«Метро», как говорит молодежь, мочит коры на глазах у великих соотечественников и иностранных гостей

Перебравшись в Лос-Анджелес, Шумов собрал домашнюю студию и продолжил работать, как в Москве перед отъездом, – в одиночку.

Последней концертной программой маэстро в столице был музыкальный перформанс «Библиотека приключений», с ним же Шумов дебютировал на американской сцене. В очаге контркультуры и упоротого модерн-арта Лос-Анджелеса, клубе Al's Bar. «Абсолютно трэшовое место», по воспоминаниям лидера «Центра».

Ну и представьте. Сценический образ на миллион на миллиард долларов.

Шумов в красном пиджаке из секонд-хенда, в руках Fender Stratocaster, на голове маска. Резиновый слепок очень-очень кустарного производства, привезенный из Москвы. «Резиновая голова, которую я надевал себе на голову, вызывала довольно дикое впечатление».

Вместо фронтмена стоял старый американский телек, по которому шла рандомная vhs-нарезка. И телек, как сообщал Шумов со сцены, «кричал в пустоту».

Сверху видос примерно того же свойства, только еще в Москве и в компании, но в маске. Той самой.

Захар Май – самый скоростной турбогорби-рокер в истории.

Он сочинил первую песню в Харькове в ‘87 году. А уже ВТОРУЮ в Америке, в Балтиморе; не прошло и года.

На фото 25-летний артист Zak May, записавший в Чикаго свой дебютник.

1 мая ‘90 года молодой немец Йенс Мойрер приехал на Красную площадь в составе съемочной группы Ленинградской студии документальных фильмов.

Вглядываясь в лица и лозунги Первомая, он предвкушал первый в своей жизни рабочий день в качестве режиссера. День трудящихся в квадрате.

27-летнего стрингера из Нюрнберга прислали снимать хронику перемен Союза, пережившего первую пятилетку радикальных реформ и будто вставшего на распутье. Что дальше? Горбачев свернет перестройку? Национальные конфликты утопят окраины в крови? Тотальный дефицит обернется народными восстаниями?

Или Советы вовремя сгруппировались, сделали работу над ошибками, и теперь их не остановить?

Мойрер летел собирать репортажный док о страхах, надеждах и буднях людей, которым выпало застать перерождение своей родины. Но одной серии оказалось недостаточно: по границам уже шла трещина, и эпицентром событий были не Москва и Ленинград, а Тбилиси и Таллин. Или, может, съездить в Магадан, увидеть Колыму – разве не там покоится главный секрет красного архипелага?

Во время августовского путча Мойрер работал уже над третьей серией. Но и ее не хватило.

Редакция получила четырехчасовой байопик строителя коммунизма, ушедшего на перекур. Обстоятельный, противоречивый и на редкость красочный рассказ, суммирующий рефлексию западных публицистов и откровения советских граждан. В деревнях, областных центрах, промышленных моногородах и метрополии; на курортах, в шахтах, офисах и ресторанах; в очередях, тусовках, рабочих собраниях и свадьбах.

В кадре студенты, доярки, актеры, врачи и пастухи.

Мойрер был в кабинете Собчака, на Ашхабадской ковровой фабрике, у могилы Высоцкого и за столом воров в законе. Ревизия, учет и перепись населения в одном флаконе.

«Другой такой страны я не знаю», – говорит один из героев фильма на прощанье. Музыкант, чьи песни Мойрер взял на коду, чтобы растянуть ее на без малого четверть часа.

Это были странные песни, советского в них угадывалось примерно ничего. Их как будто надуло с океана, недаром группа участвовала в телемосте Ленинград-Калифорния. Через два года они выпустили англоязычный альбом, а Курехин позвал их на новогодний шабаш в питерском «Манеже» – никого моднее он тогда не знал.

Пока же они репетировали в подсобке размером с кладовку и помнили каждый концерт. Если точно, все 15.

Мойрер не устоял. Команду нужно было срочно снимать.

Что он и сделал, посвятив молодым ленинградцам один из самых продолжительных сюжетов «Последнего года Советского Союза».

Это была группа «Камикадзе».

Рекомендую сюжет целиком. Мойрер уделяет внимание всем: вот Максим, директор группы, фронтмен Андрей много курит и уходит от реальности, барабанщик любит танцы, девушек и Depeche Mode.

