с кем бы вы предпочли быть рядом, если выбирать:
1) с человеком, который очевидно производит только положительное действие на вашу жизнь и проявленными действиями помогает вам во всём, поддерживает и выручает, но по своим невысказываемым мыслям — фашист, психопат и серийный убийца, и чисто гипотетически однажды его образ мысли может стать образом действия;
2) или с искренне убеждённым леволиберальным теоретиком, который знает всё о феминизме, квир-теории и деколонизации, но фактически методично разрушает вашу жизнь всеми своими внешними действиями / преступным бездействием, но чисто гипотетически однажды все его идеологические установки могут помочь ему исправиться?
1) с человеком, который очевидно производит только положительное действие на вашу жизнь и проявленными действиями помогает вам во всём, поддерживает и выручает, но по своим невысказываемым мыслям — фашист, психопат и серийный убийца, и чисто гипотетически однажды его образ мысли может стать образом действия;
2) или с искренне убеждённым леволиберальным теоретиком, который знает всё о феминизме, квир-теории и деколонизации, но фактически методично разрушает вашу жизнь всеми своими внешними действиями / преступным бездействием, но чисто гипотетически однажды все его идеологические установки могут помочь ему исправиться?
Посмотрел трейлер нового джокера, самым важным по смыслу сдвигом считаю то, что харли квин из психиатра стала такой же как джокер психбольной. Теперь они оба отверженные системой. Харли-психиатр по канону всегда была «спящим агентом нормальности» во временном помешательстве, она была экзальтирована в любви до того, чтобы терпеть абьюз, но всё равно задавалась «нормальными» вопросами, а ок ли это? А прав ли джокер? А хаос это точно хорошо? Она не теряла связи с миром институциональной «нормальности». Чаще всего её нестабильность (джокер при всех атрибутах хаоса стабилен в своей идеологии) и «склонность к нормальности» и разрушала планы его любовника. То есть, она действовала как такой тайный персонифицированный агент власти, которая позволила себе интрижку с радикалом и пожалела. Как Трамп с правыми и ещё много кто много с кем. Или это была намеренная работа по дестабилизации протеста, и Квин — «маньчжурский кандидат»? Теперь Квин-психбольная лишена этой порочной связи с «нормальностью власти». Но насколько глубоко она была индокиринирована ей до попадания в лечебницу? Пустила ли власть нормальности в неё свои корни? Посмотрим, конечно. Но всё это уже маркирует наше время: мало кто сейчас, кажется, верит в творческий «любовный эксперимент» с властью. Думаю, вот за этот полный отказ взаимодействовать с институциональной властью и западные сми и будут больше всего ругать фильм
Люди оставляют свои слепки мироввозрения в разных видах, дневниками, блогами, случайными разговорами. По-моему, продуктивнее было бы каждому написать полную документацию воображаемой страны своей мечты — написать её конституцию, уголовный кодекс, структуру образовательной системы, все остальные обвесы. Временами, когда сам меняешься, корректировать, выкатывать новые версии. Это сказало бы о человеке почти всё. Подойти к делу комплексно, заняться конкретным ворлбилдингом, выкатить фулл пак нормативных правовых актов, и сказать — вот это моя мечта, я хотел бы жить в этом мире. Даже не для того, чтобы это реализовывать, а как арт-проект. Ещё думаю, в процессе должны очень сильно слететь иллюзии о том, как всё просто устроено: прикручиваешь одно, слетает другое. Я с удовольствием почитал бы такие гайдбуки от самых разных людей.
Кстати, может кто-то знает примеры такого в арт-мире? Кроме д'аннунцио и его конституции республики фиуме в стихах
Кстати, может кто-то знает примеры такого в арт-мире? Кроме д'аннунцио и его конституции республики фиуме в стихах
с удивлением узнал о цундоку (積ん読) — японском сленговом слове эпохи Мэйдзи (1868-1912), которое буквально означает складирование у себя дома книг, которые купил и не читаешь
Как-то не слушал Многознаала сознательно, несколько треков только, но по интервью такой приятный в общении парень оказался, ровный, спокойный, редко такое бывает, что хочется чисто задружиться с человеком. У меня одноклассник похожий был, приходишь к нему, а у него на полках куча книг S.T.A.L.K.E.R., вся Дюна и Желязны, и он всегда такой включает комп, комбик, чай ставит, говорит, садись, я научился наконец-то эти флажолеты делать, ща покажу, а ещё бразильский дэсметал нашёл, нарежу тебе на болванку, кстати у меня батя с охоты вернулся, я тебе лося с собой отрежу. В душе выживальщик, шмот покупает в военторге. Палкой осоку на болоте с таким тоже бить норм.
Пруфы из нового интервью:
— С тобой происходили необъяснимые вещи?
— Это жесткий вопрос, потому что чего не ответишь, потом долбоебом можешь показаться. Я бы воздержался, если честно. Мне кажется, я не смогу ловко рассказать об этом. Неловко говорить, потому что все равно не поверят. Ну и какой смысл?
