17 апреля 2024, 19:30

Презентация книги Андрея Баранова «Между прошлым» в Музее-театре «Булгаковский дом» (г. Москва, Большая Садовая, д. 10). В вечере принимают участие Игорь Фёдоров, Константин Гадаев («КуФёГа»)

#идём_на_баранова

#идём_на_баранова через 7 дней.


Андрей Баранов
Литературщина

1

исподтишка нассут в кроссовки
с разбегу палкой между ног
литературная тусовка
что политический кружок

среди шипения и криков
очнувшись вижу только взвесь
и то ли пшиком то ли шпиком
себя я ощущаю здесь

но где-то ж место есть на свете
где я не скаут-идиот
и наше солнце пушкин светит
и достоевский дождь идёт

2

Я мизантроп и нытик,
и больше ничего...
Меня читает критик,
я — чёрный хлеб его!

И не прореху в блузке —
дыру размером с ноль
в литературе русской
он закрывает мной!

Он сам её намыркал!
Кем был бы я любим,
когда б не эта дырка,
придуманная им?

А если мой в культуре
отсутствовал бы след —
что б кушал он, в натуре,
литературоед?!

3

Недолго жить — весьма похвально,
вразнос желательно, вразлёт!
Тогда уж точно гениальным
столичный критик назовёт.

С балкона вниз, отвергнув старость, —
вискарь, колёса, всё ништяк!..
Они ушли, а мы остались:
коптим, пердим...
ну, как-то так.

И с внуками гуляем в сквере,
считаем деньги, тратим дни...
Мы, приземлённые сальери,
и гениальные Они.

4

Когда поэт — живой, бомжует
голодный, голый и бухой,
и зол на мир, но мир взыскует, —
не нужен миру он такой.
А вот когда он сдохнет в говнах
(лишь через месяц труп найдут) —
задышат критики неровно,
издатель тоже тут как тут!
Любите смерть свою, поэты!
Лишь ей, единственной, дано
в собранье сочинений — это
всё ваше превратить дерьмо.

#идём_на_баранова через 6 дней.


* * *

Мой абрикос второе лето сух,
что камень, гол и сер.
Лишь юный виноград ползёт на сук,
как пионер.

Мне говорят: убрать бы старика,
ведь место — шикардос!..
Но нет... не подымается рука...
под ним я рос.

Его листва мой охлаждала пыл
и, как ни жарок день,
в его тени я под защитой был.
Где эта тень?..

Да, нужен новый дом, и место — вот.
Вон сын растёт, второй.
А дерево засохло, не растёт.
Руби долой!

Но не могу... И старого троим
нам хватит, не вопрос!
Даст Бог, ещё пяток штормов и зим
перескрипим,
мой абрикос.

#идём_на_баранова через 5 дней.


Андрей Баранов

* * *

На пляже пацаны играют в мяч,
в закате их фигурки гнутся, скачут.
И музыка печальная, хоть плачь,
мадерой местной заливает скатерть...

И запахи тандури, масала,
и ветерка песчаные иголки.
Смеркается... и вечер как зола:
сереет быстро, остывает долго...

Не знает пара в пьяном медляке,
что музыке — конец. И по руке
струятся и покусывают змейки...
Как будто в парке где-то на Оке
все замело дорожки и скамейки —
столов не видно. Я по грудь в песке...
Последняя лампадка догорает —
и ночь кругом!.. И всё на волоске!

И только слышно очень вдалеке,
как просят пас и в темноте играют.

#идём_на_баранова через 3 дня.


Андрей Баранов

* * *

Время самоубийц начинается за полночь где-то.
От собачьего лая проснёшься, от местной зурны,
от скользнувшего краем по комнате фарного света...
Если нет от чего — просыпаешься от тишины.

На Хэллоуин тыквой, насаженной на кол, подсвечена жутко,
зависает луна, своё тёмное дело творя.
Как я здесь очутился?.. Чья это неумная шутка?!.
Возвращается медленно, словно сознанье: твоя...

Выше пальм нет домов, а вода — ненадёжный помощник,
руки выгребут сами!
Иссохший в пустыне к ключу —
к тёплым, влажным губам...
— Где носило тебя, полуночник?
— Смерть искал, не нашёл...
— Снова шутишь?
— Конечно, шучу!

#идём_на_баранова завтра.


Андрей Баранов

* * *
Каждое яблоко знает назначенный срок.
Не торопи его, сын.
Это лишь август, начало. Краснеет бочок
под западающим солнцем, лучом негорячим косым...

Время настанет — оно упадёт и само
в руки твои —
словно из книжки, стоящей на полке, письмо,
полное слова любви

почерком круглым некрупным, похожим на мой...
Гавкают Гончие Псы.
Не торопись, всё случится вот этой зимой.
Не торопи меня, сын.

#идём_на_баранова сегодня.


Андрей Баранов

* * *

Из червячка, из куколки без мысли,
спелёнутой по швам, с пустышкой «выкл»,
мы в детки непоседливые вышли,
ещё не зная мах заплечных крыл —
но каждый был из вечности разбужен,
как брошен через тренера бедро.
Ах, сколько голубого нас снаружи,
зелёного, лилового, бордо!..

Мы впитывали радости и муку,
глаза сияли и кричали: «Да!»
Но вот уже пора обратно в куколь
замкнуться, чтоб никто и никогда.
И если спросит кто-нибудь дорогу —
где были и познали что за мудрь? —
морщины, загипсованы, не дрогнут,
взгляд студенист и не пропустит внутрь,
где жарок пульс под маскою холодной,
июлит солнце и шуршит осот,
где жизнь живёт сама себя, подлёдна, —
как корочку, беззубая, сосёт.