Под занавес сегодняшнего денька, иллюстрируясь детям важность единства, чтобы, значит, сообща, а не порознь, выщипал синтетическую швабру. Не нашел педагогический веник. На пачке долларов жаба задушила иллюстрировать.
Мог бы растоптать робот-пылесос, но он не работают уже месяц. И симпатичный. Зовут его Алеша.
Мог бы растоптать робот-пылесос, но он не работают уже месяц. И симпатичный. Зовут его Алеша.
Вот читаешь, к примеру, какие-то тексты. И видишь, что у одного автора мысли в тексте бредут-змеятся как колонны военнопленных по сгоревшей столице империи.
Стройно бредут, неторопливо, нашивки, эмблемы, кое-кто и знаки отличия не спорол. Автор едет перед колонной верхом, в парадной каске, смотрит прямо перед собой, тверд, на эполетах мраморная пыль и жирная копоть. Седой адъютант, молоденький мальчик, тряся контуженной головой, кричит беззвучно. Бежит рядом, боится, что все забудет.
У другого же текст как заседание трибунала где-то под Падуей, в году, скажем, 1567. Все очень дисциплинированно, но с огоньком таким. Автор водит пальцем по пергаменту, посматривая на угольки поверх массивных очков. Автор строг, но прав.
У третьего – ежата бегут за зайчатами. И солнышко.
У четвертого мысль одна, но он её так гоняет шваброй по подвалу, что за облезлой и не уследишь.
Пятый химичит, смешивает то одно, то другое и зеленый ассистент волочёт по кафелю за ноги предыдущего синего дегустатора.
Шестой дрессирует визжащие соображения в клетке. Стерильно, настойчиво, яркий свет. Педагогика.
Седьмой ведет в ночи протокол допроса целого табора цыган, подпевая у пестрых кибиток наиболее удачным формулировкам. Свет фар.
Восьмой – женщина. У кого как, короче говоря. А у меня шапито на пустынном берегу стылого моря, я дубасю в барабан обмякшим пьеро, не очень тактично прижимая свободной рукой чумазую мальвину с жирным куском колбасы. Холодный песчаный ветер с холмов рвет ленты, бороду и шарики. Очень весело!
Стройно бредут, неторопливо, нашивки, эмблемы, кое-кто и знаки отличия не спорол. Автор едет перед колонной верхом, в парадной каске, смотрит прямо перед собой, тверд, на эполетах мраморная пыль и жирная копоть. Седой адъютант, молоденький мальчик, тряся контуженной головой, кричит беззвучно. Бежит рядом, боится, что все забудет.
У другого же текст как заседание трибунала где-то под Падуей, в году, скажем, 1567. Все очень дисциплинированно, но с огоньком таким. Автор водит пальцем по пергаменту, посматривая на угольки поверх массивных очков. Автор строг, но прав.
У третьего – ежата бегут за зайчатами. И солнышко.
У четвертого мысль одна, но он её так гоняет шваброй по подвалу, что за облезлой и не уследишь.
Пятый химичит, смешивает то одно, то другое и зеленый ассистент волочёт по кафелю за ноги предыдущего синего дегустатора.
Шестой дрессирует визжащие соображения в клетке. Стерильно, настойчиво, яркий свет. Педагогика.
Седьмой ведет в ночи протокол допроса целого табора цыган, подпевая у пестрых кибиток наиболее удачным формулировкам. Свет фар.
Восьмой – женщина. У кого как, короче говоря. А у меня шапито на пустынном берегу стылого моря, я дубасю в барабан обмякшим пьеро, не очень тактично прижимая свободной рукой чумазую мальвину с жирным куском колбасы. Холодный песчаный ветер с холмов рвет ленты, бороду и шарики. Очень весело!
А это первая часть про живодерню, мечту, полет, двадцать семь замесов в смену и рецепт самого вкусного мороженого.
Forwarded from Tynu40k Goblina (oper.ru)
Джон Шемякин про легизм
👉 Канал Джона Шемякина в Telegram
👉 Подписывайся на наш Rutube канал!
Смотреть видео:
Rutube
👉 Канал Джона Шемякина в Telegram
👉 Подписывайся на наш Rutube канал!
Смотреть видео:
Rutube
Два отрывка.
