​​Верный путь узок, его пересечения с очевидно важным скрыты, и иногда сложно разглядеть в невзрачности его поворотов что-то фундаментальное. Почему для дела и “общего блага” можно жертвовать своим телом, но не душой, ведь это логичное продолжение христианской идеи? Может ли быть так, что в христианстве до этого не додумались? “Душами” осознанно “жертвовали”, например, офицеры нацистской Германии и милитаристы Японии, когда занимались массовыми убийствами гражданских. Этот путь - иллюзия, созданная гордыней. И это очень привлекательная и опасная иллюзия, которую под шумок возвращает к жизни, например, министерство культуры Японии в некоторых очень популярных у молодых поколений видах медиа. А еще один важный вопрос постоянно всплывает в другом виде популярного у молодежи контента. Почему важна жизнь даже одного отдельного человека? Почему она одна может быть так же важна, как жизни многих? Потому что иначе не сохранить души тех, от кого зависит эта жизнь, и не вдохновить других. А еще почему-то иногда как будто сама жизнь теми самыми скрытыми, на первый взгляд выглядящими случайным совпадением пересечениями с важным подтверждает значимость таких неочевидных прописных истин. В культуре мотив, содержащий эту идею, также малозаметен и не осознан, как и сама идея, но распространен также повсеместно и также фундаментален - настолько, что по своей форме совпадает с основными правилами построения хороших историй. Есть в этом что-то от фрактала, что-то, указывающее на самые базовые принципы устройства мира.

​​#предложка

Психотипы людей, и как следствие, персонажей, вдохновлённых ими, определяются ключевым образом гормональной системой, в том аспекте, что характер формируется корреляцией и процентным соотношением гормонов меж собой. Какой гормон более интенсивно в процессе жизни разрабатывал нейронный контур, такие и паттерны поведения для человека, в соответствии с ним, становятся наиболее устойчивыми, что заставляет субъективно – психоаналитически или в качестве художественного образа – относить психику личности в ту или иную категорию. Гормоны интуитивно понятны, и на архетипическом уровне считываются бессознательно, отчего типизация кажется более явной. А промежуточные психотипы, более сложные для интерпретации, возникают, соответственно, тогда, когда в нейронном контуре исследуемого перманентная акцентуация идёт не на один наиболее доминантный гормон, а на несколько приблизительно схожих по интенсивности, где поведенческие паттерны приобретают амбивалентные сплетения, отчего ввиду полученной ими эмерджентности становятся трудно распознаваемы.
При таком подходе к изучению процессов мышления – выявлении степени реакции нейронного контура на коэффициент каждого гормона в его сфере – возможно, как и в случаи с ДНК, наиболее точное определение, какого конкретно психотипа является человек, с полностью математически высчитываемой моделью структуры его личности.

В оценке мыслей других люди ориентируются не на пользу, а на эмоции. Поэтому не важно, работает ли идея, важно, симпатична ли она человеку. Никто этого не признает, но это так, и поэтому сосуществуют и продолжают жить в обществе противоречащие друг другу идеи. А исчезают они только тогда, когда надоедают. 

Все это также косвенно показывает место рекламы в головах людей. Насколько бы не была крупной компания, известная всем, ее исчезновения не заметят, потому что никакой эстетической и культурной ценности в бизнесе и его рекламе нет. И хоть реклама “работает”, это не имеет никакого значения.

Технологии не переживут апокалипсис, скорее всего. А вот шутить мемами люди, скорее всего, продолжат теперь уже даже после исчезновения всей электроники.

P.S. А вы знали, что Связной - банкрот?

​​Как мог бы работать механизм примет и как люди начинают в это верить? Ты нажимаешь на “кнопку” в одной части мира, а ответ получаешь в другой: что если это действительно работает в психологии, в отношениях людей - через изменение себя? В то время, пока ты жмешь на “кнопку”, “кнопка” жмет на тебя, и ты носишь этот след. Принято считать, что приметы были созданы на основе случайностей и когнитивных искажений, но что, если неочевидное подобие закономерностей есть в других сферах и приметы - это проекция и вытеснение знания об этих закономерностях? Приметы, как и другие предрассудки, интересны как архетипичные кристаллизованные следы мышления людей (ведь они появились и закрепились, не исчезли, а дыма без огня не бывает). Что если люди заметили, что идти на поводу у своих низменных порывов вредно, что отклик от жизни всегда есть (твои решения меняют твою природу, а твоя природа втягивает тебя в соответствующие условия и/или создает их), но потом решили вытеснить это знание, этот невроз во что-то отвлеченное - пустые ведра, разбитые зеркала и прочие обсцессивно-компульсивные ритуалы?