— А какая у тебя была первая брендовая вещь?
— Вот честно, так похуй на бренды. Я в них не разбираюсь. Если на мне вдруг оказалось брендовая шмотка, то это абсолютная случайность.
— Почему ты попал в больницу?
— Знаешь, почему я не люблю про это говорить? У меня и так достаточно серьезное заболевание — я бы очень не хотел, чтобы меня воспринимали через эту призму. И тем более бы не хотел жалости к себе.
Поэтому воздержусь от ответа.
— Он [про одного из рэперов] бывает вредным.
— Мы же не про детей говорим, а про взрослых типов. Некоторые старше меня. Я же не могу его позиционировать как вредного. Так про детей, про песика можно сказать.
— Мне запомнились строчки ближе к концу альбома. “Все говорят, этому миру пизда / Не знаю, мой брат купил себе новые треники”.
— Многим моим друзьям настолько похуй на то, что происходит, что мне это по-своему нравится и подбадривает. Всю жизнь у меня настолько стойкие друзья, особенно те, с кем я вырос, что меня это вдохновляет по жизни. У них, знаешь, нет бессмысленной тряски лишний раз. Это что-то, чему бы я хотел научиться. Я-то еще из тех людей, которые могут даже не без удовольствия мыслить фаталистично. Но я бы, конечно, хотел быть человеком, которому реально похуй.
Пруфы из нового интервью:
— С тобой происходили необъяснимые вещи?
— Это жесткий вопрос, потому что чего не ответишь, потом долбоебом можешь показаться. Я бы воздержался, если честно. Мне кажется, я не смогу ловко рассказать об этом. Неловко говорить, потому что все равно не поверят. Ну и какой смысл?
— А какая у тебя была первая брендовая вещь?
— Вот честно, так похуй на бренды. Я в них не разбираюсь. Если на мне вдруг оказалось брендовая шмотка, то это абсолютная случайность.
— Почему ты попал в больницу?
— Знаешь, почему я не люблю про это говорить? У меня и так достаточно серьезное заболевание — я бы очень не хотел, чтобы меня воспринимали через эту призму. И тем более бы не хотел жалости к себе.
Поэтому воздержусь от ответа.
— Он [про одного из рэперов] бывает вредным.
— Мы же не про детей говорим, а про взрослых типов. Некоторые старше меня. Я же не могу его позиционировать как вредного. Так про детей, про песика можно сказать.
— Мне запомнились строчки ближе к концу альбома. “Все говорят, этому миру пизда / Не знаю, мой брат купил себе новые треники”.
— Многим моим друзьям настолько похуй на то, что происходит, что мне это по-своему нравится и подбадривает. Всю жизнь у меня настолько стойкие друзья, особенно те, с кем я вырос, что меня это вдохновляет по жизни. У них, знаешь, нет бессмысленной тряски лишний раз. Это что-то, чему бы я хотел научиться. Я-то еще из тех людей, которые могут даже не без удовольствия мыслить фаталистично. Но я бы, конечно, хотел быть человеком, которому реально похуй.
кстати, наверняка здесь есть люди в теме сурвивализма. Есть какие-то книги-основы? Базовые, обязательные как gateway drug в эту кроличью нору
люблю в последнее время послушать олега кашина, и вот нашёл ретрострим 2020 года, который он проводил с первой супругой (уже интересный и достойный заход), и там так по-человечески спокойно и хорошо — подписчики спрашивают гостью стрима, за что вы олега разлюбили? А она спокойно отвечает: я не разлюбила, я люблю и всегда буду любить (олег вставляет: я тебя тоже), просто мы по молодости и глупости перепутали химический состав того, что нас связывает. Очень просто и по-доброму, понравилось
Стал читать дальше по теме, то одно, то другое (бывает такое, заныриваю), а он ещё про сына от второй жены хорошо сказал, но подходит почти под любую ситуацию:
Ожидал, что все будет значительно сложнее, а так — ну вот просто появился человек, с которым надо сосуществовать и взаимодействовать, стараясь не причинить ему вреда. Сейчас, может быть, мутно сформулирую, но вот я два раза ходил в море на «Крузенштерне». Первый раз мне не понравилось, второй раз был в восторге, хотя там все было одинаково. В чем разница? Первый раз я относился к этому так, что вот меня выдернули из моей обычной жизни, и это стресс, это нарушение всех привычек и порядков, это вообще экстремальная ситуация. В экстремальной ситуации мне плохо. А второй раз я почему-то сразу отнесся к этому так, что никакой обычной жизни нет, и моя жизнь теперь выглядит так — кубрик на 20 человек, ночные авралы и так далее. И когда у тебя к этому такое отношение, все сразу начинает тебе нравиться. Жизнь с Нилом у меня проходит по второй модели.
