Forwarded from Дом вдали — старые дома в продаже
Миллениалы, общий сбор!
Резная избушка посреди ничего. Внутри прекрасный набор старинной мебели, снаружи — большой участок
За дом площадью 40 м² на участке 50 соток просят 300 000 ₽. Это выходит 7 500 ₽ за м²
Это мы покупаем, чтобы на зимние уехать, и никого не видеть — в объявлении написано, что деревня зимой пустая. Что пишут еще:
В объявлении годом постройки указан 1979, но мы все-таки ставили бы на пораньше — больно резной дом.
🟥 Напоминаем, что у нас есть услуга оценки рисков и раскрытия потенциала исторической недвижимости. Если вдруг думаете купить, но не знаете, что со зданием сделать или волнуетесь, что смета непредсказуемая — пишите. Пост с подробностями тут.
🟥 Объявление на «Авито»
#ивановскаяобласть #неокн
📩 Прислать дом, купить рекламу на канале, написать комплимент, поругаться можно в боте @domvdalybot.
Резная избушка посреди ничего. Внутри прекрасный набор старинной мебели, снаружи — большой участок
За дом площадью 40 м² на участке 50 соток просят 300 000 ₽. Это выходит 7 500 ₽ за м²
Это мы покупаем, чтобы на зимние уехать, и никого не видеть — в объявлении написано, что деревня зимой пустая. Что пишут еще:
Продам кpепкий дepeвенский дом в деpевнe Медвeжьe Пaлexскогo p-нa. Двe кoмнаты, две работающиe печи, стoлбик и pусcкaя печь. К дoму приcтpoен нoвый сapай, полнocтью зaмененa электpопpоводкa. Ha беpeгу прудa pусская бaня. Рядoм c дoмом кoлoдец c питьeвой вoдoй. Деревня не жилая. С ранней весны до поздней осени проживают дачники. Соседи все очень хорошие. Деревня находится на удаленном расстоянии от дороги, хорошие подъездные пути, в зимний период дорогу чистят. В пешей доступности остановка общественного транспорта, регулярно ходят автобусы и маршрутки. Сказочное место, тишина, пенье птиц, грибы, ягоды.
В объявлении годом постройки указан 1979, но мы все-таки ставили бы на пораньше — больно резной дом.
🟥 Напоминаем, что у нас есть услуга оценки рисков и раскрытия потенциала исторической недвижимости. Если вдруг думаете купить, но не знаете, что со зданием сделать или волнуетесь, что смета непредсказуемая — пишите. Пост с подробностями тут.
🟥 Объявление на «Авито»
#ивановскаяобласть #неокн
📩 Прислать дом, купить рекламу на канале, написать комплимент, поругаться можно в боте @domvdalybot.
коллеги, мобилизуем все свои накопления, выкупаем и строим общественно значимый проект мечты
Forwarded from Дом вдали — старые дома в продаже
Купить дом, а потом переехать в дурку напротив? А может, лучше сразу купить дурку?
В Калининградской области с торгов продают Комплекс зданий бывшей Алленбергской психиатрической больницы — одной из двух существовавших в Восточной Пруссии. Комплекс построен в 1848–1850 годах.
Лот — 27 зданий (!) общей площадью 26 138 м² на участке площадью 10,6 гектаров.
Стартовая цена 22 495 000 ₽, шаг аукциона скромный — 224 950 ₽. Срок окончания приема заявок — 22.12.2025, 15:00 по Москве.
Бывшая психиатрическая больница сейчас заброшена, и зовется «Военный городок № 11». Что можно сказать — военным, когда они тут еще были, вообще-то повезло. Здания по своей архитектуре больше напоминают сказочные, чуть готические замки, да еще и построены так, чтобы человеку в них было приятно. Отсюда большие окна, много зелени, просторный внутренний двор. Тут, все же, ментально здоровье поправляли. И делали это прогрессивно.
Вокруг больничных корпусов по мере развития клиники вырос целый городок — хозяйственные и сельскохозяйственные постройки, кирха, мастерские, ферма, жилой посёлок для персонала и вилла директора. К 1900 году в больнице находилось около 890 пациентов, к 1929 году — около 1400. Психиатры, работавшие тут, сделали множество важных для сферы открытий.
А потом наступили темные времена. В 1940 году учреждение ликвидировали. Около 1400 пациентов перевели в другие учреждения, а 207 человек депортировали в лагерь Сольдау и убили. С июня 1940 года территорию занимали структуры СС.
После окончания войны здания передали Советской армии, они стали военной частью. В феврале 2010 года кирху — объект культурного наследия — передали РПЦ, она не входит в лот на торгах.
Военные покинули комплекс только в 2013 году — с тех пор он стоит заброшенным (привлекая, при этом, толпы туристов).
Большая подробная статья о клинике со старыми фотографиями — тут.
Еще одна — здесь.
Статья с примерами приспособлений бывших психиатрических клиник в других странах — тут.
🟥 Напоминаем, что у нас есть услуга оценки рисков и раскрытия потенциала исторической недвижимости. Если вдруг думаете купить, но не знаете, что со зданием сделать или волнуетесь, что смета непредсказуемая — пишите. Пост с подробностями тут.
