🤩
#ненаписанныебумажныеписьмасфронта

«Если бы меня спросили, что стало моим личным триггером на этой войне, я бы ответила — дети. Осознание реальности происходящего приходило ко мне через из глаза. Я никогда не смогу найти слов, чтобы описать, что в них. Обреченность смертников, мудрость всех поколений, что были до нас, глубина и боль, страх перед чем-то иррациональным. Но не за себя, а за то, что как было — уже не будет. Не будет немудрящих детских радостей без оглядки на последствия, самых отчаянных, какие только бывают в детстве, печалей и огорчений по совершенно детским поводам. Минус детство, минус все присущие этому периоду признаки. Минус безопасность в стенах родного дома, минус доверие к всесилию мамы и папы. И минус иногда — мама и папа.
Глаза девочки-беженки в магазине Геническа. Взрослый взгляд пацанов около «Военторга». Смех ребенка на качелях в Кременной. Напуганный мальчик, прижимающийся к маме в Луганске. Беженцы. Девочка, на вокзале в Москве, цепенеющая с расширенными от ужаса глазами при звуке гражданского самолета. И ее мама, прижимающая ее к себе: «Не бойся, это хорошие самолетики, они не будут нас убивать».
Даже играя в войну на опаленных ее дыханием территориях, эти дети уже повзрослели и признали смерть, приняв ее как неизбежность. Но еще совсем не научившись с этим открытием взаимодействовать.
Дети без детства — моя личная причина остановить когда-то все войны в этом мире, желание, которое никогда не сбудется, ибо не под силу даже бессмертным. В такие дни, как сегодня, я замыкаюсь в себе и ищу в несуществующем будущем любые способы сделать что-то для того, чтобы в мире было меньше боли. Хотя бы — детской. Да и вообще. С себя я уже начала. Это традиция. Ты спросишь, почему я пишу тебе об этом? Мы, не имеющие детей, что можем знать? Но мы, бывшие детьми, знаем на самом-то деле все.
Помнишь? Мы сидели за чайным столиком и я рассказывала тебе о том, как играю в свои игрушки? Чувствуя себя бесконечно защищенной. И ты сказал: «Отлично. Вот пусть оно так и будет всегда».
— Смотри, смотри, — я подсовываю тебе прямо под нос запястье, на котором болтаются часы. А на мониторе в окружении баблгама из розово-сиреневого безумия пульса, шагов и цифр застыла девочка-ловец с сачком и бабочками. За двойным кольцом патронов. Это сочетание уже почти год вызывает во мне невероятный шквал эмоций: жестокое безжалостное милитари — и нежность ребенка уживаются вместе настолько изящно, словно так и были созданы из первородного вселенского бульона. Две стороны одной медали. Все о нас в одной картинке для тех, кто мог бы быть настолько мудрым, что дал бы себе труд проникнуть в игру символов и разглядеть за ней абсолютную гармонию единого целого.
Ты смеешься. Тепло и как будто немного смущенно. Словно никак не можешь сам осознать, к каким последствиям на самом-то деле привел твой порыв.
Игры подсознания. Мы тогда были за тысячи километров друг от друга, но эта фотография рассказала мне о тебе больше любых слов. Больше, чем ты сам, наверное, готов был рассказать мне тогда. Да и сейчас тоже. Но мы оба смотрим на картинку — и она как самое громкое признание в любви. Потому что ты ее сделал. А я ее ношу с собой в таком количестве мест, в какие только могу ей дотянуться. Как свой личный оберег от всего того дерьма, что только и ждет случиться.

Ты даешь мне шанс прожить мое недопрожитое когда-то детство — идеально. Я тоже хочу что-то сделать. Дать шанс тем, у кого его отняли.
Сделать хоть что-то действительно важное для меня самой, прежде, чем все — и я — станет пеплом…»

