Этот дефект сознания не сойдет советской интеллигенции с рук. Либо она не сумеет осуществить историческую роль, на которую претендует. Либо сумеет – но ко всеобщему несчастью. Потому что пока она не представляет собой реальной социальной (политической) силы, её ложное сознание – это её личное дело». В перестройку совинтеллигенция не стала реальной политической силой, но её использовали разрушители советской системы в качестве одного из таранов, убедив, что она именно таковой и является.

Новая индустриализация России: миф или реальность?

Промышленность России продолжает демонстрировать устойчивый рост: по данным Росстата, в 1-м квартале 2025 года обрабатывающие отрасли выросли на 1,1%, производство транспортных средств — на 35,8%, готовых металлических изделий — на 18,2%.
В авангарде роста — тяжелое машиностроение, которое, несмотря на мрачные прогнозы некоторых экспертов, остается ключевым производственным сектором и как никогда далеко от кризиса. Но кто обеспечивает этот успех, если советские производственные мощности не отвечают современным задачам?

Рост поддерживают модернизированные производства и новые заводы, созданные частными предпринимателями. Пример — Андрей Медведев, основавший в 2005 году в Ярославле завод ПСМ. За 20 лет из небольшого цеха предприятие выросло в 3 современных завода, стало крупнейшим в стране производителем автономных электростанций и технологическим лидером отрасли.

В своём Telegram-канале Андрей делится реальным опытом и рассказывает, где рождаются новые технологии, как цифровизация трансформирует производство, какие специалисты нужны отрасли и как глобальные процессы влияют на промышленный бизнес.

Если хотите узнать из первых уст, как развивается российская промышленность, то подписывайтесь на @psmmedved

Реклама. ООО «Завод ПСМ». ИНН 7604223919. erid: 2W5zFHudyw6

На самом деле в советской системе интеллигенция никогда не играла самостоятельную социально-властную роль, не была субъектом, она всегда была более или менее зависимой фракцией того или иного сегмента властных групп, номенклатуры. Это – во-первых. Во-вторых, с середины 1950-х интеллигенция была представлена не одной, а как минимум двумя группами – либеральной (частично с большим или меньшим антисоветским душком) и державно-патриотической (сразу о нескольких «крыльях» или «ликах» – социалистическом и почвенническом, «красном» и «белом»). Эту вторую группу с подачи либералов нередко называют либо «консервативно-охранительной», хотя «консерваторами» и «охранителями» в ней были далеко не все, пожалуй, даже не большинство, либо русско-националистической, причёсывая одной гребёнкой и патриотов, и националистов, и имперцев (причём разных типов – самодержавно-монархического и сталински-социалистического. Более того, либералы-шестидесятники государственников («охранителей») вообще выводили за рамки интеллигенции, поскольку право быть таковой оставляли только за представителями своего лагеря, якобы самостоятельного. На самом деле обе группы интеллигенции были в большей или меньшей степени зависимыми фракциями двух групп номенклатуры – «либералов» и «консерваторов» (опять же по шестидесятнической терминологии).

Суть жульнического трюка, проделанного «идеологами» шестидесятников в ходе создания мифа о себе любимых как «пупе земли» советского общества, такова: из сложной реальной картины власти и общества изымались либеральный сегмент номенклатуры (без которого ни «либеральная интеллигенция», ни шестидесятники, этот сегмент так или иначе обслуживавшие, не могли бы существовать) и «консервативная» интеллигенция. В результате на арене неравного противостояния оказывались консервативная, со склонностью к сталинизму власть («дракон») и либеральная интеллигенция («герой»). Это как если бы А. Дюма-отец представил главный конфликт «Трёх мушкетёров» в качестве противостояния не Атоса, Портоса, Арамиса и д’Артаньяна, с одной стороны, и высокопоставленной команды во главе с кардиналом Ришелье, с другой, а противостояние этой команды со слугами мушкетёров – Гримо, Мушкетоном, Базеном и Планше. Ясно, что схема «слуги мушкетёров против Ришелье» «не прокатывает», а вот «либеральная интеллигенция», то есть обслуга (объективно, по функции) либеральной номенклатуры против консервативной верховной власти – «прокатывает». И на это очевидное напёрсточничество некоторые ловятся до сих пор.