​​"Лучше быть жестоким, если жестокость есть в наших сердцах, чем пытаться прикрыть своё бессилие покрывалом ненасилия."

Людям хочется, чтобы тот, кто совершил серьезную ошибку и стал “плохим человеком”, не исправился, чтобы никогда его слово в этом вопросе больше не стоило выше, чем их “невинное” слово. Но именно у такого человека больше всего шансов получить иммунитет к подобным ошибкам. Вероятно, отчасти в этом суть истории о блудном сыне. И поэтому же дети несут ответственность за грехи своих родителей - чтобы "устранить наследуемую уязвимость". Это нелегко принять, но сначала нужно познать зло, чтобы ему противостоять (познать, а не принять и подчиниться). Без этого ты не сможешь защитить то, что тебе дорого. Потому же доброта человека, способного проявить агрессию, стоит дороже, чем “доброта” нищего духом (хотя и в последнем случае это может быть именно “добротой”, а не трусостью). Лестница человеческого развития состоит в использовании того, чем не обладаешь, и в отказе от того, что у тебя есть.

Человеку кажется, что он живет в соответствии со своим рациональным выбором. Но кажется, скрытые глубинные механизмы его личности ничего не знают про пользу разума. Они выстроены в соответствии с усвоенным сценарием, нарративом и с его “сюжетными законами’. И для соответствующих структур иногда рациональный выбор - это не просто ошибка, а УЖАСНОЕ ПРЕДАТЕЛЬСТВО. Все это усугубляется тем, что в глубине личности правят эмоции.

Это можно заметить в том, что человеку снится. Можно, например, вбить в голову девушке, что ее первый партнер - это ее истинная любовь. И дальше армии психологов придется долго и мучительно выковыривать эту “истину” из ее головы. И, что характерно, умом она может и признать, что это бред, и иметь в своей голове самую рациональную и рабочую модель, но ее внутренний сценарий не будет ничего про это знать и будет мучить ее тяжелыми снами и пробивающимися сквозь “медитации осознанности” ощущениями, что жизнь пошла под откос. Может быть, поэтому рациональные люди редко счастливы, а вот те, кто примирился со своим культурным кодом - как будто бы спокойнее и довольны жизнью. Не “меньше знаешь - крепче спишь”, а “”знаешь” то, что нравится твоей внутренней конституции - крепче спишь”. В “Океаническом” Грега Игана был об этом интересный отрывок в конце. 

Проблема в том, что рациональную часть личности можно переубедить словами, а вот древнюю эмоциональную - только эмоциями и опытом, при этом она не слишком усердный ученик в сравнении с рацио, она туговата умом. Поэтому на поверхности своего ума человек, например, знает, что мир не черно-белый (вычитал это из книжек), а глубины его “я” не имели возможности усвоить это и рассуждают в духе “my mama said”. Авторитет, в том числе, родительский, вероятно, - единственная вещь, которая может пробиться сквозь рацио к сердцевине личности. Интересно, что в “Форресте Гампе” главный герой все время говорит эту фразу, но его опыт гораздо богаче, чем у большинства тех, кто “выработал свои собственные убеждения”.

При этом хорошие истории именно за счет тех эмоций, которые они вызывают, срабатывают и на глубинном уровне, и в этом плане они, вероятно, эффективнее любых самых рациональных и полезных, но безэмоциональных психологических тренингов и курсов терапии.

Особенно забавно, когда рациональные выводы случайно совпадают с дремучими убеждениями, в которые человек на самом деле верит. Например, человеку могут нравится выводы теории игр - но потому, что втайне от себя он на самом деле верит в карму. И модели механизмов последствий, с которыми он встречается, в его голове будут увязывать результаты совсем не с тем, что на самом деле сработало, а с тем, что говорит учение о карме, и он будет видеть это во сне. И если так случится, что причины в его рациональных моделях будут как-то связаны с кармическими на уровне фмзического мира, то получится в целом рабочая система, где все функционирует, но не потому, что человек и думает, и чувствует. Если учитывать, что прогрессивные рациональные идеи создаются теми же самыми людьми, обманывающими себя насчет истинной природы своих внутренних убеждений - получается еще более смешная картина.

