Прежде этого для всякого мирянина и инока, если он не самоубийца, необходима школа «боевого искусства», которую проходят, подвизаясь среди людей. Терпя и одолевая искушения и нападения, наводимые диаволом через наших ближних, человек учится. Было бы безумием прежде времени вызывать на поединок самого сатану, обрекая себя на гибель. В деятельный период закладывают фундамент. Это молитвенный опыт в миру или монастырском общежитии, во взаимодействии с собратьями. Здесь, в предварительной подготовке, стяжаются зачатки смирения и первые посещения благодати, здесь обретается начальная исихия и зарождается деятельная умно-сердечная молитва — главное оружие для очищения души от страстей. Без прохождения этой стадии внутреннего делания никогда не достичь и следующей — благодатной, когда одинокий воин-созерцатель готов силой Святого Духа противостать бесплотному врагу. Так и поем в тропаре священномученику: если «деяние обрел еси», тогда только — «в видения восход». И евангельская история учит, что не все бывают готовы, когда наступает время сотворити Господеви. На примере святых апостолов видим, что они были возведены Господом на гору высоку — на высоту созерцания, будучи еще духовно незрелыми: и ученики пали на лица свои и очень испугались, и отягчены были сном, то есть падши, теряя сознание, закрываясь руками, как видим на иконе Преображения, ослепленные, не в силах понести излияние сияющей благодати. Это и невозможно прежде преодоления деятельного пути, прежде вхождения в меру мужа совершенна**.

**Подобное происходит и в других случаях. Так, во время явления Божией Матери прп. Сергию Радонежскому пал ниц находившийся рядом ученик Михей: «И ученик его, видев нестерпимую ону зарю, страхом и трепетом одержим, и лежаше на земли, яко мертв». То же случилось со старицей Евдокией, ставшей свидетельницей явления Божией Матери прп. Серафиму Саровскому: «Я упала от страха замертво на землю, и не знаю, долго ли я была в таком состоянии и что изволила говорить Царица Небесная с батюшкой Серафимом. Я ничего не слышала...» И в наш век свидетельствует прп. Силуан Афонский: «Не может человек понести полноту благодати», потому и «ученики Христовы на Фаворе пали ниц от славы Господней». Епифаний Премудрый, прп. Житие прп. Сергия. С. 83; Серафим (Чичагов), архим. Летопись... С. 326; Софроний, иеромон. Старец Силуан. С. 136.

Продолжение▶️

#Молитва_Иисусова_Николай_Новиков

Что, собственно, разумеется под понятием прелесть? Славянское «лесть» — это обман. Прелесть — это обман в превосходной степени, чрезвычайный, сверх всякой меры. В чем может он заключаться? В предельно извращенной лжи — обмане самого себя. Прелесть — это самообман. А ненормальность и чрезвычайность в том, что, обманывая не недругов своих, а себя лично, человек становится врагом себе. Такое поведение противно человеческому естеству и означает, что действует человек не сам, но под влиянием врага рода человеческого. У диавола есть одно основное средство воздействия на человека — через страсти. Именно поэтому бесстрастный для демонов неуязвим. Поэтому и «идеал аскетического подвига определяется как бесстрастие» (Флоровский Георгий, прот. Восточные отцы V—VIII вв. М инск, 2006. С. 183). Поскольку все страсти произрастают из одного корня — гордости, все мы, доколе жива в нас гордыня, в той или иной мере зависимы от влияния демонов. Все мы поэтому уязвимы — все пребываем в более или менее глубокой степени самообмана и все, соответственно, предрасположены к прелести. Так и записывал в своем дневнике прп. Антоний Оптинский: «Тогда только я нахожусь в истинном о себе мнении, когда худую о себе имею мысль; а когда добрую, то в прелести бываю» (Прп. Антоний, старец О птинский. Оптина пуст., 2003. С. 62). Действительность такова, что «прелесть и действие сатаны всегда находятся в сердце», если там отсутствует привлекаемая сердечной молитвой благодать. Причем враг наш более всего «не желает, чтобы человек узнал об этом, дабы не искал непрестанной молитвы и не изгнал его оттуда» (Трезвенное созерцание. М ., 2002. С. 23). В состоянии страстном мы и реальность воспринимаем в обманчивом, искаженном виде, неспособные к восприятию объективному, разве что в отдельные моменты воздействия на нас благодати. Всякий не очищенный еще от страстей ошибается — «некоторые вещи понимает не так, как должно, а тонкие внушения и действия врага принимает за благодатные откровения» (Варнава (Беляев), еп. Основы искусства святости //Духовный собеседник. 1995. № 1. С. 34). Так будет продолжаться до обретения начального бесстрастия, которым венчается деятельный период.

