Хорошие новости для любитилей ливанской политики. В связи с выборами англоязычное издание L’Orient Today предлагает новый тариф подписки: всего евро в месяц на протяжении полугода. Рекомендую подписаться, если хотите быть в курсе последних событий и поддержать независимую журналистику в Ливане.

L’Orient Today – это англоязычная дочка франкоязычной газеты L’Orient-Le Jour. L’Orient-Le Jour, в свою очередь, появилась в результате слияния двух ведущих ливанских газет на французском языке – L’Orient и Le Jour. Первая была основана в 1924 г., вторая – в 1934, а в 1971 г. они объединились.

В 1930-х эти издания были рупорами двух лагерей христианских политиков. Одним из лейтмотивов ливанской политики 1930-х была борьба за пост президента между двумя христианами-маронитами – Эмилем Эдде и Бишарой аль-Хури. Переоценивать идеологический фактор в их борьбе за власть не стоит, но всё же у каждого лагеря был свой взгляд на то, что такое Ливан и как он должен развиваться.

Близкая к Эдде L’Orient пропагнадировала «финикийский» вариант ливанского национализма*. Особенно активно идею финикийского происхождения ливанцев (а точнее – ливанских христиан) продвигал поэт Шарль Корм. Представители этого течения воспринимали Ливан как национальный очаг для христиан и форпост западной цивилизации, а языком ливанцев считали французский, а не «азиатский» арабский. Сам Эдде также слыл большим франкофилом.

Как и Эмиль Эдде, Бишара аль-Хури был ливанским националистом – в том смысле, что он считал Ливан самостоятельной страной. Но, в отличие от Эдде, аль-Хури не настаивал на христианском характере Ливана или финикийском происхождении его населения. Кроме того, аль-Хури был ценителем арабской словесности. Взгляды аль-Хури и его единомышленников транслировала газета Le Jour, которую основал банкир и интеллектуал Мишель Шиха (шурин аль-Хури). Как и Корм, в своих текстах Шиха обращался к финикийскому наследию, однако считал ливанцев преемниками древней Финикии скорее по духу, нежели по крови. Шиха воображал ливанцев как предприимчивый и креативный народ, проживающий на перекрёстке цивилизаций и открытый внешнему миру. Кроме того, видение Шихи было более инклюзивным: в то время как Эмиль Эдде был готов отказаться от претензий на часть территорий Ливана (в границах 1920 г.), лишь бы сохранить христианское большинство, Мишель Шиха мечтал о «ближневосточной Швейцарии», где разные этно-конфессиональные общины сохраняют автономию, но работают вместе в рамках демократической политической системы и либеральной экономики.

* Среди редакторов L’Orient был журналист Жорж Наккаш – один из основателей фалангистского движения (Катаиб).

Президент Социалистической Республики Румыния Николае Чаушеску встречается с Асемом Кансо (род. 1937), лидером про-сирийской ветви партии Баас в Ливане

После раскола партии Баас (1966) большинство ливанских баасистов заняли сторону про-иракской фракции. К про-иракской ветви принадлежал в том числе единственный баасист, которому удалось избраться в парламент (1972) до гражданской войны (1975-1990) – врач из Триполи Абд аль-Маджид ар-Рифаи. Однако во время войны сирийцы и их союзники уничтожили про-иракскую Баас.

По итогам войны Ливан оказался под сирийской оккупацией (до 2005). Дамаск способствовал победе лояльных кандидатов на выборах в ливанский парламент, так что с начала девяностых про-сирийская Баас обычно получает пару мандатов (сейчас у баасистов один депутат, Касем Хашим). Асем Кансо был депутатом до 2018 г.; ни в 2018, ни в 2022 он на выборы не пошёл.

Ливанские фалангисты, часть 5

В 1960-х Ливанские фаланги превратились из радикального молодёжного движения в партию, постоянно представленную в парламенте и правительстве. Из чего же состоял ливанский национализм Катаиб в этот период?

В основе фалангистского мировоззрения лежало несколько идей. Ливан воспринимался как преемник различных культур и политий, которые существовали на его территории с древности. Отношение к вопросу о связях Ливана с древней Финикией менялось, но так или иначе фалангисты считали себя если не потомками, то хотя бы духовными преемниками финикийцев. Непосредственной предтечей современного Ливана считался автономный эмират, который существовал на территории страны с османского завоевания (начало XVI в.) и до середины XIX в. и управлялся династиями Маанидов (до 1697) и Шехабов. При этом одним из объяснений особого пути Ливана является теория «ливанского убежища», которую в начале ХХ в. выдвинул иезуит Генри Ламменс: якобы на протяжении истории в Ливанские горы стекались меньшинства, спасающиеся от угнетения. Этот взгляд на историю изложен, например, в книге «Ливанское единство» (al-waḥda al-lubnāniyya; 1960) Антуана Наджма, идеолога Катаиб.

В целом этот нарратив совпадает с мейнстримной христианской историографией Ливана, однако к этой историографии есть вопросы. Например, влиятльный друзский политик Камаль Джумблат (1917-1977) считал, что христианская исориография систематически принижает вклад друзов в создание ливанской государственности. А историк Камаль Салиби в своей книге A House of Many Mansions критикует два ключевых тезиса фалангистской (и шире – маронитской) историографии: во-первых, внутренняя связность эмирата Горного Ливана сильно переоценена поздними авторами, которые очень хотели найти исторические корни Ливана в эпохе до XIX в.; во-вторых, идея «убежища» переоценивает неприступность Ливанских гор.