Судьбы людей связывают тысячи нитей. И именно эти связи - самое важное для сознания. Неслучайно говорят, что качественную историю определяют не идеи, не антураж, а то, насколько эта история про людей. Поэтому все не случайно, все постепенно разрастается по принципу домино от каждого произошедшего с тобой взаимодействия с другим человеком. Даже когда ты один, даже в мелких бытовых вопросах, в незначительных решениях и неважных выборах в тебе продолжает расти то, что в тебе посеяли другие: живые - те, кого ты знаешь - или же воображаемые - из тех самых историй, которые хороши только тогда, когда они про людей. Кажется, будущее не предопределено, но каждый уже носит свое будущее внутри себя. Это как цепная реакция из домино, которая еще не добралась до нового узора, чтобы открыть его.

​​Можно анализировать, почему происходит кризис, а можно из него выбираться. Аналогично с теорией, объясняющей происходящее: можно натягивать сову на глобус, а можно проверить на практике. Но важно, что при должном количестве усилий любая сова таки натянется, в этом состоит важное свойство любых интерпретаций: разные интерпретации могут верно описать происходящее. Можно вспомнить негативную гармонию и квинтовый круг - рациональную и эмпирическую интерпретации или же два подхода к математике из "Истории твоей жизни". "Совы", которые приходится натягивать на глобус - это не просто "верное" и "неверное", эта плоскость восприятия теорий вообще не имеет отношения к реалистичному взгляду. "Совы" - это комбинации генов культурного кода, которые появились случайно, закрепились как адаптирующие, бесполезные или слабо дезадаптирующие в определенных условиях и в отношении к определенной, описываемой ими (отражаемой) части мира. Меняющийся мир и меняющийся культурный код "сдвигают" этих "сов", примеривают их к новым "глобусам" и в ходе этого процесса происходит "естественный отбор" теорий и культурных установок. Те из сов, которые сохраняются - сохраняются и это все, что можно сказать. Интерпретирование "сов" при помощи понятий "верно" и "неверно" - это еще одно "сова". Но: так же "совой" является и описанная здесь интерпретация. Вероятно, стратегия, "скрытая сова", которая живет и сохраняется сама по себе всегда просто потому, что таков мир, состоит в том чтобы выбирать разных "сов" в зависимости от ситуации, видеть в каждой из них то, что можно использовать.

О применимости и пользе нескольких интерпретаций: в чем польза негативной гармонии в музыке, если она объясняет то же самое, что есть в квинтовом круге и в буквальном опыте восприятия красивого (гармоничного) и некрасивого (негармоничного)? Это дает знание механизма и основу для еще неоткрытого инструмента управления. В философии и науке это работает так же. Наука открыла как именно работает ивовая кора, про целебные свойства которой было и так известно, и выжимает из нее максимум. То же самое работает в тех случаях, когда математика внезапно совпадает с физикой. И это может дать какой-то неожиданный инструмент для управления тем, что можно было представить управляемым только в фэнтези и фантастике. Кто знает, может быть, грубо говоря, гипотеза чудовищной чуши даст людям технологию телепортации таким образом. Или же что-то еще, настолько же недоступное современным технологиям. За математикой и физикой, в музыкальной гармонии и симметрии, в том, как работает логика заключена скрытая форма мира и/или человеческого мышления.

​​"Уверен, что нашему успеху послужило раннее осознание очень простого, но удивительно мощного основного принципа эволюционной биологии: если явственно различимый мотив в последовательности белка сохраняется в течение долгой эволюции, то он функционально важен, и чем он консервативнее, тем важнее функция."
Как в процессе эволюции появлялись "жизненно необходимые функции", как организм существовал до их появления? Как появлялись жизненно необходимые органы и системы? Что говорит о форме эволюции то, что в строении тела имеются жизненно важные элементы, и что они неизбежно постепенно появлялись и формировались, а не существовали изначально? Жизненно важная функция подразумевает влияние на строение всего тела. Поэтому появление и изменение этой функции должно было происходить одновременно с изменением всего тело (как новое становится жизненно необходимым - в этом суть - одновременно со всеми остальными изменениями). В эволюции не только окружающая среда является фактором среды, но также и устройство генома (его строение на уровне молекулы ДНК ограничивает спектр возможных изменений), и устройство тела в целом (геном на уровне реализации информации, которая в нем закодирована). Вероятно, для создания полноценной четырехмерной модели эволюции следует отказаться от привязки к понятиям наподобие "жизненно важная функция" - они создают точки отсчета, которые выстраивают модели, мешающие восприятию общей картины. Это как геоцентрическая модель Вселенной. Вероятно, нужно воспринимать "жизненно важные функции" и "не-жизненно важные функции" как узлы в паутине, обладающие разным влиянием на остальные узлы и на прочность всей паутины в целом. Эволюция в такой метафорической модели - это то, как эта паутина (сеть) сплелась сама собой (тут не обойтись без теории хаоса, эмерджентности и идей про сложные самоорганизующиеся системы и клеточные автоматы)