Стал читать дальше по теме, то одно, то другое (бывает такое, заныриваю), а он ещё про сына от второй жены хорошо сказал, но подходит почти под любую ситуацию:
Ожидал, что все будет значительно сложнее, а так — ну вот просто появился человек, с которым надо сосуществовать и взаимодействовать, стараясь не причинить ему вреда. Сейчас, может быть, мутно сформулирую, но вот я два раза ходил в море на «Крузенштерне». Первый раз мне не понравилось, второй раз был в восторге, хотя там все было одинаково. В чем разница? Первый раз я относился к этому так, что вот меня выдернули из моей обычной жизни, и это стресс, это нарушение всех привычек и порядков, это вообще экстремальная ситуация. В экстремальной ситуации мне плохо. А второй раз я почему-то сразу отнесся к этому так, что никакой обычной жизни нет, и моя жизнь теперь выглядит так — кубрик на 20 человек, ночные авралы и так далее. И когда у тебя к этому такое отношение, все сразу начинает тебе нравиться. Жизнь с Нилом у меня проходит по второй модели.
инфляция слов — это когда я вдруг ловлю себя на том, что говорю «вера в себя», как будто я это что-то, во что надо верить. Как будто вера необходима, чтобы убедить себя: если заниматься чем-то с определенными условиями (постоянство, рефлексия, усложнение), я преуспею — хотя чтобы прийти к такому умозаключению, нужна не вера, а простая логика. Вера нужна как раз там, где логика почему-то не работает, даёт сбой, где нет повторяемости паттерна и воспроизводимости эксперимента («верую ибо абсурдно» — вершина христианской мысли). Большие слова, которые я применяю к маленьким вещам, это и есть инфляция, которая проникает очень незаметно и подтачивает мою внутреннюю «экономику».
В инфляции моё неприятное переживание это уже «травма», мороженое в магазине это «искушение», а уехавшее такси — «пиздец». Самое плохое в этом то, что перекраивая маленькие события своей жизни по большим лекалам, я наделяю их несоразмерной силой и влиянием на себя. Я не заметил — а я уже в королевстве диспропорций, кривых зеркал, где маленькое это большое, а большое это настолько гигантское, что уже не вмещается ни в мой ум, ни в мою жизнь. Где вместо логики я применяю веру и потом злюсь, что ничего не работает. Где я сам выстроил для себя границы мира, где тесно и душно.
Мне кто-то скажет: ты свои переживания обесцениваешь, а я им отвечу: наоборот, я возвращаю им справедливую цену, раздутую экономикой нарциссизма. Хотя честно, иногда очень неприятно вдруг понять, что мои переживания это просто пустое место — ставит под сомнение мою важность и сдувает декорации в пустых углах моей жизни.
Очень полезно изредка уточнять масштабы своих слов, их «покупную способность». Как? Для масштабирования по внутреннему чутью придумал себе простой хороший инструмент.
Выбираешь что угодно: любимого писателя или блогера, политическую идею, которую считаешь самой правильной, свою болезнь, любимую / нелюбимую черту в себе, свой лучший или худший поступок в жизни, самую великую обиду, нанесённую тебе кем-то, то, как ты любишь, свое искусство — что угодно индивидуально значимое («большое»).
Задаёшь себе один простой вопрос.
Если это [тут надо подставить выбранное] на самом деле ничтожное, то что тогда великое?
Прислушиваешься к ощущениям.
В инфляции моё неприятное переживание это уже «травма», мороженое в магазине это «искушение», а уехавшее такси — «пиздец». Самое плохое в этом то, что перекраивая маленькие события своей жизни по большим лекалам, я наделяю их несоразмерной силой и влиянием на себя. Я не заметил — а я уже в королевстве диспропорций, кривых зеркал, где маленькое это большое, а большое это настолько гигантское, что уже не вмещается ни в мой ум, ни в мою жизнь. Где вместо логики я применяю веру и потом злюсь, что ничего не работает. Где я сам выстроил для себя границы мира, где тесно и душно.
Мне кто-то скажет: ты свои переживания обесцениваешь, а я им отвечу: наоборот, я возвращаю им справедливую цену, раздутую экономикой нарциссизма. Хотя честно, иногда очень неприятно вдруг понять, что мои переживания это просто пустое место — ставит под сомнение мою важность и сдувает декорации в пустых углах моей жизни.
Очень полезно изредка уточнять масштабы своих слов, их «покупную способность». Как? Для масштабирования по внутреннему чутью придумал себе простой хороший инструмент.
Выбираешь что угодно: любимого писателя или блогера, политическую идею, которую считаешь самой правильной, свою болезнь, любимую / нелюбимую черту в себе, свой лучший или худший поступок в жизни, самую великую обиду, нанесённую тебе кем-то, то, как ты любишь, свое искусство — что угодно индивидуально значимое («большое»).
Задаёшь себе один простой вопрос.
Если это [тут надо подставить выбранное] на самом деле ничтожное, то что тогда великое?
Прислушиваешься к ощущениям.