🟥 Объявление на «Текторг»
#калиниградскаяобласть #окн
📩 Прислать дом, купить рекламу на канале, написать комплимент, поругаться можно в сообщениях каналу.
В Калининградской области с торгов продают Комплекс зданий бывшей Алленбергской психиатрической больницы — одной из двух существовавших в Восточной Пруссии. Комплекс построен в 1848–1850 годах.
Лот — 27 зданий (!) общей площадью 26 138 м² на участке площадью 10,6 гектаров.
Стартовая цена 22 495 000 ₽, шаг аукциона скромный — 224 950 ₽. Срок окончания приема заявок — 22.12.2025, 15:00 по Москве.
Бывшая психиатрическая больница сейчас заброшена, и зовется «Военный городок № 11». Что можно сказать — военным, когда они тут еще были, вообще-то повезло. Здания по своей архитектуре больше напоминают сказочные, чуть готические замки, да еще и построены так, чтобы человеку в них было приятно. Отсюда большие окна, много зелени, просторный внутренний двор. Тут, все же, ментально здоровье поправляли. И делали это прогрессивно.
Вокруг больничных корпусов по мере развития клиники вырос целый городок — хозяйственные и сельскохозяйственные постройки, кирха, мастерские, ферма, жилой посёлок для персонала и вилла директора. К 1900 году в больнице находилось около 890 пациентов, к 1929 году — около 1400. Психиатры, работавшие тут, сделали множество важных для сферы открытий.
А потом наступили темные времена. В 1940 году учреждение ликвидировали. Около 1400 пациентов перевели в другие учреждения, а 207 человек депортировали в лагерь Сольдау и убили. С июня 1940 года территорию занимали структуры СС.
После окончания войны здания передали Советской армии, они стали военной частью. В феврале 2010 года кирху — объект культурного наследия — передали РПЦ, она не входит в лот на торгах.
Военные покинули комплекс только в 2013 году — с тех пор он стоит заброшенным (привлекая, при этом, толпы туристов).
Большая подробная статья о клинике со старыми фотографиями — тут.
Еще одна — здесь.
Статья с примерами приспособлений бывших психиатрических клиник в других странах — тут.
🟥 Напоминаем, что у нас есть услуга оценки рисков и раскрытия потенциала исторической недвижимости. Если вдруг думаете купить, но не знаете, что со зданием сделать или волнуетесь, что смета непредсказуемая — пишите. Пост с подробностями тут.
🟥 Объявление на «Текторг»
#калиниградскаяобласть #окн
📩 Прислать дом, купить рекламу на канале, написать комплимент, поругаться можно в сообщениях каналу.
This media is not supported in your browser
VIEW IN TELEGRAM
Говорят, на три свадьбы сходишь — сама не выйдешь замуж.
Мне осталась одна. Приглашаете?
Мне осталась одна. Приглашаете?
Короче, этой осенью я предприняла новую попытку вкатиться в школу. Первый раз я продержалась почти месяц, второй — домучила две недели практики, третий — сейчас, чуть больше чем на месяц. На этот раз я ничего не преподавала и была педагогом-организатором. Я отвечала за значительную часть бумажной работы, ежедневные хоз. дела, а также за присмотр и развлечение детей в перерывах и на праздники.
Несмотря на то что работала я в школе для приемных детей, классы там были маленькие, не было ОВЗ, условия и оплата очень приятные — настроение было хоть вешайся.
Не подумайте, что дети с опытом сиротства — это что-то внеземное и страшное. Это такие же дети, как и в остальных школах, а может, с ними даже легче. Родители занимаются ими основательнее, а многие семьи с большим религиозным уклоном, что тоже накладывает отпечаток в хорошем смысле. Да и вообще для меня все дети хорошие и «простые».
Но даже при всех этих обстоятельствах я стабильно доказываю свою профнепригодность и себе, и окружающим. Главная загвоздка — я не умею и не хочу уметь быть вертухаем и смотрящим.
Я абсолютно не понимаю, где этот баланс между «можно» и «нельзя», в какой момент нужно останавливать, а в какой можно не вмешиваться. Я в 90% случаев считаю, что дети могут играть как угодно, даже если после них будет грязно, вещи будут лежать не на своих местах, а что-то вообще сломается. Я не понимаю, в каких случаях они могут пораниться, потому что мне кажется, что они не хрустальные (только если об этом не предупредили родители), а синяки и ссадины имеют свойство быстро заживать и являются следствием получения опыта. Я не понимаю, почему нужно орать на ребенка, чтобы он сам, в свою очередь, не орал (для меня это вообще великая загадка человечества, почему принято считать, что это вызов — кто кого перекричит). Мне кажется, что это огромная радость, когда дети орут чуть ли не во всю глотку от смеха.
Я не вижу тех границ, которые видят мои коллеги. И самое страшное, что в попытке эти границы впитать в себя я начинаю и орать, и ругаться, и просто докапываться из-за ничего.