Мнения меняются, и, что характерно, они меняются циклично. Особенно важно держать в уме, что меняется и твое собственное мнение, и оно подвержено циклам, как и все остальное. Это касается интересов, жизненных целей и любви. Поэтому важна самодисциплина. Не потому, что нужно держать слово, данное себе, быть волевым и не лениться, а потому, что то, что уже раз понравилось, с большой вероятность будет нравиться снова после перерыва. И будет обидно покупать на "хаях" то, что продал на "лоях". Нужно много раз проверить, сдохла ли на самом деле лошадь, с которой призывает слезть пословица.

​​Есть мнение и есть даже исследование о том, что наибольшим влияним на то, чувствует ли человек себя счастливым, оказывают социальные связи, впечатления и достаток. Поэтому идея о важности путешествий, например, - не просто мимолетный тренд. Есть отличный фильм, который чаще всего люди воспринимают как призыв путешествовать - Шоу Трумана. Но есть один важный момент:эв путешествиях важны не толькр новые впечатления и настроенность на них. Можно попутешествовать у себя во дворе так, как не получится за тысячи километров от дома. Дело в том, что происходит в твоей голове. Но не только. Хочется переместиться "в другой плоскости", и ты как бы подсознательно знаешь, что обычное путешествие хоть и может немного тебя приблизить к этому, больше шансов на это, если выбрать другой путь, скрытый, который нужно найти наощупь в самом себе. Хочется другой свободы, большей.

Пилигриму с гравюры Фламмариона не нужно было идти на край света. Нужно было сделать что-то в духе той мысли, что "небо начинается у тебя под ногами". И еще что-то про то, что скрытый от тебя путь, который ты силишься найти, тоже уже под твоими ногами и ты по нему в любом случае уже идешь. Это как удивление от существования. Ты просто внезапно понимаешь, что прямо сейчас ты можешь сам, без каких-либо приготовлений и внешних атрибутов сделать что-то невероятное. Вот та "волчья" мысль про "остаток твоей жизни начинается сейчас" - отголосок этой более общей идеи. Это очень воодушевляет, но это постоянно выпадает из памяти, тебя постоянно затягивает в рутину и ты забываешь.

Сократ в одном из диалогов (может Тимей) говорит о том, что жить философской жизнью может быть не просто - чем ближе к миру идей, тем сложнее, поэтому можно иногда отдыхать, проживая земную жизнь, идя на поводу у страстей души. Но что, если это не философская жизнь, а человеческая?)

Есть еще один забавный момент. Путешествия могут быть продиктованы желанием нового опыта, а могут - желанием сбежать. И во втором случае бегство может быть в другую страну, космос, в мир эскапизма (игры, сериалы), а может быть в осознании существования, и такое бегство укореняет тебя в том, откуда ты на самом деле, и уводит от того, от чего ты на самом деле сбегаешь - от непроживаемой жизни. То, о чем мысль выше, вероятно, в первую очередь в проживании того, что тебе встречается. У японцев что-то про это было, про жизнь в каждом лепестке и каждой чашке чая.

Важнее создавать для себя условия, которых ты не будешь забывать про существование. Поэтому, как это ни ужасно звучит, важны деньги. И еще созвучие с культурным кодом внутри тебя и снаружи - в близких людях и в твоем окружении.

​​Момент, когда главный герой в “Записках из подполья” протягивает деньги девушке в трогательный момент истинной близости - это воплощение страха автора загубить что-то прекрасное. Это что-то обсцессивно-компульсивное. В реальности этого бы никогда не случилось, такое происходит всегда только в пугающих фантазиях “а что, если я сейчас заору благим матом в автобусе, насколько отвратительным и пугающим я покажусь другим людям?” или “а что, если я столкну сейчас этого человека с перрона перед прибывающим поездом, насколько ужасные последствия будут для моей души и жизни?” или “а что, если мне захочется шагнуть в эту пропасть?”.

