🇱🇧 В Баальбеке уже третий день продолжаются перестрелки между наркомафией и ливанской армией. Утром 3 июня спецназ военной разведки проник в район аш-Шерване и начал штурм дома Али Мунзира Зуэйтра, также известного как Абу Салля.

В столкновениях погиб офицер ливанской армии, пятеро военных были ранены. По некоторым данным, Абу Салля сбежал из Шерване, однако армия задержала несколько его подельников. Военные запросили подкрепление (в том числе вертолёт) и продолжают штурмовать район, где засели люди Абу Салля.

Среди задержанных – приближённые Абу Салля, ливанец по прозвищу эн-Нино (an-nīnū) и сириец по кличке эль-Бибо (al-bībū); они отвечали за распространение наркотиков.

Абу Салля 42 года, и он считается одним из крупнейших наркоторговцев в долине Бекаа. Пять лет назад он переехал в Баальбек и поселился среди родни в районе аш-Шерване. До этого Али Мунзир Зуэйтер проживал в Фанаре (al-Fanār), одном из восточных пригородов Бейрута. Там он продавал наркотики прямо с балкона своей квартиры, протягивая покупателям корзинку с товаром; отсюда и его прозвище Абу Салля (дословно – «отец корзинки»).

Зуэйтера подозревают в наркоторговле (я так понимаю, в основном это каннабис и каптагон), краже автомобилей, взятых в аренду, фальшивомонетничестве и нападениях на военных и полицейских. Ранее армия больше десяти раз пыталась задержать Абу Салля, но каждый раз он успешно скрывался от подобных рейдов.

В проступающей готовности Саудовской Аравии сблизиться с Израилем обращают на себя внимание два фактора.

Первый - это стремление создать антитезу иранской «оси сопротивления». «Если ХАМАС выстраивает отношения с Ираном, чтобы защитить себя, то почему бы нам не установить отношения с Израилем против Ирана, чтобы обеспечить собственную защиту?» – заявил один из саудовских источников Wall Street Journal.

Второй – это попытка Эр-Рияда показать ориентированность на точку зрения молодого поколения. Так, собеседники Wall Street Journal дают понять, что видимая деприоритизация палестинского досье во внешнеполитической повестке королевства - результат того, что саудовская молодежь разочарована палестинцами.

Когда брат кронпринца Халид бин Сальман нанес не так давно визит в Вашингтон, в частных разговорах он упоминал результаты социологического исследования, которое продемонстрировало повышенный интерес среди саудовцев моложе 30 лет к идее установления дипломатических отношений с Израилем.

Мнение «старой гвардии», похоже, теряет вес.

@khamsin_season

Интересная деталь по поводу рейда против наркомафии в Баальбеке: депутат Гази Зуэйтер осудил действия армии. Произошло это 4 июня, то есть уже на следующий день после начала операции в районе аш-Шерване. В частности, господин Зуэйтер заявил, что «рейд не связан с [попытками поймать] лиц в розыске и привёл лишь к ранению невиновных и разрушениям домов». Депутат также заверил аудиторию, что «мы не будем покрывать преступления ни в (долине) Бекаа, ни где-либо ещё».

Кроме того, как утверждает про-саудовский канал al-ʿArabiyya, Гази Зуэйтер «посоветовал» женщинам и детям в городке Джабъа к западу от Баальбека перекрыть дороги, чтобы помочь наркоторговцам скрыться от преследования. В пресс-службе господина Зуэйтера отрицают это обвинение.

Гази Зуэйтер – депутат ливанского парламента с 1996 г. (от шиитского Движения Амаль, партии спикера парламента с 1992 г. Набиха Берри). Он принадлежит к клану (ʿašīra) Аль Зуэйтер – одному из крупнейших шиитских кланов в долине Бекаа. К этому же клану принадлежит наркобарон Али Мунзир Зуэйтер по кличке Абу Салля, которого военные пытались задержать на прошлой неделе. В итоге Абу Салля удалось скрыться (опять).

Ранее имя Гази Зуэйтера всплывало в связи с расследованием взрыва в порту Бейрута 4 августа 2020 г. Зуэйтер – один из влиятельных политиков, которых судья Тарек Битар вызывал на допрос, но, как и другие уважаемые люди, экс-министр не явился.

В сети также появились фотографии, на которых депутат Гази Зуэйтер запечатлён с человеком, который якобы находится в розыске за создание преступной группировки, торговлю наркотиками и вооружённые нападения на армию и полицию. Как сообщает al-ʿArabiyya со ссылкой на источники в силовых структурах Ливана, этого человека зовут Гази Аднан Зуэйтер, и ему принадлежит нарколаборатория, которую армия накрыла в деревне Риха к северу от Баальбека.

К клану Аль Зуэйтер принадлежит и другой известный наркоторговец из долины Бекаа – Нух Зуэйтер. Он известен хорошими отношениями с шиитской военизированной партией Хезболла и сирийской династией Асадов. Люди Зуэйтера даже участвовали в боях с сирийской оппозицией и террористами у границ Ливана – бок о бок с боевиками Хезболлы.

