Абд аль-Карим Касем на фоне своего флага Ирака

«События в Ливане» 1958 года: причины

Прежде чем продолжать писать про фалангистов, стоит рассказать о «ливанских событиях», или гражданской войне 58-го. Сочетание внутренних и внешних факторов привело к тому, что убийство левого журналиста в мае 1958 года стало поводом для вооружённых столкновений между сторонниками президента Камиля Шамуна и оппозицией.

Летом 1956 года египетский президент Гамаль Абдель Насер национализировал Суэцкий канал, до того принадлежавший англо-французской компании. Осенью 1956 года Великобритания, Франция и Израиль вторглись в Египет, и хотя они быстро одолели египетскую армию, кризис закончился политической победой Насера: под давлением США и СССР интервенты были вынуждены вывести войска, а Насер сохранил и свой пост, и Суэцкий канал.

Уже во время кризиса по арабским столицам, включая Бейрут, прокатилась волна демонстраций в поддержку Египта. А когда стало ясно, что Насер выстоял перед лицом трёх стран, которые больше всего ассоциировались с колониализмом и арабским унижением, его престиж в арабском мире взлетел до небес. Популярности Насера способствовали его харизма и умение говорить с народом, а также умелое использование арабско-националистической риторики. Всё это позволяло ему обращаться напрямую к гражданам арабских стран через каирское радио Голос арабов и влиять на внутреннюю политику соседей. В Ливане Насер быстро стал кумиром панарабистов: его портреты стали вешать в магазинах и на задних стёклах такси, особенно в мусульманских городах Триполи и Сидон и в западных районах Бейрута.

Во время Суэцкого кризиса президент Ливана Камиль Шамун отказался разорвать дипломатические отношения с Великобританий и Францией. Большинство христиан не хотели ругаться с Западом и потому поддержали его решение, а вот большинству мусульман оно совсем не понравилось. Протестуя, правительство Абдаллы аль-Яфи ушло в отставку.

Вскоре после отставки правительства Яфи Египет развернул пропагандистскую кампанию против Шамуна. Пика она достигла в 1958 г., когда Голос арабов открыто призывал ливанцев избавиться от президента, а после переворота в Ираке (14 июля) египетская газета al-Ahrām писала, что «участь Шамуна будет не лучше той, что постигла Нури ас-Саида или любого другого предателя». Напомню, что про-британского экс-премьера Нури Саида убили, а его изуродованное тело протащили по улицам Багдада.

В конце 1956 Шамун сформировал новое правительство, которое состояло в основном из прозападных политиков. МИД возглавил консервативный философ Шарль Малик, известный симпатиями к США и непринятием марксизма и арабского национализма в любых их проявлениях. Закономерно, в марте 1957 года Ливан принял доктрину Эйзенхауэра, гласившую, что США придут на помочь любой стране, над которой нависла коммунистическая угроза. Однако для Насера и арабских националистов участие в прозападных военных союзах было анафемой, и это решение Шамуна способствовало дальнейшей поляризации в ливанском обществе. Многие мусульмане считали, что Шамун нарушил национальный пакт 1943 г., который обязывал Ливан оставаться нейтральным.

Не менее важными были, однако, и чисто внутренние причины кризиса. Хотя Шамун не заявлял о своих планах открыто, считается, что он стремился изменить конституцию и переизбраться на второй срок в 1958 г. Для этого ему был нужен лояльный парламент. В 1957 году в Ливане прошли парламентские выборы, и, благодаря креативной нарезке избирательных округов, большинство избранных депутатов оказались сторонниками президента Шамуна. При этом за бортом оказались политики, которые никак не могли проиграть в нормальных условиях: например, южноливанский землевладелец Ахмад аль-Асъад или Камаль Джумблат, наследник очень влиятельного друзского клана. Выдавливание оппонентов из политической системы способствовало их радикализации и сплочению.

В итоге к началу 1958 в Ливане наблюдались 1) общественная поляризация, которая накладывалась на идеологическое противостояние арабских и ливанских националистов (причём мнение по раскалывающим вопросам заметно коррелировало с конфессиональной принадлежностью), 2) и раскол элит.

«События в Ливане» 1958 года: война (?)

Противостояние президента и оппозиции переросло в столкновения в мае 1958. 8 мая был убит журналист левых взглядов Насиб аль-Матни (маронит). Хотя до сих пор неизвестно, кто его убил и было ли покушение связано с политикой, оппозиция оперативно потребовала отставки президента Камиля Шамуна, премьер-министра Сами ас-Сольха и министра иностранных дел Шарля Малика.

На следующий день в Триполи начались беспорядки, в которых погибло 20 человек. Большая часть города быстро перешла под контроль оппозиции; вскоре та же участь постигла другие мусульманские районы на периферии. В основном повстанцами руководили наследственные политики из влиятельных семей, но кое-где их поддерживали арабско-националистические партии и коммунисты.

