великий четверг.pdf
748.7 KB
2. Канон преподобного Космы
Утреня Великого четверга, которую в большинстве храмов Русской Церкви будут служить сегодня вечером, включает одно из лучших произведений прп. Космы Маюмского, да и вообще — всей византийской гимнографии. Это канон Великого четверга. О его значимости для самогó его автора говорит хотя бы то, что прп. Косма украсил четверг не трипеснцем, как другие дни Страстной, но полным каноном, подчеркнув это в акростихе: «Великому четвергу великую песнь воспеваю».
Затрагивая темы собственно Великого четверга — Тайную вечерю, установление на ней таинства Евхаристии, совершенное на ней умовение ног, предательство Иуды, — канон ими не ограничивается. Как целое, он является рассуждением о пришествии в мир Премудрости Божией, этот мир Создавшей, и о судьбах человечества, причем прп. Косма опирается на труды таких тончайших богословов, как, напр., прп. Максим Исповедник. Подобная контекстуализация очень сложных богословских тем в рамках сугубо литургического песнопения — большая редкость.
Утреня Великого четверга, которую в большинстве храмов Русской Церкви будут служить сегодня вечером, включает одно из лучших произведений прп. Космы Маюмского, да и вообще — всей византийской гимнографии. Это канон Великого четверга. О его значимости для самогó его автора говорит хотя бы то, что прп. Косма украсил четверг не трипеснцем, как другие дни Страстной, но полным каноном, подчеркнув это в акростихе: «Великому четвергу великую песнь воспеваю».
Затрагивая темы собственно Великого четверга — Тайную вечерю, установление на ней таинства Евхаристии, совершенное на ней умовение ног, предательство Иуды, — канон ими не ограничивается. Как целое, он является рассуждением о пришествии в мир Премудрости Божией, этот мир Создавшей, и о судьбах человечества, причем прп. Косма опирается на труды таких тончайших богословов, как, напр., прп. Максим Исповедник. Подобная контекстуализация очень сложных богословских тем в рамках сугубо литургического песнопения — большая редкость.
«И нам дарова живот вечный…»: об отпусте пасхальных служб
На Светлой седмице часть служб завершается особым — пасхальным — отпустом: «Христос, воскресый из мертвых, смертию смерть поправый…». Фактически, этот отпуст начинается с цитирования тропаря Пасхи. Такой отпуст положен только для главных служб: вечерни, утрени, литургии, а также молебна (он же — крестный ход), тогда как часы и прочие меньшие службы должны завершаться малым воскресным отпустом: «Воскресый из мертвых…».
Полный пасхальный отпуст не только имеет особый текст, но и произносится с напрестольным крестом и трехсвечником в руках. В наше время очень распространена форма трехсвечника, объединенного с крестом в одно целое, так что крест, по сути, одновременно служит ручкой для трехсвечника, однако старинные трехсвечники такими не были. Дело в том, что после произнесения полного отпуста священник подает крест для целования. Собственно, такое целование — или, по-старинному, «ограждение крестом» — всегда совершается в конце литургии, но на Светлой седмице устав предполагает целование креста также и в конце вечерни и утрени. Поэтому после произнесения отпуста трехсвечник у священника должен забрать диакон или кто-то из помощников, а священник немедленно подает крест молящимся.
Судя по всему, по этой причине после полного отпуста тропарь Пасхи поется не просто трижды, как на малом отпусте, но сопровождается прибавлением: «И нам дарова живот вечный, покланяемся Его тридневному Воскресению». В наши дни это прибавление пропевается предельно кратко, буквально за несколько секунд, но в традиционных древних распевах оно, наоборот, растянуто на несколько минут (один из примеров можно увидеть по ссылке) — очевидно, предполагалось, что именно во время его исполнения все молящиеся успеют подойти ко кресту. Неслучайно, на молебне, который также завершается полным пасхальным отпустом, но не имеет целования креста в конце, «И нам дарова…» петь не положено — устав указывает исполнять вслед за тропарем Пасхи по окончании молебна не это прибавление, а «Господи помилуй».
К сожалению, указания устава о произнесении отпустов на Светлой седмице почти повсеместно исполняются с теми или иными упущениями: священники нередко по ошибке возглашают полный пасхальный отпуст там, где положен только малый, часто произносят малый отпуст с трехсвечником в руках, хоры поют «И нам дарова…» после малого отпуста либо в конце молебна, то есть там, где этого прибавления быть не должно, ну а исполнение его на пространную мелодию — и вовсе большая редкость.
На Светлой седмице часть служб завершается особым — пасхальным — отпустом: «Христос, воскресый из мертвых, смертию смерть поправый…». Фактически, этот отпуст начинается с цитирования тропаря Пасхи. Такой отпуст положен только для главных служб: вечерни, утрени, литургии, а также молебна (он же — крестный ход), тогда как часы и прочие меньшие службы должны завершаться малым воскресным отпустом: «Воскресый из мертвых…».
Полный пасхальный отпуст не только имеет особый текст, но и произносится с напрестольным крестом и трехсвечником в руках. В наше время очень распространена форма трехсвечника, объединенного с крестом в одно целое, так что крест, по сути, одновременно служит ручкой для трехсвечника, однако старинные трехсвечники такими не были. Дело в том, что после произнесения полного отпуста священник подает крест для целования. Собственно, такое целование — или, по-старинному, «ограждение крестом» — всегда совершается в конце литургии, но на Светлой седмице устав предполагает целование креста также и в конце вечерни и утрени. Поэтому после произнесения отпуста трехсвечник у священника должен забрать диакон или кто-то из помощников, а священник немедленно подает крест молящимся.
Судя по всему, по этой причине после полного отпуста тропарь Пасхи поется не просто трижды, как на малом отпусте, но сопровождается прибавлением: «И нам дарова живот вечный, покланяемся Его тридневному Воскресению». В наши дни это прибавление пропевается предельно кратко, буквально за несколько секунд, но в традиционных древних распевах оно, наоборот, растянуто на несколько минут (один из примеров можно увидеть по ссылке) — очевидно, предполагалось, что именно во время его исполнения все молящиеся успеют подойти ко кресту. Неслучайно, на молебне, который также завершается полным пасхальным отпустом, но не имеет целования креста в конце, «И нам дарова…» петь не положено — устав указывает исполнять вслед за тропарем Пасхи по окончании молебна не это прибавление, а «Господи помилуй».