Хотя он находится в розыске, Нух Зуэйтер иногда даёт интервью; на фотографиях, пубикуемых в СМИ, он нередко появляется в амплуа ковбоя в шляпе. Нух Зуэйтер не скрывает, что выращивает каннабис на продажу, но не признаёт себя наркоторговцем. Он считается одним из крупнейших производителей каннабиса на Ближнем Востоке.

Крупнейший наркобарон по эту сторону Миссисипи Евфрата

Из дискуссии об итогах выборов в Ливане, которую провёл Ближневосточный центр Карнеги:

▪️Журналистка Kim Ghattas считает, что новое поколение политически активных ливанцев осознало, что уличного активизма недостаточно, чтобы добиться перемен, и что поэтому нужно участвовать в выборах. В частности, только через выборы страна сможет постепенно ослабить иностранное влияние. Тут в качестве позитивного примера Гаттас упомянула поражения ряда политиков, которые считаются союзниками Сирии: не смогли переизбраться ни бывший вице-спикер парламента Элие Ферзли, ни Фейсал Карами из Триполи, ни друзские политики эмир Таляль Арслан и Виам Ваххаб; ни одного мандата не получила Сирийская социальная националитическая партия (а было три).

С точки зрения Ким Гаттас, политически Ливан сейчас напоминает Ирак. Там тоже прошли парламентсике выборы (в прошлом октябре), и по итогам голосования про-иранские силы скорее потерпели поражение, но и их оппоненты тоже не получили большинства, необходимого для формирования правительства. Вероятно, впереди у Ливана – как и у Ирака – месяцы политического паралича.

Кстати, это не единственная параллель между этими странами: и там, и там выборам предшествовали анти-элитные протесты, стартовавшие осенью 2019 г.; в обеих странах в парламент прошло ощутимое количество независимых кандидатов, которые опирались на активистов и движения, выросшие из протестных кампаний; а главными бенефициарами анти-иранских настроений стали системные игроки (христианские Ливанские силы в Ливане и шиитский блок Муктады Садра в Ираке).

▪️Экономист Amer Bisat утверждает, что правительство Наджиба Микати разработало неплохую и последовательную программу по борьбе с экономическим кризисом. Но она скорее всего не будет реализована по политическим причинам. По мнению Бихата, сейчас есть два сценария: 1) Ливан продолжит существовать как есть; будет тяжело, экономика ещё сократится, курс ливанской лиры продолжит падать, но в какой-то момент страна преодолеет кризис. 2) Ситуация радикально ухудшится, и в политике станет больше насилия (организованного и не очень).

Тут многое будет зависеть от поведения полицейских и военных, чьи зарплаты сильно обесценились. Не будем забывать, что даже во время гражданской войны прошёл почти год, прежде чем армия стала распадаться на фракции. И тогда ливанских военных подначивали бунтовать палестинцы (см. Арабская армия Ливана) и израильтяне (см. Армия свободного Ливана). С другой стороны, даже в то время ливанская экономика чувствовала гораздо лучше, чем последние два года.

▪️Политолог Ziad Majed отметил, что одним из главных итогов выборов можно назвать фрагментацию политического представительства мусульман-суннитов, христиан и в меньшей степени друзов.

От себя добавлю, что случае c суннитами это было достаточно предсказуемо, потому как крупнейшая суннитская партия – Движеине аль-Мустакбаль экс-премьера Саада Харири – выборы бойкотировала. Значительная часть мандатов аль-Мустакбаль ушла местным коалициям (в Бейруте, Триполи и Сидоне) а также политикам, которые не связаны с истеблишментом (в Бейруте, Триполи и на юге долины Бекаа). Любопытно, что независимый кандидат Ибрахим Мнейме не просто избрался (от столичного округа Бейрут-2), но ещё и стал вторым самым популярным кандидатом-суннитом в стране по количеству голосов (aṣwāt tafḍīliyya).

У друзов расклады не менее интересные. На протяжении многих десятилетий политическое представительство друзов было монополизировано двумя кланами, которые доминируют в друзской общине уже не первое столетие – это семьи Джумблатов (Прогрессивно-социалистическая партия, ПСП) и Арсланов (Демократическая партия). В новом парламенте из восьми депутатов-друзов двое не связаны с истеблишментом. Более того, Демократическая партия не получила ни одного мандата, и даже её лидер эмир Таляль Арслан не смог переизбраться. При этом Прогрессивно-социалистическая партия сохранила свои позиции. Председатель ПСП, Валид Джумблат, перестал быть депутатом парламента ещё в 2018 г. На выборах 2018 г. его сын Теймур Джумблат унаследовал отцовский мандат.

🇮🇱❓🗳Перспективы израильского правительства

В предыдущих сериях: депутат Кнессета Идит Сильман (партия Ямина) выходит из правящей коалиции; у правительства Нафтали Бенета остаётся 60 депутатов (из 120 в Кнессете), и, таким образом, оно лишается большинства; исламистская партия Раам тоже приостанавливает своё членство в коалиции, но потом возвращается; затем Гайда Ринави Зоаби от левой партии Мерец уходит в оппозицию, но быстро возвращается.