Но книга - это и есть фантазия, а упомянутая сцена - это воплощенная тревога, это воплощенное недоверие к себе, к темным глубинам своих внутренних порывов, порожденное знанием о том, что сознание и воля - это, по большей части, переоцененный фантик, что то, чем на самом деле является сознание, гораздо меньше, чем то, что за сознание принимается. Мы принимаем за свое и поэтому подконтрольное себе слишком большую часть себя.

Но на самом деле, тьмы даже в неподконтрольной части нас не так уж много. И это подтверждается тем, у скольких людей возникает мысль столкнить человека с платформы, и сколько людей такое совершает. Недаром говорится, что не сон разума порождает чудовищ, а бдительная рациональность, страдающая бессонницей (хоть эта цитата про другое, тут она тоже опосредованно работает). И поэтому же неверна мысль Жижека о том, что в жестокости в компьютерных играх проявляется истинная человеческая суть. Как раз наоборот, дело в том, что понимание нереальности игры есть не только в сознании, но и глубже, иначе картина была бы иной. И это же показывает, что сознание в целом не так уж сильно в блокировании глубинных порывов, оно скорее перенаправляет их.

Что-то подобное есть и в том, что рассуждения Раскольникова закончились убийством. Те, кто рассуждают подобным образом, не воплощают никогда свои пугающие фантазии в реальности, это происходит только в мире фантазий и поэтому происходит в выдуманных историях. А ощущаются такие истории реалистично потому, что подобные фантазии есть у многих. А те, кто совершают преступления, говоря о моральных дилеммах (как Брейвик), на самом деле лгут. Их поведение - глубинный сбой, а не моральный выбор. С ними глубоко внутри что-то не так, что воплотилось бы и без мыслей о морали.

Правда, есть мнение, что у некоторых людей это "что-то не так" заключается как раз в том, что их пугающие фантазии прорываются наружу - в их поведении. Может быть, в том числе поэтому есть фраза про то, что воплощенная фантазия - это кошмар.

Это, в каком-то смысле, снимает с подобных людей ответственность, но при этом указывает на то, как именно их нужно исправлять. Хотя тут можно сказать, что убивают сородичей, например, и другие социальные животные. Но это не означает, что это не сбой. Животные болеют раком и ломают себе ребра, например, которые по идее предназначены защищать легкие и другие внутренние органы от повреждений, а не рвать их.

​​Вера трендам, мнениям и операциям в культурном коде - это обратная сторона теорий заговора, тотального неверия и убежденности в чужом эгоистичном замысле. Это две эмоциональные, слепые крайности. Система, с одной стороны, более хаотична (подвержена случаю) и ситуативна, с другой - более разнообразна. 

Важно, что в каждом узле общей людской сети находится такой же человек, он не может обладать всей информацией для манипуляций, он так же подвержен слабостям и страстям, зависим от случайностей, ограничен. Его спасают и выделяют случай, навык, знания и связи с людьми с похожим капиталом. А еще важно, что никто на самом деле не считает себя плохим, у каждого есть оправдание, и это оправдание действует двояко. Оно не позволяет человеку полностью отказаться от усвоенной морали (чтобы стать условным “рептилоидом”, нужно долго вариться в особых условиях, где от тебя будет отлипать человеческое частичка за частичкой). С другой стороны, объединяясь с оправданиями других людей, эта конструкция обретает силу, становится структурой, которая формирует новые правила игры. 

Не стоит представлять мир бизнеса или мир СМИ эдакой истязающей души Матрицей, которую создали дьявольские машины, ненавидящие людей и лично тебя, где все не просто неправда, а намеренная неправда, анти-правда. Так же неверно и то, что за этой “Матрицей” скрывается исключительно расчет и осознанный план порабощения и ограбления (пусть и уже без ненависти). Проще всего понять систему, вероятно, если попытаться максимально честно и вдумчиво представить то, каким будешь ты сам и что ты будешь делать через, например, десять лет после получения доступа и навыков для управления каким-то большим куском происходящего. Ты останешься собой, но как на тебя подействует возможность получить что-то для себя вкупе с новыми привычками к другому уровню жизни, со страхами (в том числе со страхом потерять этот уровень), с рисками, с ответственностью и давлением конкуренции (падать с пьедестала будет больно, даже если место на нем досталось тебе случайно)? 