Далеко не все лидеры оппозиции выдвигали панарабистские лозунги, и решающим фактором дестабилизации стало всё-таки очевидно нечестное выталкивание популярных лидеров из политической системы по итогам выборов-1957; поэтому назвать конфликт идеологическим было бы некоторым преувеличением. Тем не менее многие участники тех событий – по обе стороны баррикад – воспринимали его именно так, и небезосновательно: в Триполи над полицейским участком вывесили флаг Объединённой Арабской республики; некоторые особо радикальные панарабисты действительно требовали вступления в ОАР; оппозиция получала оружие из Сирии; а многие районы Ливана контролировались арабскими националистами: экс-министр Саиб Салам провозгласил себя военным комендантом столичного квартала Баста; в Сидоне повстанцами руководил депутат Мааруф Саад, в Триполи – Рашид Карами; а часть города Тир оказалась во власти Движения арабских националистов под руководством их местного лидера Мухаммада Заята.

Вопреки указаниям президента, главнокомандующий ливанской армией Фуад Шехаб отказался применять армию для подавления беспорядков. Вероятно, Шехаб опасался, что это может привести к распаду вооружённых сил по конфессиональным линиям. В основном армия просто обороняла свои позиции и не давала враждующим сторонам переходить в наступление.

В итоге президенту Шамуну пришлось опираться на жандармов, своих вооружённых сторонников, фалангистов (Катаиб) и – внезапно – Сирийскую социальную националистическую партию (ССНП), несмотря на идеологические противоречия ливанского националиста Шамуна и сирийских националистов из ССНП. Дело в том, что после разгрома ССНП в Сирии в 1955-56 гг., Ливан остался последней страной, где партия могла действовать достаточно свободно. Поэтому пансирийская партия опасалась включения Ливана в состав ОАР – как и их заклятые враги, ливанские националисты.

Во время кризиса во всей красе проявился региональный партикуляризм, столь характерный для ливанской политики. Хотя некоторые районы страны быстро оказались под контролем оппозиции, вооружённые сторонники тех или иных политиков занимали только районы, традиционно входящие в сферу влияния их лидеров. Попытки оппозиционных политиков из разных частей Ливана координировать свои действия ни к чему не привели. Бои велись спорадически, ощутимые столкновения происходили лишь в Триполи, Бейруте и к юго-востоку от столицы. Практически по всей стране продолжалась мирная жизнь.

Спустя два месяца столкновения стали сходить на нет. Конец им положил десант американских морских пехотинцев 15 июля, на следующий день после военного переворота в Ираке (опасаясь падения ещё одного прозападного арабского режима, США решили действовать). В результате президент и оппозиция достигли компромисса: Шамун досидел свой срок до конца, а потом президентом стал компромиссный кандидат Фуад Шехаб. 23 сентября Шехаб вступил в должность и назначил Рашида Карами главой правительства.

Однако «события» на этом не закончились. 19 сентября был похищен журналист Фуад Хаддад, заместитель редактора фалангистской газеты al-ʿAmal. Это стало поводом для вооружённого выступления Катаиб, известного как «контрреволюция».

И новый премьер впереди

Не Казахстаном единым. Завтра, в воскресенье, в Ираке первая сессия парламента после выборов, которые состоялись аж 10 октября. Главный вопрос – останется ли на своем посту премьер-министр Мустафа Каземи.

Окончательные результаты выборов были утверждены только 30 декабря, после отклонения апелляций и просьб отменить результаты, в первую очередь со стороны шиитской коалиции «Аль-Фатх», которая представляет интересы считающегося проиранским народного ополчения «Аль-Хашд аш-Шааби». Пишу считающегося, так как не все однозначно. Они получили 17 мандатов по сравнению с 48 в 2018 году.

Напомню расклад по итогам выборов в 329-местном парламенте:

1) Шиитский блок имама Мутады ас-Садра – 73 мандата.
2) Суннитский альянс "Такаддум" экс-спикера парламента Мухаммеда аль-Халбуси - 37 мандатов.
3) Независимые кандидаты – 35 мандатов в совокупности, если правильно считали, видела также цифру 43.
4) Коалиция "Государство закона" экс-премьера Нури аль-Малики - 33 мандата.
5) Демократическая партия Курдистана Масуда Барзани - 32 мандата.
6) "Аль-Фатх" во главе с Хади аль-Амири - 17 мандатов.
7) Курдистанская коалиция Павла Талабани – 17 мандатов.
😍 И еще около 20 партий с мандатами от 14 до 1.

Если ас-Садр объединится с суннитским блоком, Нури аль-Малики и Барзани – у них будет гарантированное парламентское большинство и есть шанс на повторное утверждение Каземи. В последний раз премьера искали около полугода и Каземи оказался единственным приемлемым вариантом. Он правда не мог до конца найти управу над ополчением, которое то отстреливает демонстрантов (как утверждают иракские правозащитники), то обстреливает американские объекты в Ираке. К тому, что Каземи – первый кандидат в премьеры, идет все. Но есть несколько сложных моментов.