▪️Неудивительно, что в последнее время израильскому правительству часто пророчат скорый распад. За последние недели администрацию Бенета покинуло несколько старых соратников премьер-министра (включая пресс-секретаря и советника по медиа, Матана Сиди, который работал с Бенетом больше четырёх лет), а коалиция не смогла провести ряд важных законопроектов. В частности, не был продлён закон, который распространяет уголовное и отчасти гражданское законодательство Израиля на израильтян, которые живут на Западном берегу р. Иордан (в израильском административном округе Иудея и Самария).

Поскольку это напрямую затрагивает интересы граждан Израиля, проживающих за Зелёной чертой (т.е. за пределами международно признанных границ еврейского государства), вопрос идеологически крайне важен для правых партий, которые входят в коалицию. В первую очередь это блок премьер-министра Ямина, а также Тиква Хадаша, партия бывших ликудников под руководством министра юстиции Гидеона Саара. Правительство не смогло продлить действие закона, так как против выступили партия Раам и Гайда Ринави Зоаби. Вчера господин Саар заявил, что результаты голосования демонстрируют «неспособность правительства выполнять свои базовые обязательства». И намекнул на скорый распад коалиции.

▪️СМИ на этой неделе появилось информация о том, что депутат Нир Орбах (Ямина) ведёт тайные переговоры с оппозицией: он может проголосовать за роспуск парламента или возвращение Биньямина Нетаньяху на пост главы правительства. Орбах заявил, что никаких тайных переговоров не ведёт, и встретился с премьер-министром Бенетом. По некоторым данным, он пригрозил уйти в оппозицию, если партнёры по коалиции (т.е. Раам и Гайда Ринави Зоаби) продолжат голосовать против законопроектов своего правительства.

▪️Кроме того, Идит Сильман пригрозила, что если её исключат из партии Ямина за переход в оппозицию, она опубликует документы, которые якобы компромитируют Нира Орбаха. Госпожа Сильман утверждает, что у неё есть вся переписка и все отчёты Нира Орбаха за период его работы в партии Еврейский дом.

Еврейский дом – это религиозно-сионистская партия, которая выступает за расширение еврейских поселений на Западном берегу р. Иордан и против создания независимой Палестины. Нынешний глава правительства и лидер Ямины Нафтали Бенет возглавлял Еврейский дом в 2012-2018 гг.; всё это время партия входила в коалиционные правительства Биньямина Нетаньяху, бывшего премьер-министра (1996-1999; 2009-2021) и нынешнего лидера оппозиции.

Нафтали Бенет покинул Еврейский дом накануне накануне выборов в Кнессет в апреле 2019 г. (это были лишь первые из четырёх досрочных парламентских выборов за два года). Вместе со своей соратницей Аелет Шакед (сейчас она возглавляет МВД) Бенет основал партию Новые правые. В апреле 2019-го в Кнессет они не прошли (не хватило несколько тысяч голосов), но уже на сентябрьских выборах того же года Бенет и Шакед избрались в парламент, и даже продолжили сотрудничать с Нетаньяху. Но в итоге ушли в оппозицию (к этом умоменту уже как блок Ямина – ивр. «Направо»). Партия Еврейский дом продолжила существовать без Бенета, но в нынешнем Кнессете она не представлена.

📈Свежий опрос общественного мнения показывает, что ничего радикально не изменилось: Нетаньяху и его союзникам немного не хватает для большинства; Тиква Хадаша, Раам и особенно Мерец в кандидатах на выбывание из парламента. При этом 39% опрошенных предпочли бы новые выборы, 28% поддерживают правительство Бенета, а 19% хотят другую коалицию из имеющихся депутатов.

В этом, уважаемый Эдвард, и проблема, если это конечно действительно так, что ради одного человека наделенного властью, которого считают «своим», но который в итоге может оказаться «чужим», Москва рискует потерять страну, народ, которую этот человек представляет.

Что может быть плохого в инклюзивном правительстве, где бы были представлены все группы сирийского общества? Разве это было бы предательством?
Скорее, наоборот, именно к этому и необходимо подталкивать сам сирийский режим, требовать от него выполнения заложенных в резолюции СБ ООН 2254 положений, касающихся формирования нового инклюзивного органа исполнительной власти, куда могут и должны войти и представители нынешних властей или даже его возглавить.

Есть наконец пример Алжира, где в правительственных структурах находится место всем, хотя и руководят страной те силы, которые и привели страну к независимости ещё в 1962 году, но которые в отличие от сирийского режима готовы делится властью в том числе и со своими вчерашними противниками.

Такая власть в конце концов будет более устойчивой, это и показали события в Алжире, где стране не скатилась в очередную гражданскую войну именно потому что были сделаны правильные выводы по итогам прошедшей гражданской войны, в чем конечно заслуга мудрого Абдель Азиза Бутефлика.

В Сирии же не видно, чтобы какие то выводы делались, кроме того, что власть посчитала себе победителям и решила, что можно и дальше править как до 2011 года. Это представляется достаточно рискованным путем.


https://t.me/chesnokmedia/8522

Иракский тупик

Интересная ситуация сложилась в Ираке, где крупнейший депутатский блок покинул парламент. Посмотрим, как дальше будет развиваться ситуация.

Спикер парламента Ирака Мухаммед аль-Халбуси принял в воскресенье отставку депутатов крупнейшего блока, возглавляемого влиятельным шиитским имамом Муктадой ас-Садром.