Дилемма заключенного постоянно подталкивает людей к тому, чтобы играть не по правилам, придумывать способы их обходить, избегая наказания. Циклично сменяющие друг друга периоды разложения и “иммунного ответа” на разложение определяют правила игры и конкурентоспособность различных видов мастерства. На арене жизни в определенный момент размножившимся “паразитам” становится нечего есть (“продуценты” не вывозят конкуренцию, если играют по правилам в среде, где “паразитов” больше, чем “продуцентов”), тогда они мутируют, становятся “хищниками”. Часть “хищников” после ожесточенной борьбы с другими забирается наверх, легализуют свое право на насилие. Они выходят за пределы “арены” и сами становятся новой “ареной” - телом, на котором смогут завестись новые “продуценты” и новые “паразиты”. Новая “арена” создает новые правила, защищающие ее саму и новых “продуцентов” от хищников, На новой “арене” заводятся новые “паразиты”.

​​Распознание смысла текста происходит тем проще, чем ближе по форме структура смысла текста к структуре содержимого памяти читателя (осведомленность в теме). В случае, когда расшифровка смысла происходит с трудностями, реакция читателя на это также определяется структурой его памяти (склад характера, конституция личности). Мышление склонно отторгать новые смыслы, если они несовместимы с имеющимися, и активно вытеснять мысль о собственной неспособности усвоить идею, если она оказывается мышлению не по зубам. Этот процесс происходит настолько бурно, что физиологические эффекты оказываются теми же самыми, что и при физической боли (было исследование, в котором путем визуализации активности в мозге показали, что это действительно так).

В целом, нормы поведения и самоуважение чаще всего не позволяют человеку буквально признавать, что смысл ему недоступен или неприятен. Поэтому человек неосознанно пытается канализировать боль. Неприятные ощущения причиняются идеями, ставящими под сомнение имеющиеся у человека убеждения и/или уверенность в том, что рядом нет другого человека, рядом с которыми он выглядит глупым ("другим человеком" в этом случае может быть и текст). Человек имеет потребность эти неприятные ощущения как можно быстрее нейтрализовать. Это работает не со всеми и не всегда, но часто в подобных вопросах так или иначе выраженная агрессия является опознавательным сигналом, указывающим на то, что человек травмирован встретившимся ему смыслом.

Агрессия может проявляться по-разному, но самым простым и от того чаще всего используемым способом защиты от смысла является обесценивание. Почти всегда, когда при прочтении текста мышление раздраженно подкидывает идею "это "вода"/бессмысленно/неважно/бредово" (а не "кажется, я не понимаю, что тут имелось в виду и почему это важно"), имеет место быть защитная реакция. На это накладывается отсутствие эмоционального отклика, обусловленного наличием согласующегося со смыслом опыта (либо наоборот - травмирующий резонанс с имеющимся опытом), и вместе это формирует убежденность в том, что встретившийся новый смысл - это мусор, "не-смысл".

Если рассмотреть вопрос отстраненно, если учесть механизм работы мышления и речи, то ясно, что мысль и мотив стоят за каждым написанным словом: и за текстом, и за озвученным мнением об этом тексте. Приглушенность эмоций в защитных реакциях и привычность, обыденность этих реакций маскирует то, что такая реакция является защитой, а не просто оценкой или сообщаемой информацией. Привычность осмысленности речи маскирует смыслы текстов и то, что смысл вкладывается всегда, особенно тогда, когда это не текст сообщения в личном общении, а публичный текст (книга, статья). При этом чем ярче эмоциональный фон человека, тем проще ему не замечать собственные мотивы и оценивать природу собственных реакций (холерику, вероятно, сложнее разграничивать и распознавать свои эмоции и сложнее обучаться этому распознаванию), а чем ярче смысл текстов, к которым он привык ("социальная и эмоциональная нагруженность"), тем сложнее ему различать смысловые интонации в текстах, кажущихся на первый взгляд очевидными и бессмысленными.