К сожалению, указания устава о произнесении отпустов на Светлой седмице почти повсеместно исполняются с теми или иными упущениями: священники нередко по ошибке возглашают полный пасхальный отпуст там, где положен только малый, часто произносят малый отпуст с трехсвечником в руках, хоры поют «И нам дарова…» после малого отпуста либо в конце молебна, то есть там, где этого прибавления быть не должно, ну а исполнение его на пространную мелодию — и вовсе большая редкость.
«По прошествии же субботы, на рассвете первого дня недели, пришла Мария Магдалина и другая Мария посмотреть гроб…»: Богородичные памяти Светлой седмицы
Службы с понедельника по субботу Светлой седмицы построены, согласно принятой в наше время редакции богослужебных книг, по одному и тому же чину: полный набор песнопений Пасхи дополнен вечерними и утренними воскресными стихирами (каждый день — на новый глас), на литургии последовательно читаются отрывки из Деяний святых апостолов и Евангелия от Иоанна.
Исключение составляют последование Светлой пятницы, где к пасхальным текстам прибавлены песнопения в честь иконы Пресвятой Богородицы «Живоносный Источник», а также литургия Светлого вторника, где по какой-то причине вместо отрывка из Евангелия от Иоанна звучит 113-е зачало из Евангелия от Луки, о явлении Воскресшего Христа двум путникам, следовавшим в Эммаус, и о том как они узнали Его только в момент преломления хлеба. Никакого объяснения, почему Светлый вторник является исключением из ряда последовательных чтений Евангелия от Иоанна, начатого в первый день Пасхи, не предлагается, при этом в церковном календаре этот день отмечен как празднование Иверской иконы Божией Матери.
Объяснение, однако, существует. Оно связано с традицией древнего Константинополя. Константинопольский патриарх совершал Божественную литургию на Светлой седмице ежедневно: в сам день Пасхи — в храме Св. Софии, в понедельник — в храме свв. апостолов (который веками служил усыпальницей императоров), во вторник — во Влахернской церкви, в среду — в Халкопратийском храме, в четверг и пятницу — в Св. Софии, в субботу — в церкви в квартале Сфоракион.
Начиная с понедельника, все эти службы, помимо празднования Пасхи, имели дополнительную смысловую нагрузку: понедельник посвящался святым апостолам, вторник и среда — Пресвятой Богородице, четверг и пятница — апостолам Иоанну и Иакову Зеведеевым (четверг) и Петру и Павлу (пятница), суббота — св. Иоанну Предтече. Эта нагрузка соответствовала и месту совершения службы: так, в четверг и пятницу патриарх служил в Св. Софии из-за того, что рядом с соборным храмом были небольшие церкви, посвященные указанным апостолам, а службы вторника и среды проходили в главных богородичных храмах города.
При этом для совершения богослужений, начиная со среды, патриарх прибывал сразу в означенный храм, тогда как в понедельник и вторник литургию предваряла торжественная процессия по улицам города, выходившая из Св. Софии.
В Православии до сих пор живет память об этих процессиях — пасхальные крестные ходы. Если обратить внимание на литургийные прокимны Светлой седмицы, то можно заметить, что они полностью следуют старым константинопольским посвящениям этих дней: в понедельник и пятницу прокимны — апостольские, во вторник и среду — богородичные, в субботу — крещенский (т. е. Иоанну Крестителю).
Службы с понедельника по субботу Светлой седмицы построены, согласно принятой в наше время редакции богослужебных книг, по одному и тому же чину: полный набор песнопений Пасхи дополнен вечерними и утренними воскресными стихирами (каждый день — на новый глас), на литургии последовательно читаются отрывки из Деяний святых апостолов и Евангелия от Иоанна.
Исключение составляют последование Светлой пятницы, где к пасхальным текстам прибавлены песнопения в честь иконы Пресвятой Богородицы «Живоносный Источник», а также литургия Светлого вторника, где по какой-то причине вместо отрывка из Евангелия от Иоанна звучит 113-е зачало из Евангелия от Луки, о явлении Воскресшего Христа двум путникам, следовавшим в Эммаус, и о том как они узнали Его только в момент преломления хлеба. Никакого объяснения, почему Светлый вторник является исключением из ряда последовательных чтений Евангелия от Иоанна, начатого в первый день Пасхи, не предлагается, при этом в церковном календаре этот день отмечен как празднование Иверской иконы Божией Матери.
Объяснение, однако, существует. Оно связано с традицией древнего Константинополя. Константинопольский патриарх совершал Божественную литургию на Светлой седмице ежедневно: в сам день Пасхи — в храме Св. Софии, в понедельник — в храме свв. апостолов (который веками служил усыпальницей императоров), во вторник — во Влахернской церкви, в среду — в Халкопратийском храме, в четверг и пятницу — в Св. Софии, в субботу — в церкви в квартале Сфоракион.
Начиная с понедельника, все эти службы, помимо празднования Пасхи, имели дополнительную смысловую нагрузку: понедельник посвящался святым апостолам, вторник и среда — Пресвятой Богородице, четверг и пятница — апостолам Иоанну и Иакову Зеведеевым (четверг) и Петру и Павлу (пятница), суббота — св. Иоанну Предтече. Эта нагрузка соответствовала и месту совершения службы: так, в четверг и пятницу патриарх служил в Св. Софии из-за того, что рядом с соборным храмом были небольшие церкви, посвященные указанным апостолам, а службы вторника и среды проходили в главных богородичных храмах города.
При этом для совершения богослужений, начиная со среды, патриарх прибывал сразу в означенный храм, тогда как в понедельник и вторник литургию предваряла торжественная процессия по улицам города, выходившая из Св. Софии.