Продолжение ▶️

#молитва_Иисусова_Николай_Новиков

🔴Продолжение. Нажми ▶️
🔵Предыдущий текст. Нажми ⤴️


Ступившему на путь молитвенного делания нужен строжайший самоконтроль, и не только в новоначалии. Фон, на котором становится возможной умная молитва, это состояние мирной совести и внутреннего покоя.

#Молитва_Иисусова_Николай_Новиков

🔴Продолжение. Нажми ▶️
🔵Предыдущий текст. Нажми ⤴️

Словесная молитва преобразуется в умную при содействии благодати — силой Святого Духа. А привлечь эту силу может только смиренный дух. Напротив, недостаток его высвобождает страстную силу. Если ничто не сдерживает страсть гордыни, она развивается сверх всякой меры, как злокачественное образование поражая всю душу. Прелесть — это патология души, недуг духовный.

#Молитва_Иисусова_Николай_Новиков

https://telegra.ph/Pretknovenie-putnikov-prodolzhenie-11-11

🔵 Предыдущий текст⤴️
🔴Что касается поиска сердечного места* при использовании художественных приемов молитвы, то тут в ловушку попадает искатель самонадеянный, пренебрегающий поучением и советом. Аскетическое понятие «сердце» совсем не то, что анатомическое. Надо верно уразуметь разнообразные отеческие высказывания на эту тему, указывающие отнюдь не на физический орган тела, но на «сердце духовное», на тот энергетический центр человеческого существа, который еще древние греки соотносили с понятием «душа».

*[Сердечное место — аскетический термин, обозначает внутреннюю область в верхней трети «духовного сердца», которая располагается в левой части груди, примерно в районе верхней оконечности сердечной мышцы. Здесь находится высший центр человеческого существа, средоточие его духа, точка локализации одной из трех основных сил души — мыслительной, или словесной. В центральной и нижней частях духовного сердца сосредоточены, соответственно, раздражительная (чувственная) и желательная (волевая) силы].

В этом смысле сердце, на языке православной аскезы, служит «орудием души» (Лука (Войно-Ясенецкий), свят.), оно «есть орган общения с Богом» (Феофан Затворник, свт.), это его именуют потаенным, или внутренним, человеком (Лука (Войно-Ясенецкий), свят.), оно же — вместилище трех основных сил души: духа (ума), чувства и воли. Здесь, в вершине метафизического сердца, в сердечном месте, — самый центр нашего существа, средоточие человеческого духа. «Там ощущается боль и духовная скорбь, там человек переживает благодать Божию, там он слышит и глас Божий» (Иерофей (Влахос), митр.). Там «престол благодати» (Григорий Палама, свт.), та нива, на которой Бог «насадил Дух Своей жизни» (Василий (Гондикакис), архим.), именно «чрез дух человеческий проникает в душу Дух Божий и в нем действует» (Концевич И.М.). Одним словом, сердце духовное «есть абсолютный центр» (Харитон (Дунаев), игум.), где «концентрируется вся личная жизнь человека» (Зарин С.М.).

На практике необходимо учитывать, что по своему расположению сердце духовное и физическое не вполне совпадают — первое несколько смещено относительно второго. Надо не забывать и о том, что все упоминания о «сердце» в аскетической литературе обычно относятся к сердцу духовному. Когда, в связи с поиском сердечного места, говорят о «верхе» или «вершине» сердца, под этим разумеют верхнюю треть духовного сердца,** нижней же своей частью оно входит в соприкосновение с областью солнечного сплетения. Отыскать сердечное место легче всего через дыхательные ощущения или через проекцию этой точки на поверхности груди. Невежество и ошибки в таком деле могут привести к искажению молитвенной практики и причинить духовный вред.

