Идея прогресса, таким образом, означает помещение в будущее, распространение на него модифицированного, улучшенного настоящего – настоящего современного (modern) Запада, современного настоящего. Прогресс – это презентизация будущего, это будущее как улучшенное, «жюльвернизированное» настоящее, а не некое Будущее, качественно несравнимое с настоящим. Модернизация мира есть по сути его презентизация в будущем «a’la Запад». С этой точки зрения Будущее – это уже всего лишь будущее (мира), построенное по типу Настоящего (господствующих групп Европы); это – функциональное продолжение настоящего. Прогресс – это настоящее-в-будущем, present-in-future, настоящее, продленное в будущее и слитое с ним. Прогресс есть снятие различий между настоящим и будущим посредством лишения времени качества. Прогресс – это по сути уничтожение Будущего как особого качества, превращение его в настоящее, низведение Будущего до будущего. Это разрушение моста из Времени в Вечность. Прогресс – это историческая и метафизическая диверсия, взрыв единственного моста в Вечность. Уничтожение Великой Христиансской Мечты. Но не только. Прогресс – это и Вечность во Времени, Вечность, перенесенная во время посредством вечности настоящего-в-будущем.

В упрощенческой интерпретации идеи прогресса как лишь секуляризации христианских представлений о Будущем упускается из виду и сама уценка Будущего, и поворот от него к Настоящему (в Прошлое), которые имманентны идее прогресса, встроены в нее, и разрыв связи между Будущим и Вечностью, Временем и Вечностью, и подмена будущим (в виде усовершенствованного настоящего) Вечности, т.е. Временем – Вечности, а следовательно, полное вынесение Вечности за пределы социального времени. Идея прогресса – это прощание Запада с Вечностью и начало пути из Будущего-будущего в Настоящее-будущее, а затем – и в прошлое-как-настоящее.

Выдвинув в XIX в идею прогресса, капитализм по сути впервые в истории христианства и западной цивилизации перенаправил время из будущего в настоящее, иными словами, перевел стрелки назад, по направлению в прошлое и создал present-in-future. Было ли это нарушением логики развития Европейской цивилизации, христианского исторического субъекта? И да, и нет. Да – при поверхностном взгляде. Нет – при более глубоком. Античность как «дозападное бытие Запада» демонстрировала наличие как циклического, так и линейного времени; последнее, однако, не было значимым. В раннем христианстве Поздней Античности и христианстве Средневековья акцентировалось линейное время, обращенное в Будущее. Капитализм, сохранив «линейку», Стрелу Времени, презентезировал, «онастоящил» ее.

Линейное время не есть синоним времени футуристического, т.е. обращенного в будущее: всякое футуристическое время есть линейное, но не всякое линейное время есть футуристическое Физически, исторически объекты, системы, отношения развиваются из прошлого в будущее. Однако культурно-историческое, социокультурное направление развития, направление исторического, а не «физического» («физикалистского») времени зависит от историко-культурной интерпретации его нахождения в момент старта, в момент социокультурного «Большого Взрыва».

«Большим взрывом» христиан(ства) было рождение Христа. Единственным настоящим, положительно окрашенным ценностно, было Будущее, приближавшее к Божественному, к Вечному; будущее как Будущее, а не как хронотара, куда можно загрузить подновленное настоящее. Настоящее – это вообще миг; главное – Вечность, а Будущее – порог к нему. Будущее качественно отличалось от настоящего тем, что исчерпывало Время, уничтожало его, позволяло выйти за его пределы – в Вечность. Два пришествия Христа, т.е. по сути он сам, замыкали Время, сворачивали христианскую «линейку» в «рулон»,с которым подмышкой Христос, как Терминатор Времени, отправлялся в Вечность. Будущее подводило итог историческому времени и в то же время оказывалось Истинным Началом пути в Вечность. И концом Времени. Главное в Будущем то, что это конец Времени, конец Царства Кесаря и начало царства Божия, «Начало Вечности». Причем конец этот – не «рай на земле», как в идее прогресса, а катастрофа, конец света, гибель мира по «сценарию» Иоанна Богослова и Страшный Суд. Так сказать, сквозь тернии к звездам, сквозь терновый венец – к святости. В этом смысле Будущее не является носителем положительных субстанциональных характеристик, таковые – отрицательны. Положительные характеристики Будущего – функциональны, поскольку приближают Царство Божие. В прогрессе будущее как усовершенствованное настоящее самоценно. Эта хрономанипуляция XIX в. по-своему не менее значима, чем переход от античной античной хроносистемы к христианской.

Осенью Россию накроет самая сильная волна перемен с 90-х. Грядут события, которые кардинально изменят страну и повлияют на каждого. Большинство - снова окажутся не готовы к этому.