В Православии до сих пор живет память об этих процессиях — пасхальные крестные ходы. Если обратить внимание на литургийные прокимны Светлой седмицы, то можно заметить, что они полностью следуют старым константинопольским посвящениям этих дней: в понедельник и пятницу прокимны — апостольские, во вторник и среду — богородичные, в субботу — крещенский (т. е. Иоанну Крестителю).
Возвращаясь к Евангелию в Светлый вторник, следует отметить, что Влахернский образ Пресвятой Богородицы (считается, что он следовал иконографическому типу Одигитрии, хотя есть и иные мнения) на протяжении многих веков почитался не только как одна из главных реликвий Константинополя, но и попросту как палладиум города. Константинополь считался городом, находящимся под особой защитой — покровом — Божией Матери, а зримым выражением этой защиты и было присутствие в городе указанного чудотворного образа.
Кстати, в свете этого факта становится понятным, почему святой князь Андрей Боголюбский сделал главной святыней Владимира, который он задумывал как новый, северный, Константинополь, также икону Пресвятой Богородицы, и почему с возвышением Москвы этот образ — Владимирская икона — был перенесен уже в нашу столицу и стал считаться ее главной святыней.
Итак, в Светлый вторник совершалось шествие из Св. Софии во Влахерны, то есть через весь город на противоположный его конец, чтобы совершить там литургию — преломление Хлеба — у чудотворного образа Божией Матери (причем, возможно, Одигитрии-Путеводительницы). Теперь становится понятным выбор евангельского чтения на этот день: здесь также многочасовой путь (Эммаус находился от Иерусалима примерно в 30 км, это соответствует 160 стадиям — в большинстве изданий Евангелия написано 60, но в нескольких древних рукописях указана правильная цифра) завершился преломлением хлеба.
Кстати, в свете этого факта становится понятным, почему святой князь Андрей Боголюбский сделал главной святыней Владимира, который он задумывал как новый, северный, Константинополь, также икону Пресвятой Богородицы, и почему с возвышением Москвы этот образ — Владимирская икона — был перенесен уже в нашу столицу и стал считаться ее главной святыней.
Итак, в Светлый вторник совершалось шествие из Св. Софии во Влахерны, то есть через весь город на противоположный его конец, чтобы совершить там литургию — преломление Хлеба — у чудотворного образа Божией Матери (причем, возможно, Одигитрии-Путеводительницы). Теперь становится понятным выбор евангельского чтения на этот день: здесь также многочасовой путь (Эммаус находился от Иерусалима примерно в 30 км, это соответствует 160 стадиям — в большинстве изданий Евангелия написано 60, но в нескольких древних рукописях указана правильная цифра) завершился преломлением хлеба.
В поздневизантийское время, после того как из Константинополя удалось изгнать латинское правительство, многие старые традиции уже не возродились. Поэтому, например, почитание Одигитрии в Светлый вторник перестало быть общегородским торжеством. Какая-то память о нем сохранилась на Афоне, но ее пришлось переосмыслить — так старый праздник в честь главной иконы византийской столицы превратился в память одной из наиболее чтимых икон Святой Горы, Иверской (тоже, кстати, Одигитрии). Иными словами, вместо важного события столичного уровня он стал, по сути, локальным торжеством.
Однако в московской дониконовской традиции связь — и даже не просто связь, а прямое преемство — с Константинополем ощущалась очень сильно. В частности, в Светлый вторник, согласно дониконовской Триоди, должно было совершаться празднование Пресвятой Богородице Одигитрии, по максимально полному последованию, со всенощным бдением накануне.
О празднике в честь иконы «Живоносный Источник» в пятницу дониконовская Триодь, наоборот, ничего не знала, что неудивительно — этот праздник возник лишь в поздневизантийскую эпоху, поначалу был одной из многочисленных местных традиций (различных святынь и, соответственно, торжеств в их честь в Константинополе имелось множество, но общегосударственный или столичный статус среди этих торжеств получали лишь единицы) и только в эпоху туркократии вышел на первый план: в отличие от икон и других святынь источник физически невозможно было отобрать, и он стал одним из главных мест паломничества — а значит, и важным источником пожертвований для Константинопольской патриархии (неслучайно, с определенного времени выстроенный возле него монастырь сделался усыпальницей Константинопольских патриархов).
Лишь в середине XVII века, из-за некритического отношения царя Алексея Михайловича к греческой традиции эпохи туркократии, во многих аспектах ушедшей от византийского оригинала дальше, чем русская дониконовская, старое почитание палладиума столицы православной империи — Одигитрии (см. Примечание) — было оставлено, зато в Триодь включили службу «Живоносному Источнику», отражающую, скорее, константинопольские реалии эпохи туркократии.
Впрочем, как часто бывает, следы более старых традиций в богослужебных книгах все же сохраняются, что и видно на примере литургийных чтений сегодняшнего дня.
ПРИМЕЧАНИЕ: замечу, что главной московской Богородичной иконой для праздника в Светлый вторник, по всей логике предшествующих событий, начиная с возвышения Владимиро-Суздальской Руси при Андрее Боголюбском, могла и должна была бы быть Владимирская икона; впрочем, в 1653 году греки доставили в Москву икону, являвшуюся, по их утверждениям, подлинником древней константинопольской Влахернской иконы, получив за это немало царских милостей. Алексей Михайлович полностью принял версию о том, что доставленная икона является тем самым оригиналом (что сомнительно), взял ее с собой в военный поход и так далее. А в 1669 г. в Москву был доставлен заказанный Алексеем Михайловичем на Афоне список Иверской иконы.
Однако в московской дониконовской традиции связь — и даже не просто связь, а прямое преемство — с Константинополем ощущалась очень сильно. В частности, в Светлый вторник, согласно дониконовской Триоди, должно было совершаться празднование Пресвятой Богородице Одигитрии, по максимально полному последованию, со всенощным бдением накануне.