**[Чтобы избежать путаницы, нельзя смешивать аскетическую терминологию с медицинской или анатомической. В медицине, например, «верхушкой» сердца называется как раз самая нижняя оконечность этого органа].

Из сказанного понятно, что опасность прельщения обычно грозит человеку прежде того, как он обретет способность к умной молитве, то есть на стадии молитвы словесной. Разумеется, побудителем становится не только Иисусова, но любая молитва, не важно — читаемая вслух или безгласно. Повод для тщеславия всегда найдется, усмотреть в себе мнимые достоинства можно как при чтении акафистов, так и Псалтири. Мало того, хорошо известно, что чуждый зачатков смирения ухитряется возгордиться и безо всякой молитвы — вовсе ничего не делая. А к тем, кому мерещится источник бед в Иисусовой молитве, обращаются святые учителя исихии. «Некоторые говорят, что от молитвы приходит прелесть. Это ошибка. Прелесть приходит от самочиния, а не от молитвы» (Силуан Афонский, прп.).

«Что же? Молитва ли эта причина прелести? Никак. Если же вы за это порочите умную молитву, то пусть будет для вас порочен и нож, если бы случилось малому ребенку, играя, по причине неразумия, порезаться им. Также, по-вашему, нужно запретить и воинам употребление меча, который они поднимают против врагов, если бы случилось какому безумному заколоть себя. Но как нож и меч не служат причиной ни одного порока, но только обличают безумие заклавших себя ими, так и меч духовный, священная, говорю, умная молитва неповинна. Но самочиние и гордость самочинников служат причиной бесовских прелестей и всякого душевного вреда» (Паисий Величковский, прп.).

#молитва_Иисусова_Николай_Новиков

Молитва деятельная, конечно, требует содействия Божественной благодатной силы, однако основное усилие требуется от самого человека. Молитва же благодатная, в собственном смысле, есть полновластное действие Святого Духа в человеческой душе, достигшей исцеления и чистоты. Путать первое со вторым означает лгать самому себе.

🔴 Продолжение⤵️
https://telegra.ph/Prodolzhenie-11-24-5

#молитва_Иисусова_Николай_Новиков

Предпринятое без содействия умной молитвы, «одно телесное делание не может обойтись без фарисейства». Коснеющим «во мнении своем» их подвиги видятся плодами «деятельности богоугодной, жизни добродетельной».

Если лежащее «вне области душевных категорий, но в области духа» низводим плотским своим умом на уровень земных ценностей, если надеемся внешними достижениями подменить подвиг внутренний, то заведомо обрекаем себя на самообман.

🔴Подробнее в нашей публикации по ссылке ⤵️

https://telegra.ph/Prodolzhenie-11-30-6

#молитва_Иисусова_Николай_Новиков

Опасность внешнего делания без внутреннего

Возможно, худшим из преткновений оказывается то, когда человек, посвятивший себя целиком только внешнему деланию, уверен, что занят деланием внутренним, когда, ограничившись внешним подвигом, полагает>>>

Внехристианская антропология не включает в свою схему человека категории богоподобия, поэтому понятие об образе Божием, составляющем часть человеческой природы>>>

Продолжение по ссылке ниже⤵️
https://telegra.ph/Opasnost-vneshnego-delaniya-bez-vnutrennego-12-07

#молитва_Иисусова_Николай_Новиков

**[В аскетических писаниях встречается целый ряд выражений, которые могут выступать в качестве синонимов понятия умное делание, среди них: умная или сердечная молитва, трезвение, священнобезмолвие, путь исихии или просто исихазм, сердечное внимание, противоречие помыслам, внутреннее, или тайное, поучение, блюдение или бодрствование ума, сердечное или умное безмолвие, хранение ума или сердца]/

Этот вид духовной деятельности, начавшись со времен евангельских, был развит в III—IV веках в среде первоначального монашества и окончательно оформился в русле классического исихазма. В русской традиции исихастская практика безмолвничества, воспринятая от начала христианизации Руси, именовалась подвигом священного трезвения или священного безмолвия. Таким образом, выстраивается триада синонимов: делание внутреннее, оно же есть умное делание, и оно же соответствует понятию исихазм***.