При этом фалангисты также считали, что ливанцы отличаются от арабов этнически. Вот что говорил по этому поповду лидер партии Пьер Жмайель: «Язык, соседство и интересы Ливана – арабские, но ливанцы не принадлежат к арабскому этносу (race). [Поэтому] мы верим в существование ливанского национализма, который равноценен арабскому национализму. <…> Мы верим, что существует ливанский этнос, такой же как другие этносы в Европе: мы такие же, как итальянская или английская нации. И у нашего этноса есть фундаментальные характеристики, которые делают его равным другим».

В отличие от (пан-)арабских националистов, фалангисты не считали общий язык характеристикой, которая определяет принадлежность к нации. «Хотя мы говорим по-арабски, – утверждал Жмайель, – схожесть языка не означает принадлежность к одной нации и общим идеалам». При этом фалангисты воспринимали арабский национализм как замаскированный пан-исламизм и не видели особой разницы между арабизмом (как чувством принадлежности к арабской нации, объединённой общими языком и историей) и исламом.

Особенно откровенно на эту тему высказался заместитель Жмайеля, депутат Жозеф Шадир: «Всякая религия появляется в определённую эпоху и со временем становится более духовной. Поэтому, в то время как христианство в XX веке стало более духовным во сравнению с христианском в Средневековье, ислам сегодня находится в XIV в. Хотя ливанские мусульмане менее фанатичны, чем их братья по вере в других частях арабского мира, из-за их контактов с христианами, они, тем не менее, живут в XVIII в., несмотря на их облик людей XX века».

Стоит ли удивляться, что партия Катаиб оставалась преимущественно (более чем на 90%) христианской? При этом Фаланги позиционировали себя как партию для всех ливанцев и охотно принимали мусульман в свои ряды (но сами мусульмане в массе своей почему-то не горели желанием вступать в Катаиб).

(John P. Entelis, Pluralism and Party Transformation in Lebanon: al-Kataʾib, 1936-1970; Yusri Hazran, Between Authenticity and Alienation: The Druzes and Lebanon's History)

🟠🤝🔵Свободное патриотическое движение и Единая Россия подписали меморандум о взаимопонимании. Соглашение между партиями из Ливана и России предусматривает «обмен опытом, идеями, а также партийными и депутатскими делегациями».

Свободное патриотическое движение (СПД) – одна из ключевых христианских партий Ливана: у неё самая большая фракция в парламенте, а её основатель Мишель Аун – действующий президент (его срок истекает этой осенью). Кроме того, СПД – главный христианский союзник шиитской партии Хезболла (ещё в 2006 г. партии подписали меморандум о взаимопонимании; можно даже сказать, что Единая Россия и Хезболла понимают друг друга через один меморандум).

Действующий лидер СПД Джибран Басиль – зять президента Ауна. Сейчас Басиль депутат, а ранее он был министром энергетики (2009-2014) и главой ливанского МИДа (2014-2020). С 2020 г. против Басиля действуют санкции США «за его роль в коррупции в Ливане». Сложно отрицать, что системная коррупция довела Ливан до экономической и гуманитарной катастрофы, и сложно представить себе, чтобы одна из основных партий не была в ней замешана. Тем более, что Джибран Басиль пять лет руководил энергетическим сектором, а государственная компания Électricité du Liban известна как чёрная дыра, в которой исчезают миллиарды долларов налогоплательщиков. Неслучайно когда в октябре 2019 г. в Ливане начались массовые протесты против коррупции и некомпетентности традиционных партий, на улицах стала популярна нецензурная кричалка с упоминанием Басиля и половых органов его матери.

Однако, по словам источника Reuters в американской администрации, санкции против Басиля – это наказание не только за коррупцию, но и за его союз с про-иранской Хезболлой. И это похоже на правду, ведь США не вводили санкций против других партийных боссов, которые десятилетиями занимают высокие посты, зато сейчас критикуют Хезболлу. В 1980-х, когда Джибран Басиль ещё ходил в школу, лидер друзской Прогрессивно-социалистической партии Валид Джумблат уже был министром (а его ополчение уже успело засветиться в этнических чистках).

У Джибрана Басиля есть президентские амбиции, и это ни для кого не секрет. Президента в Ливане выбирает парламент, поэтому Басилю нужно, чтобы его партия получила как можно больше мандатов на выборах 15 мая. В реалиях ливанской политики ни одна партия фактически не может получить большинство в парламенте, но чем больше у тебя фракция, тем сильнее твои переговорные позиции. Однако опросы показывают, что популярность Свободного патриотического движения сильно упала. Электоральный аналитик Камаль Фегали полагает, что в столичном округе Бейрут-1 (Восточный Бейрут) СПД не выиграет ни одного мандата. Кроме того, сильно упала популярность СПД в христианских областях Кесраван и Жбейль (округ Горный Ливан-1). И в 2009, и в 2018 эти регионы активно голосовали за аунистов, однако теперь поддержка СПД в Кесраване снизилась на 50%, а в Жбейле – на 30-35%. И хотя хоронить партию и политические амбиции её председателя пока рано, весьма вероятно, что по итогам выборов 15 мая фракция СПД в парламенте уменьшится.