Однажды коллеги придумали, что в наказание за баловство на перемене дети будут все вместе приседать по десятки раз. Один провинился — приседают все. Лицо мое представили? Но я ничего не сказала. И я почти никогда ничего не говорила, на все закрывала глаза. Кроме того, я до сих пор не могу выносить повышенного тона в комнате, даже если он направлен не на меня. И особенно если он безоснователен.
Большая загадка, почему меня взяли вообще на эту работу. Последней каплей для увольнения стал конфликт работы с учебой, как ни странно. А нахрена нужна такая трясучая работа, когда у меня ж вообще другая цель?
Более того, всю жизнь я ненавижу институт общего образования. Я ненавижу эту систему, считаю, что каждый учитель приходит в профессию, чтобы реализовать свою нарциссическую часть, потому что в обычной жизни им не хватает. Я ненавижу этот распорядок дня, внеклассные активности, праздники, докладные, вызовы родителей, электронные журналы, тетради в линеечку, СИНИЕ РУЧКИ(!) и красные тоже, возложение цветов, актовые и спортивные залы, булки с цветными волосами из столовой, запах плесени и сырости от школьных тряпок, чувство мела на руках, идиотскую неудобную мебель, запрет сидеть на подоконниках.
Я ненавижу буквально все, но люблю детей. И очень им сопереживаю в их уязвимости. Мне очень хочется, чтобы они не выносили того, что выносила я. Мне до слез обидно за каждого ударенного по голове и обруганного ребенка, за каждого публично обсмеянного, оклеветанного. Но я все время забываю, что на самом деле это все про меня. А остальные дети, даже две мои сестры — другие. И, возможно, не все они в беде. А для тех, кто в ней находится, я сделаю слишком мало, но пожертвую слишком многим. Это не мой крест, и я его нести больше не буду.
Несмотря на то что работала я в школе для приемных детей, классы там были маленькие, не было ОВЗ, условия и оплата очень приятные — настроение было хоть вешайся.
Не подумайте, что дети с опытом сиротства — это что-то внеземное и страшное. Это такие же дети, как и в остальных школах, а может, с ними даже легче. Родители занимаются ими основательнее, а многие семьи с большим религиозным уклоном, что тоже накладывает отпечаток в хорошем смысле. Да и вообще для меня все дети хорошие и «простые».
Но даже при всех этих обстоятельствах я стабильно доказываю свою профнепригодность и себе, и окружающим. Главная загвоздка — я не умею и не хочу уметь быть вертухаем и смотрящим.
Я абсолютно не понимаю, где этот баланс между «можно» и «нельзя», в какой момент нужно останавливать, а в какой можно не вмешиваться. Я в 90% случаев считаю, что дети могут играть как угодно, даже если после них будет грязно, вещи будут лежать не на своих местах, а что-то вообще сломается. Я не понимаю, в каких случаях они могут пораниться, потому что мне кажется, что они не хрустальные (только если об этом не предупредили родители), а синяки и ссадины имеют свойство быстро заживать и являются следствием получения опыта. Я не понимаю, почему нужно орать на ребенка, чтобы он сам, в свою очередь, не орал (для меня это вообще великая загадка человечества, почему принято считать, что это вызов — кто кого перекричит). Мне кажется, что это огромная радость, когда дети орут чуть ли не во всю глотку от смеха.
Я не вижу тех границ, которые видят мои коллеги. И самое страшное, что в попытке эти границы впитать в себя я начинаю и орать, и ругаться, и просто докапываться из-за ничего.
Однажды коллеги придумали, что в наказание за баловство на перемене дети будут все вместе приседать по десятки раз. Один провинился — приседают все. Лицо мое представили? Но я ничего не сказала. И я почти никогда ничего не говорила, на все закрывала глаза. Кроме того, я до сих пор не могу выносить повышенного тона в комнате, даже если он направлен не на меня. И особенно если он безоснователен.
Большая загадка, почему меня взяли вообще на эту работу. Последней каплей для увольнения стал конфликт работы с учебой, как ни странно. А нахрена нужна такая трясучая работа, когда у меня ж вообще другая цель?
Более того, всю жизнь я ненавижу институт общего образования. Я ненавижу эту систему, считаю, что каждый учитель приходит в профессию, чтобы реализовать свою нарциссическую часть, потому что в обычной жизни им не хватает. Я ненавижу этот распорядок дня, внеклассные активности, праздники, докладные, вызовы родителей, электронные журналы, тетради в линеечку, СИНИЕ РУЧКИ(!) и красные тоже, возложение цветов, актовые и спортивные залы, булки с цветными волосами из столовой, запах плесени и сырости от школьных тряпок, чувство мела на руках, идиотскую неудобную мебель, запрет сидеть на подоконниках.
Я ненавижу буквально все, но люблю детей. И очень им сопереживаю в их уязвимости. Мне очень хочется, чтобы они не выносили того, что выносила я. Мне до слез обидно за каждого ударенного по голове и обруганного ребенка, за каждого публично обсмеянного, оклеветанного. Но я все время забываю, что на самом деле это все про меня. А остальные дети, даже две мои сестры — другие. И, возможно, не все они в беде. А для тех, кто в ней находится, я сделаю слишком мало, но пожертвую слишком многим. Это не мой крест, и я его нести больше не буду.