Я сильно недооценивал «Памятные записки» Давида Самойлова: главный прозаический, документальный текст его жизни, где он сумел подняться над записками «в стол» и преодолеть известный (а в СССР – непременный) разрыв между тем, что пишешь «для себя» и что пишешь «для всех». Более того, Самойлов оказался едва ли не единственным в эпоху, когда тайные тексты публиковать стало уже можно, - да только он не хотел. Потому что, как заметил про такие случаи Хемингуэй, «об этом еще нельзя было писать, слишком многие еще были живы».
Я жалею, что только сейчас перечитываю «Записки» полностью и подробно, хотя выборочно читал и перечитывал не раз, и даже был первым их публикатором в конце 1980-х. Я тогда в очередной раз приехал к Самойлову в Пярну, и он на ночь дал почитать свою рукопись. Утром я сказал ему, что кое-что можно попробовать опубликовать в журнале «Аврора», где я тогда работал. Но Самойлов, насколько помню, не сразу согласился, но потом все же передал ту часть, что касалась войны.
Документальная проза теряет ценность быстро. Но если не теряет, то в ее значимость начинает входить и год написания. Так вот: приведенный ниже отрывок написан до распада СССР, но когда уже шло брожение на окраинах. Некоторые найдут в этом тексте обоснование возможности украинской независимости (оправдавшееся), а некоторые – предупреждение о рахитичности такой независимости (к сожалению, тоже оправдавшееся). Но мне больше всего хочется, чтобы этот текст прочитали украинские интеллектуалы, если такие имеются. В чем, честно говоря, у меня порою сомнения.
Итак, Давид Самойлов:
«Цивилизации оказываются сильнее империй и их идей. Старые империи падают под их натиском, становятся полицентрическими, ибо для современной цивилизации любая точка может быть центром. Эти центры не всегда совпадают с традиционными центрами культуры, а иногда и противостоят им. Культура оттесняется цивилизацией и становится достоянием сословий до того момента, когда сословия – носители культуры – в новых сословных государствах не обретут достаточную силу, чтобы поднять культуру на цивилизацию. <…>
Как же решать простой якобы вопрос о праве наций на самоопределение? Можно ли ставить его в общем виде?.. Одинаково ли стоит вопрос, когда дело касается чувашей, грузин, украинцев, басков, провансальцев, валлийцев или фламандцев?
Есть три уровня, на которых можно решать этот запутанный и сложный вопрос: уровень культуры, уровень равенства и уровень превосходства
1. Уровень превосходства снимает идею самоопределения, этот уровень предполагает либо чтоб господствующая нация оставалась господствующей, либо чтоб господствующей стала угнетенная. Это уровень взаимного истребления хотя бы в сфере идей, понятий, культуры.
2. Уровень равенства предполагает право политической автономии для любой нации. Он должен исходить только из политической реальности. Например, политическая независимость мордовцев или марийцев невозможна из-за серединного положения их в русской среде, из-за перемешанности их с русским населением, из-за их относительной малочисленности.
3. Высший уровень – уровень культуры. Это уровень высшей целесообразности, до которого должны дойти прежде всего представители высшей среды данной нации. Если можно говорить о глубоких корнях и своеобразии грузинской или армянской культурной традиции, об их самостоятельности, если можно говорить о молодых, но уже оформившихся как нечто самостоятельное культурах Прибалтики, – можно ли то же сказать об Украине?
Целесообразно ли разделять две нации одной культурной традиции, близкие по языку и понятиям? Может быть, гоголевский путь тут более правилен, чем путь шевченковский? Отпадение Украины, ее пренебрежение общностью неминуемо означает упадок России, провинциализацию обеих наций. Ухудшение их стратегического положения.
Путь единой культуры был бы верней и плодотворней.
Я жалею, что только сейчас перечитываю «Записки» полностью и подробно, хотя выборочно читал и перечитывал не раз, и даже был первым их публикатором в конце 1980-х. Я тогда в очередной раз приехал к Самойлову в Пярну, и он на ночь дал почитать свою рукопись. Утром я сказал ему, что кое-что можно попробовать опубликовать в журнале «Аврора», где я тогда работал. Но Самойлов, насколько помню, не сразу согласился, но потом все же передал ту часть, что касалась войны.
Документальная проза теряет ценность быстро. Но если не теряет, то в ее значимость начинает входить и год написания. Так вот: приведенный ниже отрывок написан до распада СССР, но когда уже шло брожение на окраинах. Некоторые найдут в этом тексте обоснование возможности украинской независимости (оправдавшееся), а некоторые – предупреждение о рахитичности такой независимости (к сожалению, тоже оправдавшееся). Но мне больше всего хочется, чтобы этот текст прочитали украинские интеллектуалы, если такие имеются. В чем, честно говоря, у меня порою сомнения.