«Израиль хочет нашу землю без народа

Защитим землю

Защитим наше существование и нашу судьбу

16 ноября [1977] – 45-я годовщина основания Сирийской социальной националистической партии»

В центре плаката (под «красным ураганом») – основатель ССНП Антун Сааде (1904-1949).

На севере Ливана зарегистрирован необычный список кандидатов: его сформировали по итогам праймериз (предварительных выборов). Коалиция «Наш Север» (Šimālunā) будет бороться за 10 депутатских мандатов, которые разыгрываются в христианском округе Север-3. Кандидаты позиционируют себя как независимых политиков, которые не связаны с традиционными партиями и стремятся сместить старые политические элиты, которые довели страну до экономической катастрофы.

Округ Север-3 состоит из греко-православного региона аль-Кура и преимущественно маронитских городов Батрун, Згарта и Бшарри с окрестностями. Каждая из этих четырёх областей является подокругом, и в каждом из них у коалиции «Наш Север» есть кандидаты. С кем же они соревнуются?

На прошлых выборах все три мандата от Згарты отошли маронитским семьям Франжье, Дувейхи и Моавад: депутатами стали Тони Франжье (сын и политический наследник Сулеймана Франжье-младшего, кандидата в президенты и лидера партии аль-Марада) и Эстефан Дувейхи от партии аль-Марада; по другому списку избрался Мишель Моавад (но подал в отставку после взрыва в порту Бейрута в августе 2020 г.). 15 мая все трое попробуют переизбраться.

От Батруна в прошлый раз избирался Джибран Басиль – зять президента Мишеля Ауна и лидер крупнейшей христианской партии, Свободного патриотиечского движения (СПД). Интересно, что хотя и СПД, и семья Франжье сотрудничают с Хезболлой, в 2018 г. они пошли на выборы разными списками. Вторым депутатом от Батруна стал Фади Саад (партия Ливанские силы).

Что касается городка Бшарри, расположенного высоко в горах, то это электоральный бастион Ливанских сил. Эту партию возглавляет Самир Джаджа, в прошлом – полевой командир (в гражданской войне) и политзаключённый (при сирийской оккупации), а последние 17 лет – один из партийных боссов, которые правят Ливаном. В 2018 году оба мандата от подокруга Бшарри получили кандидаты Ливанских сил. От Бшарри, кстати, избрирается Стрида Таук, жена Самира Джаджа.

С 2018 г. три депутата, близких к Хезболле, представляют область аль-Кура: Жорж Аталла от СПД, Салим Сааде от Сирийской социальной националистической партии (ССНП) и Фаиз Госн (аль-Марада; скончался в прошлом году). При этом на позапрошлых выборах (2009 г.) все три депутата от аль-Куры принадлежали к партиям аль-Мустакбаль и Ливанские силы, которые выступают против Хезболлы и Ирана.

Вчера стало известно о ещё одной любопытной коалиции, которая бросит вызов спискам Франжье, Басиля, Ливанских сил и «Нашего Севера». Её можно охарактеризовать как союз традиционных политиков второго ранга: аль-Катаиб (партия семьи Жмайелей), Мишель Моавад из Згарты и Мажд Харб (сын Бутроса Харба) из Батруна.

Лидер Катаиб Сами Жмайель (сам он избирается в другом округе) назвал предвыборную кампанию в Север-3 «матерью всех битв», а Мажд Харб заявил, что «борьба с теми, кто покрывает Хезболлу, начинается с Батруна» (прозрачный намёк на Джибрана Басиля). Смелое заявление, учитывая, что в 2018 г. отец Мажда Харба избирался по списку Франжье, ну да ладно.

Фалангистов и Моавада объединяет то, что они риторически поддержали анти-элитные протесты 2019 года, а после взрыва в порту Бейрута все три депутата Катаиб и человек-фракция Мишель Моавад отказались от мандатов. На протяжении последних десятилетий влияние Катаиб в старой системе снижалось, и партия не заинтересована в сохранении статус-кво до такой степени, как, например, СПД или Хезболла. Так что ставка на реформистскую повестку выглядит как разумная стратегия. При этом Сами Жмайель – сын бывшего президента Амина Жмайеля; Мишель Моавад – сын убитого в 1989 президента Рене Моавада; Мажд Харб – сын бывшего депутата. Так что сложно сказать, сможет ли этот список привлечь избирателей, которые хотят перемен.

Второй крупнейший город Ливана – средиземноморский порт Триполи – расположен в северной части страны. В самом Триполи проживает порядка 200 тысяч человек, но население агломерации достигает полумиллиона. Большинство в городе и окрестностях составляют мусульмане-сунниты, но есть там и греко-православное, маронитское и алавитское меньшинства.

Триполи находится в избирательном округе Север-2, который также включает в себя области Минние и Динние, расположенные в горах к востоку от города. На кону стоят 11 мандатов: восемь для мусульман-суннитов и по одному для православных, маронитов и алавитов. Как и столичный округ Бейрут-2, Триполи сильно затронут тем, что ведущая суннитская партия аль-Мустакбаль экс-премьера Саада Харири на этот раз не участвует в выборах. При этом депутаты, которые в 2018 г. избирались по списку партии Харири и набрали больше всего голосов, в этот раз всё равно идут на выборы, но в разных списках.