​​Проблема, задача, вопрос, загадка и желание сходны тем, что по сути являются кристаллизованным руслом, ведущим к определенному пустому месту - для заполнения пустого места. Русло создает устремленность к заполнению и при этом одновременно своей формой определяет место, требующее заполнения, и то, как именно оно будет заполнено. Условия задачи определяют не только то, какое решение будет у задачи, но и то, какой о чем будет спрашивать задача: условия как бы указывают на то, какой о каком месте нужно задать вопрос, где именно то "где?", которое нужно найти (если условия говорят о количестве яблок у Пети и у Васи, вряд ли заданием будет найти расстояние от города А до города Б). Потому что условия потому и называются условиями, что являются путевыми вехами и определяющими чертами, которые своими свойствами указывают на ответ. Поэтому говорят, что правильно заданный вопрос сам приводит к ответу. Это работает и в случае естественных загадок, и в случае искусственных задач: в первом случае условия примечают, чтобы учесть и по ним раскрыть загадку, во втором "улики" специально предварительно раскладывают в правильном порядке, чтобы создать пример для тренировки. Условия, формирующие ландшафт вопроса, родственны тому месту, в которое ведут "русло". Это место - такая же часть ландшафта. В целом вопрошание можно представить просто как еще одну форму речи. Вся речь движется по подобному руслу, и уникальной природой и особенностью обладает не место, к которому ведет вопрос, а речь в целом: то, откуда, к чему и почему она "течет". Заполняя места для ответов особым образом, поток речи меняет ландшафт, по которому течет, создает новые берега для самого себя и определяет тем самым новое "пустое место", о котором задается вопросом. Ответы создают ландшафт для новых вопросов и определяют места новых ответов, а также то, как именно они будут заполнены. В случае задач, исследований или расследований это довольно легко визуализировать, в случае простых вопросов условие часто не проговаривается: например, простой вопрос "где ты?" подразумевает изначальное условие - необходимость передать какую-то вещь, к примеру. Это изначальное условие по цепочке запускает поток новых вспомогательных вопросов, позволяющих через заполнение соответствующих пустых мест создать условия, ландшафт для для заполнение последнего, искомого пустого места.

​​“Истины”, которые озвучиваются в цитатах великих людей - продукт мысли людей, у которых есть свои слабости, которые могут заблуждаться. При этом они ситуативны, не абсолютны. И даже если в большинстве случаев они работают и в целом верны, они не гарантируют того, что может происходить что-то прямо противоположное их выводам, особенно когда дело касается социальных вопросов. Кажется, что механизмы веры, моральных ориентиров, того, как люди принимают решения и составляют суждения, подобны тому, как выглядит результат этих явлений в моменте (именно в моменте, поэтому истина ситуативна) - монолитно, единственно, без вариантов. Людям в целом сложно воспринимать вероятности, ведь в их прошлом нет никаких разветвлений. Но если все же получается на своем опыте увидеть это иначе (например, оспорить своей собственной судьбой авторитетное общеизвестное мнение, никем не ставящееся под сомнение), выбор в целом начинает даваться проще - ты сильнее привязываешь его к уникальности своего пути, становится проще оправдать желание, которое идет изнутри.

​​Иногда бывает, что в голову приходит пара строчек или несколько нот, и ты не можешь их продолжить, но при этом чувствуешь все же, что в них что-то есть. И это интересный вопрос, как мозг ощущает в этом потенциал, при том, что не может продолжить. Может быть, продолжение таки есть, интуиция его уже нашла, но сознание это вытащить наружу не может? Эту версию, кстати, может подтверждать тот факт, что если очень долго такой черновик не смотреть, он перестает казаться перспективным. Вероятно, в таком случае неосознанное продолжение забылось и исчезло. Может быть, природа интереса и любопытства в принципе построена на том, что в мозгу есть зачатки сформированной модели, которые и притягивают внимание, а когда нет совсем ничего, нет и интереса. Потребности возможны только тогда, когда для этого есть структуры в мозгу. То же касается ощущения понимания: во всех сферах знания нужно знание соответствующего "языка" - языка культуры, науки, морали, а значит - наличие соответствующих структур в мозгу.