Итак, Давид Самойлов:
«Цивилизации оказываются сильнее империй и их идей. Старые империи падают под их натиском, становятся полицентрическими, ибо для современной цивилизации любая точка может быть центром. Эти центры не всегда совпадают с традиционными центрами культуры, а иногда и противостоят им. Культура оттесняется цивилизацией и становится достоянием сословий до того момента, когда сословия – носители культуры – в новых сословных государствах не обретут достаточную силу, чтобы поднять культуру на цивилизацию. <…>
Как же решать простой якобы вопрос о праве наций на самоопределение? Можно ли ставить его в общем виде?.. Одинаково ли стоит вопрос, когда дело касается чувашей, грузин, украинцев, басков, провансальцев, валлийцев или фламандцев?
Есть три уровня, на которых можно решать этот запутанный и сложный вопрос: уровень культуры, уровень равенства и уровень превосходства
1. Уровень превосходства снимает идею самоопределения, этот уровень предполагает либо чтоб господствующая нация оставалась господствующей, либо чтоб господствующей стала угнетенная. Это уровень взаимного истребления хотя бы в сфере идей, понятий, культуры.
2. Уровень равенства предполагает право политической автономии для любой нации. Он должен исходить только из политической реальности. Например, политическая независимость мордовцев или марийцев невозможна из-за серединного положения их в русской среде, из-за перемешанности их с русским населением, из-за их относительной малочисленности.
3. Высший уровень – уровень культуры. Это уровень высшей целесообразности, до которого должны дойти прежде всего представители высшей среды данной нации. Если можно говорить о глубоких корнях и своеобразии грузинской или армянской культурной традиции, об их самостоятельности, если можно говорить о молодых, но уже оформившихся как нечто самостоятельное культурах Прибалтики, – можно ли то же сказать об Украине?
Целесообразно ли разделять две нации одной культурной традиции, близкие по языку и понятиям? Может быть, гоголевский путь тут более правилен, чем путь шевченковский? Отпадение Украины, ее пренебрежение общностью неминуемо означает упадок России, провинциализацию обеих наций. Ухудшение их стратегического положения.
Путь единой культуры был бы верней и плодотворней.
Но для того, чтобы он стал возможен, необходимо снять остроту страстей, удовлетворить чувство неполноценности, исторически свойственное украинцам. Для этого необходимы начала истинной федерации, или даже конфедерации, подлинная административная автономия, хозяйственная самостоятельность, устроение всяческих связей по принципу взаимной выгоды. Украина должна сама решать вопросы просвещения. Должна перестать быть источником материальных благ, за которые всегда недоплачивалось.
Такая Украина, может быть, в дальнейшем и примет концепцию единой культуры, к которой она издавна склонна.
Нынешнее же положение чревато взрывом, разделением и кровавой междоусобицей.
России как единому целому не страшно выделение Прибалтики, Закавказья или Средней Азии. Отделение Украины чревато распадом и переходом обеих наций на задворки истории; в конечном счете – обеднение культурной почвы, из которой постоянно будут высасываться силы, потребные для национальной самообороны.
Разделение России и Украины – страшное несчастье для обеих сторон».
Такая Украина, может быть, в дальнейшем и примет концепцию единой культуры, к которой она издавна склонна.
Нынешнее же положение чревато взрывом, разделением и кровавой междоусобицей.
России как единому целому не страшно выделение Прибалтики, Закавказья или Средней Азии. Отделение Украины чревато распадом и переходом обеих наций на задворки истории; в конечном счете – обеднение культурной почвы, из которой постоянно будут высасываться силы, потребные для национальной самообороны.
Разделение России и Украины – страшное несчастье для обеих сторон».
Прочитал один из последних постов Акунина-Чхартишвили в фбуке "Скрип скреп", где он иронично-серьезно нынешние путинские зачистки культурного пространства в РФ оценивает со знаком "плюс" в том смысле, что "выгребная яма должна и пахнуть выгребом". А потом я с дуру залез в комменты (не надо этого делать, большинство комментаторов - это те, кто раньше расписывали стены в сортире) и охнул. Сортирщики ставят Чхартишвили в вину, что он хочет всех оставшихся макнуть в дерьмо выгребной ямы.
Поскольку эту зачистку я оцениваю так же иронично, так же серьезно, и в том же смысле с тем же знаком плюс, то следует кое-что пояснить. Не дуракам из сортира, - а тем, кого увлекла их толпа.
1. Макает в вонь выгребной ямы оставшихся в РФ не Акунин. Эта вонь - вынужденная реальность для всех, кто в РФ остается жить. Точно так же геббельсовская выгребная вонь была реальностью для всех несбежавших немцев.