Как и в Бейруте, в Триполи есть список, сформированный при поддержке бывшего премьер-министра Фуада Синиоры. Синиора много лет был соратником сначала Рафика Харири, а потом и его сына Саада. Сейчас Синиора идёт против решения Саада Харири не участвовать в выборах и не поддерживать другие списки. Триполитанский список, который издание al-Modon связывает с Синиорой, возглавляет Мустафа Аллюш, экс-депутат (2005-2009) аль-Мустакбаль от Триполи. Среди прочих кандидатов есть бывшая член политбюро аль-Мустакбаль Руба Даляти Рафиъ, действующий депутат фракции аль-Мустакбаль Сами Фатфат (сын экс-депутата Ахмада Фатфата, унаследовавший мандат в 2018 г.), а также представитель старой триполитанской семьи и глава местного профоюза адвокатов Фахд аль-Мукаддам.

В Триполи будет и список действующего премьер-министра Ливана, миллирдера Наджиба Микати. Впрочем, сам глава правительства в этот раз избираться в парламент не будет. И тут важно отметить, что на прошлых выборах Микати получил сильно больше голосов, чем любой другой кандидат в его списке (и принёс половину из их 42 тыс. голосов). Поэтому не очень понятно, насколько успешно выступит список Микати без него самого. В этот раз по списку Микати пойдут в числе прочих действующий депутат-алавит Али Дарвиш и Сулейман Обейд (сын маронитского депутата Жана Обейда, который скончался в прошлом году). Менее предсказуемый кандидат – Карим Каббара, сын депутата Мухаммада Каббары. В 2018 г. Мухаммад Каббара избирался по списку аль-Мустакбаль и стал вторым самым популярным кандидатом в списке.

Другую важную коалицию возглавляет бывший министр юстиции и экс-глава полиции Ашраф Рифи. Рифи критикует Хезболлу, требует больше сотрудничать с арабскими странами и обещает защищать «суннитские интересы». Неудивительно, что он заключил союз с христианской партией Ливанские силы, которая также критикует Хезболлу и известна хорошими отношенимями с Саудовской Аравией: по списку Рифи пойдёт член ЛС Элие Хури. Кроме того, в коалиции Рифи оказался депутат от подокруга Минние по имени Осман Алям ад-Дин. В 2018 г. Алям ад-Дин был самым популярным кандидатом в списке аль-Мустакбаль.

Итого, местные партнёры Харири разбежались по трём разным спискам.

В округе Север-2 есть также список местных союзников Хезболлы: депутаты Фейсал Карами от Триполи и Джихад ас-Самад от Динние, кандидат от партии аль-Марада (т.е. от про-сирийского клана Франжье, христиан из Згарты) Рафли Дияб, а с ними и Таха Наджи из Исламского общества благотворительных проектов (аль-Ахбаш), который уже много лет пытается избраться депутатом от Триполи.

Помимо этих коалиций-фаворитов, состоящих в основном из традиционных партий и местных династий, в округе будет ещё четыре списка. Брат Саада Харири, Баха Харири, поддержал один из них. В другом идёт лидер Исламской группы (ливанские ихваны) Аззам аль-Аюби. В общем, кандидатов много, но пока складывается ощущение, что парламентское представительство Триполи останется за старыми партиями и семьями (с некоторой перетасовкой мандатов между ними). Например, у Ашрафа Рифи и Тахи Наджи (аль-Ахбаш) неплохие шансы в этот раз всё-таки стать депутатами.

Майор Саад Хаддад (в кепке) едет принимать замок крестоносцев Бофор, занятый израильскими военными, 7 июня 1982 г. Фотография сделана на второй день израильского вторжения в Ливан в 1982 (оно же операция «Мир Галилее», оно же Первая ливанская война).

Саад Хаддад руководил израильским прокси-ополчением, состоящим из ливанцев, которое действовало на юге Ливана (вдоль ливано-израильской границы). Оно возникло в 1976 г., когда на фоне гражданской войны армия стала распадаться и Израиль поддержал офицеров под руководством майора Хаддада, расквартированных в Южном Ливане.

В 1979 г. на территориях под контролем Армии Южного Ливана было провозглашено марионеточное Государство Свободный Ливан, но его никто не признал.

Когда в 2000 г. Израиль вывел войска из южных районов Ливана, АЮЛ быстро прекратила существование, а приграничные территории перешли под контроль ливанской армии и Хезболлы.

Какие настроения царят в ливанском обществе накануне выборов в парламент? Вот что рассказал по этому поводу специалист по ливанским выборам Камаль Фегали в интервью от 7 марта:

• «82,5% опрошенных говорят, что экономический кризис сильно повлиял их жизнь, и 95,5% говорят, что их волнуют в первую очередь экономика и уровень жизни. Лишь для 4% приоритетными на выборах [в парламент 15 мая 2022] являются чисто политические вопросы. Это отличает нынешние выборы от предыдущих, когда люди исходили из политических предпочтений. Удивительно, что при этом участники кампании не уделяют должное внимание вопросу уровня жизни и продолжают говорить о политике».