"Следуя желанию Муктады ас-Садра, мы неохотно приняли прошения наших братьев и сестер, представляющих блок "садристов", о выходе из иракского парламента", - написал аль-Халбуси на своей странице в "Твиттере".

Муктада ас-Садр распорядился закрыть большую часть учреждений и организаций, аффилированных с движением.

Законодатели-садристы объявили о своей отставке в четверг. Они подали соответствующее прошение лидеру фракции для принятия решения "по его усмотрению". Этому предшествовало заявление ас-Садра, в котором он допустил отставку депутатов своего блока, если такое решение снимет препятствия для формирования правительства.

По итогам прошедших в Ираке в октябре прошлого года досрочных парламентских выборов сторонники ас-Садра получили наибольшее количество мандатов - 73 из 329. Остальные партии и коалиции не смогли набрать и половины от числа полученных блоком "садристов" голосов. Для получения права формировать правительство партийная коалиция должна обеспечить себе большинство 166 мандатов. В течение более чем полугода политические партии так и не смогли прийти к консенсусу. Кроме того, все это время парламент Ирака не может избрать президента страны, который должен выдвинуть кандидатуру на пост премьер-министра от крупнейшего блока в парламенте.

ТАСС

За последние двести лет демография Бейрута изменилась до неузнаваемости. В середине XIX века город стал важным торговым, административным и культурным центром Османской империи, и, в общем-то, одним из ключевых центров модернизации в арабском мире.

В начале XIX столетия большинство населения Бейрута составляли мусульмане-сунниты, но уже тогда в городе было большое христианское меньшинство. В основном бейрутские христиане были греко-православными, т.е. арабскими прихожанами Антиохийской православной церкви. Собственно, сунниты и греко-православные – это две ливанские общины, которые урбанизировались первыми (хотя есть суннитские крестьяне в Аккаре и православные в аль-Куре).

По мере роста Бейрута, состав населения менялся. Особенно сильно баланс сместился среди христиан, потому что в город приехало много маронитов. Католики-марониты – крупнейшая христианская община Ливана, но исторически они проживали в основном в сельской местности. Символом «маронитизации» Бейрута стал кафедральный Собор Св. Георгия, построенный в 1894 году в самом центре города.

На фото: Собор Св. Георгия, начало XX века

Эти демографические трансформации заметны и по составу городского совета Бейрута в 1868-1908 гг., ещё в Османской империи. Тогда муниципальных депутатов выбирали по конфессиональным квотам (сейчас, кстати, на местных выборах в Бейруте квот нет). В 1868 г. из 50 депутатов маронитами были лишь пятеро; но уже в 1874 их квоту увеличили 14 из 53, и, таким образом, маронитских депутатов стало больше, чем православных (9 в 1874-78 гг.). В последующие десятилетия баланс сил между маронитами и православными продолжал меняться.

А в 1879 году маронитских депутатов становится даже больше (19), чем суннитских (14). Эта тенденция сохраняется до конца 1880-х, но с 1889 г. квота для суннитов вновь превышает дол маронитов, и суннитов становится больше вплоть до 1908 г. В 1904–08 г. депутатов-маронитов снова было почти столько же, сколько и суннитов.

Таблица из книги Jens Hanssen, Fin de Siècle Beirut: The Making of an Ottoman Provincial Capital

🇮🇱 Правительство в меньшинстве

Депутат Кнессета Нир Орбах (Ямина) покинул правящую коалицию, оставив её с меньшинством 59 – 61 в парламенте. Он заявил, что «экстремистские, анти-сионистские элементы» – имея в виду исламистскую партию Раам и Гайду Ринави Зоаби от левой Мерец – «взяли правительство в заложники». Господин Орбах – член партии Ямина под руководством премьер-министра Нафтали Бенета и старый соратник Бенета ещё со времён религиозно-сионистской партии Еврейский дом.

Нир Орбах призвал повременить с выборами и сформировать другое правительство – «с патриотическим духом» – из имеющихся депутатов.

Премьер-министр Нафтали Бенет предупредил, что коалиция развалится, если бунташные депутаты не вернутся в коалицию. При этом большинства-то правительство лишили депутаты от Ямины, Идит Сильман и Нир Орбах; Раам и Ринави Зоаби уже снова за Бенета. А вот Сильман и Орбах возвращаться не собираются.

Интересная траектория у партии Ямина: Бенет получил кресло премьера (с ротацией, но зато первый), имея 6 депутатов из 120, но в итоге растерял половину за год (не будем забывать Амихая Шикли, который ещё в прошлом июне голосовал против формирования правительства Бенета).

На фоне всего этого министр по религиозным делам Матан Кахана (партия Ямина) выступил с хот-тейком, за который пришлось извиняться. Говоря о палестино-израильском конфликте перед школьниками, он признался, что «если бы можно было нажать на кнопку и переместить их всех в Швейцарию, я бы сделал это» (Но будем честны: такие чувства распространены по обе стороны баррикад; но это не повод высказываться так публично, тем более в ранге министра, особенно в составе коалиции, где каждый десятый депутат – араб, в стране, где арабских граждан под 20%)

До гражданской войны (1975-1990) население старого Бейрута было довольно сильно перемешано. Но в целом в западной части города преобладали мусульмане-сунниты, но это были очень разные районы: скажем, в районе Рас Бейрут, вокруг улицы Хамра или Американского университета Бейрута было много иностранцев (из арабских стран и не только), а какие-нибудь Баста или Тарик аль-Джадиде были поконсервативнее. Восточные районы Бейрута стали в основном христианскими (по большей части маронитскими).