2. Если ты чувствуешь вонь выгреба, это не приводит к необходимости этот выгреб есть. Наоборот: близость к выгребной яме делает чтение, смотрение и слушанье тех, от кого не воняет, терапевтической процедурой. Иными словами: никто (пока) не заставляет слушать Шамана, а не Tokyo Hotel или БГ. Читать каких-нибудь Малышева-Мурзина-Остудина из лизоблюдского "Союза 24 февраля", а не Сорокина-Акунина-Быкова-Глуховского-Улицкую. Vpn стоит у всех, "Флибуста" и "Рояллиб" исправно раздают желаемое, рутрекер рутречит.
Это все уже было - во времена СССР, совсем недавно, еще в моей жизни. И хотя деление на уехавших и оставшихся не гарантирует качества первых и ничтожности вторых, но в общем и целом, когда на какое-то время Россия и заграница стали сообщающимися сосудами, обнаружилось, что никто из оставшихся без существенных нравственных потерь жизнь в совке не перенес. Вспомним Слуцкого или Гранина, публично осуждавших Пастернака.
И еще. Акунину в го "Скрипе скреп" ставят в вину его тон: злой, недобрый, полный кривого сарказма. Тон и правда таков. Не могу сказать, что я от этого в восторге. Но не могу за этот тон и осудить, поскольку эта тональность бьет по тем, кто силен и виновен, а не по тем, кто слаб и безгрешен. Это писателя Чхартишвили объявили экстремистом, террористом, иноагентом, это против него возбудили уголовное дело, это у его жены арестовали счета (где, правда, никаких миллионов нет - Акунин уже раскрыл это вранье). Так что тон понятен. И в направленности он прямо противоположен тону Путина или этого, как его... натоптыша? Зачирыша? Ну, которого каким-то таким словом Юлия Навальная назвала - в общем, того, кому в свое время Путин дал подержаться за президентство.
Поскольку эту зачистку я оцениваю так же иронично, так же серьезно, и в том же смысле с тем же знаком плюс, то следует кое-что пояснить. Не дуракам из сортира, - а тем, кого увлекла их толпа.
1. Макает в вонь выгребной ямы оставшихся в РФ не Акунин. Эта вонь - вынужденная реальность для всех, кто в РФ остается жить. Точно так же геббельсовская выгребная вонь была реальностью для всех несбежавших немцев.
2. Если ты чувствуешь вонь выгреба, это не приводит к необходимости этот выгреб есть. Наоборот: близость к выгребной яме делает чтение, смотрение и слушанье тех, от кого не воняет, терапевтической процедурой. Иными словами: никто (пока) не заставляет слушать Шамана, а не Tokyo Hotel или БГ. Читать каких-нибудь Малышева-Мурзина-Остудина из лизоблюдского "Союза 24 февраля", а не Сорокина-Акунина-Быкова-Глуховского-Улицкую. Vpn стоит у всех, "Флибуста" и "Рояллиб" исправно раздают желаемое, рутрекер рутречит.
Это все уже было - во времена СССР, совсем недавно, еще в моей жизни. И хотя деление на уехавших и оставшихся не гарантирует качества первых и ничтожности вторых, но в общем и целом, когда на какое-то время Россия и заграница стали сообщающимися сосудами, обнаружилось, что никто из оставшихся без существенных нравственных потерь жизнь в совке не перенес. Вспомним Слуцкого или Гранина, публично осуждавших Пастернака.
И еще. Акунину в го "Скрипе скреп" ставят в вину его тон: злой, недобрый, полный кривого сарказма. Тон и правда таков. Не могу сказать, что я от этого в восторге. Но не могу за этот тон и осудить, поскольку эта тональность бьет по тем, кто силен и виновен, а не по тем, кто слаб и безгрешен. Это писателя Чхартишвили объявили экстремистом, террористом, иноагентом, это против него возбудили уголовное дело, это у его жены арестовали счета (где, правда, никаких миллионов нет - Акунин уже раскрыл это вранье). Так что тон понятен. И в направленности он прямо противоположен тону Путина или этого, как его... натоптыша? Зачирыша? Ну, которого каким-то таким словом Юлия Навальная назвала - в общем, того, кому в свое время Путин дал подержаться за президентство.
Здесь можно зажечь символическую свечу в память о Навальном https://www.remember-navalny.io/
www.remember-navalny.io
Зажгите свечу
В память об Алексее Навальном
...А еще сегодня мразота внесла в список иноагентов Улицкую. Я давным-давно научился с тем восхищенным ужасом, с каким нянечка в палате смотрит на хорохорящегося умирающего, относиться к тем, что верил, что список врагов советской власти и диссидентов в литературе состоит сплошь из гениев. Но Путин, похоже, и правда стремится иноагентство уравнять с госпремией.