• «Из слабостей оппозиционных сил можно отметить, что у них не получилось договориться даже об общем названии».

• «Опросы показывают, что 31% избирателей проголосуют так же, как в 2018 г. Предыдущие исследования показывали, что таких людей 51%, а накануне выборов 2018 г. их было 65%. Это существенное падение и важный индикатор [того, куда движется общественное мнение]».

• «Опросы также выявили снижение популярности всех традиционных политических лидеров. Это указывает на то, что [старая] система изжила себя».

• «Опросы показывают, что те, кто решил не идти голосовать, приняли это решение, потому что не видят альтернативы… Люди очень хотят перемен, но не знают, кто может их гарантировать. Если силы, не связанные с традиционными партиями, объединятся в один список с общими лозунгами и программой, они добьются больших успехов».

• «Если у них [политиков, не связанных с традиционными партиями и лидерами] получится объединиться во всех регионах Ливана, это будет политическое цунами… А если у них не получится, то, вероятно, люди останутся сидеть дома и не пойдут на выборы». Сегодня заканчивается регистрация списков, и объединения оппозиции по всей стране не произошло. Так что в свежем интервью Фегали говорит, что цунами ждать не стоит.

Бойскауты и национализм в Сирии и Ливане, часть 1

В 1930-х годах скаутское движение в Сирии и Ливане заметно политизировалось. В обеих странах скаутские организации объединяли людей с националистическими взглядами, и нередко бывшие бойскауты становились антиколониальными активистами. В частности, из этой среды вышли лидеры таких политических организаций, как движение ан-Нажжаде (осн. 1937) в Ливане и сиро-ливанская Лига националистического действия (осн. 1933).

Первые бойскауты в арабском мире появились ещё в 1912 г. в Османской империи. Его основали два мусульманина из Индии, у которых был опыт скаутства в Британии. Их отряд назывался Османские скауты (al-kaššāf al-ʿuṯmānī) и действовал при одной из школ в Ливане. В 1914 году правительство официально признало отряд, однако в годы Первой мировой он прекратил существование, а по итогам войны не стало уже и империи.

В 1920 году в Бейруте была основана организация Мусульманские скауты (al-kaššāf al-muslim). Вскоре они установила контакты со бойскаутами в Дамаске и Алеппо, и к 1933 г. в их рядах состояло три тысячи человек, поделённых на 55 отрядов. Первая группа Мусульмансих скаутов появилась в Американском университете Бейрута, но в основном они действовали при школах Исламского благотворительного общества al-Maqāṣid, которое занималось просвещением среди мусульман-суннитов.

Мусульманские скауты активно перенимали опыт европейских скаутских движений, ездили на международные слёты и сотрудничали с иностранными товарищами. Так, уже в 1922 г. организацию приняли в Международну скаутскую федерацию. Кроме того, лидеры Мусульманских скаутов опирались на тексты отца-основателя скаутского движения Роберта Баден-Пауэлла, в частности, его книгу Scouting for Boys (1908).

В Scouting for Boys подчёркивается важность как физического, так и нравственного развития молодёжи. И ценности вроде верности «Богу и королю», которые продвигал британец Баден-Пауэлл, было не так сложно переосмыслить на исламский манер. Ислам подавался как неотъемлемая часть жизни скаута; быть хорошим скаутом значило быть хорошим мусульманином.

В то же время Мусульманские скауты привлекали националистически настроенную молодёжь, которая хотела независимости от Франции и объединения Ливана с Сирией. Вероятно, одним из факторов политизации скаутов была связь их движения со школами al-Maqāṣid. Дело в том, что в межвоенный период национализм активно проникал в школы и университеты: и (пан-)арабские, и ливанские, и (пан-)сирийские националисты рекрутировали сторонников в основном среди преподавателей, учителей и учачихся. В преимущественно суннитских школах al-Maqāṣid доминировал арабский национализм, весьма популярный среди ливанских суннитов.

Французских колониальных чиновников волновало, что Мусульманскиие скауты проявляли настойчивый интерес к униформе, военным упражнениям, жёстким иерархиям и политике. Это не могло не вызывать опасений, особенно если учитывать, что как раз в 1930-х военизированные молодёжные движения стали играть заметную роль в уличной политике Дамаска, Алеппо и Бейрута. Их парады нередко перерастали в потасовки с полицией или друг с другом.

В 1934 году Франция заставила Мусульманских скаутов из Ливана и Сирии разделиться на две организации. Сирийская ветвь влились в официальное скаутское движение Сирии, которое было светским, а их ливанские товарищи сохранили старое название, а также конфессиональную и политическую ориентацию.

(Jennifer M. Dueck, A Muslim Jamboree: Scouting and Youth Culture in Lebanon under the French Mandate)

Мусульманские скауты обедают во время путешествия в Рашаю (юго-восток Ливана), 1927 год

Отряд (firqa) Мусульманских скаутов al-ʿAdnāniyya, 1933 год

Название отряда отсылает к традиционной арабской генеалогии. Аднан – это предок-эпоним арабских племён, которые проживали в северной части Аравийского полуострова. Многие скаутские отряды называли в честь героев арабской и исламской истории. Например, в Бейруте действовал отряд al-ʿAbbāsiyya – в честь Аббаса, дяди пророка Мухаммада, и Аббасидов (династии халифов, 750-1258), а в Дамаске существовала группа, названная в честь династии Омейядов (661-750).