Дорогие товарищи!
С Днём Победы!
Накануне великого праздника был в городе-герое Минске, где и записал это поздравление.

Фрондирующие шестидесятники в своих идеалах и ценностях по сути совпадали с таковыми значительной части послесталинской номенклатуры: «комиссары в пыльных шлемах» коррелируют с «возвращением к ленинским нормам»; «нам нужна одна победа, одна на всех, мы за ценой не постоим» – с «героизмом советского народа под руководством коммунистической партии» и т.д. Как умонастроение «шестидесятничество» части совинтеллигенции было в целом довольно безобидным для номенклатуры и, более того, полезным для неё. Этот, как сейчас модно говорить, дискурс, отличаясь от схемы «православие, самодержавие, народность» хотя бы тем, что не был официальным, эквивалентно сравним с ней, т.к. объективно работал на то, чтобы затушевать, заретушировать нарастающий разрыв между номенклатурой («партией») и народом, апеллируя к идее «доброго», якобы когда-то существовавшего «ленинского социализма», а потому выполнял важную системную («классовую») идеологическую функцию. В то же время шестидесятники, критикуя власть, полагали себя частью элиты, отличной от основной массы населения. В своём советском реакционном романтизме, объектом восхваления которого был досталинский период, шестидесятничество вполне совпадало с «генеральной линией» второй половины 1950-х – 1960-х годов на «восстановление ленинского стиля руководства» и т.п. Так закладывалась основа для номенклатурно-интеллигентского мифа о сталинском периоде, для фальсификации этого периода прежде всего в интересах номенклатуры, но руками-мозгами – прогнувшимися спинами «продвинутой» совинтеллигенции.

Неудивительно, что в реальности подавляющее большинство так называемых шестидесятников не просто хорошо уживались с режимом, но обслуживали его, пусть и с фигой в кармане. Как заметил уже цитировавшийся В. Кормер, либеральная интеллигенция не принимает советскую власть, отталкивается от неё, ненавидит её, но между ними симбиоз: именно советская власть питает эту интеллигенцию. Режим, прекрасно понимая эту специфическую роль и функцию шестидесятников, вознаграждал их, а при возникновении каких-то ситуаций в лучшем случае мягко журил.

Ещё раз обращаю особое внимание на то, что шестидесятничество – это именно реакционная утопия советского общества (а также советской номенклатуры и приноменклатурной части советской интеллигенции). Реакционная в том смысле, что сталинскому периоду они противопоставляли прошлое – ленинский период, ленинские нормы. Это очень соответствовало целям и задачам номенклатуры второй половины 1950-х – начала 1960-х годов, когда своё превращение в слой-для-себя, в квазикласс она представляла и камуфлировала как критику «культа личности Сталина» и «возвращение к ленинским нормам».

«Ленинские нормы» организации власти – это олигархия, о чём писал сам Ленин, откровенно признавая этот факт. «Партией руководит… ЦК из 19 человек, – писал он, – причём текущую работу в Москве приходится вести ещё узким коллегиям… Оргбюро и Политбюро… Выходит, следовательно, самая настоящая “олигархия”… Ни один важный политический вопрос не решается ни одним государственным учреждением в нашей республике без руководящих указаний ЦК партии! Таков общий механизм пролетарской государственной власти, рассматриваемый “сверху” с точки зрения практики осуществления диктатуры… Вырастал этот механизм из маленьких, нелегальных, подпольных кружков в течение 25 лет».