В субботу Муктада ас-Садр вновь заявил о необходимости формирования «инклюзивного правительства национального большинства». В своем twitter он написал, что в Ираке нет места ополченцам, и все будут поддерживать армию, полицию и силы безопасности. Он также призвал к «необходимости формирования правительства большинства, в котором нет места сектантству и этнической принадлежности».

До этого ас-Садр провел встречи и с Каземи и с представителями суннитов и курдов. Говорят, что пока еще есть разногласия между ас-Садром и коалицией нескольких шиитских партий и партий, важнейшей из которых является Аль-Фатх и партия Нури аль-Малики. Вопрос в том – пойдет ли Нури аль-Малики наперекор ополченцам или даже так – уймет ли аль-Малики свои амбиции. Плюс еще аль-Халбуси не сказал свое слово.

​​🇹🇳 Вслед за исламистами, войну президенту Туниса объявили и прозападные либералы, призвав население к страйкам и забастовкам.

Экс-президент Туниса Монсеф Марзуки, на которого власти выдали ордер на арест, заявил, что граждане должны "участвовать в акциях протеста в столице и по всей стране и использовать все инструменты мирного ненасильственного сопротивления, чтобы добиться победы над переворотом".

Накануне новый раунд противостояния вспыхнул между президентом и его главными соперниками - исламистской партией "Ан-Нахда", которая обвинила его в похищении зампредседателя их партии, экс-министра юстиции Нуреддина аль-Бахайри. Вскоре его нашли в больнице, и обвинили президента в пытках и необоснованных арестах оппозиционных лидеров.

Я думаю, нагнетание ситуации со стороны оппозиционных сил связано с предстоящей битвой президента Кайса Саида с судейским корпусом. Он хочет добиться от них лояльности накануне досрочных выборов в конце 2022 года, чтобы не было проблем с утверждением их итогов.

Выступая на днях с комментариями по поводу роли судей в его планах по дальнейшему развитию страны, Саид заявил, что не существует государственных судей, лишь судьи на службе государства. Многие восприняли его слова как намерение подчинить судейскую ветку власти своей воле.

На этом фоне, оппозиция будет делать всё, чтобы президенту не удалось взять под контроль судей и формально легализовать свой "конституционный переворот", и таким образом легитимизировать досрочные выборы.

Проблема остается в разрозненности оппозиционных сил и нерешительности части из них относительно того, насколько далеко нужно заходить в противостоянии с президентом и его командой.

#Тунис

Фото: Yassine Gaidi/Anadolu Agency ©️

Вчера новый иракский парламент, избранный в прошлом октябре, собрался на первое заседание. Спикером был переизбран Мухаммад аль-Халбуси, лидер крупнейшего суннитского блока at-Taqaddum. Формирование правительства будет поручено самому большому парламентскому блоку, однако это звание уже оспаривают две шиитские политические силы.

Шиитские политики в новом парламенте разделены на два лагеря – партию Sāʾirūn Муктады ас-Садра (крупнейшая отдельная партия с 73 мандатами из 329) и коалицию Координационная рамка (al-iṭār at-tansīqī), в которую входят проиранские силы, включая партии экс-премьеров Нури аль-Малики и Хайдера аль-Абади, а также партии, связанные в про-иранскими ополчениями, которые входят в Силы народной мобилизации*. У организаций-членов Рамки 88 мест в сумме.

В отличие от других шиитских партий, Садр позициониурет себя как поборника реально независимого Ирака – независимого не только от Запада, но и от Ирана. Что касается более сиюминутных вопросов, Садр не так давно призывал распустить все ополчения (распустит ли он свою Армию Махди? 🤔); кроме того, садристы поддерживают нынешнего премьер-министра Мустафу аль-Каземи, который возглавляет правительство с 2020 года. Координационная рамка (или, по крайней мере, часть этого блока), напротив, заинтересована в сохранении ополчений, т.к. часть партий-членов напрямую аффилированы с ними. Рамка также выступает против продления полномочий аль-Каземи, при котором влияние ополчений снизилось. Кроме того, проиранские силы боятся не попасть в новое правительство, потому как это ударит по их патрон-клиентским сетям, которые финансируются за счёт коррупции (разумеется, этим занимаются не только проиранские политики).

Две основные суннитские силы в новом парламенте – коалиция at-Taqaddum господина аль-Халбуси (37 депутатов) и блок al-ʿAzm предпринимателя Хамиса аль-Ханджара (14). Ещё несколько месяцев назад они конкурировали, но теперь они дружат.

Сейчас основные сценарии формирования правительства выглядят как-то так:

• Если ас-Садр объединится с двумя курдскими партиями (Демократической партией Курдистана семьи Барзани и Патриотическим союзом Курдистана семьи Талабани), а также обоими ведущими суннитскими блоками (at-Taqaddum аль-Халбуси и al-ʿAzm аль-Ханджара).

• Возможен также вариант, при котором часть сил Координационной рамки войдут в коалицию с Sāʾirūn господина Садра. При поддержке одной или двух курдских партий, блока at-Taqaddum и части независимых депутатов им хватит голосов (165/329) для утверждения правительства.