Обратите внимание на головные уборы. В межвоенный период (насколько я помню, с подачи иракского короля Фейсала I) пилотка (араб. sīdāra) стала популярна среди арабских националистов. В частности, она отметилась в движении за права арабов в провинции Искандерун, расположенной на северо-западе Сирии (сейчас это турецкая провинция Хатай). Когда в 1937-38 Франция решила передать эту область Турции, местные арабские националисты требовали оставить её в составе Сирии.

В кампании против передачи провинции Искандерун (она же санджак Александретта) отметилась местная ячейка Лиги националистического действия под руководством Заки аль-Арсузи. Впоследствии Арсузи оказал большое влияние на сирийских баасистов. На фото он слева (в пилотке).

🇮🇱 Израильское правительство лишилось большинства в парламенте: депутат Идит Сильман от правой партии Ямина уходит в оппозицию. Сильман объяснила своё решение тем, что коалиция «вредит» еврейской идентичности Израиля. По всей видимости, эти слова отсылают к тому, что минздрав разрешил проносить в больницы хамец (мучные изделия, при изготовлении которых происходит брожение) во время иудейского праздника Песах.

С уходом Идит Сильман правящая коалиция лишается своего хрупкого большинства (61 депутат) в 120-местном Кнессете. Сама Сильман считает, что при нынешнем составе парламента можно сформировать другое правительство, но пока это выглядит не очень реалистично: чтобы распустить парламент или сменить правительство нужен 61 голос. Даже если вся Ямина перейдёт на сторону лидера оппозиции Биньямина Нетаньяху, без поддержки арабских партий им не хватит депутатов, чтобы создать альтернативную коалицию.

Действующая коалиция сформировалась в прошлом июне и собрала очень необычных партнёров: левые партии Мерец и Авода, центристов из Еш Атид и Кахоль-Лаван, правых из Ямина и Тиква Хадаша, «русскую» «Наш дом – Израиль» и исламистов из Раам. Премьер-министром стал лидер партии Ямина Нафтали Бенет (7 мандатов), но с условием, что в 2023 его сменит Яир Лапид (лидер Еш Атид, 17 мандатов; сейчас – глава МИД). По сути, всех их объединяет в первую очередь оппозиция к бывшему премьер-министру Нетаньяху.

Теперь места в Кнессете делятся так:
• Правительство – 60 депутатов
• Оппозиция (Нетаньяху и союзники + Сильман) – 53 депутата
• Оппозиция (арабские партии Тааль, Балад и Хадаш) – 6 депутатов
• Амит Шикли (депутат Ямины, который отказался поддерживать такую коалицию, но и к Нетаньяху не ушёл) – 1

Тем временем в отношении Биньямина Нетаньяху продолжается судебное разбирательство, которое началось ещё в его бытность премьером. Его обвиняют в коррупции и обмане общественного доверия; сам Биби утверждает, что стал жертвой заговора левых в СМИ, полиции и судебной системе. По словам Нетаньяху, цель этого заговора – «лишить Израиль сильного правого правительства».

Критики бывшего премьер-министра опасались, что он будет вмешиваться в работу судов, чтобы избежать приговора, и таким образом подорвёт независимость судов и верховенство права – столпы любой демократии. Такой точки зрения придерживается и бывший юридический советник правительства Нетаньяху (≈генпрокурор) Авихай Мандельблит. Он полагает, что израильская демократия была спасена только «милостью Б-жьей».

Тем не менее, Биньямин Нетаньяху остаётся очень популярным политиком. Вероятно, в случае новых выборов его партия Ликуд снова получит самую большую фракцию в Кнессете, и нельзя исключать, что он ещё вернётся в премьерское кресло.

5 апреля в Ливане закончилась регистрация списков кандидатов, которые будут участвовать в парламентских выборах 15 мая. При этом регистрация самих кандидатов завершилась ещё 15 марта, но у них ещё было время разбиться на списки.

Ливан делится на 15 избирательных округов (некоторые делятся на подокруга), и в каждом округе – свой набор списков. Причём обычно по одному списку идут кандидаты от разных партий и вообще беспартийные.

По сравнению с выборами 2018 г., почти во всех округах списков стало больше. Единственный округ, где их стало меньше, – это Юг-3, бастион шиитского дуо (Движение Амаль и Хезболла). В то же время, это один из немногих округов, где оппозиционные политики сумели договориться и сформировать общий список.

В округе Юг-3 разыгрывается 11 мандатов (9 для шиитов и по одному друзам, суннитам и греко-православным). На прошлых выборах (2018) список «Верность и надежда» (Хезболла, Амаль, Баас и Сирийская социал-националистическая партия) получил их все. Причём за «Верность и надежду» проголосовало больше 193 тысяч человек и, по-моему, это был рекорд среди списков по всей стране. Это значит, что в округе Юг-3 сложнее преодолеть электоральный барьер, чем в других регионах.

Кажется, самые слабые кандидаты в списке «Верность и надежда» – действующие депутаты Касем Хашим (Баас) и Асъад Хардан (руководитель одного из крыльев ливанской ССНП; пару лет назад партия снова раскололась, когда Хардан проиграл выборы председателя партии, но отказался признать поражение). В 2018 г. они получили сильно меньше голосов, чем кандидаты от шиитских партий (Хашим при этом суннит, а Хардан – православный).