Одним из факторов, которые определяют демографию Бейрута с середины XX века – это миграция шиитов из периферийных районов (Южный Ливан и долина Бекаа) в столицу, где в 1950-70-х гг. вчерашние крестьяне селились в трущобах в южных пригородах. Эта часть города до сих пор не считается частью Бейрута (административно это уже Горный Ливан + другой избирательный округ), но фактически это часть столицы. Миграция шиитов в Бейрут росла на протяжении 1950-70-х гг.

Во время гражданской войны линия фронта разделила старый Бейрут на западную и восточную части: на западе поначалу правили палестинцы и их ливанские союзники, на востоке – христианские ополчения. Линия фронта почти не смещалась, но по обе стороны от неё начались этнические чистки, и многие люди были изгнаны или бежали.

Радикальные перемены произошли в 1984 году. К этому моменту Израиль и христианские националистические ополчения ослабили палестинцев и их союзников, и с 1982 года в Западном Бейруте стояли правительственные войска. Пригороды на юге столицы в этот момент контролировало Движение Амаль – крупнейшее шиитское ополчение под руководством Набиха Берри. В феврале 1984-го Амаль (при поддержке друзских боевиков Прогрессивно-социалистической партии) заняло Западный Бейрут и прогнало войска, лояльные президенту Амину Жмайелю (вскоре Берри и лидер ПСП Валид Джумблат стали министрами). Чуть позже Амаль и ПСП «разоружили» оставшихся про-палестинских ливанских боевиков, а потом шииты из Амаль воевали с собственно палестинцами (см. война лагерей).

Поскольку президент Амин Жмайель (1982-1988) был близок к США и Израилю, а Амаль и ПСП были про-сирийскими силами, это т.н. «восстание 6-го февраля» ознаменовало конец западного влияния в Западном Бейруте. Но за этим геополитическим сдвигом стоял большой символизм с точки зрения демографии. Впервые шииты правили частью столицы. Ранее эти районы были под контролем суннитских политических сил – представителей истеблишмента (Саиб Салам, Абдалла Яфи и др.) и пан-арабских националистов, плюс палестинцев. Но первые утратили влияние с началом войны, а вторые были разгромлены (Израилем, фалангистами и Сирией).

Это весьма символичный момент, потому как до войны шииты нередко подвергались дискриминации в разных формах. Ни шиитские представители истеблишмента (Камель Асъад, Сабри Хамаде и др.), ни государство им толком не помогали. Это чувство виктимности играет особую роль в шиитской общинной идентичности, в том виде как она артикулируется у Движения Амаль и Хезболлы. Ведь, как говорил имам Муса Садр (идейный вдохновитель Амаль), имам Хусейн бин Али тоже восстал против несправедливости, и главный урок его истории не в том, что он проиграл и погиб, а в том, что он был готов бороться за справедливость до конца (поэтому давайте Набих Берри будет спикером парламента ещё семь сроков).

🇮🇱🗳 Израильское «правительство перемен», собравшее восемь партий (от исламистов и левых до религиозных сионистов и светских правых), просуществовало чуть больше года. Поскольку в парламенте коалиция осталась в меньшинстве (59 депутатов из 120), премьер-министр Нафтали Бенет (партия Ямина) и глава МИД/альтернативный премьер Яир Лапид (Еш Атид) решили распустить правительство и назначить досрочные выборы. И.о. премьер-министра в переходный период будет Яир Лапид.

Это будут уже пятые досрочные выборы в Кнессет с апреля 2019 г. Очевидно, главным вопросом избирательной кампании снова будет судьба Биньямина Нетаньяху (Ликуд), экс-премьера и нынешнего лидера оппозиции. Хотя свежий опрос показывает рост популярности Ликуда, даже с нынешними союзниками у партии Биби (ультраортодоксальные партии Яадут аТора и ШАС + ультраправый блок Религиозный сионизм) не предвидится большинства.

Турция и Саудовская Аравия договорились начать "новую эру" в двусторонних отношениях. Об этом говорится в распространенном заявлении по итогам переговоров между президентом Турции Реджепом Тайипом Эрдоганом и наследным принцем Саудовской Аравии Мухаммедом бен Сальманом Аль Саудом, прошедших в среду в Анкаре.

"В ходе переговоров обсуждались различные аспекты двусторонних отношений. Наиболее сильно была подчеркнута решимость открыть новую эру двусторонних отношениях между странами, включая политические, экономические, военные, оборонные, культурные аспекты. Стороны выразили желание сотрудничать в энергетической сфере, в частности в сферах нефтехимии и нефтепереработки", - говорится в заявлении.

Саудовская сторона "выразила благодарность Турции за поддержку кандидатуры Эр-Рияда на проведение выставки выставки "Экспо-2030".

Напомню, что Эрдоган в конце апреля посетил Саудовскую Аравию с первым с 2017 года официальным визитом. Стороны переступили через "убийство Хашокджи" и решили начать все с самого начала.