О празднике в честь иконы «Живоносный Источник» в пятницу дониконовская Триодь, наоборот, ничего не знала, что неудивительно — этот праздник возник лишь в поздневизантийскую эпоху, поначалу был одной из многочисленных местных традиций (различных святынь и, соответственно, торжеств в их честь в Константинополе имелось множество, но общегосударственный или столичный статус среди этих торжеств получали лишь единицы) и только в эпоху туркократии вышел на первый план: в отличие от икон и других святынь источник физически невозможно было отобрать, и он стал одним из главных мест паломничества — а значит, и важным источником пожертвований для Константинопольской патриархии (неслучайно, с определенного времени выстроенный возле него монастырь сделался усыпальницей Константинопольских патриархов).
Лишь в середине XVII века, из-за некритического отношения царя Алексея Михайловича к греческой традиции эпохи туркократии, во многих аспектах ушедшей от византийского оригинала дальше, чем русская дониконовская, старое почитание палладиума столицы православной империи — Одигитрии (см. Примечание) — было оставлено, зато в Триодь включили службу «Живоносному Источнику», отражающую, скорее, константинопольские реалии эпохи туркократии.
Впрочем, как часто бывает, следы более старых традиций в богослужебных книгах все же сохраняются, что и видно на примере литургийных чтений сегодняшнего дня.
ПРИМЕЧАНИЕ: замечу, что главной московской Богородичной иконой для праздника в Светлый вторник, по всей логике предшествующих событий, начиная с возвышения Владимиро-Суздальской Руси при Андрее Боголюбском, могла и должна была бы быть Владимирская икона; впрочем, в 1653 году греки доставили в Москву икону, являвшуюся, по их утверждениям, подлинником древней константинопольской Влахернской иконы, получив за это немало царских милостей. Алексей Михайлович полностью принял версию о том, что доставленная икона является тем самым оригиналом (что сомнительно), взял ее с собой в военный поход и так далее. А в 1669 г. в Москву был доставлен заказанный Алексеем Михайловичем на Афоне список Иверской иконы.
Неделя жен-мироносиц и праведных Иосифа и Никодима
Событие Воскресения Христова имеет множество измерений. Раскрытию некоторых из них посвящены отдельные церковные памяти, среди которых — и прошедшее воскресенье, называвшееся Новой неделей (см. ПРИМЕЧАНИЕ), и наступающая Неделя жен-мироносиц и праведных Иосифа и Никодима.
ПРИМЕЧАНИЕ:она же Фомина, или Антипасха: одна часть ее песнопений была посвящена явлению Воскресшего Спасителя апостолу Фоме, но другая часть — обновлению всего творения в связи с Воскресением Христовым; в целом же, служба была построена по схеме служб великого праздника, а не по пасхальному чину, то есть Воскресение праздновали не как на Пасху, а по-иному.
В древней Церкви памяти жен-мироносиц, с одной стороны, и Иосифа с Никодимом, с другой, были разделены. Так, константинопольский гимнограф VI века, преподобный Роман Сладкопевец, создал отдельный кондак, то есть пространную многострофную поэму, о явлении Воскресшего мироносицам, и отдельный — о сошествии Христа во ад, с отсылками к Евангелию Никодима (всего прп. Роману принадлежат шесть воскресных/пасхальных кондаков, темы четырех оставшихся можно вкратце обобщить так: достоверность Воскресения Христова; богословские аспекты события; поражение ада; исполнение евангельской притчи о потерянной драхме: девять сохранных драхм соответствуют девяти ангельским чинам, а десятая, потерявшаяся, человеку, вновь обретенному в Воскресении).
Первый многострофный кондак прп. Романа на Воскресение Христово состоит из 24 строф, или «икосов», и предваряется двумя проимиями (вступительных строфы). Один из этих проимиев в наше время используется в качестве кондака Пасхи, Аще и во гроб… (а следующий за ним икос, Еже прежде солнца…, = первому из последующих 24 икосов авторства прп. Романа), второй проимий, по всей видимости, послужил прообразом для славника авторства прп. Космы (на «Господи, воззвах»: Мироносицы жены, гроба Твоего достигша…).
Второй многострофный кондак прп. Романа на Воскресение Христово состоит из 20 икосов и имеет один проимий. Он открывается сценой погребения Христа Иосифом Аримафейским, затворения двери гроба камнем и выставления там стражи, согласно Евангелию от Матфея (Мф 27. 59–66), но далее опирается преимущественно на текст апокрифического Евангелия Никодима.
Евангелие Никодима — раннехристианский апокриф — обладает в церковной традиции большим значением, поскольку в нем раскрыты те тайны Сошествия Христа во ад, о которых в канонических книгах Нового Завета говорится лишь мимоходом (напр., 1 Петр 3. 18–19). Недаром и сам образ Воскресения Христова в традиционной православной иконографии — это образ сошествия во ад.
Даже сама фигура Никодима окутана тайной: о нем упоминает лишь евангелист Иоанн Богослов, чье Евангелие существенно отличается от трех других; более того, приходит Никодим к Иисусу тоже втайне, нощию (Ин 3. 2), чтобы выслушать важнейшие слова о том, что тако возлюби Бог мiр, яко и Сына Своего Единороднаго дати, да всяк веруяй в Него не погибнет, но имать живот вечный (здесь нельзя не отметить, что эти слова священник произносит всякий раз, когда совершается литургия свт. Иоанна Златоуста, непосредственно перед воспоминанием спасительного домостроительства Христова и Тайной вечери ). Далее в Евангелии Никодим упоминается лишь дважды: он возражает другим иудейским руководителям, когда те выносят Иисусу неправосудный приговор (Ин 7. 50), а также участвует в погребении Христа (Ин 19. 39) вместе с Иосифом. Участие в погребении напрямую связывает Никодима с приписываемым ему таинственным апокрифом (не потому ли и сам Иоанн упоминает здесь его имя, в отличие от других евангелистов?).
Событие Воскресения Христова имеет множество измерений. Раскрытию некоторых из них посвящены отдельные церковные памяти, среди которых — и прошедшее воскресенье, называвшееся Новой неделей (см. ПРИМЕЧАНИЕ), и наступающая Неделя жен-мироносиц и праведных Иосифа и Никодима.