***[ Исихазм (— покой, безмолвие) — учение о целостном пути православного подвижничества. Прежде всего - это стержневое богословское направление, а также высший вид внутреннего подвига, существующий от начала христианства и имеющий целью стяжание бесстрастия и достижение обожения].

Внутренний подвиг, в свою очередь, тоже имеет как бы две стороны, и та из них, что может считаться ближе к внешней, связана с использованием психофизических приемов.

#Молитва_Иисусова_Николай_Новиков

«Добро есть пост, бдение, странничество; обаче сия суть точию труды наружнаго благаго жития. Но чин христиан внутреннейш есть» [прп. Марк Подвижник]. «Чин христиан есть более внутренний», это тот подвиг, через который «силой благодати восстанавливается в человеке образ Божий» [он же]. «Пост, смирение, отказ от своей воли, совершенное послушание, не говоря уже об обуздании своих телесных потребностей» необходимы постольку, поскольку «содействуют главному — трезвению ума» — тому истинному орудию аскезы, которое и дает возможность, по мысли свт. Григория Паламы, достичь «бесстрастной, безмятежной, ничем не прерываемой молитвы... достичь вожделенной исихии» [архим. Киприан (Керн)]. Последняя зачинается в гармоничном слиянии двух начал: «телесное делание предшествует духовному, как сотворение тела в Адаме предшествовало вдуновению в него души». А отсюда следует, что пренебрежение внутренним деланием обрекает подвизающегося во внешнем на духовное омертвение — он лишается жизни, как тело, разлученное с душой» [прп. Исаак Сирин]. Вдумаемся: да возможен ли вообще покаянный подвиг при уклонении от умного делания, от сердечного трезвения? По определению святых отцов, «покаяние составляется из следующих трех добродетелей: из очищения помыслов, непрестанной молитвы и терпения находящих скорбей»; без этого «не может быть совершено дело покаяния». Для не посвященных в суть вопроса уточняется, что «эти добродетели должны быть совершаемы не только внешне, но и умным деланием» [прп. Марк Подвижник]. Посвященным и так ясно, что очищение помыслов и непрестанная молитва сами по себе есть плоды умного делания, иными путями не достижимые. Что касается терпения скорбей, то, если оно не сопровождается умным деланием, плоды его будут эфемерны, как, впрочем, и плоды любых добродетелей. Ведь только ради Христа претерпеваемая скорбь оказывается благотворной, когда терпим с искренним благодарением Господа — без ропота и саможаления. А эти супротивные внутренние движения, порой очень тонкие, невозможно ни отследить, ни пресечь без помощи постоянного бдения над своей душой, без умного трезвения. Только на ниве умно-сердечного подвига взрастают добродетели, глубоко укорененные, богато плодоносящие. И только тогда «этим добродетелям предназначено доставлять бесстрастие тем подвижникам, которые долговременным упражнением стяжут навык в них» [он же].

#Молитва_Иисусова_Николай_Новиков

Только «сердечная молитва, как источник добродетелей, по Лествичнику, велика и всеобъемлюща, чрез нее приобретается всякое благо» (прп. Григорий Синаит). Вот почему «телесное упражнение излишне бывает, когда в силе умное делание, от коего все тяготеющее долу легким делается и превращается в духовное» (прп. Никита Стифат). Так что, «в меру и по силе своей постясь, стремись к умному деланию» (прп. Василий Поляномерульский). «О человек! Пойми же... Без этого ты как бы в море семя сеешь, и оно бывает погубляемо» (прп. Паисий Молдавский).

