Работа над публикацией о коми-пермяках привела меня в Кудымкар — даже я, со своим опытом путешествий по России и Пермскому краю (Чусовой, Ныроб, Березники, Кунгур) не подозревал о существовании этого городка.
Который оказался крайне аутентичным и по своему живописным.
Гуляя по окраинам, затерялся в лабиринте деревянных двухэтажек и наткнулся на местных подростков, которые, как по команде чистили снег на сараях и гаражах (было утро субботы и, по-видимому, в первый день выходных всех выгнали работать). Давно замечено, что провинциальных детей, приученных к труду и послушанию, легко фотографировать. Они не спрашивают куда, не спрашивают зачем и не пищат о правах — они просто молча вытягиваются по стойке смирно. Потому что если взрослый сказал надо — значит надо, а куда и зачем — не их ума дело.
Буквально через час после моего чекина в Кудымкаре, прилетает восторженное сообщение от Алины, о том что это родина ее папы. И так постоянно: куда я не приеду, всегда в диапазоне одного рукопожатия найдется тот, кто крепко связан с этим местом. Я уже давно пребываю в ощущении, что путешествую по одному бесконечному пригороду, где все — соседи.
Часто говорят, что я показываю некую Россию (вместо «некой» подставьте любой эпитет — настоящая, глубинная, провинциальная и т.д.) Как будто есть одна Россия, в которой они живут, и другая, в которой живут все остальные. Конечно, существуют городские пузыри, где легко отлететь от реальности и воспринимать водопровод как само собой разумеющееся. Но правда в том, что все родом оттуда — с этих колонок, пятиэтажек и деревянных мостков.
Который оказался крайне аутентичным и по своему живописным.
Гуляя по окраинам, затерялся в лабиринте деревянных двухэтажек и наткнулся на местных подростков, которые, как по команде чистили снег на сараях и гаражах (было утро субботы и, по-видимому, в первый день выходных всех выгнали работать). Давно замечено, что провинциальных детей, приученных к труду и послушанию, легко фотографировать. Они не спрашивают куда, не спрашивают зачем и не пищат о правах — они просто молча вытягиваются по стойке смирно. Потому что если взрослый сказал надо — значит надо, а куда и зачем — не их ума дело.
Буквально через час после моего чекина в Кудымкаре, прилетает восторженное сообщение от Алины, о том что это родина ее папы. И так постоянно: куда я не приеду, всегда в диапазоне одного рукопожатия найдется тот, кто крепко связан с этим местом. Я уже давно пребываю в ощущении, что путешествую по одному бесконечному пригороду, где все — соседи.
Часто говорят, что я показываю некую Россию (вместо «некой» подставьте любой эпитет — настоящая, глубинная, провинциальная и т.д.) Как будто есть одна Россия, в которой они живут, и другая, в которой живут все остальные. Конечно, существуют городские пузыри, где легко отлететь от реальности и воспринимать водопровод как само собой разумеющееся. Но правда в том, что все родом оттуда — с этих колонок, пятиэтажек и деревянных мостков.
Позавчера в Нижнем Новгороде прошел показ и обсуждение нашего фильма «Выжившие». Вернее, обсуждали не столько фильм, сколько проблему наркомании в целом — что, в общем-то, и задумывалось изначально. Желающих было так много, что пришлось проводить два показа и два обсуждения за день. Если говорить коротко — результатом довольны.
Это был наш первый опыт, о чем мы честно признались зрителям и предупредили что что-то может пойти не по сценарию. Едва я это сказал как — угадайте что? — все пошло не по сценарию. Видео выходило с проектора в неправильном формате, и потребовалось полчаса лазить в настойках чтобы поменять герцовку.
Фильм, кажется, произвел впечатление. Люди, пришедшие на мою фамилию и не понимающие до конца что их ждет на показе, оторопели от увиденного и вопросов не имели. Ситуацию спасли наши братья-наркоманы, которые начали живо общаться, сделав из обсуждения что-то вроде встречи Аанонимных Наркоманов. Им, а также людям, приехавшим из других городов, наша особая любовь и поддержка!
Мероприятие было приурочено к сбору на реабилитационный центр для несовершеннолетних, поэтому третьем спикером в нашей компании была Катя Молчанова, руководитель фонда «Алиса». Узнать больше и помочь проекту можно по ссылке.