ПРИМЕЧАНИЕ:
В древней Церкви памяти жен-мироносиц, с одной стороны, и Иосифа с Никодимом, с другой, были разделены. Так, константинопольский гимнограф VI века, преподобный Роман Сладкопевец, создал отдельный кондак, то есть пространную многострофную поэму, о явлении Воскресшего мироносицам, и отдельный — о сошествии Христа во ад, с отсылками к Евангелию Никодима (всего прп. Роману принадлежат шесть воскресных/пасхальных кондаков, темы четырех оставшихся можно вкратце обобщить так: достоверность Воскресения Христова; богословские аспекты события; поражение ада; исполнение евангельской притчи о потерянной драхме: девять сохранных драхм соответствуют девяти ангельским чинам, а десятая, потерявшаяся, человеку, вновь обретенному в Воскресении).
Первый многострофный кондак прп. Романа на Воскресение Христово состоит из 24 строф, или «икосов», и предваряется двумя проимиями (вступительных строфы). Один из этих проимиев в наше время используется в качестве кондака Пасхи, Аще и во гроб… (а следующий за ним икос, Еже прежде солнца…, = первому из последующих 24 икосов авторства прп. Романа), второй проимий, по всей видимости, послужил прообразом для славника авторства прп. Космы (на «Господи, воззвах»: Мироносицы жены, гроба Твоего достигша…).
Второй многострофный кондак прп. Романа на Воскресение Христово состоит из 20 икосов и имеет один проимий. Он открывается сценой погребения Христа Иосифом Аримафейским, затворения двери гроба камнем и выставления там стражи, согласно Евангелию от Матфея (Мф 27. 59–66), но далее опирается преимущественно на текст апокрифического Евангелия Никодима.
Евангелие Никодима — раннехристианский апокриф — обладает в церковной традиции большим значением, поскольку в нем раскрыты те тайны Сошествия Христа во ад, о которых в канонических книгах Нового Завета говорится лишь мимоходом (напр., 1 Петр 3. 18–19). Недаром и сам образ Воскресения Христова в традиционной православной иконографии — это образ сошествия во ад.
Даже сама фигура Никодима окутана тайной: о нем упоминает лишь евангелист Иоанн Богослов, чье Евангелие существенно отличается от трех других; более того, приходит Никодим к Иисусу тоже втайне, нощию (Ин 3. 2), чтобы выслушать важнейшие слова о том, что тако возлюби Бог мiр, яко и Сына Своего Единороднаго дати, да всяк веруяй в Него не погибнет, но имать живот вечный (
Таким образом, темы жен-мироносиц и праведных Иосифа и Никодима — различны. Первая связана уже с Воскресением, вторая — с погребением. Первая прямо отсылает к каноническим Евангелиям, описывающим явления Христа и Марии Магдалине (Ин 20), и другим женам — прежде всего, согласно церковному преданию, Пресвятой Богородице (Мф 28. 8–10), вторая намекает на менее доступное для непосвященных Евангелие Никодима. Достаточно ожидаемо, что и богослужебные памяти, посвященные этим темам, окажутся разделены.
В древней Церкви так и было. Например, в богослужении Иерусалима V–VII веков память жен-мироносиц отмечалась во вторник после Антипасхи либо 25 апреля, а воскресенье после Антипасхи было посвящено только праведным Иосифу и Никодиму.
В доиконоборческом Константинополе, по всей видимости, эти памяти также были разделены. Во всяком случае, прп. Роман Сладкопевец неслучайно посвятил им совершенно самостоятельные поэмы-кондаки. Не относились они, видимо, и к 3-му воскресенью по Пасхе: рукописи кондаков прп. Романа назначают на этот день не один из тех двух кондаков, о которых говорилось выше, а еще один — о поражении ада.
Лишь в послеиконоборческую эпоху в Константинополе памяти жен-мироносиц и праведных Иосифа и Никодима начали праздноваться вместе, и оказались уже установлены на 3-е воскресенье по Пасхе, как это и сохраняется доныне.
Тем не менее, они еще некоторое время осмыслялись как самостоятельные: например, Синаксарь Великой церкви — то есть устав главного храма Константинополя, собора Св. Софии, датируемый примерно X веком, — назначает на это воскресенье не один, а два тропаря. Первый из них посвящен Иосифу (Благообразный — т. е. «достопочтенный» — Иосиф, с древа снем…), а второй — мироносицам (Учеников Твоих лик с мироносицами женами радуется согласно…: в современной Триоди этот тропарь использован как один из седальнов по 3-й песни канона).
Впоследствии две памяти окончательно объединились: таков канон Недели жен-мироносиц, где часть тропарей посвящена Распятию Господню, часть — Воскресению, а часть — женам-мироносицам и праведным Иосифу и Никодиму. Среди стихир этой службы, впрочем, такое соединение не достигнуто в полной мере: они включают обычные воскресные песнопения 2-го гласа и специальные стихиры женам-мироносицам, без упоминания праведных Иосифа и Никодима. Поэтому ради того, чтобы и тема погребения Христова не была оставлена без внимания, в службу включены две знаменитых стихиры из последования Великой субботы: Проси Иосиф тело Иисусово… и Тебе одеющагося… (а в первоначальном Студийском уставе в качестве канона на утрене еще и звучал канон Великой субботы, тогда как нынешний канон жен-мироносиц был установлен на понедельник).
На более позднем этапе к службе было присоединено еще и пасхальное последование: сначала канон Пасхи, а затем — и стихиры Пасхи. Впрочем, последних, согласно уставам даже середины XVII века — а это уже очень поздняя, по меркам истории православного богослужения, эпоха — в службе все еще не было.Кстати, раз речь зашла о дониконовской русской традиции, следует отметить, что для старообрядцев-поповцев Неделя жен-мироносиц — это и еще и праздник распечатывания алтарей: согласно Высочайшему указу о веротерпимости императора св. Николая II, в 1905 году старообрядцам было дозволено совершать богослужения, не опасаясь преследований, и первые службы прошли как раз на жен-мироносиц.
