Если в доме водились многочисленные и опасные дети, дом это помнит.
Особенные воспоминания охватывают дом по утрам.
Дом радуется, что теперь он в безопасности! Никто по нему не носится грязными ногами, не выламывает двери туалетов, не заливает первый этаж. Липкими руками никто не хватается за панели. Не роняет вниз раскладушки, не прячет бутылки по ящикам. Не ловит хомяка Зосю.
Дому хорошо.
Маразматично скрипит, шуршит и потрескивает.
Никто не ломает ему половицы, не шатает перила, не сует в камин кошек, не катается на нижней ставне, не плюет в окна веранды.
Дому хорошо. Он благостен и пуст.
Идиот не понимает, что теперь он просто никому не нужен: неудобный, устаревший, неуютный сундук.
Иногда ночью вскинется, стропило заноет в чердаке пульсом, а так утром проходит обычно.
Особенные воспоминания охватывают дом по утрам.
Дом радуется, что теперь он в безопасности! Никто по нему не носится грязными ногами, не выламывает двери туалетов, не заливает первый этаж. Липкими руками никто не хватается за панели. Не роняет вниз раскладушки, не прячет бутылки по ящикам. Не ловит хомяка Зосю.
Дому хорошо.
Маразматично скрипит, шуршит и потрескивает.
Никто не ломает ему половицы, не шатает перила, не сует в камин кошек, не катается на нижней ставне, не плюет в окна веранды.
Дому хорошо. Он благостен и пуст.
Идиот не понимает, что теперь он просто никому не нужен: неудобный, устаревший, неуютный сундук.
Иногда ночью вскинется, стропило заноет в чердаке пульсом, а так утром проходит обычно.
Читаю самарских блогеров. Блогеры из Самары рассказывают мне о том, что в Нижнем Новгороде, например, арестовали вообще всехъ!
Вот ведь как в Нижнем Новгороде.
А в Нижнем Новгороде рассказывают, уверен, местные блогеры про загадочный южный город Самару. В которой, не поверите, арестовали всехъ! И это еще не предел, мол.
А в Ульяновске уже никто не пишет. Ветер гоняет бумажки по асфальту.
Там все политические технологи съели друг друга и город лишился смысла своего существования. Артисты какие-то (беглые из Саратова) боязливо изображают перед проходящими пароходами жизнь. Невеста в серой от грязи фате смеется с бумажным букетом. А жених, ногами перебирая, подъезжает к ней на корпусе автомобиля. Пары гуляют в одном накинутом на плечи парном чехле-костюме. Голуби на ниточках трепещут. Музыка. Музыка. Один полицейский настоящий. Его тут забыли. И он забыл всех.
Вот ведь как в Нижнем Новгороде.
А в Нижнем Новгороде рассказывают, уверен, местные блогеры про загадочный южный город Самару. В которой, не поверите, арестовали всехъ! И это еще не предел, мол.
А в Ульяновске уже никто не пишет. Ветер гоняет бумажки по асфальту.
Там все политические технологи съели друг друга и город лишился смысла своего существования. Артисты какие-то (беглые из Саратова) боязливо изображают перед проходящими пароходами жизнь. Невеста в серой от грязи фате смеется с бумажным букетом. А жених, ногами перебирая, подъезжает к ней на корпусе автомобиля. Пары гуляют в одном накинутом на плечи парном чехле-костюме. Голуби на ниточках трепещут. Музыка. Музыка. Один полицейский настоящий. Его тут забыли. И он забыл всех.
Как меня утомили сторонники Ильина и противники Ильина?
Неописуемо утомили.
Я за строгий мораторий. В дни войны за любое действо, которое может возбудить все страхи общества, дремлющие в сердце воюющей нации, надо без затей принудительно направлять на добровольные работы по благоустройству мест проживания.
Кисточка, веничек, валик и губка.
Те, кто открывает какие-то философические центры и пункты, вы обалдели?
Те, кто устраивает из этого замаскированные под марксизм акции недоверия режиму, вы обалдели?
Отложите на время.
Я летом еду в новые регионы. Возьму с собой православного националиста и неистового марксиста. Потеснимся.
Машина удобная. Как бы коммунистическая, китайская, но цельнотянутая из Германии. Не смущается двойственностью. Работает. Как КНР. Спокойно машущая изображением Мао и открывающая императорские выставки по распоряжению парткомов.
Поедем на машине-символе.
Главное, ездит она хорошо, возит нужное для наших.
Неописуемо утомили.
Я за строгий мораторий. В дни войны за любое действо, которое может возбудить все страхи общества, дремлющие в сердце воюющей нации, надо без затей принудительно направлять на добровольные работы по благоустройству мест проживания.
Кисточка, веничек, валик и губка.
Те, кто открывает какие-то философические центры и пункты, вы обалдели?
Те, кто устраивает из этого замаскированные под марксизм акции недоверия режиму, вы обалдели?
Отложите на время.
Я летом еду в новые регионы. Возьму с собой православного националиста и неистового марксиста. Потеснимся.
Машина удобная. Как бы коммунистическая, китайская, но цельнотянутая из Германии. Не смущается двойственностью. Работает. Как КНР. Спокойно машущая изображением Мао и открывающая императорские выставки по распоряжению парткомов.
Поедем на машине-символе.
Главное, ездит она хорошо, возит нужное для наших.
Я все понимаю. Но я прикован к дому последние дни и скучаю.
Если и осталось что во мне настоящего, то это интеллигентная привязанность к торопливому и травмирующему пожирании всякого непотребства.
Если и осталось что во мне настоящего, то это интеллигентная привязанность к торопливому и травмирующему пожирании всякого непотребства.
Слово и дело Государево за мною!!!
Наше супер-оружие рассекречено пронырливым американцем. Несколько проповедей Мудреца с ятями и всё! Настроение-то на Западе поменяется! А! А! Каково?! А?!
Нас губит застольное отсутствие чувства меры, так я скажу. Размашистость взаимных комплиментов. Развесистость такая. Разлапистость.
Наше супер-оружие рассекречено пронырливым американцем. Несколько проповедей Мудреца с ятями и всё! Настроение-то на Западе поменяется! А! А! Каково?! А?!
Нас губит застольное отсутствие чувства меры, так я скажу. Размашистость взаимных комплиментов. Развесистость такая. Разлапистость.