​​"Фрейд уверяет нас, что субъект — это не разум его, он лежит на другой оси, он разуму эксцентричен. Субъект как таковой, то есть функционирующий в качестве субъекта, представляет собой нечто иное, нежели адаптирующийся к внешней среде организм, и всё поведение его говорит — для того, кто умеет его голос расслышать — совсем из другого места, нежели та ось, которая видна нам, когда мы рассматриваем этот субъект как функцию индивида, т. е. как обладающего определенным набором интересов, базирующихся на идее индивидуальности. Попробуем держаться пока этой топологической метафоры — субъект децентрирован по отношению к индивиду. Фраза „Я — это другой“ заключает в себе именно этот смысл"

Нужно суметь заметить, что насущное ближе всего, несложно прийти к мысли, что я - скорее снаружи, чем внутри. Более того, никакого "внутри" нет вообще, а реальный мир, настоящее в каком-то смысле ближе к "я", чем внутренний мир. Путешествую по своему внутреннему миру, как будто в потемках удаленно управляешь персонажем из игры. В реальном мире все гораздо болле доступно, под рукой, обстановка внутреннего мира ускользает меняется, и хотя в общих чертах мир "внутренний" похож на "внешний" (он - ограниченно поддающаяся изменению данность в обоих случаях - в том числе в этом проблема солипсизма: он игнорирует тот факт, что мир "фантазии" часто не менее болезненен, чем реальный), он обладает особым свойством. В реальном мире только часть закономерностей изменяемы, так как являются формами и поддерживаются формами. В мире воображения все закономерности такие. Сама структура воображаемого внутреннего мира более течучая. Во внутреннем мире не всегда удается достичь места, в котором раньше находилось что-то необходимое (этого места может больше вообще не существовать), а если и удается - того, что ты искал, может там уже не быть (в реальном мире вещи исчезают, когда их забирает кто-то или что-то реальное, во внутреннем мире - проекция это реального). Внутренний мир структурирует мир реальный, в каком-то смысле реальный мир - это проекция, создаваемая освещением, источник которого стоит внутри более отдаленного внутреннего мира (сам внешний мир нам недоступен, проекция внешнего мира доступна только вместе с проекцией внутреннего, проекция внутреннего доступна сама по себе, хотя и подвержена влиянию проекции внешнего). Вернее, сам источник расположен еще дальше, а проекция более удаленного от "я" внутреннего мира накладывается на проекцию внешнего, вплотную расположенного к "я" - внешний мир расположен буквально прямо на нашей сетчатке, кончиках пальцев, на языке и на барабанных перепонках - хотя правильнее было бы говорить именно о самих чувствах, а не об органах - они последующая интерпретация, мотив в рисунке проекции, мотив более высокого уровня - опять же, уровни здесь (как и "источник освещения") - тоже интерпретация, ведь доступна только проекция - но это не важно, если исходить из того, что мы хотим получше рассмотреть проекцию - а интерпретация с 2 проекциями и источником света кажется подходящей. Что интересно, в контексте всего этого внутренний голос становится внешним (удаленным от "я" сильнее, чем насущное) голосом, а его источник оказывается совпадающим с тем самым "источником света" (забавно, что творческие люди говорят иногда, что идею им как будто надиктовывают, как будто они только трансляторы: человек - такой же транслятор социального кода, как его тело - траслятор генетического). Какое место у речи как реального, а не внутреннего голоса в этой модели: ее источник как будто бы не совпадает с источником внутреннего голоса.

​​Внутренний мир - это отдаленное место, бродить по которому сложнее, чем по реальному миру. Недаром говорят про задумавшегося человека, что он сейчас далеко. Это плохо вяжется с идеей, что внутренний мир - это что-то самое близкое и родное. Причиной появления этой идеи является то, что туда просто нет хода никому, кроме тебя. Но важно, что в контексте такой (феноменологической?) постановки вопроса нет оснований думать, что ТВОЙ реальный мир доступен кому-то еще. Просто есть привычка так думать. Но что мешает тогда воспринимать других людей в твоем внутреннем мире, как реальных? Ведь даже в вопросе подвластности твоей воле они часто менее сговорчивы, чем люди в реальности. У vldl был скетч, где особо тупой персонаж был уверен, что если он во сне видел другого человека, то этот человек тоже должен знать, что было в его сне. Что забавно, в другом скетче этот же персонаж думал, что умение читать и говорить про себя означает, что у тебя есть способность к телепатии. Есть что-то скрытое гениальное в этой идиотии, какая-то основа для другого понимания (особенно во втором примере). В такой первобытной, детской интерпретации того, что привычно и обыденно, что объяснено общеизвестной общепринятой "очевидной" интерпретацией, что принято всеми, по поводу чего не думают, не спорят, есть путь к более глубокому пониманию феномена внутреннего мира.