©️ Ловец

ДНЕВНИК МРАКОБОРЦЕВ
Подписаться

🤩
#ненаписанныебумажныеписьмасфронта

«… Они говорят, мы состоим из воды, крови и еще массы какой-то неудобоваримой органики. Но что они знают о нас?
Христос и Будда подошли к познанию состава человека ближе всего: страхи и желания, нанизываясь на костный скелет, формируют все остальное. Если вдуматься, то лишь они — абсолютны. Остальное подчинено их воле. Мы худеем, толстеем, играем с длиной волос, ногтей, даже цветом кожи, глаз, мы способны изменить в себе абсолютно все, подчиняясь лишь двум вещам: страху и желанию. Не буду расшифровывать, ты понимаешь меня по началу слов в незаконченных предложениях. Эта аксиома как универсальный трафарет: приложима абсолютно ко всему.
Война, на которой мы заблудились, тоже суть есть порождение двух китов нашего примитивного поверхностного сознания. Мы хотим — нам не дают. И мы начинаем хотеть еще сильнее. Так сильно, что вот уже все исчезает в мареве алчной страсти. Недостижимое кажется прекрасным, будь оно миллион раз уродливо. И мы идем брать силой. Две благороднейшие истины, но кто дойдет до следующих двух?
Страхи и желания должны подогреваться. Маркетинг существует даже на войне. Хотя, нет, не даже — он там расцветает как мухоловка на хорошо политой тропической грядке. Царит на экране, страницах газет, окнах браузеров. Материальную часть милитари-маркетинга обсасывать неинтересно. Интересно — о том, как он заставляет людей генерить в себе еще больше страха, ужаса и отвращения, порождая темные желания. Технологи умов и душ давно на контракте у демонических эгрегоров Вселенной, которые хотят еды, больше еды. Они и есть Голем — бесконечная жажда без шанса насытиться. Они забирают одного, чтобы за ним подтянулась толпа. Единственный способ не стать их кормом — не вовлекаться. Не вовлекаться, даже когда новости рождаются за твоим порогом. Когда уже на твоем, не вовлечься невозможно практически, не будучи за шаг до просветления, но до — у тебя всегда есть выбор.
Иногда я вижу, как ты сидишь где-то далеко от меня и твое воображение рисует тебе картинки одну страшнее другой. В свете новостей оттуда, куда я мотаюсь слишком, на твой взгляд, часто. Ты тогда самоустраняешься и говоришь сам себе: все придумано, ничего нет, любви нет, это просто эпизод. Не зная, что я давно уже выкупила все твои расклады.
Если ее нет, то что тогда происходит эти семь лет? Что заставляет нас сходить с проторенных орбит и вопреки всем физическим законам гравитации подниматься навстречу друг другу? И почему тогда в то время, как те, кто лишь пару лет как прикоснулся к ужасам войны, несут мне, словно кот жирную крысу хозяину, самые смачные ужасы без купюр? А ты, который видел столько, сколько не вынесла бы психика новых героев, приносишь в мою жизнь волшебство, сказку? Огни елки, запах свежих цветов, вкусный шоколад, красивую экипировку и отель в горах. Потому что: «Тебе надо отдохнуть. Я так сказал. Я так хочу».
Отдохнуть от усталости, принесенной не тобой. Что это? Страхи и желания? Или мы все-таки преодолели эту гравитацию низких частот?
«…тот, который однажды постиг и ушел, молчанием выстелив дорогу к свету, нам оставит лишь педали скорости, седьмой стих и не даст зацепиться за эту планету ни руками, ни памятью, ни крючками иллюзии принадлежности. И пока ты старательно не замечаешь мой ник в своем списке контактов, я задыхаюсь под утро от слез и от нежности….»

