Гойда.

Сегодня в полдень будет выпуск, от которого станет теплее.
Потеплеет потому, что у многих подгорит от прямоты и правды)
О мире и войне, о великой русской мечте и победе над бесами.
Антон Беликов в большом выпуске Отряда Культурного Назначения на всех площадках Русской Общины

Наш любимый друг Никита утверждает: "Апофатика заключает Бога во тьме непознаваемости, в сущности лишая Его права на явленность <...>".

В таком порядке Никита совершенно прав - в самом деле, многие склонны либо мыслить Бога в вещах, либо совершенно свободным ото всех вещей. И Никите не остаётся ничего другого, кроме как опровергнуть их мнения, образованные леностью в суждениях.

Но нужно помнить две вещи. Настоящая, истинная теология никогда не останавливается в порядке мышления - ведь она не книжная, а разумная. В самом деле - мы склонны к окончательным выводам, поскольку существуем в книжной культуре - и, видя конец всякой книги, невольно усваиваем за правило отыскать формулу столь совершенную, сколь и окончательную - а это приводит либо к подлой однобокости, либо же к полному уничтожению всякого мышления.

Но истинное мышление свободно от книги. Иными словами, наше мышление, будучи модификацией бесконечного мышления Бога, хотя и ограничено, но по природе безгранично - и тот, кто мыслит, мыслит всю жизнь. В самом деле - если бы только мы жили тысячу лет, мы бы и мыслили тысячу тысяч лет.

А потому, стоит только понять, что наш разум не книга, и книга не наш разум - как сразу станет ясным, что наша философия и наша теология безгранична, и о Боге в данном случае мы утверждаем, что Он познаётся как через Себя, так и через Свои действия по созиданию природы. Но в книге эти истины ограничены точкой - как и я сейчас ограничил точкой. Прочитав книгу, хочется избрать на вечные времена себе мировоззреньице. Но в разуме нет ни точек, ни пределов, поскольку он бестелесен и более всего подобен Духу Божьему. А потому - мы никогда не останавливаемся. И тем более не сопоставляем безграничную мощь Бога с телесным и конечным монархом. Книга есть лишь путь к разуму, но не сам разум. Книга приучает к смерти мысли, разум же приучает к бесконечному движению мысли.

https://t.me/hungryphil/3855

Поговорили с «Аргументами недели» о русской философии войны:

https://argumenti.ru/interview/2024/10/924826

Героем нового выпуска Отряда Культурного Назначения с Екатериной Аркаловой стал Антон Беликов - кандидат философских наук, художник, куратор проектов «После иконы» и «Русский стиль».

Большой разговор о современном русском, войне символов, субкультуре СВО, разнице поколений, проблемах страны, Вере и русской силе.
Антон не так давно вернулся из зоны СВО, полтора года назад он добровольцем ушел на фронт.

https://youtu.be/oLckurpj418?si=kwyPKpNu6hiT2Op1

https://rutube.ru/video/8581e2a792af95f48f86dcbdcaaa175d/

@obshina_ru

НОВОСТИ Русской общины|Русская община в ВК|Мы в Одноклассниках |Мы в Ютуб|Мы в Дзен

Сергей Шараков в ответ на пост об апофатике:

"Проблему в этом высказывании вижу в том, что апофатика прописана исключительно по ведомству мышления. Да, апофатизм есть стратегия мышления, но родился он из опыта веры и питается он этим опытом. Вопрос не в том, что апофатик боится оскорбить Бога,а в том, что он боится не встретится с Богом. Апофатика предуготовляет соединение с Богом. Воздержание от положительных определений Бога рождается из духа покаяния, когда человек всем существом понимает, что всякое определение Бога чревато созданием идола.

Как скажет апостол Павел, Бог открывается язычникам в явлениях природы, но они не восславили Бога, за что были преданы извращениям.

Восславить Бога в истине можно только при условии отсутствия самомнения, а это без покаяния невозможно. А вот создание идола без покаяния - неизбежно. В христианскую эпоху идол - жизнь по страстям.

Силуан Афонский получил дар Богообщения, а потом Господь оставил его. На годы. Силуан плакал, звал, скорбел - тщетно. И однажды, когда он молился перед иконой Спасителя, увидел между ним и иконой дьявола, Силуан в изнеможении сел на табурет и предал себя воле Бога, и услышал: Держи ум во аде и не отчаивайся.

Держать во аде - в зрении своих грехов. Вот где открывается Бог человеку - там, где все человеческое - и ум, нечистый перед чистотой Бога, - умолкает.

Вот из какого духа рождается апофатика. А если апофатика становится исключительно мыслительной стратегией - это интеллектуальная пустышка".

Время Пруста

Я не сразу подружился с Прустом. Впервые его книга, «Любовь Сванна», попала мне в руки в старших классах, в пору моей первой, конечно несчастной любви. Я хотел использовать её как терапию, но книга совсем не пришлась мне по нраву. То ли дело было в переводе, то ли моя душа ещё не успела возрасти до нужного объема, но чтение я бросил на середине.

Второе, настоящее мое знакомство с Прустом случилось в ковидную эпоху. И это тоже была пора несчастной любви: я переживал болезненное расставание с тогда ещё будущей матерью моих детей. Пруст помог, исцелил меня, и за это я буду вечно ему благодарен. Пожалуй, его можно назвать крестным нашей семьи.

Пруст научил меня, что в любви реального, живого человека невозможно отличить от идеального образа, заложенного в нашу душу неизвестно кем и неизвестно когда; что любовь — это горизонт.

А ещё — в эту эпоху карантинного безвременья, когда все казалось нереальным — Пруст научил меня, что наш настоящий дом состоит из воспоминаний. Мы вьем его, как птицы вьют свои гнезда: из подручного материала, из всего, что попадается на наши глаза, из любой пылинки, любого сора. В моей памяти нет никаких значительных слов, сказанных ушедшим отцом, его мудрости, которую я бы нес с собой по жизни. Но память сохранила брошенные мимоходом обрывки фраз, неловкие жесты, грустные взгляды. В моей памяти живут не «памятные даты», но какие-то бытовые сценки и пустяковые, бессмысленно проведенные дни, вопросы, оставленные без ответа. Все это сор — и все это составляет ткань моей памяти, моего Я.

Свое гнездо мы вьем на чем-то очень хрупком. На едва схватившемся льду, на тоненькой веточке, которая гнется от любого порыва ветра. В сущности фундамент нашего дома — пустота, небытие. А сама память — фарфоровая чашка, застывшая в моменте падения.

Царь-республиканец⚡️

Любопытные штрихи к портрету императора Николая Павловича, «Николая Палкина», «жандарма Европы», душителя свобод, одним словом.

В 1841 г. между императором Николаем I и прусским принцем Вильгельмом, будущим императором, состоялся разговор, который приводит на страницах своих воспоминаний дочь Николая Павловича, великая княжна Ольга Николаевна.

Вильгельм спросил Николая I: «И все-таки вы допускаете цензуру в прессе?» «Да, из необходимости, против моего убеждения». – «Против вашего убеждения?» – «Вы знаете, – возразил Папа, – по своему убеждению я республиканец. Монарх я только по призванию. Господь возложил на меня эту обязанность, и покуда я ее выполняю, я должен за нее нести ответственность».