Нам понравился этот формат, и мы предлагаем другим городам провести такое же мероприятие. Если у вас есть желание, место на кинопоказа и ресурс для организации — мы с радостью отозовемся и приедем! Пишите на dcim.ru@gmail.com
Всем спасибо!
Это был наш первый опыт, о чем мы честно признались зрителям и предупредили что что-то может пойти не по сценарию. Едва я это сказал как — угадайте что? — все пошло не по сценарию. Видео выходило с проектора в неправильном формате, и потребовалось полчаса лазить в настойках чтобы поменять герцовку.
Фильм, кажется, произвел впечатление. Люди, пришедшие на мою фамилию и не понимающие до конца что их ждет на показе, оторопели от увиденного и вопросов не имели. Ситуацию спасли наши братья-наркоманы, которые начали живо общаться, сделав из обсуждения что-то вроде встречи Аанонимных Наркоманов. Им, а также людям, приехавшим из других городов, наша особая любовь и поддержка!
Мероприятие было приурочено к сбору на реабилитационный центр для несовершеннолетних, поэтому третьем спикером в нашей компании была Катя Молчанова, руководитель фонда «Алиса». Узнать больше и помочь проекту можно по ссылке.
Нам понравился этот формат, и мы предлагаем другим городам провести такое же мероприятие. Если у вас есть желание, место на кинопоказа и ресурс для организации — мы с радостью отозовемся и приедем! Пишите на dcim.ru@gmail.com
Всем спасибо!
С Андреем познакомились, когда гуляли по спальному району Александрова: он вышел забрать у таксиста бутылку водки и столкнулся с нами на узкой заснеженной тропинке у подъезда своей двухэтажки:
— Вы заебали тут закладки копать, нет тут ничего…
Объяснили, что туристы и напросились в гости. Выяснилось, Андрей вернулся с СВО и собирается обратно. Пьет. Предложил нам гречку с сосисками и чая. Сказал, что возражения не принимаются. Сперва позаботился о нас: разогрел еду, вскипятил воду и подал нехитрый обед, а уже только потом сел, открыл бутылку и налил себе водки. Стукнулся кулаком.
— Не страшно умирать? – спросил я.
Долго помолчал и ответил:
— Страшно смотреть как умирают…
И заплакал.
— Вы заебали тут закладки копать, нет тут ничего…
Объяснили, что туристы и напросились в гости. Выяснилось, Андрей вернулся с СВО и собирается обратно. Пьет. Предложил нам гречку с сосисками и чая. Сказал, что возражения не принимаются. Сперва позаботился о нас: разогрел еду, вскипятил воду и подал нехитрый обед, а уже только потом сел, открыл бутылку и налил себе водки. Стукнулся кулаком.
— Не страшно умирать? – спросил я.
Долго помолчал и ответил:
— Страшно смотреть как умирают…
И заплакал.
Думаю, стоит прояснить на будущее, чтобы люди не тратились зря.
Я сегодня отправил 2000 рублей на сигареты срочнику, которого поднимал с 11 лет, с детдомовской палаты. С конца февраля их отправляют в Воронежскую область подвозить снаряды на границу. Другой — брат-наркоманчик, — уже второго год что-то не то сторожит, не то охраняет. Встретились в отпуске, он меня в фотобудку потащил и сделал две фотографии на память — себе и мне. Сказал, у нас примерно равные шансы погибнуть от или от. Третий, впрочем, не ваше дело…
Я понимаю, что, уехав за границу, легко придушить жалость и расчеловечить до «оккупантов, ради наживы». Но я здесь. Я не могу взять и перестать любить близких мне людей и начать их ненавидеть. И понимаю, что являюсь тем самым законной целью для ненависти со стороны украинцев. Я не знаю как в этой ситуации поступить правильно и быть хорошим для всех, да и возможно ли это вообще. Поэтому кланяюсь и предлагаю считать этот пост той развилкой, на которой наши дорожки расходятся.