Для принца Мухаммеда - Анкара стала третьей и последней остановкой в региональном турне. Ранее на неделе он посетил Амман и Каир. Визит во вторник включал также подписание ряда соглашений и заключение сделок между частным сектором двух стран в штаб-квартире Главного управления по инвестициям и свободным зонам.

НОВЫЙ ЯЗЫК

Иранские интеллектуалы, распространявшие в стране идеалы европейского Просвещения, создавали в своих произведениях новый язык, который должен был выразить доселе неизвестные иранцам концепции и термины. Процесс усвоения новых идей давал начало дискуссиям о роли, статусе и назначении персидского языка, а также о бытовании этих новых идей на иранской почве.

Дискуссии начинались с самого понятия «нация» и его определения. Пионеры иранского национализма – Фатхали Ахундзаде, Ага-хан Кермани и Джалал ад-дин Мирза – использовали для обозначения этого слова персидское меллат. До этого момента меллат имело отчетливо религиозные коннотации, восходящие к Корану. Так называли общину верующих и отдельно религиозные сообщества «людей писания»: мусульман, христиан, иудеев, зороастрийцев…

Новое значение слова меллат предполагало объединение другого рода – это было сообщество людей, объединенных не вероисповеданием, а общим происхождением или принадлежностью к одной земле. Впрочем, это не снимало вопросов о религиозной идентичности иранцев. С начала XVI века Сефевиды укрепляют на этих землях шиизм, который за несколько столетий начинает ассоциироваться с именно с Ираном. Но должна ли новая «нация» состоять только из шиитов? Или в ней есть место другим мусульманам? А что делать с иранскими общинами христиан, зороастрийцев или иудеев?

Этим вопросом задается Ахундзаде, критикуя используемую в официальных документах фразу «мусульманская нация Ирана». Известный своим антиклерикализмом интеллектуал утверждал, что не вера, но принадлежность к «иранскому роду» является основным критерием принадлежности к нации. Ахундзаде был известен своим пренебрежительным отношением не только к исламу и мусульманскому духовенству, но и к завоевателям разных мастей. Воспевая доисламское величие Ирана, он называл арабское завоевание и нашествие монголов величайшими потрясениями за всю историю Ирана. Антиарабская риторика (известная еще со времен Фирдоуси) становилась важной частью инструментария иранских националистов.

Рассуждения о пагубном арабском влиянии порождали мысли о необходимости реформы персидского языка. Напомню, что новоперсидский язык, расцветший в Мавераннахре и Хорасане в IX веке, записывался и продолжает записываться модифицированной арабской графикой, а добрую половину лексики составляли арабские заимствования. Различия между семитской и иранской фонетикой, в частности, привели к тому, что в персидском языке есть несколько букв, которые обозначают одни и те же звуки (например, звуки с, т, или х).

Не было какого-то единого проекта реформ языка. Джалал ад-дин Мирза, очевидно вдохновляясь эпосом Фирдоуси, создал весьма влиятельное сочинение «Книга царей», лексика которого была лишена арабизмов. Ахундзаде вместе с другим просветителем Мальком-ханом обсуждали возможность «облегчения» персидской графики или вообще перехода на латиницу. Эти проекты так и не состоялись, но нашли свое отражение в инициативах ХХ века, когда идеи интеллектуалов по очищению персидского языка от заимствований взяло на вооружение государство.

Предыдущие части: Идея Ирана, Два лица “Шах-наме”, Открытие Ирана, Осмысление модерна

#БЛИЖНИЙ_ВОСТОК
#АРАБСКОЕ_НАТО

Вообще тут формируется целый «иорданский кейс».
По порядку:

Король Абдулла заявляет, что идея создать ближневосточного НАТО очень хорошая идея.
Против кого же это НАТО должно быть направлено или от кого защищать?

Если у кого то были сомнения (мало ли, вдруг кто то решит что против Израиля), то Иордания, занимая все более антииранскую позицию, и давно расставила все точки над i .

При этом и Иордания и ОАЭ, которые становятся генераторами идей создания ближневосточного военного блока поддерживают отношения с Дамаском, но мы видим, что с иранским присутствием в Сирии они мириться не намерены.

Иорданские консультации в Ат-Танфе и идеи создания буферной зоны на юге Сирии (каким образом?) это уже близко к черте, после которой Амман готов начать практические шаги на антииранском направлении.

Тут главный вопрос, кто стоит за Амманом и поддерживает его в том, чтобы стать авангардом противостояния с Ираном?

Вряд ли ошибутся те, кто назовет ОАЭ и США.

Израиль же фактически получает параллельный антииранский арабский фронт на сирийских границах, выступающий с собственной повесткой.

Иордания одновременно с идеей буферной зоны на сирийской территории, раскручивая тему иранской угрозы, может начать размещения у себя ограниченных сил иных союзных арабских государств. Например, тех же кто участвовал в антихуситской коалиции.

По сути антихуситская коалиция уже в некотором смысле является не институционализированным прообразом арабского НАТО.

Иран уже заявил, что не боится не ОАЭ, ни Иорданию, ни их «НАТО», но раз заявил, значит обеспокоенность выражает.