В наши дни нередко можно встретить сравнение Недели жен-мироносиц с «православным женским днем». Действительно, немаловажно, что первыми, кто удостоился чести лицезреть Воскресшего, были именно женщины. Однако не стоит забывать, что все-таки церковная память установлена не ради гендерного празднества, а для того, чтобы еще раз прославить Воскресение Христово, а также приоткрыть тайну Сошествия во ад. Не зря в древнейших уставах на это воскресенье была установлена память только праведных Иосифа и Никодима. Интересно, однако, что в текущем году это воскресенье совпадает с 25 апреля (по старому стилю), то есть древней календарной памятью жен-мироносиц.
В древней Церкви так и было. Например, в богослужении Иерусалима V–VII веков память жен-мироносиц отмечалась во вторник после Антипасхи либо 25 апреля, а воскресенье после Антипасхи было посвящено только праведным Иосифу и Никодиму.
В доиконоборческом Константинополе, по всей видимости, эти памяти также были разделены. Во всяком случае, прп. Роман Сладкопевец неслучайно посвятил им совершенно самостоятельные поэмы-кондаки. Не относились они, видимо, и к 3-му воскресенью по Пасхе: рукописи кондаков прп. Романа назначают на этот день не один из тех двух кондаков, о которых говорилось выше, а еще один — о поражении ада.
Лишь в послеиконоборческую эпоху в Константинополе памяти жен-мироносиц и праведных Иосифа и Никодима начали праздноваться вместе, и оказались уже установлены на 3-е воскресенье по Пасхе, как это и сохраняется доныне.
Тем не менее, они еще некоторое время осмыслялись как самостоятельные: например, Синаксарь Великой церкви — то есть устав главного храма Константинополя, собора Св. Софии, датируемый примерно X веком, — назначает на это воскресенье не один, а два тропаря. Первый из них посвящен Иосифу (Благообразный — т. е. «достопочтенный» — Иосиф, с древа снем…), а второй — мироносицам (Учеников Твоих лик с мироносицами женами радуется согласно…: в современной Триоди этот тропарь использован как один из седальнов по 3-й песни канона).
Впоследствии две памяти окончательно объединились: таков канон Недели жен-мироносиц, где часть тропарей посвящена Распятию Господню, часть — Воскресению, а часть — женам-мироносицам и праведным Иосифу и Никодиму. Среди стихир этой службы, впрочем, такое соединение не достигнуто в полной мере: они включают обычные воскресные песнопения 2-го гласа и специальные стихиры женам-мироносицам, без упоминания праведных Иосифа и Никодима. Поэтому ради того, чтобы и тема погребения Христова не была оставлена без внимания, в службу включены две знаменитых стихиры из последования Великой субботы: Проси Иосиф тело Иисусово… и Тебе одеющагося… (а в первоначальном Студийском уставе в качестве канона на утрене еще и звучал канон Великой субботы, тогда как нынешний канон жен-мироносиц был установлен на понедельник).
На более позднем этапе к службе было присоединено еще и пасхальное последование: сначала канон Пасхи, а затем — и стихиры Пасхи. Впрочем, последних, согласно уставам даже середины XVII века — а это уже очень поздняя, по меркам истории православного богослужения, эпоха — в службе все еще не было.
В наши дни нередко можно встретить сравнение Недели жен-мироносиц с «православным женским днем». Действительно, немаловажно, что первыми, кто удостоился чести лицезреть Воскресшего, были именно женщины. Однако не стоит забывать, что все-таки церковная память установлена не ради гендерного празднества, а для того, чтобы еще раз прославить Воскресение Христово, а также приоткрыть тайну Сошествия во ад. Не зря в древнейших уставах на это воскресенье была установлена память только праведных Иосифа и Никодима. Интересно, однако, что в текущем году это воскресенье совпадает с 25 апреля (по старому стилю), то есть древней календарной памятью жен-мироносиц.
ПРИЛОЖЕНИЯ:
1. Кондак прп. Романа Сладкопевца на Воскресение Христово и жен-мироносиц (в русском переводе)
2. Кондак прп. Романа Сладкопевца на Воскресение Христово II-й (с цитатами из Еванглия Никодима; ссылка ведет к греческому оригиналу кондака)
3. Евангелие Никодима (в славянском переводе)
1. Кондак прп. Романа Сладкопевца на Воскресение Христово и жен-мироносиц (в русском переводе)
2. Кондак прп. Романа Сладкопевца на Воскресение Христово II-й (с цитатами из Еванглия Никодима; ссылка ведет к греческому оригиналу кондака)
3. Евангелие Никодима (в славянском переводе)
azbyka.ru
Пасхальная песнь - преподобный Роман Сладкопевец - читать, скачать
Труд «Пасхальная песнь» преподобного Романа Сладкопевца. Большинство произведений библиотеки можно скачать в форматах EPUB, PDF.
Преполовение Пятидесятницы
Завтра празднуется Преполовение Пятидесятницы. Церковный устав явно выделяет этот праздник из числа прочих: у него есть собственные паремии, задостойник, причастен; он празднуется целых восемь дней и имеет отдание. Но в чем смысл этого праздника?
Содержащееся в Цветной Триоди поучение на этот день (синаксарь), написанное византийским историком XIV века Никифором Каллистом Ксанфопулом, трактует его как христианское переосмысление ветхозаветного праздника Кущей. Действительно, в Ветхом Завете говорится о трех главных празднованиях — Пасхи, Пятидесятницы и Кущей, при этом первые два получили явное продолжение в церковной традиции, а третий, как кажется, нет. Также и евангельское чтение на литургии Преполовения, Ин 7. 14–30, содержит фрагмент беседы Спасителя, произнесенной именно на праздник Кущей.