Вышло мое, свежее. Да, paywall, но я за доступ к Republic плачу и считаю это трату разумной
https://republic.ru/posts/111685
https://republic.ru/posts/111685
republic.ru
Не свобода, а мораль. Дмитрий Губин о том, чего не хватило России, чтобы стать Западом
Важная задача русского мыслящего тростника, неважно где сегодня растущего, в России или в эмиграции, — формулирование моральных принципов, формирование моральных максим и следование этим принципам и максимам в реальной жизни. А не только придумывание политических…
А вот мой текст, опубликованный неделю назад в Republic:
Про свободный рынок, Чубайса, мыслящий класс и мораль
Я как-то написал в сердцах, что все споры о том, когда и где Россия пошла не туда, увязнув в чавкающем дерьмом и кровью болоте, – бессмысленны. Потому что ложна идея, что вначале шли «туда». Проблема «не туда» не в том, что в 1996-м (или в 2000-м) «не туда» свернули, избрав Ельцина (или Путина). А в том, что ошибочной была идея, будто свобода (слова, выборов, рынка - неважно) гарантируют трансформацию России в Запад. К свободе стремятся и бандиты. У Путина столько свободы, что хоть ушами ешь.
Идея свободы не является ложной. Ложной является идея, будто свободы для преобразований достаточно. Или – это вторая большая иллюзия 1990-х – что для преодоления отставания от Запада достаточно разрешить частную собственность и рынок. Хотя реформаторы, выросшие при дефиците, безденежье и вранье (и не знавшие жизни при рынке) и правда в это верили.
Я помню, как Чубайс во время залоговых аукционов (и одновременно - первой чеченской войны) повторял, как мантру (цитируя, кажется, Гайдара): «Неважно, как распределена собственность, важно, что она распределена». Это казалось разумным до очевидности. Свободный рынок все поставит на места, и собственность от нерадивых владельцев перейдет к рачительным. Что же до чеченской войны… Какое значение имел локальный кавказский конфликт на фоне вестернизации огромной отсталой страны?!. Чеченцы, думаю, были Чубайсу примерно как Путину пригожинские зэки. А настоящие битвы для младореформаторов тогда шли в Москве: за «Сибнефть», «Норникель», «ЮКОС». Элиты четко видели перед собой указатели типа: «Догнать Португалию по ВВП через 15 лет». А на знаки типа «уступи дорогу» или «пешеходный переход», нередко оставшиеся еще от советской власти, лишь махали рукой. Они лихачили, как многие, кто из «жигулей» пересел в «мерседесы».
Еще раз повторю главную реформаторскую, чубайсовскую идею: нужно лишь провести приватизацию, создать класс частных собственников, завести рыночный мотор, - и русское небо будет в алмазах счастья. Никогда не жившие при рынке были, судя по всему, обречены на иллюзию о благостности рыка. А рыночная экономика – она вообще не про справедливость, счастье и благо. Это просто усилитель и ускоритель и производства, и общественных отношений. Форсированный мотор. Машине все равно, куда везти пассажиров. Да хоть на тот свет: тут с мощным движком шансов на выживание даже меньше. Чтобы свободная рыночная экономика была еще и человечной, требуются ограничители. Некоторые из них хорошо известны, поскольку формализованы: независимые пресса, суды, профсоюзы, выборы, сменяемость власти, свобода забастовок и протестов. Но есть и другие: те, которые у адептов рынка в России (у меня в том числе) вызывали в 1990-х усмешку. Таким ограничителем является мораль: укоренившиеся представления общества о справедливости, базирующиеся на Западе на христианском (я не про церковь) культурном фундаменте. Милость к падшим. Признание в чужом ровни. Защита слабых.
Про свободный рынок, Чубайса, мыслящий класс и мораль
Я как-то написал в сердцах, что все споры о том, когда и где Россия пошла не туда, увязнув в чавкающем дерьмом и кровью болоте, – бессмысленны. Потому что ложна идея, что вначале шли «туда». Проблема «не туда» не в том, что в 1996-м (или в 2000-м) «не туда» свернули, избрав Ельцина (или Путина). А в том, что ошибочной была идея, будто свобода (слова, выборов, рынка - неважно) гарантируют трансформацию России в Запад. К свободе стремятся и бандиты. У Путина столько свободы, что хоть ушами ешь.
Идея свободы не является ложной. Ложной является идея, будто свободы для преобразований достаточно. Или – это вторая большая иллюзия 1990-х – что для преодоления отставания от Запада достаточно разрешить частную собственность и рынок. Хотя реформаторы, выросшие при дефиците, безденежье и вранье (и не знавшие жизни при рынке) и правда в это верили.