• Если проиранские партии хотят оставить Садра за бортом, им понадобится поддержка суннитских и курдских блоков – при условии, что в коалицию войдут ещё и все партии Координационной рамки. Камнем преткновения между Рамкой и суннитами может стать вопрос о похищениях и внесудебных расправах шиитов над суннитами во время освобождения северо-западных областей Ирака от ИГ: важную роль в победе над террористами сыграли как раз ополчения Сил народной мобилизации. Некоторым из них не чужды исламизм (шиитско-иранского разлива) и конфессиональные страсти.

*Силы народной мобилизации (al-Ḥašd aš-šaʿbī) – зонтичная организация для координации ополчений, созданных для борьбы с ИГ в 2014 году на фоне неэффективности иракской армии. После победы над террористами ополчения не захотели подчиняться иракскому правительству. Не все организации-члены СНМ связаны с Ираном, но поскольку на Тегеран ориентируются крупнейшие ополчения, а проиранские деятели занимают важные посты в общей структуре Сил, СНМ в целом часто называют проиранскими.

В израильском Кнессете обычно очень весело, но все же, пока не так, как в парламенте Ирака, куда вчера часть депутатов (независимые) явились на тук-туке (одном из символов протестов на багдадском Тахрире), тогда как другие (садристы) были одеты в саваны, в знак скорби о родственниках, замученных Саддамом Хуссейном, а третьи (курды) красовались в ярких национальных одеждах. Закончились все потасовкой, а спикер парламента вызвал "Скорую помощь" прямо с трибуны и был доставлен в госпиталь.

Ливанские фалангисты, часть 4

В ответ на похищение фалангистского журналиста в сентябре 1958 Катаиб призвала к забастовке; одновременно партийное ополчение заблокировало дороги в Бейрут, парализовав столицу. Хотя Рашид Карами ещё даже не успел огласить программу своего правительства, фалангисты и их сторонники опасались, что оно будет делать слишком много уступок левым и панарабистам (сам Карами был потомственным арабским националистом). Лидер Катаиб Пьер Жмайель потребовал изменить состав правительства и пригрозил вооружённым восстанием. Его требования поддержала другая христианская фракция – Национальный блок братьев-бизнесменов Пьера и Раймона Эдде.

В начале октября насилие возобновилось; особо ожесточённые столкновения вспыхнули в Триполи. Однако уже к середине месяца президент и христианская оппозиция достигли компромисса. Рашид Карами остался премьером; помимо него в совет министров вошли просаудовский политик из Бейрута Хусейн Увейни, а также Пьер Жмайель и Раймон Эдде. Каждый получил сразу по несколько министерств.

Эта фалангистская «контрреволюция» и участие в «правительстве четырёх» стали вехой в развитии Катаиб. Партия зарекомендовала себя как хорошо организованная сила, способная противостоять волне революционного панарабизма, и это существенно укрепило как авторитет партии среди христиан, так и её политические позиции в целом. С октября 1958 и до 1969 года фалангисты были представлены практически во всех правительствах в лице своего лидера шейха Пьера и – иногда – его двоюродного брата Мориса Жмайеля.

В месяцы после кризиса в партию пришло много новых членов, и в 1959 году в рядах Катаиб якобы состояло 62 тысячи человек. Но уже на следующий год численность упала до 48 тыс., а в 1964 – до 36 тыс. Впрочем, к концу 60-х партия отыграла эти потери.

Интересно, что после событий 58-го Катаиб стали более умеренной силой. Отчасти это произошло за счёт кооптации в правительство: партия стала частью коалиции, на которую опирался президент-реформатор Фуад Шехаб. Шехаб, в частности, пытался поднять уровень жизни на периферии и ослабить наследственных политических боссов; это отвечало представлениям фалангистов о том, как нужно предотвращать революции, сохранять единство страны и заниматься политикой. В шестидесятых партия также старалась привлечь в свои ряды мусульман, и достигла определённых успехов среди шиитов – к 1968-му шииты вроде бы составляли 6% членов партии. Кроме того, по итогам 58-го на политической арене появилась более хардкорная ливанско-националистическая Национал-либеральная партия экс-президента Камиля Шамуна.

Возросшая популярность Катаиб проявлялась и на выборах: в 1960 избрались шесть кандидатов от Фаланг из семи, в 1964 – четыре из шести, а на выборах 1968 года в парламент прошли все девять кандидатов-фалангистов. Кроме того, Пьер Жмайель баллотировался в президенты в 1964 и 1970 (ливанский президент избирается парламентом), и хотя оба раза он проиграл, таким образом фалангисты демонстрировали свои амбиции и усиливали переговорные позиции.

Поддержка Катаиб заметно коррелировала с обстановкой в Ливане: чем она нестабильнее, тем больше была их поддерживали. Этим можно объяснить и успехи Катаиб в 1960 и 1968 (1960 – последствия 1958, 1968 – реакция на растущее влияние палестинских движений), и их относительную неудачу в 1964 на фоне общенационального примирения и реформ. По всей видимости, такая закономерность связана с имиджем защитников ливанской государственности, который выстраивали фалангисты. Похожая корреляция наблюдалась в случае с арабско-националистической партией ан-Нажжáде, которая позиционировала себя как мусульманский аналог Катаиб: в 1960 она впервые прошла в парламент, в 1964 потеряла свой единственный мандат, а в 1968 вернула его.