С другой стороны, однако, литургийное чтение одновременно содержит и прямое возражение против отождествления праздников Преполовения и Кущей: в богослужебный инципит Евангелия включено слово «Пятидесятницы»: В преполовение Пятидесятницы взыде Иисус в церковь… — таким образом, составители лекционария — распорядка библейских чтений на весь год — вовсе не хотели, чтобы слушатели отождествляли Преполовение с праздником Кущей.
Очевидно и хронологическое несоответствие: праздник Кущей отмечали в конце лета, а отнюдь не между Пасхой и Пятидесятницей.
Поэтому христианское соответствие празднику Кущей следует искать либо в празднике Преображения (вспомним «сени», то есть шатры, они же «кущи», которые Петр предлагал установить на горе Преображения), либо в празднике Успения (и по его значению в церковном круге праздников, и по той детали, что согласно сказанию об Успении деревья склоняли свои ветви перед Божией Матерью, когда Она шла узнать о Своей скорой кончине), либо в празднике Воздвижения Креста Господня и предшествующем ему Обновлении храма, либо даже в празднике Покрова Пресвятой Богородицы, — но никак не в Преполовении.
Завтра празднуется Преполовение Пятидесятницы. Церковный устав явно выделяет этот праздник из числа прочих: у него есть собственные паремии, задостойник, причастен; он празднуется целых восемь дней и имеет отдание. Но в чем смысл этого праздника?
Содержащееся в Цветной Триоди поучение на этот день (синаксарь), написанное византийским историком XIV века Никифором Каллистом Ксанфопулом, трактует его как христианское переосмысление ветхозаветного праздника Кущей. Действительно, в Ветхом Завете говорится о трех главных празднованиях — Пасхи, Пятидесятницы и Кущей, при этом первые два получили явное продолжение в церковной традиции, а третий, как кажется, нет. Также и евангельское чтение на литургии Преполовения, Ин 7. 14–30, содержит фрагмент беседы Спасителя, произнесенной именно на праздник Кущей.
С другой стороны, однако, литургийное чтение одновременно содержит и прямое возражение против отождествления праздников Преполовения и Кущей: в богослужебный инципит Евангелия включено слово «Пятидесятницы»: В преполовение Пятидесятницы взыде Иисус в церковь… — таким образом, составители лекционария — распорядка библейских чтений на весь год — вовсе не хотели, чтобы слушатели отождествляли Преполовение с праздником Кущей.
Очевидно и хронологическое несоответствие: праздник Кущей отмечали в конце лета, а отнюдь не между Пасхой и Пятидесятницей.
Поэтому христианское соответствие празднику Кущей следует искать либо в празднике Преображения (вспомним «сени», то есть шатры, они же «кущи», которые Петр предлагал установить на горе Преображения), либо в празднике Успения (и по его значению в церковном круге праздников, и по той детали, что согласно сказанию об Успении деревья склоняли свои ветви перед Божией Матерью, когда Она шла узнать о Своей скорой кончине), либо в празднике Воздвижения Креста Господня и предшествующем ему Обновлении храма, либо даже в празднике Покрова Пресвятой Богородицы, — но никак не в Преполовении.
Главный смысл празднования Преполовения, на мой взгляд, следует искать в том факте, что на период Пятидесятницы установлено чтение Евангелия от Иоанна.
Общеизвестно, что это Евангелие построено совсем не так, как первые три. Если Евангелия от Матфея, Марка и Луки — линейны: сначала Господь проповедует в Галилее, потом, после Преображения, отправляется в Иерусалим, и там происходят Его Страсти и Воскресение, — то Евангелие от Иоанна, напротив, описывает неоднократное посещение Господом Иерусалима (что, кстати, соответствует и ветхозаветным правилам, и реалиям жизни иудеев). Оно практически сразу начинается с изгнания торгующих из иерусалимского Храма (глава 2), тогда как у синоптиков Спаситель изгоняет торгующих из Храма лишь к концу Своей проповеди, после Своего торжественного Входа в Иерусалим.
Композиция Евангелия от Иоанна включает ровно семь «знамений», то есть чудес, Христа, а также семь Его утверждений: «Аз есмь». Вместо притч с использованием образов из повседневной жизни и кратких ярких афоризмов, чем наполнены первые три Евангелия, в четвертом мы находим пространные беседы на сложные богословские темы: с Никодимом (глава 3), с учениками Иоанна (там же), с самярянкой (глава 4), после исцеления «расслабленного» (т. е. паралитика, глава 5), о Хлебе жизни (глава 6), на праздник Кущей (главы 7–8), после исцеления слепого (глава 10), заключительную беседу с народом (глава 12), прощальную беседу с учениками (главы 14–16; в конце — Первосвященническая молитва Христа, глава 17).
Общеизвестно, что это Евангелие построено совсем не так, как первые три. Если Евангелия от Матфея, Марка и Луки — линейны: сначала Господь проповедует в Галилее, потом, после Преображения, отправляется в Иерусалим, и там происходят Его Страсти и Воскресение, — то Евангелие от Иоанна, напротив, описывает неоднократное посещение Господом Иерусалима (что, кстати, соответствует и ветхозаветным правилам, и реалиям жизни иудеев). Оно практически сразу начинается с изгнания торгующих из иерусалимского Храма (глава 2), тогда как у синоптиков Спаситель изгоняет торгующих из Храма лишь к концу Своей проповеди, после Своего торжественного Входа в Иерусалим.
Композиция Евангелия от Иоанна включает ровно семь «знамений», то есть чудес, Христа, а также семь Его утверждений: «Аз есмь». Вместо притч с использованием образов из повседневной жизни и кратких ярких афоризмов, чем наполнены первые три Евангелия, в четвертом мы находим пространные беседы на сложные богословские темы: с Никодимом (глава 3), с учениками Иоанна (там же), с самярянкой (глава 4), после исцеления «расслабленного» (т. е. паралитика, глава 5), о Хлебе жизни (глава 6), на праздник Кущей (главы 7–8), после исцеления слепого (глава 10), заключительную беседу с народом (глава 12), прощальную беседу с учениками (главы 14–16; в конце — Первосвященническая молитва Христа, глава 17).