Я помню, как Чубайс во время залоговых аукционов (и одновременно - первой чеченской войны) повторял, как мантру (цитируя, кажется, Гайдара): «Неважно, как распределена собственность, важно, что она распределена». Это казалось разумным до очевидности. Свободный рынок все поставит на места, и собственность от нерадивых владельцев перейдет к рачительным. Что же до чеченской войны… Какое значение имел локальный кавказский конфликт на фоне вестернизации огромной отсталой страны?!. Чеченцы, думаю, были Чубайсу примерно как Путину пригожинские зэки. А настоящие битвы для младореформаторов тогда шли в Москве: за «Сибнефть», «Норникель», «ЮКОС». Элиты четко видели перед собой указатели типа: «Догнать Португалию по ВВП через 15 лет». А на знаки типа «уступи дорогу» или «пешеходный переход», нередко оставшиеся еще от советской власти, лишь махали рукой. Они лихачили, как многие, кто из «жигулей» пересел в «мерседесы».
Еще раз повторю главную реформаторскую, чубайсовскую идею: нужно лишь провести приватизацию, создать класс частных собственников, завести рыночный мотор, - и русское небо будет в алмазах счастья. Никогда не жившие при рынке были, судя по всему, обречены на иллюзию о благостности рыка. А рыночная экономика – она вообще не про справедливость, счастье и благо. Это просто усилитель и ускоритель и производства, и общественных отношений. Форсированный мотор. Машине все равно, куда везти пассажиров. Да хоть на тот свет: тут с мощным движком шансов на выживание даже меньше. Чтобы свободная рыночная экономика была еще и человечной, требуются ограничители. Некоторые из них хорошо известны, поскольку формализованы: независимые пресса, суды, профсоюзы, выборы, сменяемость власти, свобода забастовок и протестов. Но есть и другие: те, которые у адептов рынка в России (у меня в том числе) вызывали в 1990-х усмешку. Таким ограничителем является мораль: укоренившиеся представления общества о справедливости, базирующиеся на Западе на христианском (я не про церковь) культурном фундаменте. Милость к падшим. Признание в чужом ровни. Защита слабых.
Мораль не в меньшей степени является ограничителем для частных и государственных безобразий, чем независимые суды или пресса. Может быть, даже большим, поскольку выкорчевать нравственное чувство все же сложнее, чем выхолостить социальные институты. Но когда кто-то заговаривал в 1990-х о нравственности, мы, дети уже не райка, но рынка, в ответ презрительно цедили про пирамиду потребностей Маслоу: в смысле, сперва нужно людей накормить, а потом уже требовать от них нравственного поведения.
Увы, убежденность, что нравственность нарастет вместе с жирком, оказалось еще одной иллюзией, и опасной. С жирком нарастает не нравственность, а пузо. Путин и его окружение стали заметно нравственно деградировать тогда, когда они удовлетворили все материальные запросы. После чего у них возникли запросы нематериальные и неожиданные. Так они сначала восстановили систему тайной полиции, а потом неправедных судов, а затем перешли к тайным убийствам, а следом и к войне. Деньги и власть развратили и растлили их. И ни рынок, ни личная свобода, ни владение иностранными языками, ни образование, ни европейские манеры и машины их от деградации не спасли.
Когда я говорю о морали, я не имею в виду абстракции. Мораль - это алгоритм, дающий лучшие шансы на выживание при меньших рисках. Вот почему мораль, с одной стороны, исторически конкретна, а с другой – динамична. Мораль развитого общества не обязательно понятна обществу отсталому. Суды как общественный институт странны тем, кто привык к самосуду. Эволюция морали состоит не (с)только в ее усложнении (от авторитарного распределения к современной западной рационально-легальной модели, реализующей принцип «win-win»), сколько в увеличении процента людей, для которых применение этого алгоритма является выигрышным.
Моральная деградация Путина, а вместе с ним его и сторонников (и, боюсь, и его заложников, по принципу «стокгольмского синдрома») – это его откат и отказ от морали XXI века. Нападение на Украину - вполне себе типичный поступок для главы европейской державы еще в XIX веке. Так поступал Наполеон: вполне как Путин. Но уже в начале XX века такая мораль начинала дурно пахнуть. Добродетелью стали пацифизм, неучастие, дезертирство, побег с поля боя: взять лейтенанта Генри из хемингуэевского «Прощай, оружие!». Путин преступен и аморален именно потому, что решил вернуть Россию на два века назад, поиграть в императора, заплатив за личную поездку на машине времени жизнями нескольких украинских и русских поколений.