Идея же ближневосточного, арабского НАТО дополняется инициативой США по созданию коллективной ближневосточной ПРО/ПВО с участием Израиля.

Арабские страны, которые начали нормализацию с Дамаском посылают ему сигнал - если Асад хочет продолжения нормализации и получения от этого преференций, он должен на деле показать, что способен снизить иранское влияние в стране (Но вряд ли Асад на это пойдет)

Арабские страны также посылают сигнал России, - между Москвой и Тель-Авивом пробежала черная кошка, но нельзя забывать, что Иран это угроза не только для Израиля, но и для Иордании и стоящих за ней монархий Залива. А поэтому, проблема Ирана на юге Сирии, это не только проблема Израиля и необходимо также учитывать и интересы арабских государств, которые в отличие от Израиля продолжают выдерживать позитивный для Москвы нейтралитет в связи с украинскими событиями.

Саудовская Аравия держится пока особняком, она уже создала исламскую коалицию по борьбе с терроризмом, которая однако скорее мертва чем жива, но ей не хочется передавать эту инициативу иным партнёрам.

В то же время Египет скорее тяготеет к Иордании и ОАЭ с учётом создания и трёхсторонней экономической интеграционной инициативы.

Саудия же может рассмотреть укрепление военных связей с Пакистаном и Турцией, в качестве собственного анти-иранского проекта.

Итак, почему из идеи ближневосточного оборонного альянса, о которой говорили накануне визита в регион Джо Байдена, вряд ли что-то выйдет? 

Напомню, идея в общих чертах заключается в том, что арабские государства и Израиль могли бы сформировать что-то вроде ближневосточного блока НАТО перед лицом общей угрозы – Ирана. Не вполне понятно, какие именно страны должен включать такой союз, но подразумеваются государства Персидского залива, особенно Саудовская Аравия, пока не подписавшая «соглашения Араама». «За» высказался недавно король Иордании Абдалла, который тоже обеспокоен ростом иранского влияния – так что потенциально состав может быть сколь угодно разнообразным. В теории, выглядит логично. Но есть несколько проблем.

✔️Это уже не сработало раньше. Попыток было несколько, из последних: план Лиги арабских государств по созданию объединенных антитеррористических сил 2015 года и идея создания Ближневосточного альянса безопасности, или MESA, предложенная в 2017 году Саудовской Аравией и получившая полную поддержку тогдашнего президента США Дональда Трампа. 

✔️Отношения с Ираном напряженные у разных стран региона – а вот стратегии поведения разные. Откровенно враждебную позицию, по сути, занимает только Израиль. Саудовская Аравия и ОАЭ настороженно относятся к Ирану, но предпринимают шаги по нормализации, а не в сторону новой конфронтации. Эр-Рияд и Абу-Даби ведут достаточно открытые переговоры с режимом в Тегеране. Катар и Оман поддерживают хорошие отношения с Ираном. Кувейт поддерживает осторожные связи с Тегераном. Сирия, Ливан и Ирак – в зоне его влияния. А маленькая Иордания едва ли может играть серьезную роль в каком-либо оборонном альянсе. 

Даже если небольшая группа государств – включая Саудовскую Аравию, Объединенные Арабские Эмираты, Бахрейн и Израиль – может согласиться с тем, что Иран является самой большой угрозой для региональной безопасности и стабильности, пути и средства, с помощью которых они готовы решать эту проблему, сильно различаются. Ни одно из государств Персидского залива не захочет рисковать военной эскалацией с Ираном, потому что они будут находиться на передовой, принимая на себя основную тяжесть потенциальных иранских ударов. 

✔️На оперативном уровне коммуникация между странами осложняется глубоким недоверием между различными ближневосточными государствами, включая страны Совета сотрудничества арабских государств Персидского залива (ССАГПЗ). У арабских стран Персидского залива есть симулякр совместных вооруженных сил – называется «Щит полуострова», но, несмотря на отрепетированные учения, военные ССАГПЗ мало что делают совместно. Деликатная информация и разведданные практически не передаются. Если даже ближайшие соседи – страны Персидского залива – столь разобщены, трудно представить, чтобы арабские государства, за исключением, может быть, ОАЭ и Бахрейна, были готовы вкладывать средства в обмен разведданными и информацией с Израилем. 

✔️Наконец, вооруженные силы разных стран укомплектованы разными системами, которые нелегко интегрировать. Это верно даже для того же «Щита полуострова». Что уж говорить, если к альянсу захотят присоединить какой-нибудь Египет. 

В общем, политические и военные реалии региона оставляют идею ближневосточного альянса нежизнеспособной. Конечно, США могут взять на себя координацию разрозненных ближневосточных партнеров – что в корне противоречит изначальному плану, что региональные силы будут справляться как-то сами, без США, у которых война в Европе, противостояние с Китаем и экономический кризис дома – в общем, как-то не до того.

Легенда об Александре Македонском занимала важное место в османской культуре и политической мифологии. Как великий завоеватель, давший толчок эллинизму, и часто ассоциировавшийся с пророком Зулькарнайном, он всегда был уважаем во всем исламском мире. Есть несколько версий истории о нем, почти все они сходятся на том, что Искандер был завоевателем мира, вдохновляемый Всевышним, прототипом и моделью для будущих газиев. Именно поэтому султаны часто носили титул "Второго Искандера". У османов в то же время была еще одна точка соприкосновения с Александром. Он был греком, а империя греков была завоевана османами, которые считали себя законными наследниками престола Византии. То чем владели греки раньше, теперь принадлежало им, а значит надо было вернуть царство Александра Великого в его законных границах.