Я сегодня отправил 2000 рублей на сигареты срочнику, которого поднимал с 11 лет, с детдомовской палаты. С конца февраля их отправляют в Воронежскую область подвозить снаряды на границу. Другой — брат-наркоманчик, — уже второго год что-то не то сторожит, не то охраняет. Встретились в отпуске, он меня в фотобудку потащил и сделал две фотографии на память — себе и мне. Сказал, у нас примерно равные шансы погибнуть от или от. Третий, впрочем, не ваше дело…
Я понимаю, что, уехав за границу, легко придушить жалость и расчеловечить до «оккупантов, ради наживы». Но я здесь. Я не могу взять и перестать любить близких мне людей и начать их ненавидеть. И понимаю, что являюсь тем самым законной целью для ненависти со стороны украинцев. Я не знаю как в этой ситуации поступить правильно и быть хорошим для всех, да и возможно ли это вообще. Поэтому кланяюсь и предлагаю считать этот пост той развилкой, на которой наши дорожки расходятся.
Короче, всё пошло не по плану и я свалился с творческой волны, на которой успел написать две трети книги. Сейчас наступил ступор и ребуха вызывает у меня не творческий настрой и дисциплину, а уют и спокойствие. Пустая комната обросла предметами и наполнилась людьми. Если раньше мысль об общежитии приводила меня в панику, то сейчас я настолько привык, что даже не испытываю дискомфорта от утренней очереди в туалет. Хожу на обед, который вкуснее всего, что я вообще ел. На воле не знаешь что выбрать, всё не то. А тут — каждый раз идеально. Причем, чтоб вы понимали, кашеварят на кухни сами торчки, которые раньше могли сварить разве что раствор для инъекций.
Время от времени к нам заходит Даня — детдомовский подросток, который проходит реабилитацию в центре и хочет двигаться дальше с нами. Сегодня попросил мой «Черновик» и сел читать истории из детства. Дошел до второй главы, отметил уместную иронию и, убегая на режимное мероприятие, попросил закладку — закладку здорового человека. Один из самых строгих критиков, так-то, ибо истории Дани будут похлеще моих.
У парня, кстати, вчера был день рождения. Спрашиваю: как отмечал прошлый? В подъезде, говорит, жил — там и отмечал. И начал рассказывать как воровал по магазинам, искал закладки, лежал в дурке и бегал от ментов и т.д. Я этих историй уже слышал примерно миллион, но, тем не менее, понимающе качал головой, давая пиздюку возможность выговориться.
Я иногда смотрю как бы со стороны на себя,
лежащего на двухярусной кровати,
в тесной комнате, заставленной компьютерами и заваленной банками от энергетиков,
в доме, на окнах и дверях которого есть решетки, но нет ручек,
где почти четыре десятка не очень здоровых людей учатся, словно дети, жить заново без наркотиков,
и думаю:
в какой же клинический пиздец я попал!
А потом приходит довольный пацан, который считает минуты до полуночи, и я понимаю — все это станет ярким событием в его жизни, которое — дай-то бог, — повлияет на всё будущее. И я расслабляюсь. Всё правильно.
С книжной осталось только придумать что-то…
Время от времени к нам заходит Даня — детдомовский подросток, который проходит реабилитацию в центре и хочет двигаться дальше с нами. Сегодня попросил мой «Черновик» и сел читать истории из детства. Дошел до второй главы, отметил уместную иронию и, убегая на режимное мероприятие, попросил закладку — закладку здорового человека. Один из самых строгих критиков, так-то, ибо истории Дани будут похлеще моих.
У парня, кстати, вчера был день рождения. Спрашиваю: как отмечал прошлый? В подъезде, говорит, жил — там и отмечал. И начал рассказывать как воровал по магазинам, искал закладки, лежал в дурке и бегал от ментов и т.д. Я этих историй уже слышал примерно миллион, но, тем не менее, понимающе качал головой, давая пиздюку возможность выговориться.
Я иногда смотрю как бы со стороны на себя,
лежащего на двухярусной кровати,
в тесной комнате, заставленной компьютерами и заваленной банками от энергетиков,
в доме, на окнах и дверях которого есть решетки, но нет ручек,
где почти четыре десятка не очень здоровых людей учатся, словно дети, жить заново без наркотиков,
и думаю:
в какой же клинический пиздец я попал!
А потом приходит довольный пацан, который считает минуты до полуночи, и я понимаю — все это станет ярким событием в его жизни, которое — дай-то бог, — повлияет на всё будущее. И я расслабляюсь. Всё правильно.
С книжной осталось только придумать что-то…