©️Ловец

ДНЕВНИК МРАКОБОРЦЕВ
Подписаться

🤩 #ненаписанныебумажныеписьмасфронта

«Мне иногда кажется, что я пропускаю какой-то огромный кусок кусок социально значимой жизни. Потому что мне критически лень участвовать. Я по натуре — наблюдатель за живой природой. Неюный уже натуралист.
Люди в кино, которое я смотрю вот уже много лет, живут крайне насыщенно и разнообразно. Они постоянно вовлечены в какой-то процесс, как белье в центрифуге стиральной машинки-автомат. Их время расписано по минутам. Иногда мне неловко им сказать, что в моем телефоне два вида будильников: 9.00 — если у меня в этот день тренировка и 4-5 утра, если я уезжаю «туда». А так я сплю до 11. Потом полтора часа просыпаюсь. Пью чай. Иногда до 6 вечера. В это время столько всего происходит! Даже благословенные деньги зарабатываются. Чаще, правда, тратятся в огромных количествах: я звоню поставщикам мавиков, прицелов и прочих приблуд, которые должны помочь остановить это все. Уговариваю себя, что вдруг, если… то родина сжалится и отпустит поводок хотя бы на несколько сантиметров. На те самые ничтожные сантиметры, которые позволят нам встречать утро нового дня, съездить наконец-то в Дивеево и к парням, поужинать неторопливо в местном ресторане и после, дома, долго болтать перед сном. Или просто сидеть, обнявшись, и слушать треск свечи. Я уговариваю себя верить в эту спасительную ложь, потому что отсутствие развития ведет к краху любой системы.
А развитие невозможно в те отведенные нам родиной жалкие несколько часов в неделю. И те украдены у бога сна Морфея.
Я ловлю себя на странной, но уже привычной мысли: никакой я не патриот. А обычная баба, которая хочет иногда генетически привычных сердцу вещей. Хотя бы раз в период. Нечасто. Но чтобы не забыть, что Бог зачем-то дал нам карты лояльности к вашим выборам, не оставляющим выбора нам самим.
Он знает, я старалась. После того вечера на Усачах я старалась много лет. Где-то в начале любого пути мне становилось невыносимо скучно и противно. Как будто после тяжелой алковечеринки ты очнулся в чужом доме, уснувшим в одежде на узком неудобном диване и, пытаешься вспомнить, как ты тут оказался. А вспомнив, ужасаешься. И одно только желание: скорее выбраться из незнакомого жилья и на какие-то секунды сквозь тяжелое похмелье почувствовать, как первый глоток воздуха, будь он сколь угодно загазованным, нивелирует все симптомы и последствия тяжелого делириума. Однажды у меня почти получилось приучить мозг, но снова не получилось обмишулить сердце. Оно упорно выталкивает всех с того места, где уже много лет свила гнездо моя странная любовь с первого взгляда. Я помню даже твою рубашку с коротким рукавом, и как подумала: Боже, это же полный китч! И потом все следующее лето непроизвольно искала ее в любой толпе. Не нашла. И вообще никогда ее больше на тебе ее видела. Но даже тогда, когда я придавала повышенное значение вещам, не замечая иногда за ними человека, эта рубашка не смогла ни на что повлиять.
Я снова хотела — о любви. А получилось о каких-то воспоминаниях и ненужной философии. Но именно за это держишься здесь из последних сил. За ускользающую красоту мира, который нынче разрушен, за неспешное течение простой и понятной жизни, к которой уже никогда не будет возврата. Только одно я принесла на порог новой эпохи неизменным: мою любовь к тебе. Хотя даже тут… мне кажется, она как будто стала сильнее. Но это невозможно. Значит, она просто стала абсолютной…»

©️ Ловец

ДНЕВНИК МРАКОБОРЦЕВ
Подписаться

🤩#ненаписанныебумажныеписьмасфронта

День первый

Солнечный луч пробежал по окну в гостиной, обласкал подвявший букет на кухонном столе и сосредоточился на узкой щелке в блэкаут-портьерах спальни. Нашел, пролез, пустил солнечного зайчика по кончику высунутого из завала подушек носа. Она сопротивлялась пробуждению как могла. Мозг просыпался первым и подсказывал, что лучше не будет и надо всеми силами продолжать спать. Телефон так и не зазвонил. Галочка на сообщениях вторую неделю одна. После пробуждения из царства цветных снов — а именно такие стали сниться ей после того страшного дня — снова придется искать опору в воздухе. А в нем ничего не осталось уже, кроме слепой безнадежной веры.
На десятый день руки опустили все. Мать, брат, друзья. Только друг Дэн и подруга Катя поддерживали ее веру в невозможное, но и Дэн уже готов был смириться с неизбежным трагизмом аббревиатуры «БВП». За которой шла самая страшная фраза: «…предположительно убит».