Увы, убежденность, что нравственность нарастет вместе с жирком, оказалось еще одной иллюзией, и опасной. С жирком нарастает не нравственность, а пузо. Путин и его окружение стали заметно нравственно деградировать тогда, когда они удовлетворили все материальные запросы. После чего у них возникли запросы нематериальные и неожиданные. Так они сначала восстановили систему тайной полиции, а потом неправедных судов, а затем перешли к тайным убийствам, а следом и к войне. Деньги и власть развратили и растлили их. И ни рынок, ни личная свобода, ни владение иностранными языками, ни образование, ни европейские манеры и машины их от деградации не спасли.
Когда я говорю о морали, я не имею в виду абстракции. Мораль - это алгоритм, дающий лучшие шансы на выживание при меньших рисках. Вот почему мораль, с одной стороны, исторически конкретна, а с другой – динамична. Мораль развитого общества не обязательно понятна обществу отсталому. Суды как общественный институт странны тем, кто привык к самосуду. Эволюция морали состоит не (с)только в ее усложнении (от авторитарного распределения к современной западной рационально-легальной модели, реализующей принцип «win-win»), сколько в увеличении процента людей, для которых применение этого алгоритма является выигрышным.
Моральная деградация Путина, а вместе с ним его и сторонников (и, боюсь, и его заложников, по принципу «стокгольмского синдрома») – это его откат и отказ от морали XXI века. Нападение на Украину - вполне себе типичный поступок для главы европейской державы еще в XIX веке. Так поступал Наполеон: вполне как Путин. Но уже в начале XX века такая мораль начинала дурно пахнуть. Добродетелью стали пацифизм, неучастие, дезертирство, побег с поля боя: взять лейтенанта Генри из хемингуэевского «Прощай, оружие!». Путин преступен и аморален именно потому, что решил вернуть Россию на два века назад, поиграть в императора, заплатив за личную поездку на машине времени жизнями нескольких украинских и русских поколений.
Я порой даже думаю, что ярость, с какой путинские стражи контрэволюции нападают сегодня на Акунина, клеймя иноагентом, объявляя в розыск, называя террористом и экстремистом, – идет именно от того, что для Акунина тема нравственного поведения человека, живущего в безнравственном государстве, является центральной. Начиная с детективов про сыщика Фандорина. А уж вся сага «Семейный альбом» вообще сфокусирована на этом. Акунин вместе с Улицкой и Быковым раньше других и четче других понял, что направление движения государства зависит не только от экономики или выборной демократии, которым можно свернуть шею, как свернул Путин. А от того, насколько сильно и остро люди в обществе реагирует (или не реагируют) на уничтожение чужого достоинства. Насколько мощны в обществе, простите за пафос, нравственные маяки и нравственные стоп-сигналы. Какой класс или какая группа является носителем и хранителем нравственного чувства. Путин – это ведь довольно типичный представитель второго городского поколения, для которого ничего не значили ни моральные устои дедов из крестьянства, основанные на общинной жизни и вере в бога, ни выхолощенные коммунистические идеи. В таких ребятах не было ни заложенных в детстве моральных аксиом, ни рефлексии по поводу этих аксиом. Мораль заменялась карьерой, а карьера понималась как путь к достатку, особо ценному на фоне общей нищеты. И даже нравственное поведение, когда неожиданно приходилось определяться, было не усвоенным, а ухваченным. Грех Путина не в том, что он сначала был гэбэшником, приставленным следить за своими в армейском клубе в Дрездене, а потом без перехода метнулся к демократу Собчаку, служа ему столь же верно, как прежде Андропову (и даже помог Собчаку с эмиграцией). Путь из Савлов в Павлы – да будь благословен! Грех в том, что во всем этом не было ни личного выбора, ни рефлексии, ни вывода, а просто поворот под воздействием внешних обстоятельств. Путин – человек, как все замечают, серый, но что более печально, пустой. Когда обстоятельства изменились в очередной раз, и речь пошла о сохранении власти, Павел так же легко вернулся в Савлы. Савл-2, впрочем, превзошел Савла дрезденского, войдя во вкус унижений и уничижений, вплоть до убийств.
И вот эту внутреннюю нравственную пустоту, которая если и заполнялась искренне, то обожествлением государства, обеспечившим заполнение карьеры и карманов, можно поставить в вину чуть ли не всем представителям околопутинских поколений, - от Эрнста и Добродеева до Сечина и Грефа. Возможно, даже уехавшему, но молчащему Чубайсу. Одна из функций морали в том, что она обеспечивает своему хранителю автономность существования, и во враждебной среде тоже. Отсутствие морали легко переводит автономное существование в агентное. По-русски говоря – человека несет, как щепку, прибивая, к чему угодно. Таковы и Путин, и, например, Прилепин. Вот почему они нашли друг друга: во всяком случае, Прилепин - Путина.