Отшельничество и любые удручения плоти, как и упражнение в чтении, размышление над Священным Писанием, рукоделие, а также нищета, расточение всего имущества, дела милосердия и человеколюбия, к коим относят посещение больных или странноприимство, — все это и подобное «суть только средства к совершенству», и «напрасно будет упражняться в них тот, кто, довольствуясь ими как высшим благом» этим и ограничится. «Это означало бы иметь орудия для искусства», но не знать самого искусства. Внешнее делание готовит условия для стяжания плодов, а подвиг внутренний плодоносит: дает чистоту сердца, тем самым очищая и душу. В чистоте сердечной обретается и конечное благо — любовь духовная, верховная добродетель, источник обоживающей благодати. Это и разумеет апостол: телесное вмале полезно, ибо если любви не имею, то я — ничто и в этой жизни, и в будущей. Ведь «кто еще в сем веке посвятил себя этому делу, со всем усердием и всеми силами стараясь об очищении духа, тот и по сложении бренной плоти» достигает Божественного обетования, по которому лишь чистые сердцем Бога узрят. Ибо «чистый сердцем не увидит в себе ничего, кроме Бога» (свт. Григорий Нисский). «Любовь же деятельная, как и безбрачие, как и пост и прочие внешние добродетели, — это орудия, средства подвига на пути к совершенству — не более» (прп. Софроний (Сахаров).

Отцы всегда различали «внешний телесный труд и внутренний подвиг», а также «внешнюю и внутреннюю молитву». Если внешняя молитва выражается в богослужебном и келейном молитвословии и пении, в гласном и безгласном чтении Иисусовой молитвы, то внутренняя — «в молитвенном хранении ума и сердца», то есть в трезвении, достигаемом через сведение ума в сердце и соединение ума с сердцем, — во всем том, что и составляет понятие умного делания. «Телесный труд и внешняя молитва полезны, но недостаточны» (митр. Амфилохий (Радович). «Обо всех этих добродетелях говорим, что они — средства, без которых мы не можем достигнуть совершенства», но «на самом деле исихия — единственное средство, которое содействует достижению всех добродетелей» (прп. Иосиф Исихаст). Именно в этом смысл известных слов аввы Агафона, что внешняя молитва, без умно-сердечного плода, есть бесполезное древо, то самое, что во огнь вметаемо.*

*[«Святый же Агафон рече: телесное делание лист точию, внутреннее же, сиречь умное, плод есть. Страшно же изречение на сие глаголет святый сей: всяко древо, не творящее плода добра, сиречь умнаго блюдения, посекаемо бывает и во огнь вметаемо (Ср.: Мф. 3,10 )». Нил Сорский, прп. Предание о жительстве скитском.].

Посему «всеусильно подвизайся, чтобы внутренним твоим деланием по Боге побеждено
было все внешнее» (прп. Арсений Великий). И «не посвящай все свое время плоти, но назначь ей подвижнический труд, в соответствии с ее возможностями, и обрати весь свой ум внутрь себя». Ибо телесное упражнение мало полезно, но внутреннее благочестие на все полезно. «Непрестанно посвящающий себя внутреннему целомудрствует», а кроме того «созерцает, богословствует, молится. О том и говорит апостол: поступайте по духу. Если же в силу какой необходимости, по немощи телесной например, случится, что не сможем исполнить телесные добродетели, то Господь, видящий причины этого, простит нам. Однако неисполнение духовных добродетелей оправданий иметь не будет» (прп. Максим Исповедник).

#Молитва_Иисусова_Николай_Новиков

Возвращаясь к древности, обратимся к одному из первых учителей исихазма прп. Макарию Великому. Подвижничество для него «имеет значение средства для снискания Духа Святого». Цель же — сверхъестественное совершенство. Подвижник отрекается от мира, дабы еще во временной земной жизни стяжать небесные дары, достичь идеала обожения: «облечься в ризу Божественного света по внутреннему человеку», то есть, истинно пребывая в духе, созерцать нетварный свет Божества.