Она неохотно стянула с лица тканевую маску для сна. Вытащила беруши. Мозг цеплялся за ускользающий сон. Там они куда-то ехали, кажется, в сторону Мариуполя, и радостно смеялись. Впереди была весна, море, встреча с любимыми друзьями, полигоны.
Впереди была жизнь. От которой теперь осталась только строчка в телефоне: «Пупусик, мы выдвигаемся. Все будет хорошо, держись там. Я вернусь, наберу».
Вернуться они должны были две недели назад. Группа инструкторов, диверсантов спецназа самого высокого класса. Война уже почти подходила к концу и казалось бы, не было в этом задании ничего, что предположило бы исход, отличный от положительного. Что и где пошло не так? Куда делись бесследно четверо здоровых умных мужиков, война для которых была и мать, и хлеб, и вода для рыбы. Спросить было не у кого. Только у Дэна, но и он в силу принадлежности к другому ведомству всей полнотой информации не обладал. Знал, что искали и не нашли ничего, ни следов, ни обрывков одежды. На случай плена были четкие инструкции и две гранаты на жилете. Забрали тела? Обменный фонд? Информации не было, как не было на картах Генштаба этих ребят. Оставалось смириться, но и это никогда не было сильной Элиной стороной.
Она встала с кровати. Кинула взгляд на стоящий в углу рюкзак. Почти все собрано, осталось дождаться броню и можно выезжать. Решение далось просто. На той стороне к нему отнеслись с пониманием, но без энтузиазма: никто не понимал, как она собирается искать своего парня, кто ее пустит в зону боевых действий, отвезет на те позиции, с которых осуществлялся выход, и знает ли вообще кто-то наверняка, осуществлялся ли он и откуда. Но ответ был — приезжай, разместим. Она и сама не знала, зачем едет туда. Что-то понять, увидеть, почувствовать? Но «там» продолжение жизни виделось чуть проще, чем здесь, где хорошо одетые сытые люди продолжали жить в мире без войны и никому не было дела до того, что у их соседки по поселку вот уже две недели как рухнул целый мир. Шли мимо, смеялись, звали на собрание жильцов.
Телефонный звонок вывел ее из анабиоза. Звонила Катя.

— Ленка, я решила поехать с тобой.
— Нет, ты с ума сошла! У тебя ребенок, работа.
— Не обсуждается.

Она положила трубку. Долго смотрела в какую-то точку за окном. Потом налила себе чаю в подаренный им чайник.

— Ты слышишь меня? Знаю, слышишь. Я скоро приеду. Я знаю, где бы ты ни был, ты жив. Иначе бы я тоже умерла…

Чай в маленькой пиалке остывал. Она смотрела за горизонт. Где-то в небесной канцелярии прокручивались кадры из пространства вариантов. Где-то была война. Где-то мир. А где-то в маленьком загородном доме на берегу реки девушка с пиалкой давно остывшего чая в руках готовилась совершить самую серьезную авантюру в своей жизни. Которая легко могла стать для нее последней.