Сейчас важно сохранять рассудок и следить за теми, кто не поддаётся панике и основывается на фактах. Хороший пример - канал Мультипликатор.

Еще 2 года назад он объяснял, почему не будет краха экономики РФ. Давал точные прогнозы по ситуации с рублем и долларом. Рассказал подписчикам, как купить недвижимость на 30% дешевле.

А сейчас он подробно объясняет: что будет уже осенью с курсом рубля, ценами на недвижимость, военным конфликтом и как к этому подготовиться.

Подпишитесь на этот ценный канал, чтобы знать о ключевых событиях заранее и быть готовыми к грядущим переменам!

В XIX в. идея прогресса как типа общественного развития довольно быстро развивалась, приобретала различные формы. Так, гегелевская философия истории стала философией истории прогрессивных форм и стадий развития духа. Маркс «духовные стадии» заменил материальными – социально-экономическими формациями, которые советский (сталинский) марксизм выстроил в пятичленку «первобытное общество – рабовладение – феодализм – капитализм – коммунизм» с обязательным прохождением почти всеми народами почти всех стадий. Исследователи, изучавшие хозяйство, выстраивали схему «дикость – варварство – цивилизация». Либеральные историки создавали свои теории (в ХХ в. схема «племенное общество – традиционное общество – современное общество»).

В начале ХХ в. окончательно оформились два универсалистско-прогрессистских проекта – либеральный и коммунистический, в конце ХХ в. оба рухнули. Терминатором обоих выступил «неолиберализм» (правый радикализм), точнее, те социальные силы, орудиями которых он был и которые обрушили как на СССР, так и на западный welfare state, на западный рабочий и средний классы «Франкенштейна глобализации», глобального рынка капиталов, мира свободы без равенства, похоронившего идею универсального прогресса, а вместе с ним и феномен идеологии. Ведь последняя возникла как реакция на всемирный инклюзивный прогресс. Селективный эксклюзивный «прогресс для избранных» потребует иной, чем идеология и христианская религия формы самовыражения и самообоснования. Какой? Об этом можно лишь гадать. Скорее всего это будет так или иная форма (нео)язычества, фиксирующая коллективизм, партикуляризм (исключение), иерархию и отрицающая «свободу, равенство, братство» и демократические институты и ценности. Но это отдельная тема. Вернёмся к прогрессу.

Что же получается? Выходит, 200 лет люди жили фикцией, которую к тому же распространили на историю общества и живую природу, выстроив целую иерархию? Нельзя сказать, что сторонники теорий прогресса, не говоря уже о критиках, не видели серьёзных проблем и уязвимых мест в теории прогресса. Даже представители официальной марксистской науки делали немало оговорок. Так, в статье «Прогресс» пятитомной советской «Философской энциклопедии» (М.: Советская энциклопедия, - 1967, т.5. – С.379-283) подчёркивается, что прогресс тесно связан с регрессом (цитата из Энгельса), что универсальных критериев прогресса не существует, в каждой области свои критерии, что (ссылка на Маркса) к прогрессу следует подходить не абстрактно, а конкретно-исторически, со скачками как вперёд, так и назад, что критерий общественного прогресса следует искать в материальной основе общества, в (ссылка на Ленина) развитии производительных сил – в совершенствовании средств и организации труда, в контроле над стихийными силами природы.

Завтра — последний день приема заявок на бесплатное шестимесячное обучение IT-специальностям.

Для этого нужно пройти тест, который поможет определить подходит ли вам сфера айти и сможете ли вы принять участие в программе

Оставьте заявку, ответив на несколько вопросов, и получите возможность начать обучение бесплатно.

В западной (либеральной) науке в качестве критериев прогресса выдвигались накопление знаний, рационализация жизни различных сфер общества, индустриализация, урбанизация. Пиком «наивного прогрессизма» стала середина XIX в. Уже в конце XIX в. социальная и интеллектуальная атмосфера изменилась (достаточно сравнить четыре «главных» романа Жюля Верна, написанные им в середине 1870-х гг. с четырьмя «главными» романами Герберта Уэллса, написанными в середине 1890-х гг.). В последней четверти XIX – начале ХХ в. идея прогресса начинает подвергаться критике: Теннис в Германии, Леонтьев и Данилевский в России, Сорель во Франции – вот лишь несколько имён. Позднее, во второй половине мировой смуты 1871-1945 гг. им на смену придут Шпенглер, Сорокин, Эвола, Тойнби и другие. Однако как только наступило «славное тридцатилетие», критики прогресса и неоциклисты стали объектом снисходительных улыбок и критики капиталистической и социалистической буржуазий, комбинировавших «принцип Кандида» с «принципом Сидония Аполлинария» и не желавших знать, что даже среднесрочный экономический рост, не говоря о долгосрочной истории, носит циклический характер.