Неудивительно, что "александрийская" легенда использовалась османами и при завоевании Венгрии в 16 столетии. Наиболее подробно она была разработана австрийским мюхтеди ("ренегатом") из Вены Махмудом Терджюманом в его политически мотивированном историческом труде под названием Tarih-i Ungurus ("История венгров"), в котором говорится, что Александр Македонский прибыл в Паннонию, чтобы отомстить за брата своей матери, а затем отправился захватить Вену.

Известна и побочная линия этой истории: старый Платон, сытый по горло своей жизнью в Афинах, поселился в отшельничестве далеко на севере, где-то около Эстергома в Венгрии. Обдумывая свои планы покорения мира, Александр Македонский тоже хотел спросить у него совета, но мудрец отослал обратно гонца: если его бывший ученик пожелает спросить его о чем-то, он должен навестить его.

Александр так и поступил и двинулся в Паннонию с армией, встретил Платона, для которого основал школу, и в конце концов умер в Пече на юге Венгрии. Несколько реликвий Платона остались в Венгрии, в том числе амулет отгоняющий комаров в Буде, который был настолько чудесен, что действовал даже после рождения Мухаммада (мир ему), хотя как считалось вся прежняя магия была утрачена с рождением последнего пророка.

Мудрец предсказал приход мусульман в нескольких своих надписях, например в Пече. Это очень важная перспектива: османское завоевание было не беззаконным вторжением чужаков, а повторным захватом прежнего законного владения.

Интересно, что Эвлия Челеби, наблюдавший символы двуглавых орлов в нескольких местах в Венгрии, явно связывает их с Платоном (и хотя он отмечает, что на австрийских талерах такие же орлы, он словно забывает, что орел это также символ Габсбургов).

Уже в 1529 г. османы считали, что Корона Венгрии пришла из Ирана и изначально принадлежала сасанидскому царю Хосрову Ануширвану (531–579). К нему же она дошла от самого Хушанга, первого царя иранской мифологии. Инсигнии были важным источником легитимности, и так как корона попала в руки Сулеймана в 1529 г. османы считали себя их хозяевами. Они передали корону венгерскому королю Яношу Запольяи, а позднее (по османской версии) и Фердинанду Габсбургу (так что легитимность Габсбургов тоже была от османов).

Кроме того, османы очень хорошо знали, что венгры пришли с востока, хотя у них была своя версия древней венгерской истории. Согласно традиции, переданной Эвлией Челеби, между потомками персидского царя Феридуна вспыхнула война, положившая начало тысячелетней борьбе между Ираном и Тураном. Четверым сыновьям Манучехра удалось спастись от войны с древней короной и найти себе новый дом на западе, в Карпатской котловине. Сначала они завоевали северо-восточную полосу, Закарпатье и область за Тисой. Они построили земляные укрепления, победили дракона и великанов и, размножившись, заняли всю Венгрию. Имя "мадьяр" также происходит от имени персидского праотца: Манучехр - Манчар - Маджар (Macar, самое популярное именование для венгров в турецком языке). По другой этимологии, когда князей-завоевателей спрашивали, кто они такие, они отвечали по-персидски: нас четверо, "ма чар". После долгих повторений название прижилось в виде "Маджар".

Пишет венгерский историк Balazs Sudar:

"Таким образом, мадьяры были народом с востока, который находился в отдаленном родстве с великими фигурами персидской мифологии и, точно также, являлся частью восточной "нашей" идентичности - и, как ни странно, мусульманской идентичности, в отличие от западных "немцев". (С этой точки зрения совершенно несущественно, что они были связаны с великим врагом, предшественниками сефевидского Ирана). Таким образом, венгры были "родственниками", которым османы оказали помощь против тиранических "немцев". Эта идея - помощь мадьярам против Запада - была сильно впечатана в сознании турок, которые пытались вбить клин между мадьярами и их западными союзниками с помощью этой мысли в шестнадцатом-семнадцатом веках.

Помимо оккупации центральной части Венгрии своей армией и создания подходящих для себя условий жизни, османы пытались установить духовные связи с новой территорией. Через первые пятничные молитвы они превратили это место в часть царства ислама, а через могилы святых и кладбища героев они сделали это место личным: они установили свои местные традиции, подкрепленные множеством вскоре возникших легенд. Они не довольствовались "приобретением" настоящего и недавнего прошлого, но также задумывали далекое прошлое: через фантастические завоевания Александра Македонского/Искандера они показывали себя не как завоеватели, а как люди, возвращающие то, что раньше принадлежало им. Они также включили мадьяр в область своей идеологии: они лишь помогали дальнему родственнику в зубах "немцев". В свете этих прочных ментальных связей вряд ли можно предположить, что они рассматривали себя как временных завоевателей, ставших гарнизонам на краю света; скорее они были (ре-)конкистадорами своих исконных владений. " (The Ottomans and the Mental Conquest of Hungary)