…Продолжение следует…

©️Ловец

ДНЕВНИК МРАКОБОРЦЕВ
Подписаться

🤩 #ненаписанныебумажныеписьмасфронта

День седьмой

На базе было непривычно тихо. Только белый пес без имени с радостным лаем выбежал навстречу машине. Виляя хвостом, он острожно обнюхивал знакомые руки: да, это они, опознал собакен. Какой-то месяц назад они трепали его за ушами, гладили по холке и давали мясо, но тогда к этому, знакомому, безопасному, примешивался запах того, второго. Он что-то говорил ей на их языке, она смеялась и трепала собаку за ушами. А тот зачем-то наводил на них телефон. Потом, когда превосходящие силы противника с соседней базы загнали собакена в море и попытались напасть, эти двое разогнали стаю и сказали ему: «Пошли домой!» У собакена на базе было много своих людей. Но эти двое, пробывшие всего какие-то сутки, запали ему в душу. Второй потом вернулся почти сразу. Вместе они бегали по кромке прибоя, собакен сидел рядом, когда тот пил на закате какой-то непонятный напиток из мензурок. Иногда один, иногда с кем-то из мужиков. Они приносили ему кости и котлеты из пищеблока. А потом, ночью, огромная железная штука поглотила их и куда-то увезла. С тех пор прошло много времени. Много новых запахов появлялись на базе. Но тот больше не возвращался. И вот приехала она и привезла еще кого-то.
Собакен потянулся носом к Катиным рукам. Они вкусно пахли булочкой и девочкой, но совсем не пахли тем, вторым. Он вопросительно посмотрел на Элю. «Где он?» — спрашивали грустные карие глаза на морде полудворняги-полупитбуля, четверолапого бастарда военных времен.
— Привет, барбос! — она села и схватила его за морду, — мы же найдем его, да? Ты точно знаешь, что тут случилось?
Собакен лизнул ее в щеку и, примерившись, в нос. Щека была соленой. Нос — холодным.
«Что ж, — мелькнуло в его собачьей голове, — по крайней мере, здорова».
Со стороны командирской располаги им навстречу почти вприпрыжку бежал Бурят. Что бы ни происходило на базе, ничего не происходило без его ведома. Казалось, рассвет и закат подчиняются не вселенской хронологии, а встроенным биологическим часам зампотыла. Если подвоз необходимо было осуществить строго в определенное время, к этому времени солнце непременно заходило и на берег спускался туман, оберегая ротацию от вражеских дронов. Бурят был неотъемлемой частью базы, ее духом, домовым и ангелом-хранителем.
— Смотри, Кать, если кто-то знает наверняка, что произошло, то только он, — с этими словами Эля выпрямилась и уже через несколько секунд ее стиснул в объятиях полненький коротышка лет 50.
— Леночка, девочка моя! Ну, ну. Все будет хорошо. Пойдем, размещу вас, поговорим плсле. После, после! — он махнул рукой, подхватил на ходу две огромные сумки прямо из багажника и, не сбавляя скорости, галлсами двинулся к дому на берегу.
Девчонки пошли следом. Собакен замыкал процессию.
— Я тебе его дом открыл. Ну, где вы были… он его попросил, когда они, значит, с Пантелеем приехали…. Ну я дал, конечно.
Они зашли в крошечный домик: кухня, санузел, две кровати в спаленке с одним окном и небольшой шкаф. В шкафу висела куртка. Эля почувствовала, как спазм сживает горло и глаза предательски становятся мокрыми. Плакать нельзя. Поддаваться пропальщичеству — нельзя. Все сантименты потом. Она приехала сделать дело. А после уже… на этом месте в голове словно падала железная заслонка, отсекающая любые мысли. Неважно, что после. Она просто знала, он живой. Верила, вопреки всему и всем. Здесь, на этой крошечной базе, затерянной на берегу Азовского моря, ей согласились помочь в ее безумном плане. Согласились не без скандала, после угроз обратиться к тем, кому наплевать и кто вывезет, не спросив куда и зачем. Из Москвы она выехала раньше, чем там успели поднять кипиш. И теперь все решала скорость принятия решений здесь: сдадут обратно и там Дэн закроет на ключ и выкинет его в реку или успеют вывезти их ее в эту злополучную деревню у Железной пристани. Там друг Костя. И там, среди вчерашних ополченцев, ее уже не достанут из столицы. Останется только ждать, ждать. Когда будет лодка, дорога, шанс….

©️ Ловец

КУПИТЬ ПЕРВУЮ КНИГУ ЛОВЦА «ЗЕЛЕНЫЕ МИЛИ» НА ОЗОНЕ

ДНЕВНИК МРАКОБОРЦЕВ
Подписаться

🇷🇺Дневник Мракоборцев | Z🇷🇺 (Группа Аида СпН "Ахмат" МО РФ/друзья/тыл):
🤩
#Ненаписанныебумажныеписьмасфронта

Где-то здесь, на затерянной в ЛНР проселочной дороге, я зафиксировала наконец то, что ускользало все эти годы. Мы перекидывались голосовыми с Радисткой, и вспоминали ускользнувшую красоту того года. Мы воскрешали в памяти друг друга осень, дом в полусметенном авиацией и стволками городе, белые пушистые тапки, уместные там как вечернее платье в забое, щенка овчарки, я даже не помню его кличку, но помню, что он был невозможно милым. Еще одна точка безвременья связывала прошлое и будущее, войну и мир. Точка несуществующего настоящего в городах без света, в стране без будущего. Но мы ее помнили. А у меня были еще отдельные, свои дневники памяти о том 23-м…. Весна, лето. Чуточку зимы. Я украла год, чтобы подарить его тому, у кого не осталось в итоге ничего, кроме войны. Но кто знает, быть может, когда-нибудь память об этой весне в съемных квартирах, недосказанных фразах шепотом, отчаянных объятиях приговоренных на завтра, память о дорогах рука об руку в разбомбленных городах, память об осени, когда приходилось волноваться, потому что мы едем, а связи нет, станет его точкой опоры. Оттолкнувшись от которой, он сможет вынырнуть и найти в себе силы сотворить мир в душе. Не знаю. Я не Христос. Я просто была тогда очень счастлива, возможно, впервые в жизни точно зная, зачем я живу. Этот год долго потом не отпускал меня. Возвращался флешбеками. Вписывался в ленты дорог, зелень травы, летнее марево луганских улиц. Маршруты туда, но уже не к тем.
И все же. Был другой момент. Ранее. И я знала — чуть-чуть до того, как он случился и все время после — он был самым счастливым. Самым ярким моим моментом за все время жизни на войне. И не на войне тоже. Он стал квинтэссенцией, хотя с него все началось. Словно вспыхнула сверхновая и поглотила еще часть материи, родив квазитонны света, которого было так много во мне, так невозможно много, что его хватило всем. Я держалась за это воспоминание, когда все остальное уже пропало. Я держусь за него и сейчас, хотя так много радости для нас уже было после.