(John P. Entelis, Pluralism and Party Transformation in Lebanon: al-Kataʾib, 1936-1970)

Фалангистский календарь (1958). Сверху – название партии и её символ (стилизованный ливанский кедр), в центре – фотография Пьера Жмайеля, лидера Катаиб. Справа снизу различим партийный лозунг «Бог, отечество, семья»

Сегодня в Ливане проходит забастовка, к которой призвал профсоюз работников наземного транспорта. Организаторы назвали акцию «днём гнева» (популярное название у арабских протестующих). На данный момент бастующим удалось перекрыть часть дорог во всех ливанских провинциях (мухафазах): автострады блокируют машинами, горящими шинами и мусорными баками.

Профсоюз требует от правительства выполнить соглашение о поддержке транспортного сектора, которого стороны достигли прошлой осенью. Бастующие также протестуют против дальнейшего падения уровня жизни: ливанская лира продолжила падение (15% с начала года) и преодолела отметку 30 тысяч лир за доллар (в конце 2019 один доллар стоит 1500 лир). Дорожает не только доллар, но и топливо, а вслед за ними и всё остальное. И это при том, что страна зависит от импорта потребительских товаров, медикаментов и топлива, а развозить всё это иначе как на автомобилях невозможно (система железных дорог была уничтожена во время гражданской войны).

А что делает правительство? Ничего. Министры от шиитских партий Хезболла и Амаль отказываются участвовать в заседаниях, пока слишком любопытного судью Тарека Битара не снимут с расследования взрыва в порту Бейрута. Правительство не собиралось с октября. Президент Ливана Мишель Аун, ключевой христианский партнёр Хезболлы, по-прежнему отказывается отстранять господина Битара. Впрочем, президентом едва ли движет стремление обеспечить независимость судебной системы. Дело скорее в том, что расследование трагедии в порту оказалось политизировано, причём с ливанской спецификой: поскольку большинство погибших – христиане, то если Аун уступит, это ударит по его имиджу защитника христианских интересов. А в этом году в Ливане должны пройти выборы, и снять Битара сейчас – значит подыграть своему старому сопернику Самиру Джаджа и его партии Ливанские силы.

Впрочем, сказать, что премьер-министр Наджиб Микати бездействует, было бы неверно. По данным газеты al-Aḫbār, Микати якобы пытается помешать расследованию в отношении главы центробанка Рияда Саламе. Господина Саламе подозревают в уходе от налогов, отмывании денег и хищениях – более чем на 300 миллионов долларов – через фирму, которая принадлежит его брату, Радже. Расследования против Рияда Саламе ведутся не только в Ливане, но и в нескольких европейских странах, включая Швейцарию, где его также подозревают в отмывании денег. Микати предположительно добивался отстранения судьи Жана Таннуса, который ходит по банкам и задаёт не те вопросы. Сам премьер-министр это отрицает.

К слову, на этой неделе судья Гада Аун, возглавляющая расследование, запретила главе центробанка покидать страну. По словам госпожи Аун, следующим её шагом станет допрос Саламе.

Саламе возглавляет Банк Ливана почти 30 лет. Несмотря на экономический коллапс, влиятельные политики, такие как премьер-министр Микати и спикер парламент Набих Берри, продолжают поддерживать Саламе. Как сказал Наджиб Микати: «Офицеров во время войны не меняют». Он также заявил, что расследование против Саламе политически мотивировано.

А рядовые ливанцы лишились доступа к своим накоплениям в ливанских банках из-за кризиса. Даже с долларовых счетов можно снимать только лиры, причём по курсу, который в разы ниже реальной стоимости ливанской валюты на чёрном рынке. Ливанцы окрестили это явление «лолларами».

Сегодня 11-я годовщина революции в Тунисе - не начала, а конца.


14 января 2011 года президент Зин аль-Абидин бен Али ушел в отставку на фоне продолжавшихся несколько недель народных протестов. Это событие привело к цепной реакции по всему Ближнему Востоку. Власть сменилась в Египте и Ливии, в Сирии и Бахрейне режимы устояли с большим трудом благодаря поддержке извне. На фоне происходившего в регионе тунисский опыт казался уникальным. Страна избежала гражданской войны, хотя политический компромисс и общественный консенсус дались непросто. За эти усилия «Квартет национального диалога в Тунисе», в состав которого вошли Всеобщий профсоюз, Конфедерация промышленности, торговли и ремесел, Лига защиты прав человека и Национальная ассоциация юристов, даже был отмечен Нобелевской премией мира за 2015 год.

Но с трудом выстроенная система дала сбой. И годовщину революции в Тунисе вновь встречают протестами. И даже если 14 января обойдется без серьезных инцидентов, то ближайший год в любом случае не будет простым для Туниса, поскольку стране предстоит жаркая битва за конституцию и за места в парламенте.