Столь многозначительная и явно символическая композиция Евангелия от Иоанна требовала своего отражения в богослужении.
Церковный круг праздников последовательно ведет нас от одного события к другому — подобно изложению евангельской истории у синоптиков. Но праздник Преполовения фокусирует в себе сразу всё Евангелие от Иоанна, будучи хронологическим центром того периода года, когда оно читается.
Это видно уже из того, что в церковном календаре евангельские чтения в центре периода Пятидесятницы целенаправленно переставлены местами: сначала, в Неделю о расслабленном, читается рассказ об исцелении паралитика (глава 5), и лишь затем, в следующее воскресенье, — беседа с самарянкой (глава 4), а не наоборот. Несомненно, это сделано для того, чтобы самая пространная (не считая Прощальной) из бесед Евангелия от Иоанна, из глав 7–8, пришлась на центральную седмицу Пятидесятницы: эта беседа продолжает историю с расслабленным, ради чего и переставлены местами отрывки из глав 4 и 5.
Церковный круг праздников последовательно ведет нас от одного события к другому — подобно изложению евангельской истории у синоптиков. Но праздник Преполовения фокусирует в себе сразу всё Евангелие от Иоанна, будучи хронологическим центром того периода года, когда оно читается.
Это видно уже из того, что в церковном календаре евангельские чтения в центре периода Пятидесятницы целенаправленно переставлены местами: сначала, в Неделю о расслабленном, читается рассказ об исцелении паралитика (глава 5), и лишь затем, в следующее воскресенье, — беседа с самарянкой (глава 4), а не наоборот. Несомненно, это сделано для того, чтобы самая пространная (не считая Прощальной) из бесед Евангелия от Иоанна, из глав 7–8, пришлась на центральную седмицу Пятидесятницы: эта беседа продолжает историю с расслабленным, ради чего и переставлены местами отрывки из глав 4 и 5.
Такое прочтение праздника Преполовения — как праздника Евангелия от Иоанна — подтверждается, во-первых, близостью к нему памяти самого апостола Иоанна, а во-вторых, и это даже главное, — содержанием канона прп. Андрея Критского на этот день.
Прилагаю церковнославянский текст канона (из обычной Триоди, без каких-либо уточнений), к которому я прибавил лишь небольшие отметки, на что указывает тот или иной тропарь.
Хорошо видно, что канон посвящен не какому-то определенному событию, но Евангелию от Иоанна как целому. Хотя, конечно, наиболее заметное место в нем занимает все-таки беседа на праздник Кущей.
Мне кажется, Преполовение — важный повод перечитать эту беседу целиком: на сам праздник прозвучит лишь ее фрагмент.
Прилагаю церковнославянский текст канона (из обычной Триоди, без каких-либо уточнений), к которому я прибавил лишь небольшие отметки, на что указывает тот или иной тропарь.
Хорошо видно, что канон посвящен не какому-то определенному событию, но Евангелию от Иоанна как целому. Хотя, конечно, наиболее заметное место в нем занимает все-таки беседа на праздник Кущей.
Мне кажется, Преполовение — важный повод перечитать эту беседу целиком: на сам праздник прозвучит лишь ее фрагмент.
Также к теме Преполовения можно добавить, что причастен праздника: Ядый Мою Плоть и пияй Мою Кровь во Мне пребывает, и Аз — в нем, рече Господь отсылает не к беседе на праздник Кущей, а к беседе о Хлебе Жизни (Ин 6. 22 слл.).
Эта беседа крайне важна для богословия таинства Евхаристии. Может показаться удивительным, что в церковном лекционарии она не занимает какого-то заметного места: она не читается в какое-либо из воскресений или в ту или иную памятную дату.
Впрочем, в древнерусской и поздневизантийской традициях ее читали очень часто: она, наряду с 1 Кор 11. 23–32, входила в состав Правила ко Св. Причащению (в нем между псалмами и каноном были Апостол и Евангелие).
Эта беседа крайне важна для богословия таинства Евхаристии. Может показаться удивительным, что в церковном лекционарии она не занимает какого-то заметного места: она не читается в какое-либо из воскресений или в ту или иную памятную дату.
Впрочем, в древнерусской и поздневизантийской традициях ее читали очень часто: она, наряду с 1 Кор 11. 23–32, входила в состав Правила ко Св. Причащению (в нем между псалмами и каноном были Апостол и Евангелие).
С наступающим праздником! Служба Пятидесятницы содержит немало прекрасных текстов, не всегда сразу понятных. Особенно это относится ко второму канону праздника, в церковнославянском переводе которого есть несколько мест, где древние переводчики сами не вполне поняли смысл греческого оригинала. Более того, его было непросто понять и самим византийцам: не зря святителю Евстафию Солунскому (12 век) пришлось подробно разъяснять не только богословское содержание, но и чисто филологические аспекты этого канона в своем обьемнейшем комментарии к нему. О прочем см. в приложенном файле.
В преддверии праздника Креста 1 (14 августа) — о надписях на русских поклонных крестах.
На многих русских поклонных крестах присутствуют различные буквы. Некоторые из них вполне понятны: IC XC (Iсусъ Христосъ), NIKA (побеждаетъ), Ц(С)РЬ СЛВЫ (Царь славы), ГГ (гора Голгофа), ГА (глава Адама), МЛРБ (Место лобное Рай бысть).
Но есть на старых крестах и не вполне понятные аббревиатуры. Ниже — их расшифровка из Псалтири № 314 из главного собрания рукописей Троице-Сергиевой Лавры.
На многих русских поклонных крестах присутствуют различные буквы. Некоторые из них вполне понятны: IC XC (Iсусъ Христосъ), NIKA (побеждаетъ), Ц(С)РЬ СЛВЫ (Царь славы), ГГ (гора Голгофа), ГА (глава Адама), МЛРБ (Место лобное Рай бысть).
Но есть на старых крестах и не вполне понятные аббревиатуры. Ниже — их расшифровка из Псалтири № 314 из главного собрания рукописей Троице-Сергиевой Лавры.