Марк Исаакович Гольман был человеком уже советской формации – добродушный, весёлый мужчина с непростой судьбой (исключение из партии – подрался с кем-то во время пребывания в Монголии) преподавал нам новейшую (ХХ век) историю Монголии, рассказывая не только «как надо», но и как было «на самом деле».

Например, на самом деле Сухэ-Батор – основатель Монгольской народно-революционной партии - не встречался с Лениным, поскольку остался в Иркутске, а встречался с Ильичём Солийн Данзан, основатель Монгольской народной партии, позднее объявленный контрреволюционером и расстрелянный. А вот Чойбалсан, будучи лидером МНР, официально числился ещё и представителем НКВД в ней. Впоследствии документ, удостоверяющий этот факт, был убран из музея.

Монгольский мы учили по учебнику Александра Ринчиновича Ринчинэ, учебнику старому, 1952 г. издания, ничего новее не было, а потому в нём встречались тексты типа «Хайрт Иосиф Виссарионовичаа» – «Дорогой Иосиф Виссарионович». Преподавали у нас и носители языка, монголы Далхаджав и Дашцэвэг. Самое сильное впечатление произвёл на нас приехавший в Союз, кажется, на конференцию, и приглашённый руководством института побеседовать с нами, знаменитый монгольский учёный, человек с непростой судьбой академик Ринчэн.

В аудиторию вошёл одетый в традиционный монгольский красного цвета халат дэль – высокий, аристократического вида, с гривой длинных седых волос и прямой спиной – человек, не очень похожий на монгола. Попросив разрешения закурить и, не переставая дымить до конца беседы, он неторопливо рассказывал об истории Монголии, её изучении. А в конце поразил нас, сказав, что если мы собираемся всерьёз заниматься монголоведением, то кроме монгольского, должны выучить маньчжурский, китайский, тибетский и, желательно, санскрит.

Нина Вениаминовна Охотина (1927-99)

Весь первый курс (1968–69 гг.) я ждал 1969 года, набора на суахили. Заручившись поддержкой Натальи Вениаминовны Охотиной (кафедра африканистики), в мае 1969 г. я пошёл на приём к ректору ИВЯ Александру Александровичу Ковалёву, филологу-арабисту.

Александр Александрович Ковалев (1923-2000)

Но прежде, чем продолжить историю, нужно сказать хоть несколько слов о Ковалёве и о человеке №2 тогдашнего ИВЯ, декане Викторе Васильевиче Преображенском. Его прозвища в народе студенческом - Череп и Виквас.

Виктор Васильевич Преображенский (1914-2003)

Из руководителей ИВЯ/ИСАА – а на моём веку их сменилось четверо (кроме Ковалёва – Роман Тимофеевич Ахрамович, Арлен Ваагович Меликсетов, Михаил Серафимович Мейер). Ковалёв, бесспорно, был сильнейшим.

Арлен Ваагович Меликсетов (1930-2006)

Михаил Серафимович Мейер (1936-2022г)

При том, что Меликсетов и Мейер – люди весьма достойные, с обоими меня связывали добрые отношения как со старшими товарищами и коллегами, Александр Александрович Ковалёв, при всех его, скажем так, необычностях, из-за которых ему и пришлось оставить должность, вызывает глубокое уважение. Как руководитель, он был хозяин в лучшем смысле этого слова.

Если Ковалёв был серьёзен, строг и суров, то Преображенский, которого тоже уважали и побаивались, комбинировал жёсткое поведение с сарказмом, а порой и с юродством. На ежемесячных производственных собраниях курса он мог, набросив на руку носовой платок и изображая официанта, подойти к заядлому двоечнику, наклониться с издевательской улыбкой и произнести нечто вроде: «Олег Энрикович, чего изволите? По собственному желанию или отчисление с позором?». В ответ на невнятные объяснения – резко сдёрнутый с руки платок, ледяной взгляд и рубящая фраза: «Хватит, последнее предупреждение». Или другому типсусу: «Если бы не Ваш отец-посол, Вас давно бы вышибли из института. Не позорьте отца!».

По поводу суахили лично мне было бы легче говорить с Преображенским, но решал Ковалёв, и я отправился к ректору. Попросил я его позволить мне с потерей года перейти на первый курс. Ректор ответил, что такие вещи не практикуются, но если я хочу, то со следующего года могу в неформальном порядке сдавать зачёты и экзамены с группой суахили, а там видно будет. По-видимому, Александр Александрович посчитал, что силёнок у меня не хватит, надоест и т.п. Но он ошибся.

1969 год. Нам с моей будущей женой Людмилой по 18

Уже летом я засел за учебник суахили: штудировал его на берегу Малаховского озера, учил грамматику и слова, а моя будущая жена, Людмила (Михайловна), проверяла меня. Разумеется, запоем читал книги по этнографии, археологии и истории Африки, а затем в течение двух лет одновременно, и в параллель с монгольскими «штудиями», сдавал зачёты и экзамены, которые, естественно, не находили отражения в зачётке и ведомостях.

Результаты, однако, были пятёрочные, и Наталья Вениаминовна каждый раз говорила: vizuri sana «очень хорошо». Поскольку, вопреки ожиданиям Ковалёва, я упёрся и результаты были налицо, в июне 1971 г. появилась возможность перейти – с потерей года – в группу суахили. Однако шага этого я так и не сделал, объяснив Наталье Вениаминовне свою позицию – и она поняла. Дело в том, что к тому времени я увлёкся кочевыми империями – хунну, сяньби, жужаней, древних тюрок, уйгуров, енисейских кыргызов, киданей и, конечно же, монголов и созданной ими – Ихэ Монгол Улс, Великой Монгольской державой.

А.И.Фурсов. Товарищи спрашивают - ч.3. (Новый цикл) ОТВЕТЫ НА ВОПРОСЫ подписчиков ТГ канала "Говорит Фурсов"

https://rutube.ru/video/79edd198dbdceceb4205050958524991/?utm_source=newsletter&utm_medium=system_email&utm_campaign=video-opublikovano

А. И. Фурсов – студент 3-го курса (1971)