Подробнее:

https://www.kommersant.ru/doc/5158948?from=main

Амин аль-Хусейни. Молодой артиллерийский офицер в османской армии, родом из Иерусалима. В годы Первой мировой войны служил в 47-й бригаде в Измире, но в боевых действиях участяи не принимал. В ноябре 1916 года он получил от армии отпуск по инвалидности и вернулся в Иерусалим. Год спустя, пока он оправлялся от болезни, город был захвачен британцами. Аль-Хусейни стал уже офицером в армии Фейсала бин Хусейна. Ничто пока в те годы не предвещало, что он скоро станет муфтием Иерусалима, а затем отметится союзом с Третьим Рейхом в годы Второй мировой войны.

Сегодня ливанское правительство собралось на заседание впервые с 12 октября. Шиитские партии Хезболла и Движение Амаль так и не добились отстранения судьи Тарека Битара от расследования взрыва в порту Бейрута 4 августа 2020 и прекратили бойкот.

Главный вопрос на повестке дня совета министров – бюджет на 2022 год. Без бюджета не будет помощи от Международного валютного фонда, а без денег от МВФ не будет конца экономическому кризису.

Заседание проходило в президентском дворце в Баабде, и на встрече присутствовал президент Мишель Аун. В своём выступлении он осудил бойкот, который «негативно сказался на организации работы исполнительной власти», а также подчеркнул свою приверженность принципу разделения властей (т.е. в очередной раз объяснил, почему не позволил снять Тарека Битара). А премьер-министр Наджиб Микати на сегодняшнем заседании снова пообещал, что правительство будет работать «со всей серьёзностью и эффективностью».

Тем временем благодаря усилиям ливанского центробанка курс доллара на чёрном рынке опустился с беспрецедентных 33 тысяч лир за доллар до 23 тысяч. Впрочем, ливанская лира уже отыгрывала значительную часть потерь в прошлом году, а потом продолжала падение. Эксперты, опрошенные L'Orient Today, считают, что политика центробанка лишь временно сглаживает проблемы в ливанской экономике, а не решает их.

Ожидается, что сегодня вечером выступит Саад Харири, ведущий суннитский политик Ливана, и объявит, будет ли он участвовать в парламентских выборах, намеченных на май этого года.

На прошлой неделе от участия в гонке уже отказался 76-летний политик из Бейрута Таммам Салам. Он обосновал своё решение «уважением к требованиям восставшего народа, стремящегося к переменам», намерением «дать шанс свежей крови» и т.п. Подозреваю, что истинные причины могут лежать в другой плоскости. Например, логично было бы предположить, что «свежей кровью» на замен Таммаму Саламу окажется кто-то из его детей, но сам он это отрицает.

Салам принадлежит к известной суннитской семье из Бейрута. Ещё в Османской империи его дед Салим Али Салам был депутатом парламента от Бейрута, а при французах он стал одним из лидеров антиколониальной оппозиции. Отец Таммама Салама, Саиб Салам, был крупным предпринимателем, одним из ключевых политических боссов столицы и видным арабским националистом (его образ министра-капиталиста с сигарой в зубах несколько контрастировал с его революционной риторикой а-ля Насер) и неоднократно возглавлял правительство. Его политическое влияние сошло на нет в годы гражданской войны, когда политический вес стал измеряться силой ополчения: как и всякий уважаемый человек, Саиб Салам, конечно, мог собрать вооружённых сторонников, но всё-таки скорее для демонстрации силы, нежели для ведения боевых действий.

Важным политическим активом семьи Саламов долгое время было их попечительство Исламского общества благотворительных целей (al-Maqāṣid). Это Общество основали ещё в 1870-х гг., и его главной целью было распространение современного школьного образования (как альтернатива христианским миссионерским школам). Поскольку помощь с получением образования и трудоустройством – как раз те услуги, которые ливанские политики оказывают в обмен на политическую лояльность, благотворительное общество al-Maqāṣid представляло собой немалую политическую ценность. В 1982 году Таммам Салам унаследовал президентство общества al-Maqāṣid.

В начале девяностых Таммам Салам был одним из наиболее влиятельных суннитских политиков Бейрута. Но тут на горизонте появилась фигура миллиардера Рафика аль-Харири, который возглавлял правительство бóльшую часть десятилетия. Уже в восьмидесятых у общества al-Maqāṣid начались финансовые трудности, и оно стало зависеть от саудовских пожертвований. Однако в середине девяностых саудиты перестали поддерживать Общество. Своих денег у al-Maqāṣid не хватало: до войны бóльшую часть доходов общество получало от 1) платы за обучение и 2) недвижимости в центре Бейрута, которая сдавалась в аренду. Однако после войны оба источника финансирования практически иссякли: война ударила по суннитской буржуазии, которая могла платить за образование, а послевоенная программа реконструкции столицы (детище Рафика Харири) сопровождалась экспроприацией недвижимости в центре Бейрута.