Чем они занимаются в свободное от музыки время? «Оттягиваются, гуляют, дружат». Бывают косячки! Хотя в основном они за здоровый образ жизни, типа «поколение Pepsi».

Как узнали о ГКЧП? «Друг из Мюнхена позвонил, мы альбом писали».

Весной ‘90 года вдохновленные и перспективные, осенью ‘91-го – уставшие и осторожные.

«Цены поднялись, жизнь стала дорогой. Я не знаю, как жить, не знаю, как считать деньги», слышит Мойрер и, кажется, уже ничему не удивляется.

Он уехал, они остались.

И существуют до сих пор.

Без звука, сохранилось только так, но всё ясно.

Немого кино от Курехина уже достаточно.

Рядом, как встарь, весь цвет Рок-клуба: БГ, Федоров, Гаркуша, Ляпин, Титов, Гаккель плюс Бутусов (!) плюс Петкун (?!).

Все горби-рокеры в одном месте. Вероятно, последний раз в таком составе; на дворе ‘93 год. Какой там Горби, проехали.

И только мерч голландцев Weekend At Waikiki, помнивших «Аукцыон», «Чайф» и «Миссию:Антициклон» по совместному круизу, мигом возвращает в ‘90 год.

Это у нас Фестиваль мира и музыки.

В анонсах американских газет было так. Экстраваганза!

А в «Перестройке», – ресторане
Мы спеть по-русски сможем сами
И тут же с новыми друзьями
Нас примет вновь ночной Париж

Первая песня с первого альбома «Колибри» – про Париж и гастрольные приключения за рубежом. Вот так с ноги, без расшаркиваний.

Не без повода, конечно.

К моменту выхода дебютника «Манера поведения» ‘91 года девичий бриллиант горби-рока трижды выступал в Париже. Группа, в которой нет музыкантов, фронтмена и директора.

Прекрасно.

Девушки посвятили городу-мечте целый док «”Колибри” в Париже и дома».

И это со всех сторон отличная и примечательная лента. Много музыки, костюмов, изобретательных номеров, осеннего Питера и монологов артисток, фантастически обаятельных и одаренных.

Избранные цитаты:

«Мы в этом месяце выступали во Франции чаще, чем дома»

«Мы, наверное, для Парижа»

«Совершенно неожиданно и очень приятно было увидеть своих ленинградских друзей-художников, у которых там была выставка»

«Очень хотелось прогуляться во Венсенскому лесу, сходить на Монмартр, погулять и погонять голубей на площади Бастилии… Но ничего этого не удалось. Потому что, кроме репетиционных и концертных площадок, я в этот раз в Париже ничего не видела!»

«Мне больше понравилось в Альпах, Нормандии, Средиземноморье… Париж? А где это?»

А могли, кстати, и в противоположном направлении поехать. Песня «Фудзи» у них была, шлягер на японском тоже.

Док можно смотреть с любого места и даже без звука. Просто из-за гениальных трэш-костюмов Кати Филипповой, мим-танцев «Колибри» и подшофе-репетиций в гримерках.

Пивоварова, Юданова, Волкова, Шароватова, Фещенко – богини.

https://youtu.be/wgyJ_RiI0H4?si=RhIDqvirQPEf6mks

В ‘89 году Гарику Сукачеву передали телефонную трубку – на другом конце ждал Том Уэйтс.

«“Бригада С” была в США, у нас был концерт в огромном клубе Red Zone. Там была журналистка CBS, она с нами подружилась, и мы поехали в бар. С ней была ее подруга, итальянка, и она все время на меня смотрела. “Тебе говорили, что ты похож на Тома Уэйтса?”. Я говорю, я об этом слышал. Оказалось, что она хорошо знает Уэйтса. Говорю, клево, передавай привет. “А я ему сейчас позвоню, сам передашь”. Подошли к телефону, она говорит: “Привет, Том! Здесь русский парень, очень интересный, только что была на концерте его группы”. И передала трубку. Два слова и всё, бай-бай».

В книжке про Сукачева «Путь Горыныча» есть продолжение. «Уэйтс потом прислал мне в Москву видеокассету со своим концертным фильмом “Big Time”, подписанную: “Гарику Сукачеву от Тома Уэйтса”. Я включил видеомагнитофон и ужаснулся нашему сходству. На какой-то момент я вообще перестал себя осознавать, ибо у меня складывалось ощущение, что я – там, на экране».