Реальная олигархизация послесталинского руководства как важный элемент превращения номенклатуры в квазикласс потребовала, во-первых, определённой десталинизации. Вообще десталинизация верхов и их обслуги в СССР («развенчание культа личности») есть показатель и мерило олигархизации власти и превращения верхов в квазикласс, а в РФ – в квазибуржуазию, в новых «толстяков». И чем более сытой и вороватой является верхушка, тем больше ненавидит она и Сталина, и его систему, и социалистическую революцию, и – в конечном счёте – народ. Ненависть к Сталину – явление классовое. Впрочем, для определённых этнических групп, точнее, их части – национальное, однако и в этом случае работает сталинская формулировка «национальное по форме, классовое по содержанию».

Поддержка конструктивной инициативы Москвы администрацией Трампа, возможно, очевидна для американских журналистов. Однако, если присмотреться к действиям этой администрации, и послушать заявления самого Трампа, весьма и весьма сомнительна.

Натужно-потужная «Коалиция желающих» последние дни демонстрирует то ли удивительную тупость, то ли удивительную наглость. И то, и другое, как подсказывает исторический опыт, основывается на поддержке из-за океана. И тут возникает вопрос: кто ее обещает? Трамп, кто-то из его ближайшего окружения, или его политические противники?

В любом случае, ситуация, конечно, крайне интересная.

Во-вторых, превращение номенклатуры в квазикласс и олигархизация её власти в 1950–1960-е годы потребовали в качестве прикрытия обращения к ленинскому прошлому (и обоснования им), к временам гражданской войны. Шестидесятничество с его «идеалами» («и комиссары в пыльных шлемах склонятся молча надо мной» – Б. Окуджава) не просто оказалось созвучно олигархизации-оттепелизации номенклатуры, но придало ему некое внешне привлекательное, дозволительно фрондёрское обрамление и обаяние. При этом шестидесятники желали быть при власти, устраивать свои делишки за её счёт (актёр Г. Бурков в своём дневнике отметил удивительное умение шестидесятников – якобы оппозиционеров власти – устраиваться за её счёт), хотели по возможности поучать власть (эдакие «учительные старцы» в свитерах à la «старина Хэм»), получать все блага и в то же время иметь образ гонимых («гонимость за сходную цену»), приторговывая этим образом не только и даже не столько внутри страны, сколько на Западе. Немало представителей этого типа было в советской обществоведческой науке; в «Зияющих высотах» их прекрасно изобразил А.А. Зиновьев, достаточно вспомнить фрондирующих Социолога, Супругу и др. Кстати, «западная ориентация» шестидесятников тоже устраивала номенклатуру, особенно либеральный её сегмент, работала на решение их задач.

Большую роль в распространении шестидесятнических настроений сыграли модные молодые «эстрадные поэты», собиравшие огромные по тем временам аудитории городской молодёжи – Е. Евтушенко, А. Вознесенский, Р. Рождественский и Б. Ахмадуллина. У них, действительно, были неплохие стихи, по мерках русской/советской поэзии – средние, но, разумеется, не уровня Ю. Кузнецова, Н. Рубцова или Н. Заболоцкого. То, что на слуху именно «эстрадная четвёрка», которую удалось потеснить только Бродскому, объясняется просто. Механику прекрасно объяснил П. Палиевский в статье «К понятию гения». В ней показано, как заинтересованные группы создают/назначают «гениев» из своей среды, а далее работает схема: «Он – гений, он с нами – и потому он гений». Дутые величины – такая же реальность мира искусства, как и мира науки. Время с его «гамбургским счётом», однако, всё расставляет на свои места.

В начале 1960-х главным было то, что «эстрадники» уловили настроение времени, настроение на какой-то момент совпавшее с вектором превращения номенклатуры в квазикласс. Поэты-шестидесятники либерально-романтического направления были мощным средством управления многотысячными аудиториями молодёжи в нужном для власти направлении. Правда, случались и осечки; в таком случае кого-то одёргивала власть – как Хрущёв Вознесенского; кто-то, как Евтушенко, быстро корректировался и исправлялся сам и, «колеблясь с курсом партии», бросался, например, прославлять Братскую ГЭС. Однако в целом «поэты-эстрадники» были не просто безобидны для превращающейся в слой-для-себя партноменклатуры, но весьма полезны ей. Во-первых, либерально-романтический пафос и имплицитный антисталинизм работали на прогресс «номенклатурного социализма», были созвучны ему, а значит, разворачивали молодёжь «в правильном направлении» (хотя и здесь случались осечки, и партия строго указывала «творцам», как это произошло с фильмом «Мне 20 лет»/«Застава Ильича»). Во-вторых, романтика отвлекала молодёжь от реальности. В-третьих, сами поэтические вечера позволяли манипулировать сознанием и коллективным бессознательным молодёжи как любой ритуал.