С 1996 года Харири стал активно переманивать сотрудников al-Maqāṣid и устраивать их в структуры под своим контролем. Параллельно Фонд Харири стал открывать свои собственные школы и больницы в суннитских районах Бейрута. И пока al-Maqāṣid испытывала финансовые трудности, Фонд Харири пользовался щедрой поддержкой из стран Персидского залива. В итоге на парламентских выборах 2000-го года Таммам Салам уже вовсе не смог переизбраться в парламент. Таким образом, уже на рубеже тысячелетий Рафик Харири успешно претендовал на роль главного политического представителя ливанских суннитов, и помогли ему в этом центральная роль в послевоенном восстановлении страны (и особенно коррупционные схемы, через которые миллиардер изыскивал дополнительные средства для Фонда Харири) и саудовская поддержка.

Однако на этом политическая карьера Таммама Салама не закончилась. На последних двух парламентских выборах, в 2009 и 2018, Таммам Салам избирался в парламент по списку al-Mustaqbal – партии семьи аль-Харири. А в 2014-2016 гг. Таммам Салам даже был и.о. президента, пока депутаты не достигли компромисса и не выбрали Мишеля Ауна.

❗️Саад аль-Харири и крупнейшая суннитская партия Tayyār al-Mustaqbal не будут участвовать в парламентских выборах в Ливане, назначенных на май 2022.

Из заявления Харири: «Я заявляю следующее: во-первых, я приостанавливаю своё участие в политической жизни, и призываю свою семью в движении аль-Мустакбаль последовать моему примеру. Во-вторых, движение аль-Мустакбаль не будет участвовать в парламентских выборах, выдвигать кандидатов от себя или от своего имени.

Дорогие последователи и последовательницы школы Рафика аль-Харири: мы продолжаем служить нашим людям, нашему народу и нашей родине, но мы [на неопределённый срок] отказываемся от всякой роли или ответственности в представительной власти и политике в традиционном её понимании».

При этом очевидно, что многие депутаты, которые в 2018 году шли по спискам al-Mustaqbal, не последуют призыву Харири и попытаются переизбраться, потому что они участвуют в политике не в качестве членов его партии, а как представители местных политических династий. Но без символической, технической и финансовой поддержки семьи Харири переизбраться будет не так-то просто (по крайней мере некоторым; за каких-нибудь депутатов от Аккара я бы не переживал, а вот в Бейруте, Триполи и Сидоне будет интересно).

(1/2) Почему отказ Саада Харири от участия в выборах – важный поворот

На протяжении двух десятилетий семья аль-Харири была главной политической силой в суннитской общине Ливана. Началось всё с отца Саада, Рафика Харири. Он был первым политиком, которому удалось стать лидером для большинства суннитов на всей территории Ливана. На протяжении ХХ века из суннитской среды вышло немало ярких и влиятельных политиков (Рашид Карами из Триполи, Саиб Салам, Абдалла аль-Яфи и Салим аль-Хосс из Бейрута, Мааруф Саад из Сидона, семья ас-Сольхов из Сидона/Бейрута и проч.), но ни одному политику не удавалось добиться статуса представителя плюс-минус всей общины. Влияние каждого лидера было довольно чётко ограничено географически. Рафик аль-Харири сумел ослабить оппонентов и создать коалицию по всей стране, и главным его инструментом были деньги: бюджетные (госфинансирование, господряды и работа на госслужбе в обмен на политическую лояльность), Фонда Харири (школы и больницы в обмен на политическую лояльность) и личные активы (рабочие места в бизнесе семьи Харири), плюс финансовая и символическая поддержка Саудовской Аравии.

Убийство Рафика аль-Харири в 2005 году стало поворотной точкой в современной истории Ливана. За этим событием последовала беспрецедентная мобилизация противников «особых отношений» с Дамаском / сирийской оккупации. Волна протестов, вкупе с давлением стран Запада, привела к выводу сирийской армии из Ливана. Сам Рафик Харири стал культовой фигурой (аки Муса ас-Садр у шиитов или Башир Жмайель у многих христиан). Его смерть добавила символического капитала семье Харири как борцам за независимость и – в свете растущей конфессиональной поляризации – как защитникам суннитских интересов перед «шиитской угрозой».

Преемником Рафика стал его сын, Саад аль-Харири. Во второй половине 2000-х партия семьи аль-Харири (Движение Будущего – Tayyār al-Mustaqbal) была безусловным лидером в суннитской среде и центральной силой в антисирийском анти-хезболловском блоке партий, известном как Коалиция 14 марта.

(2/2) Однако на протяжении последних ~10 лет влияние Саада аль-Харири постепенно снижалось. У этого есть несколько причин:

1) финансовые проблемы у самого Саада,

2) разочарование патронов из Залива из-за неспособности Харири остановить рост влияния проиранской Хезболлы (насколько это обоснованная претензия, а насколько проявление максималистского подхода саудовского принца Мухаммада бин Салмана – вопрос) и готовность Харири идти на компромиссы с Хезболлой (избрание союзника Хезболлы президентом в 2016, согласие Харири возглавить правительство национального единства по итогам выборов-2018 и т.п.).