🗳🇱🇧 На этих выборах вопрос о том, должна ли шиитская партия Хезболла распустить своё военное крыло, вновь раскалывает ливанское общество. В то время как часть граждан и представителей истеблишмента требуют разоружить партию, многие готовы до последнего защищать «оружие Сопротивления» (silāḥ al-muqāwama), которое, с их точки зрения, защищает Ливан от сионистов и западного империализма. Сразу нужно отметить, что разоружение Хезболлы – сценарий крайне маловероятный. Но это эмоциональная тема, и как противники, так и сторонники Хезболлы будут использовать её для мобилизации электората.

На данный момент фракция Хезболлы в парламенте состоит из 12 депутатов (в ассамблее на 128 представителей). Но у них есть союзники: крупнейшая христианская партия Свободное патриотическое движение (председатель – Джебран Басиль, зять президента), шиитское Движение Амаль (Набих Берри, спикер парламента с 1992), друзская Демократическая партия (эмир Таляль Арслан), христианское Движение аль-Марада (партия семьи Франжье из Згарты), армяне-дашнаки, Сирийская социал-националистическая партия и баасисты, плюс суннитский парламентский блок «Совещательное собрание». Эту коалицию называют Союзом 8 марта, и сейчас у них есть большинство в парламенте. Но сохранят ли они его после выборов?

Слабым звеном Союза 8 марта может оказаться Свободное патриотическое движение, партия президента Мишеля Ауна и его зятя Джибрана Басиля. Популярность СПД сильно упала, но из-за особенностей выборного законодательства сложно сказать, как это скажется на результатах голосования 15 мая. Зато для суннитских союзников Хезболлы грядущие выборы могут оказаться звёздным часом, поскольку главная суннитская партия (аль-Мустакбаль семьи Харири) не будет участвовать в выборах, а многие влиятелные политики (Саад Харири, Наджиб Микати, Фуад Синиора) не будут баллотироваться. При этом некоторые члены аль-Мустакбаль ушли из партии и разбрелись по чужим спискам кандидатов. В результате низкая явка среди суннитов и распыление голосов между критиками Хезболлы, претендующими на лидерство в суннитской общине, могут сработать на успех кандидатов-суннитов, близких к Хезболле.

После ухода партии Харири со сцены двумя крупнейшими партиями истеблишмента, которые выступают против Хезболлы, остались христианские Ливанские силы (Самир Джаджа) и друзская Прогрессивно-социалистическая партия (Валид Джумблат). Скорее всего, в новом парламенте обе партии плюс-минус сохранят свои нынешние позиции. Не исключено, что Ливанские силы отнимут несколько мандатов у СПД. Что касается Прогрессивно-социалистической партии, то она, скорее всего, останется главным представителем друзов в парламенте – благодаря традиционному влиянию семьи Джумблатов.

Кое-где кандидаты ЛС и ПСП избираются вместе: так, в округе Горный Ливан-4 (области Шуф и Алайх/Алей) депутат от Ливанских сил Жорж Адван идёт по тому же списку, что и депутат Теймур Джумблат – сын и наследник Валида Джумблата. Но, скажем, в Триполи (Север-2) Ильяс аль-Хури (кандидат ЛС) идёт по списку экс-министра юстиции Ашрафа Рифи, в то время как кандидатка от ПСП Афра Ид оказалась в одном списке с людьми премьер-министра Наджиба Микати, популярного в городе. Типичный Ливан.

У разношёрстных кандидатов, не связанных с традиционными партиями, нет единой позиции по Хезболле. Часть оппозиционных политиков предпочитают избегать этой раскалывающей темы, но многие открыто критикуют шиитскую партию. Это закономерно: Хезболлу вполне устраивает политический статус-кво, и отказываться от своих старых партнёров она не намерена. Независимые кандидаты, напротив, позиционируют себя как представители протестного движения, которое охватило Ливан осенью 2019-го, и хотят отстранить от власти старых политических лидеров, которые довели страну до экономической катастрофы.

🗳🇱🇧 В этом году 157 женщин попробуют избраться в ливанский парламент. Хотя это больше, чем на выборах 2018 года, когда кандидаток было 86, в целом доля женщин в списках осталась на уровне около 15%. В целом кандидатов стало больше: сейчас их 1043, а в на прошлых выборах было 597.

В 2018 году в парламент избралось шесть депутаток*: Бахия Харири (тётя Саада Харири), Дима аль-Джамали и Рула Табеш от суннитской партии аль-Мустакбаль, Иная Изз ад-Дин от шиитского Движения Амаль, Стрида Таук (жена Самира Джаджа, лидера христианской партии Ливанские силы) и независимая депутатка Паула Якубьян. К слову, из четырёх мусульманок в парламенте голову покрывают две: Бахия Харири (аль-Мустакбаль) и Иная Изз ад-Дин (Амаль).

*Всего в ливанском парламенете 128 депутатов.

Карта: elgherbal.org

В каких избирательных округах женщин-кандидатов меньше всего?