Я всерьез полагаю, что моральные устои, усвоенные и выстраданные, отшлифованные рефлексией по поводу преступления прошлого, обеспечивают процветание надежнее свободного рынка. России рыночной не удалось расцвести. Она вместо вишневого сада превратилась в страну-агрессора и мировое пугало, потому что имморализм и нравственный релятивизм были, похоже, доминирующими качествами советских людей. Эти люди разрушили свою прежнюю ужасную жизнь, но, не имея ничего за душой, построили новую по образцу старой, только побогаче и побессовестнее.
Подозреваю, СССР после распада был обречен на путинскую Россию. Если в людях нет жестких представлений о том, что такое хорошо и что такое плохо, если для них кантовский нравственный императив – абстракция для лохов, можно будет провести после смерти Путина провести еще одну перестройку, уволить всех старых судей и прописать в конституции полнейший федерализм, - и все равно все свернет в привычную колею, полную грязи, крови, перемолотых костей и дерьма.
В общем, мораль важнее экономики. А достоинство важнее денег.
И вот эту внутреннюю нравственную пустоту, которая если и заполнялась искренне, то обожествлением государства, обеспечившим заполнение карьеры и карманов, можно поставить в вину чуть ли не всем представителям околопутинских поколений, - от Эрнста и Добродеева до Сечина и Грефа. Возможно, даже уехавшему, но молчащему Чубайсу. Одна из функций морали в том, что она обеспечивает своему хранителю автономность существования, и во враждебной среде тоже. Отсутствие морали легко переводит автономное существование в агентное. По-русски говоря – человека несет, как щепку, прибивая, к чему угодно. Таковы и Путин, и, например, Прилепин. Вот почему они нашли друг друга: во всяком случае, Прилепин - Путина.
Я всерьез полагаю, что моральные устои, усвоенные и выстраданные, отшлифованные рефлексией по поводу преступления прошлого, обеспечивают процветание надежнее свободного рынка. России рыночной не удалось расцвести. Она вместо вишневого сада превратилась в страну-агрессора и мировое пугало, потому что имморализм и нравственный релятивизм были, похоже, доминирующими качествами советских людей. Эти люди разрушили свою прежнюю ужасную жизнь, но, не имея ничего за душой, построили новую по образцу старой, только побогаче и побессовестнее.
Подозреваю, СССР после распада был обречен на путинскую Россию. Если в людях нет жестких представлений о том, что такое хорошо и что такое плохо, если для них кантовский нравственный императив – абстракция для лохов, можно будет провести после смерти Путина провести еще одну перестройку, уволить всех старых судей и прописать в конституции полнейший федерализм, - и все равно все свернет в привычную колею, полную грязи, крови, перемолотых костей и дерьма.
В общем, мораль важнее экономики. А достоинство важнее денег.
Важная задача русского мыслящего тростника, неважно где сегодня растущего, в России или в эмиграции, - формулирование моральных принципов, формирование моральных максим и следование этим принципам и максимам в реальной жизни. А не только придумывание политических, социальных или экономических конструкций для постпутинской России.
Иначе российская телега так и будет катить с кровавой грязцой в колесе. Из века в век, из века в век. Ночь, улица, фонарь под глазом - и снова ночь, без конца и без края. Все будет так, исхода нет.
Иначе российская телега так и будет катить с кровавой грязцой в колесе. Из века в век, из века в век. Ночь, улица, фонарь под глазом - и снова ночь, без конца и без края. Все будет так, исхода нет.
Простите, люди добрые: неделю с лишним я буду путешествовать, а потому оперативно монтировать и выкладывать эфиры с канала "Ищем выход" не смогу. Но пока я выдерживал паузу после этого эфира, упоминавшегося там Рому Либерова произвели в иноагенты. Моя поддержка Роме (и - никаких "поздравляю"! По своей сути - унизить и заклеймить - иноагентство конгруэнтно объявлению евреем по нюрнбергским расовым законам. И прошло еще 7 лет после их принятия, прежде чем в Ванзее Гитлером будет принято решение о реальном массовом уничтожении унижаемых).