Переговоры России и Украины подтверждают — летом нас ждут сильнейшие перемены

Готовятся важнейшие решения, которые повлияют на целые поколения. Кто не адаптируется — рискует начать жизнь с чистого листа.

Верить сейчас можно только проверенным источникам, прогнозы которых регулярно сбываются. Хороший пример — канал Мультипликатор.

Его автор уже много лет объясняет, что реально происходит за кулисами переговоров, санкций и кризисов. Кто и почему заинтересован в продолжении конфликта и какие события ждут Россию и мир уже летом...

Подпишитесь на этот ценный канал, чтобы заранее быть готовым к грядущим переменам!

Те, кому известны шаманские практики, массовые действа и механика достижения их эффекта, знают, что именно молодёжь, как заметил О. Маркеев, используется в качестве аккумулятора био- и психоэнергии. Другое дело, что «поэты-эстрадники», будучи советскими людьми, апеллировали к светлому и чистому в человеке; энергия, будившаяся ими и аккумулируемая в виде эгрегора на поэтических вечерах, была светлой – повторю: иная в рамках советской идеологии была невозможна. Это не пробивающие перегородки между «нижним» и «средним» мирами тёмные биоэнергии, возникающие во время концертов рокгрупп, наркошабашей, сексуальных оргий и т.п. Заложенные в советскую культуру гуманизм и позитив русской культуры (при всех «нюансах» «закладывания») создавали ситуацию, когда даже массовые мероприятия типа поэтических вечеров порождали не низкое, а высокое. Но в том-то и дело, что в послесталинский период советская верхушка длительное время использовала светлое и высокое в своих квазиклассовых целях. В этом плане она попадала в шизофренически двойственную, противоречивую ситуацию, когда дела противоречили словам, реальность – «идеологии». Какое-то время это противоречие снималось тем, что Маркс и Энгельс в «Немецкой идеологии» назвали обманом и одновременно самообманом идеологов. Однако длительное время комбинация самообмана и обмана существовать не может: первый уходит, второй остаётся. В СССР то, что можно назвать «самообманом партноменклатуры», полностью исчезло в середине 1960-х годов, окончательно – с уходом с властной сцены шелепинцев. К этому времени и либеральная романтика «поэтов-эстрадников», а также некоторых кинорежиссёров уже перестала быть нужной – потребность в ней смыли «июльские дожди» середины 1960-х. Но в первой половине 1960-х годов она была нужна.

Правда, была одна проблема: «эстрадная поэзия» воздействовала на определённые психотипы молодёжи, но оставляла неохваченными другие, если можно так выразиться, менее сложные, менее рефлексирующие, менее романтичные. Претенциозная заумь вознесенских, не всегда звучавшая искренне романтическая патетика Евтушенко и сладковатая романтика Ахмадуллиной не были ни органичными, ни понятными ребятам типа Саши Савченко – героя «Весны на Заречной улице» (роль Н. Рыбникова), типа героев Л. Харитонова, Г. Юматова, короче говоря, парням и девушкам, которые жили «за Рогожской заставой», трудились там, где день и ночь «горят мартеновские печи» или там, где шумит «голубая тайга» (стихи написаны задолго до того, как прилагательное «голубой» стало определять сексуальное отклонение). Власть прекрасно отдавала себе отчёт в наличии этой проблемы и (в лице идеолога и по совместительству одного из распорядителей международной партийной кассы М. Суслова) сделала заказ на создание дополняющей альтернативы (или альтернативного дополнения) «эстрадникам».