• Округа Юг-2 и Юг-3 (на карте отмечены зелёным и жёлтым) – это примущественно шиитский Южный Ливан, где доминирует шиитское дуо (Движение Амаль и Хезболла). В первом округе кандидаток четыре, во втором – три (минимальное значение по всей стране).

• При этом в расположенном чуть севернее городе Сидон/Сайда, который вместе с горной областью Джеззин составляет светло-зелёный округ Юг-1, кандидаток тоже только три. В Сайде большинство населения – сунниты, а в Джеззине проживают в основном христиане (марониты и православные). Две кандидатки из трёх в этом округе – мусульманки-суннитки из Сайды, третья – греко-католичка из Джеззина.

• В розовом округе Баабда кандидаток четыре. Это вытяннутая область со смешанным населением: в западной её части, у Средиземного моря, расположены южные пригороды Бейрута, где большинство составляют шииты. Соответственно, там, как и на юге, сильны Амаль и Хезболла. Но в восточной части округа, на склонах Ливанских гор, большинство населения уже на протяжении нескольких веков составляют друзы и христиане-марониты.

Вчера вечером в центре Тель-Авива произошёл теракт; трое израильтян погибли, ещё 12 были ранены. Это уже четвёртый теракт в Израиле за последние три недели.

Террориста убили в результате перестрелки. Его звали Раад Хазем, он из города Дженин на Западном берегу р. Иордан. Израильская спецслужба Шабак утверждает, что Хазем не связан с какой-либо конкреной организацией, ранее его не арестовывали и вообще особого внимания спецслужб он не привелкал.

Глава Палестинской национальной администрации/президент Палестины Махмуд Аббас осудил теракт и сказал, что «убийства палестинских и израильских гражданских приведут лишь к ухудшению ситуации, в то время как все мы стремимся к стабильности, особенно в священный месяц Рамадан и во время скорых христианских и иудейских праздников» (Рамадан уже начался, Песах начинётся на следующей неделе). «Очередной виток насилия доказывает, что справедливое всестороннее мирное соглашение – это самый надёжный и короткий путь к безопасности и стабильности для палестинского и израильского народов и их соседей», – считает Махмуд Аббас. Однако секретарь движения ФАТХ (партии Аббаса) в Дженине Ата Абу Рамиля заявил, что Раад Хазем принадлежал к Бригадам мучеников аль-Аксы (боевому крылу ФАТХ) и что «это [теракты] единственной способ освободиться от оккупации».

Фатхи Хазем, отец Раада Хазема, сегодня утром обратился к собравшимися у его дома с такой речью: «Ещё при вашем поколении, если этого пожелает Аллах, вы увидите победу! В ближайшие годы, в ближайшие дни... Вы станете свидетелями победы, станете свидетелями перемен! Вы освободите нас». Он также предрёк скорое освобождение мечети аль-Акса в Иерусалиме от «осквернительной оккупации».

Палестинские исламистские движения ХАМАС и Исламский джихад также высказались о теракте с одобрением. Однако ни одна из групп не взяла на себя ответственность.

22 марта в Беэр-Шеве на юге Израиля террорист убил четверых. 27 марта в теракте в Хадере застрелили двух офицеров пограничной полиции, еврейку и друза. 29 марта теракт призошёл в преимущественно ультраортодоксальном городе Бней-Брак; погибли шесть израильтян. В то время как за атаками 29 марта и 7 апреля стояли палестинцы с Западного берега, первые два теракта осуществили арабские граждане Израиля, которые вдохновлялись террористической организацией ИГ. Арабские политики осудили их действия: против насилия выступили все четыре арабские партии, представленные в Кнессете, а также муниципалитет Умм аль-Фахм (родной город одного из террористов).

Нынешняя волна терактов – самая серьёзная за много лет, но это ещё не предел. Особую угрозу сейчас представляют действия экстремистов на фоне религиозных праздников.

Эскалация может начаться с протестов палестинцев в Иерусалиме. Иерусалим – один из самых сложных вопросов палестино-израильского конфликта: Израиль считает город своей единой и неделимой столицей, а палестинцы требуют независимой Палестины со столицей в Восточном Иерусалиме. Особое религиозное значение Старого города не способствует компромиссам: мечеть аль-Акса стоит на том месте (Храмовая гора), где когда-то стоял Второй иудейский храм. Аль-Аксу в принципе называют третьей святыней ислама, но для палестинцев она стала ещё и важным национальным символом. Палестинские радикалы из ХАМАС пользуются этим и регулярно разжигают страсти сообщениями в духе «поселенцы вторглись на территорию аль-Аксы»; в Рамадан это особенно опасно.

Кроме того, весьма вероятно, что скоро мы снова услышим об ультраправом депутате Итамаре Бен-Гвире. Бен-Гвиру явно по душе пиариться на острых темах вроде конфликта по поводу выселения палестинских семей в квартале Шейх Джаррах на востоке Иерусалима. В прошлом мае противоречия в Иерусалиме вылились в ракетные обстрелы Израиля и бомбёжки Газы, а также межэтнические столкновения в нескольких израильских городах. Бен-Гвир тогда отметился тем, что открыл мобильный депутатский офис в Шейх Джаррах. Его политическая тактика вполне понятна: чем больше скандалов, тем больше взаимной ненависти и тем больше поддержки у экстремистов с обеих сторон.