Колокол тревоги зазвонил в конце 1960-х – в докладах Римскому клубу и рекомендациях «нулевого роста» (здесь я оставляю в стороне вопрос о том, в какой степени эти доклады носили действительно научный характер, а в какой были началом большой политической игры, интеллектуальной артподготовки деятельности Трёхсторонней комиссии и ряда других организаций, резко активизировавших свою деятельность после фактического поражения США в 1975 г. в классической фазе «холодной войны»). Ну а о том, что произошло в 1980-е – 1990-е гг. с «реальным» прогрессом и идеей прогресса, мы уже знаем.

Если в середине XIX в. представления о прогрессивном и рационально-упорядоченном развитии общества были перенесены на природу, то в конце ХХ в. сомнения в общественном прогрессе тоже не замедлили сказаться на представлениях о развитии живой и неживой природы, математики. Это нашло отражение и в теории диссипативных структур И.Пригожина с её акцентом не на равновесие, а на флуктуации (равновесие – лишь относительно краткий миг между двумя флуктуациями), и в так называемых «chaos studies» и «complexity studies» (наука о сложном), и во фрактальной геометрии Б.Мандлбро, и в замене терминов «точные науки» и «неточные науки» на «hard sciences» («жёсткие науки») и «soft sciences» («мягкие науки») и во многом другом. Заговорили и об отсутствии прогресса в развитии живой природы, по крайней мере, об отсутствии его реальных критериев.

Вообще-то прогресс живой природы à la Дарвин с самого начала находился под огнём критики (наиболее активными были русские – Данилевский и Кропоткин). Да и сам Дарвин в своих выводах никогда не шёл столь далеко, как иные неистовые ревнители его теории (в этом смысле, как и Маркс, заявивший, что он не марксист, Дарвин мог бы сказать: «я не дарвинист»). В любом случае, создать цельную теорию (прогрессивной) биологической эволюции у биологов не получилось. Попытка, во многом механическая, взаимно адаптировать дарвинизм и генетику привела к компромиссу – оформлению в 1940-е гг. синтетической теории эволюции (СТЭ), которая до сих пор не ответила на вопрос, как и почему на основе принципа «survival of the fittest» (у нас – неточный перевод «fittest» как «сильнейший») вообще возможна эволюция, причём постоянно ускоряющаяся (т.е. внешне – направленная). Попытки оспорить дарвиновский прогрессистский вариант эволюции живого с позиций номогенеза (Л.Берг, А.Любищев и др.) не смогли стать полноценной альтернативой СТЭ.

Но, действительно, есть ли реальные критерии прогресса в живой природе или ситуация безнадёжна? Думаю, всё же есть, природа вообще и живая в частности – более лёгкий случай чем общество (в том числе и потому, что, как говорил Эйнштейн, природа коварна, но не злонамеренна, т.е. сознательно не врёт исследователю, у ней нет социального интереса, «модифицирующего» знание). Критерии прогресса живого – цефализация (усложнение нервной организации, т.е. формирование всё более полных и тонких моделей окружающего мира) и обусловленное ею общее и по частям усложнение организма; уменьшение зависимости от среды (адаптация к изменениям не путём изменения органов, а путём изменения старых и формирования новых навыков и фиксированных действий); индивидуализация; дифференциация. В основе всех этих критериев и тенденций лежит увеличение информационно-энергетического потенциала при сохранении или уменьшении вещественной массы носителя. Это – что касается качественных показателей. К количественным относятся рост численности данного вида, территориальная (ареальная) экспансия и внутривидовая дифференциация.

Одним из важнейших прогрессивных информационных сдвигов, по сути – информационно-биологической революцией стало увеличение количества информации, содержащейся в мозгу, по отношению к информации, содержащейся в генах, у рептилий. У нас часто с иронией говорят о динозаврах, относящихся к рептилиям, как о чём-то гигантском, но глупом. На самом деле, далеко не все динозавры были гигантскими и на самом деле динозавры были самыми умными (информационно насыщенными) существами своей эпохи. Млекопитающим, чтобы успешно конкурировать с рептилиями и прежде всего с динозаврами (и при возникновении благоприятных условий одержать над ними эволюционную победу) «понадобилось» выработать не одно, а три мощнейших эволюционных «вида оружия»: лимбический мозг (т.е. более высокоразвитую форму организации информации и её вещественного носителя), тёплую кровь (энергия) и короткий сон. Вот этот «триумвират», сформировавшийся в ходе ароморфоза млекопитающих, сделал их хозяевами кайнозоя, а в перспективе – позволил «выдвинуть из своей среды» (с помощью неокортекса, коллективного сознания/организации и речи) Homo.