…Зимний день на полуострове. Два часа ожидания на погранпереходе. Истрачены все резервы нервных клеток. И вот шлагбаум медленно, буквально по миллиметру, как в замедленной съемке, поднимается. Я нажимаю педаль в пол, чтобы пролететь буквально триста метров. В конце которых на фоне Сивашских солончаков стоишь ты.
И ты впервые за эти годы действительно меня ждешь.

©️ Ловец

ДНЕВНИК МРАКОБОРЦЕВ
Подписаться

🤩 #ненаписанныебумажныеписьмасфронта

“Моя бабушка овдовела в 46 лет. И никогда больше не вышла замуж. Дед был единственным мужчиной ее жизни. Ни любовников, ни попыток. После ее смерти мама нашла дневник. Я читала его и плакала. В 22 года я мечтала когда-нибудь так же полюбить кого-то. Просто чтобы узнать, как это — когда все остальные для кого-то другого. А для меня в этом мире только один. Понадобилось почти 20 лет, чтобы выпущенное в космос желание сбылось: именно так. Когда все прочие… нет, не перестают существовать, и можно даже было найти эрзац, пока ты гонял
своих демонов и убегал от меня, но это как если бы ты с этим эрзацем не живая, а все это лишь сон. Теперь же, когда мы вместе, бабушкины записи оживают в моей памяти. И она становится мне очень понятна. Не могла она быть ни с кем другим. И ни на кого больше не хватило бы ее любви. Был только дед. Один-единственный, ее близнецовое пламя, soul mate. После таких встреч никакой эрзац не имеет шансов войти в жизнь, что бы в ней не случилось.
… Мы сидим на берегу реки. Солнце играет в ряби воды. Где-то работает арта, где-то истерически пищит булат и эхо доносит с позиций этот писк словно жужжание комара. Двух вещей я перестала бояться совершенно: потерять тебя и смерти. Ведь если ты уйдешь, ничего не изменится: ты все равно будешь в этом мире и одно это наполнит его для меня светом. А если ты совсем уйдешь, то смерть будет лишь поводом для новой встречи где-то там, за пределами. И будет совсем не страшно: ведь если ты уже там, значит, и для меня запределье безопасно. Там, где ты, для меня безопасно всегда. Поэтому я здесь.
Машина пришла ночью за Барсуком и Сливой. Дай Бог, залатают парней и мы снова сыграем в нарды, но с неба уже не упадет ВОГ, а с головы — волос. Неделю мы тут. Неделю ждем погоды. Кто-нибудь мог подумать, что солнце, любимое наше солнце, станет самым главным противником? Туман, в тяжелой взвеси которого мы проехали сотни километров фронтовых дорог, сжимаясь от постоянного ужаса поймать в нем что-то, нужен сейчас как воздух и вода, из которых он состоит. Будет туман — будет дорога. А пока я пропускаю сквозь пальцы речной песок и думаю, как стремительно меняемся мы все на этой войне… взрослеем ли? Мудреем? Становимся проще, сужаясь до размера текущего момента. Не видим будущего, не живем прошлым. Оказалось, что война — лучший тренер по «здесь и сейчас». Просто очень дорогой.
Зовут.. Надо идти. Каждый день я молюсь, чтобы выдумали какой-то новый план, в котором мы не зависим ни от погоды, ни от времени суток. Но река безжалостно напоминает: перейти по воде и остаться в живых можно только одним способом…»

©️ Ловец

ДНЕВНИК МРАКОБОРЦЕВ
Подписаться