1. «…Утра луч
Из-за усталых, бледных туч
Блеснул над тихою столицей
И не нашёл уже следов
Беды вчерашней; багряницей
Уже покрыто было зло
В порядок прежний всё вошло»
2. «Первые лучи солнца, озарив печальную картину разрушений, были свидетелями благотворения и сострадания…Вера и благость всевышнего, излившаяся из сердца великодушного монарха, принесли первое утешение несчастным…В первые сутки уже не было в столице ни одного человека без пищи и крова».
Первый отрывок взят из «Медного всадника» Пушкина. Второй — из статьи Фаддея Булгарина. Пушкин читал статью Булгарина в книге Берха.
Первый отрывок является поэзией, в ней одеяние царя (багряница в одах Ломоносова) и луч солнца — это одно и тоже.
Второй отрывок современники и поздние критики уверенно полагают проявлением угодничества, беспринципности и рептильности.
На следующий день после ноябрьского наводнения в Петербурге 1824 года по городу лежали неубранные трупы.
1. «…Утра луч
Из-за усталых, бледных туч
Блеснул над тихою столицей
И не нашёл уже следов
Беды вчерашней; багряницей
Уже покрыто было зло
В порядок прежний всё вошло»
2. «Первые лучи солнца, озарив печальную картину разрушений, были свидетелями благотворения и сострадания…Вера и благость всевышнего, излившаяся из сердца великодушного монарха, принесли первое утешение несчастным…В первые сутки уже не было в столице ни одного человека без пищи и крова».
Первый отрывок взят из «Медного всадника» Пушкина. Второй — из статьи Фаддея Булгарина. Пушкин читал статью Булгарина в книге Берха.
Первый отрывок является поэзией, в ней одеяние царя (багряница в одах Ломоносова) и луч солнца — это одно и тоже.
Второй отрывок современники и поздние критики уверенно полагают проявлением угодничества, беспринципности и рептильности.
На следующий день после ноябрьского наводнения в Петербурге 1824 года по городу лежали неубранные трупы.
В середине сентября 1777 году Василий Васильевич Нарышкин, человек которого столичные просветители почитали за привлекательного сумасшедшего, поднял освободительное восстание в духе северо-американских колоний.
Василий Васильевич был другом Дидро, получал от него письма и сам слал ему клятвенные и проникновенные послания о человеческой доброте, благородстве естественного дикаря и возможности обустройства мира через всемерное просвещение и воспитание детей в специальных трудовых учреждениях.
Читая эту вскрытую переписку чиновники, при почтамте состоящие, значительно потели от смелости участников переписки.
А может быть, даже вскрикивали, вскакивали с мест в «черном кабинете», швыряли об пол парики и кричали: «Верно! Верно ведь всё! Да сколько же можно эдак низкосердно пресмыкаться в коловращении судеб! За гроши! Уйдём же, господа, в благословенные пустыни и возликуем душой средь весьма прелестных дубрав и живительных источников! Ослепнем же тут к чертям! Везде же Париж и Женева, кругом сплошенный Лондон и Ост-Индия, знаете… А мы тут…крысы!»
Потом, опамятав и вздрогнув, наверняка, спускались со своего особого этажа вниз и прямо в почтамте выпивали по рюмке-другой гданьской или французской водки, занюхивая обшлагом.
Благо при почтамте, где вскрывали всю переписку с заграницей для доношения императрице, со времён обер-почмейстера Аша наливали всем зашедшим желающим по пяти копеек за рюмку. Имелся и бильярд с умеренными ставками.
Терзать Василия Васильевича Нарышкина органам государственной безопасности не дозволяли. Он приходился внучатым племянником Семену Григорьевичу Нарышкину — троюродному брату царицы Натальи Кирилловны и дяде императора Петра Алексеевича. Плюс 15 000 душ. Два брата в помощниках у Екатерины II. Ну его!
Василий Васильевич, пресытившись светом, добился своего назначения начальником над Нерчинскими заводами в Забайкалье. И развернул в местах, где Чингисхан был позавчера, а цивилизацию представляли пять пьющих трусящих немцев, активную политику установления добра.
Для начала он приказом запретил брать взятки, учредил суд, который избирался людьми, сбежавшими сюда от суда. Устраивал лекции, балы-маскарады и торжественные шествия во имя Мудрости и сестры ея Милосердия.