Разумеется, чисто эволюционное в истории живой природы не проходит. Во-первых, в эволюции Земли было пять великих вымираний – геобиокатастрофы позднего ордовика (440 млн. лет назад), девона (355 млн. лет назад), перми (248 млн. – самое широкомасштабное), позднего триаса (206 млн. – динозавры сменили текодонтов) и мела (65 млн. лет; самое известное, связанное с вымиранием динозавров). Если бы не катастрофы и вымирания (своеобразные революции), трудно сказать, как бы пошла эволюция.
Во-вторых, у современной науки, аналитической по своей сути, нет адекватных средств для адекватного понятийно-теоретического воспроизведения генезиса, возникновения того или иного феномена, той или иной системы. Современная наука до сих пор толком не объяснила возникновение Вселенной, жизни и человека. Да и с «возникновениями» на уровень ниже тоже проблемы, будь то кембрийский биологический взрыв, возникновение кроманьонца или генезис капитализма. Ни одна система не возникает на собственной системной основе, у неё – антисистемные основания и предпосылки, которые невозможно не только анализировать, но и разглядеть на данном системном языке. В этом плане весьма показателен провал самоуверенной попытки великого физика Э.Шредингера объяснить, что такое жизнь и как она возникла, на основе физики и химии и не прибегая к биологии. Получается, что прогресс осуществляется в рамках некой целостности – и это можно объяснить, а вот переход к другой целостности как прогресс объяснить уже сложнее. Однако в любом случае в развитии живой природы, в сравнении форм живого вполне можно зафиксировать определённые критерии прогресса и сравнения на их основе различных форм. Сложнее в этом плане обстоит дело с социальной природой, с человечеством, с земной цивилизацией, с обществом, с его различными формами («исторические системы», «формации», «цивилизации»).

А нельзя ли и сюда, в сферу социального, земной цивилизации, различных её исторических систем перенести те критерии и принципы, которые работают для живой природы, ведь они носят общесистемный характер? В самом общем плане это действительно можно сделать. По крайней мере, информационно-энергетический потенциал активно использовался в дискуссиях о земной и внеземных цивилизациях на бюраканских конференциях, в исследованиях, посвящённых проблеме CETI и т.д. Например, сравнивая уровень развития (прогрессивность) возможно существующих внеземных цивилизаций Н.С.Кардашев чётко разделил их на три типа по такому критерию как энергетический потенциал (ежесекундное потребление энергии порядка 10 в 20-й степени эрг, 4·10 в 33-й степени эрг и 4·10 в 44-й степени эрг). Аналогичные мысли высказывал С.Лем в «Сумме технологии» и «Фантастике и футурологии» и других. Именно энерго-информационный потенциал определяет возможности технического развития – вплоть до астроинженерной деятельности. Впрочем, в этих дискуссиях прозвучал и votum separatum – о возможности не технического, а биологического развития цивилизации, т.е. принципиально иной, нетехнической Игры Общества с Природой. И в таком случае как уровни развития, так и степени прогрессивности оценивать и сравнивать уже труднее и сложнее. Вот с этим мы и переходим к проблеме прогресса в оценке различных исторических систем (структур производства/присвоения, цивилизаций, формаций).

На первый взгляд несложно сравнивать на предмет прогрессивности земледельческие (аграрные) и доземледельческие (собиратели, высокоспециализированные охотники и рыболовы и кочевники-скотоводы в качестве особого случая), с одной стороны, и индустриальные и доиндустриальные (аграрные, кочевые и присваивающие общества), грубо говоря капиталистические и докапиталистические социумы, с другой. Здесь с определённым допущением можно сказать, что всё более или менее ясно. Впрочем, и здесь есть проблемы.

Америка 70-х. Правые корни неолиберализма, конец кейнсианской модели. Андрей Фурсов

Подписывайтесь и смотрите ПОЛНУЮ ВЕРСИЮ БЕЗ ЦЕНЗУРЫ И РЕКЛАМЫ на сайте

Неолиберализм имеет минимальное отношение к либерализму, на самом деле это неоконсерватизм, «правый радикализм», отрицающий реальный либерализм и его ценности. К середине 70-х годов в верхушке мирового капиталистического класса верхние позиции заняли корпоратократия и финансисты, промышленный капитал был отодвинут. А сами США к середине 70-х превратились из преимущественно государства в преимущественно кластер транснациональных корпораций. Продолжение цикла лекций «Время Босха» Андрея Фурсова.

Больше интересных видео для подписчиков на сайте видеожурнала «Картина мира»

#США_nd #Неолиберализм_nd #ВремяБосха_nd #АндрейФурсов_nd

Все видео с Андреем Фурсовым в видеожурнале «Картина Мира»

Подписаться на наш телеграм