https://youtu.be/MlFZC-qglRU
https://youtu.be/MlFZC-qglRU
YouTube
О новом миропорядке и превентивном ударе (и угаре) "Губин ON AIR" 15.03.24
00:00 Анонс: вокруг выборов (пляски силовиков)
00:56 Об интервью Ромы Либерова (иноагент с 15.03.24) Дудю, "Парфеноне-2023" и книге Тамары Петкевич "Жизнь - сапожок непарный"
01:58 "Неожиданный вопрос": имеет ли смысл следить за нарушениями на выборах
05:56…
00:56 Об интервью Ромы Либерова (иноагент с 15.03.24) Дудю, "Парфеноне-2023" и книге Тамары Петкевич "Жизнь - сапожок непарный"
01:58 "Неожиданный вопрос": имеет ли смысл следить за нарушениями на выборах
05:56…
Голосование в Берлине - это что-то. Охрана посольства - тамбовская братва образца эдак 1991-го года. Лица, комплекции и повадки - неотличимы. При проходе сквозь калитку просят сдать сумку, телефон, наушники, ключи и часы, а перед металлоискателем - и очки. Я пришел к 8 утра и до входа в посольство дошел примерно за час: очередь в это время занимала всего лишь один квартал вдоль Komische Oper. Час по утреннему морозцу с ветерком - удовольствие еще то, даже с поправкой на то, что в немецком "комиш" значит "странный", а не "комический". Когда кто-то что-то в недовольстве пискнул по поводу необходимости снимать часы, в ответ услышал: "Нам скажут раздевать - мы разденем". Кто бы сомневался. У этих ребят явно сомнений не было, что если надо - можно раздеть хоть до гола. Посольство, внешне напоминающее владение Саурона, внутри хранит дух пламенеющего Советского Союза, то есть станции московского метро, но с красными ковровыми дорожками. Зал, в котором происходит голосование, годится либо для бала Наташи Ростовой, либо для гроба с телом Сталина, но больше ни для чего. Человек двадцать за столами переписывают данные и раздают бюллетени. Ощущение, в целом - из-за размеров и прадедушкина декора зала - немножечко преисподней. К двенадцати дня напротив входа в посольство наУнтер-ден-Линден начинается митинг, при проходе на который не миновать огромной желто-синей ванны, в которой в алой крови нежится огромный пупс-Путин. К этому времени очредь же занимает уже и второй квартал, и третий, и четвертый: я минут пятнадцать иду вдоль нее, пытаясь отыскать устье, а оно уже почти на Потсдамер-платц: посреди Moll of Berlin. Кто-то узнает меня, кого-то узнаю я. Люди понимают, что им стоять часа три, а то и четыре, и обмениваются новостями. "Юлия Навальная была здесь, и Ходорковский тоже". - "Неужели Ходорковский не побоялся зайти в посольство?" - "Юлия дважды в очереди отстояла!" - "Да что вы!" Настроение, впрочем, добродушное. Но знакомый с DW сказал, что благодушие процентов с 20-30 слетело сразу же, как только увидело логотип "Немецкой волны" на его микрофоне. Я же с утра столкнулся с дивной парой. Один бородач орал и наседал на машину с несущейся из нее украинской музыкой - "Заткни свою пикалку! Да мы вас всех!", явно провоцирую на конфликт. Я сказал, что еще слово - пойду в полицию. Он не унялся. Я подошел к полицейскому, стал объяснять, в чем дело. Невесть откуда возле нас материализовался второй бородач и, тыча в меня пальцем, стал утверждать, что я оскорблял невинного человека и провоцировал на конфликт, я. В общем, в паре ребятки работали.
Здесь и на ютубе мне понакидали и про "зачем я тратил время на выборы, если все ясно и так", "зачем тратить время на митинги, если все ясно и так" и про "очереди на участках дополнительно легитимировали Путина". Мне даже странно, что такими пастушечьими вопросами можно задаваться. Но я все время забываю, что когда живешь в России, то даже искренне считая себя демократом, ты не понимаешь элементарнейших вещей, которые в Европе ясны, потому что воздух жизни прозрачен. Мой обобщенный ответ только что вышел на Republic.
https://republic.ru/posts/111845
https://republic.ru/posts/111845
republic.ru
Унылая, пора. Почему итоги выборов в России — не повод впадать в уныние и тем более в отчаяние
Бывают ситуации, когда историю надо писать своими ногами, вне надежды на результат.
Говорят, за тг-каналом "Кровавая барыня" какая-то Собчак стоит. Эта Собчак пишет про задержанных (даже не обвиняемых) по теракту: "И сгниет в тюрьме. И он, и остальные ублюдки. Никакого снисхождения". Не повезло Собчак! Совсем без образования девушка. Да и отец у Собчак, поди, был биндюжником, а мать уборщицей. А вот родилась бы в семье профессора-юриста и отучилась бы в приличном универе - поди, понимала бы разницу между подозрением, обвинение и осуждением. Да еще бы гневно и про судилища 1937-го вспоминала, когда каждый схваченный был заведомо, кровавая собака, в преступлениях против народа виноват...