Сформировал из отловленных тунгусов гусарский эскадрон.
Навербовал яицких казаков, отдыхающих на рудниках после свой трудной службы Емельяну Ивановичу Пугачёву, отлил на своих заводах пушек и пошёл войной на иркутского губернатора.
Для освобождения от зла империи. По образцу бостонцев. Ванька-дудл денди стайл.
В авангарде скакали тунгусы-гусары, которым после выдачи обмундирования, всё стало понятно и внезапно удивительно легко. На привалах русский Джордж Вашингтон читал перед своей армией сочинения Руссо. Переводил с листа на русский, сбивался на французский, щелкал пальцами, подбирая удачный оборот.
Мои предки-гусары блестели пуговичками глаз при свете костров и пили чай из перехваченного китайского каравана. Слушали они Василия Васильевича
самозабвенно. Зачарованно. Уносились. Одобрительно кивали идеям установления господства Чистого Разума и низвержения невежества в ад.
Откуда я это знаю? Да сейчас они меня так же слушают, когда я приезжаю. Они одобрительно кивают всему звучащему. Радзинский, леди Гага, я, программа «За чертой закона» — всё это приятный ветер, обдувающий камчадальскую душу, парящую там, где только лебеди и лёд небес. И чай.
Перед Иркутском, дослушав очередное выступление про свет и изобилие добродетелей, гусары мои, не сговариваясь, повязали Василия Васильевича и попробовали продать его законным властям. Это вторая сторона камчадальского сознания.
Счастье от отвара мухоморов не должно затягиваться, цепь перерождения не должна обрываться, любого идиота можно обменять на настоящие духовные ценности: чайники, сахар и одеяла.
Многие спрашивают у меня: что с тобой? Джон Александрович, отчего ты так опасно гибок?! Указываю твёрдо пальцем, державно стоя у распахнутого окна, в сторону великого Востока, в лучи солнца, в мир моих прекрасных гусар на собачьих салазках.
Василий Васильевич был другом Дидро, получал от него письма и сам слал ему клятвенные и проникновенные послания о человеческой доброте, благородстве естественного дикаря и возможности обустройства мира через всемерное просвещение и воспитание детей в специальных трудовых учреждениях.
Читая эту вскрытую переписку чиновники, при почтамте состоящие, значительно потели от смелости участников переписки.
А может быть, даже вскрикивали, вскакивали с мест в «черном кабинете», швыряли об пол парики и кричали: «Верно! Верно ведь всё! Да сколько же можно эдак низкосердно пресмыкаться в коловращении судеб! За гроши! Уйдём же, господа, в благословенные пустыни и возликуем душой средь весьма прелестных дубрав и живительных источников! Ослепнем же тут к чертям! Везде же Париж и Женева, кругом сплошенный Лондон и Ост-Индия, знаете… А мы тут…крысы!»
Потом, опамятав и вздрогнув, наверняка, спускались со своего особого этажа вниз и прямо в почтамте выпивали по рюмке-другой гданьской или французской водки, занюхивая обшлагом.
Благо при почтамте, где вскрывали всю переписку с заграницей для доношения императрице, со времён обер-почмейстера Аша наливали всем зашедшим желающим по пяти копеек за рюмку. Имелся и бильярд с умеренными ставками.
Терзать Василия Васильевича Нарышкина органам государственной безопасности не дозволяли. Он приходился внучатым племянником Семену Григорьевичу Нарышкину — троюродному брату царицы Натальи Кирилловны и дяде императора Петра Алексеевича. Плюс 15 000 душ. Два брата в помощниках у Екатерины II. Ну его!
Василий Васильевич, пресытившись светом, добился своего назначения начальником над Нерчинскими заводами в Забайкалье. И развернул в местах, где Чингисхан был позавчера, а цивилизацию представляли пять пьющих трусящих немцев, активную политику установления добра.
Для начала он приказом запретил брать взятки, учредил суд, который избирался людьми, сбежавшими сюда от суда. Устраивал лекции, балы-маскарады и торжественные шествия во имя Мудрости и сестры ея Милосердия.
Сформировал из отловленных тунгусов гусарский эскадрон.
Навербовал яицких казаков, отдыхающих на рудниках после свой трудной службы Емельяну Ивановичу Пугачёву, отлил на своих заводах пушек и пошёл войной на иркутского губернатора.