3) Проблемы с финансированием наложились на экономические проблемы и неэффективность политики правительства в самом Ливане. Система принятия решений в Ливане и без того сложная (много вето-игроков), а поляризация ливанского общества – сначала из-за убийства Рафика Харири, а с 2011 ещё и из-за войны в Сирии (сунниты поддерживают оппозицию, шииты – режим Асада) – тоже не способствует эффективному управлению страной.

В итоге на протяжении последнего десятилетия блок семьи аль-Харири терял поддержку. Внутри суннитской общины от этого выигрывают 1) более радикальные критики Хезболлы типа Ашрафа Рифи, 2) суннитские политики, близкие к Хезболле, вроде Саадов из Сидона или Мрадов и Сукарий из долины Бекаа, 3) радикальные салафитские проповедники а-ля шейх Ахмад аль-Асир в Сидоне 4) и представители гражданского общества, показавшие себя во время массовых протестов октября-декабря 2019.

Эксперт Бейрутского центра Карнеги Майкл Янг отмечает, что два наиболее вероятных последствия решения Харири – демобилизация суннитских избирателей и/или фрагментация политического представительства суннитов. В общем-то, судя по выборам-2018, это скорее ускорение уже существующих тенденций, нежели принципиально новый поворот. Янг также подчеркивает роль партнеров из Персидского залива в решении Харири. С точки зрения Янга, из-за неудач в противостоянии с Ираном на ливанской арене Саудовская Аравия решила вообще уйти из Ливана, отказавшись от своего главного козыря в местной политике – крупной суннитской общины, которая (в большинстве своём) очень не любит Хезболлу и Иран. В L’Orient Today предполагают, что заливные монархии не откажутся от сотрудничества с ливанскими политиками, а просто переключатся с суннитского блока вокруг Харири на коалицию христианской партии Ливанские силы (лидер ЛС Самир Джаджа не скрывает свои хорошие отношения с саудитами) и суннитских политиков калибром поменьше Харири, в частности, бизнесмена Фуада Махзуми в Бейруте и экс-министра юстициии Ашрафа Рифи в Триполи.

Бойкот выборов суннитскими политиками представляется не слишком вероятным. Наверное, Саад Харири сумеет убедить старого соратника экс-премьера Фуада Синьору, который работал ещё с Рафиком Харири, не идти на выборы, а вот у конкурентов семьи Харири поводов не участвовать в выборах нет. Собственно, бейрутский бизнесмен Фуад Махзуми уже заявил, что решение Харири «не обязывает [всех] суннитов» следовать его примеру. Ходят слухи и о политических амбициях старшего брата Саада Харири, Бахаа. Так что очень разные силы попытаются заполнить создавшийся политический вакуум.

Рабочие на стройке в Иране работают без страховки

просто 😱😱😱

@irandezhurniy

Sputnik Türkiye:

“Кирилл Семенов , российский политолог и эксперт Российского совета по международным делам, связывает рост активности боевиков ИГИЛ со сложной ситуацией в регионе, заявил, что эта эскалация связана с отсутствием координации между ключевыми игроками в Сирии .

В беседе со Sputnik Семенов дал следующую оценку по этому поводу:

«Думаю, одной из основных причин всплеска активности террористов ИГИЛ является отсутствие координации между ключевыми игроками, влияющими на ситуацию в Сирии. Во-первых, отсутствие необходимой координации между российскими и сирийскими правительственными войсками, с одной стороны, и США и Сирийскими демократическими силами (СДС) — с другой. Это дает ячейкам ИГИЛ возможность действовать в разных частях Сирии и Ирака. В текущих условиях террористы ИГИЛ могут тайно перебрасывать подкрепления, например, из районов, подконтрольных правительству, в районы, контролируемые СДС, и наоборот. Также есть коридоры для подкреплений из Ирака и наоборот. Так что чем хуже отношения в треугольнике Москва-Вашингтон-Дамаск, тем лучше для ИГИЛ.

Ячейки ИГИЛ уже набирали силу и расширяли свои возможности. Их деятельность возросла, особенно в пустынях Хомс и Дейр-эз-Зор. Необходимы координация и совместные действия России, США, Турции и Ирана для пресечения этой активности. В противном случае террористы ИГИЛ продолжат извлекать выгоду из сложившейся в стране мозаики. Они будут продолжать переходить в районы, контролируемые другими силами, уходя от преследования. Сегодня группировки ИГИЛ могут легко перемещаться из района, контролируемого США, в район, контролируемый Ираном, избегая при этом преследования. Именно эта сложная ситуация в Сирии способствует усилению активности ИГИЛ».”
https://tr.sputniknews.com/20220125/isidin-suriyedeki-ani-etkinliginin-gercek-sebepleri-neler-1053122336.html

Заснеженный пляж в городе Жбейль (Библ), Ливан

Via Twitter @ClaraElKouba