Для освобождения от зла империи. По образцу бостонцев. Ванька-дудл денди стайл.
В авангарде скакали тунгусы-гусары, которым после выдачи обмундирования, всё стало понятно и внезапно удивительно легко. На привалах русский Джордж Вашингтон читал перед своей армией сочинения Руссо. Переводил с листа на русский, сбивался на французский, щелкал пальцами, подбирая удачный оборот.
Мои предки-гусары блестели пуговичками глаз при свете костров и пили чай из перехваченного китайского каравана. Слушали они Василия Васильевича
самозабвенно. Зачарованно. Уносились. Одобрительно кивали идеям установления господства Чистого Разума и низвержения невежества в ад.
Откуда я это знаю? Да сейчас они меня так же слушают, когда я приезжаю. Они одобрительно кивают всему звучащему. Радзинский, леди Гага, я, программа «За чертой закона» — всё это приятный ветер, обдувающий камчадальскую душу, парящую там, где только лебеди и лёд небес. И чай.
Перед Иркутском, дослушав очередное выступление про свет и изобилие добродетелей, гусары мои, не сговариваясь, повязали Василия Васильевича и попробовали продать его законным властям. Это вторая сторона камчадальского сознания.
Счастье от отвара мухоморов не должно затягиваться, цепь перерождения не должна обрываться, любого идиота можно обменять на настоящие духовные ценности: чайники, сахар и одеяла.
Многие спрашивают у меня: что с тобой? Джон Александрович, отчего ты так опасно гибок?! Указываю твёрдо пальцем, державно стоя у распахнутого окна, в сторону великого Востока, в лучи солнца, в мир моих прекрасных гусар на собачьих салазках.
Всем ученицам говорю одно: если вы дадите шанс уродливому мужику, просто маленький шанс, просто некую возможность, вы увидите ЧУДО!
Уродливый мужик расправит плечи, он полностью реализуется!
И немедленно станет вести себя так, как будто главный урод здесь - вы!
Это подсознание, это зов предков.
Вам надо слушать зов чьих-то предков из Мордовии?! Или гамадрилов, говоря более эволюционно?
Не давайте шансов!
Отбирайте деньги!
Обыскивайте на выходе!
Уродливый мужик расправит плечи, он полностью реализуется!
И немедленно станет вести себя так, как будто главный урод здесь - вы!
Это подсознание, это зов предков.
Вам надо слушать зов чьих-то предков из Мордовии?! Или гамадрилов, говоря более эволюционно?
Не давайте шансов!
Отбирайте деньги!
Обыскивайте на выходе!
Audio
Деловая, деловая командировка! Семеню с чемоданом по барханам. Иногда начинаю кружить, широко распахнув руки и вскрикивая.
Я собираю деньги, чтобы занести их тем, кто освободит адвоката Пашаева. Обошел соседей. Потом поднялся из лужи и решил сбор возобновить в иных культурных условиях.
Без него не было бы сроков таких, было бы скучно и невыразимо правильно.
А с этим адвокатом начинаешь верить в ад на земле для жадных дураков.
В мечту свою начинаешь верит.
Без него не было бы сроков таких, было бы скучно и невыразимо правильно.
А с этим адвокатом начинаешь верить в ад на земле для жадных дураков.
В мечту свою начинаешь верит.
Дмитрия Юрьевича привели фотографироваться на российские денежные знаки.
Купюра достоинством 7 462 рубля.
Купюра достоинством 7 462 рубля.
История с Бакальчуками говорит мне негромко и убедительно, что государство в моей стране тратит свой бюджет на маскировку того факта, что государства в моей пока стране нет.
Президент есть. А государства пока нет. Пойду пейджер посмотрю.
Президент есть. А государства пока нет. Пойду пейджер посмотрю.
Странно, что никакой депутат ещё не озвучил, торопливо озираясь на камеры, что необходимо перед посадкой в самолеты отнимать у людей телефоны. Пейджеры мы сами сдадим.
Я найду свой тамогочи. И буду его крутить в пальцах в зоне вылета. Со словами - братья подарили.
Хочу казаться опасным.
Я найду свой тамогочи. И буду его крутить в пальцах в зоне вылета. Со словами - братья подарили.
Хочу казаться опасным.