Прп. Макарий энергично возражает тем, кто излишне сосредоточен на внешнем доброделании. «Некоторые думают:я пощусь, веду жизнь странника, раздаю свое имение, следовательно, уже свят». Таковые полагают, что Бог требует от нас только внешних дел, «а тайное Он совершает Сам». Но так не бывает. «Это новые фарисеи, неискусные умом, которые, украшая внешнего человека, сами себя оправдывают», не желая подвизаться ради «возрастания внутреннего человека». Такие, лишенные внутреннего делания, «уподобляются миру: у них, как и у всех прочих людей, то же колебание и неустройство помыслов... Хотя отличаются они от мира наружным видом... однако же в сердце и уме связаны земными узами» (прп. Макарий Великий).

#Молитва_Иисусова_Николай_Новиков

Почему же все-таки иносказание? Господь и это нам разъясняет. Понятия духовные в прямом изложении не доходят до оплотненного ума — имея уши телесно­душевные, мы остаемся глухи, это уши, которыми не слышат глас Духа, глас хлада тонка. Человек, неспособный, неготовый понять, неправильно истолкует услышанное, соответственно начнет и действовать. Так он навредит себе и другим. Совсем иное дело, когда высказывание прикровенно, оно по крайней мере не дает прямых указаний к действию, поэтому не так опасно. Вот и апостолы часто не разумеша глагола, сказанного им Господом, бе бо прикровен от них, да не ощутят его. Принцип таков, что готовый поймет, а неготовый убережется. Человеку достаточно зрелому истинный смысл открывается и в притче, и в кратком иносказательном слове. Зрелость его заключается в том, что он стяжал уже некоторую благодать, достаточную для того, чтобы Бог Сам просветлял его мысленные очи, приоткрывал сокровенные смыслы, позволяя заглянуть в глубину. С другой стороны, тот, кто еще недостаточно подготовлен, до времени оберегается от лишних познаний, которые при неверной интерпретации будут только вредить. И в то же время у него появляется лишний стимул к молитве, что всегда и для всех полезно. Побуждаемый к просьбе: Изъясни нам притчу, человек в молитвенных усилиях может стяжать недостающую благодать и через нее — желанное разъяснение.

«Известная туманность выражений, которая употребляется иногда в Писании, есть вид молчания, дабы сделать труднопостижимым смысл учения, ради большей пользы читающих» (свт. Василий Великий). Такие особенности присущи не только библейским текстам, то же относится и к скудости описаний молитвенной практики в отеческих аскетических трудах, где мы сталкиваемся с загадочной немногословностью святых наставников.

#Молитва_Иисусова_Николай_Новиков

Будучи источником и основанием православного аскетического учения, Евангелие постоянно питает святоотеческую мысль в ее стремлении углубляться в это учение и развивать его. «Телесный подвиг, — размышляет над Писанием свт. Игнатий, — очень часто окрадывается весьма важным недостатком», тем, что «подвижник дает подвигу излишнюю цену». Это происходит, когда внешним деланием «ограничивают все жительство свое, все богоугождение свое. С такой неправильной оценкой всегда сопряжено уничижение духовного подвига, стремление отвлечь от него занимающихся им. Это случилось с Марфой. Она сочла поведение Марии неправильным и недостаточным, а свое более ценным, более достойным уважения. Милосердный Господь, не отвергая служения Марфы, снисходительно заметил ей, что в нем много излишнего и суетного, а что делание Марии есть дело существенное». Действительно, «телесный подвиг, еще не озаренный духовным разумом, всегда имеет в себе много суетного... Очень полезно знать, что есть другой подвиг, подвиг несравненно высший, подвиг духовный, осеняемый Божественной благодатью», вне которого человек «пребывает “чуждым даров Духа” (прп. Исаак Сирин), каковы бы ни были его телесные подвиги». Это и видим на примере Марфы: «она так занята была своим трудом, так уверена была в значимости его, что не просила у Господа распоряжения Ему благоугодного», но настаивала на своем разумении. В этой истории двух сестер «опять дано преимущество служению духа пред служением телесным» (свт. Игнатий Брянчанинов).

Блажени, сказано, хранящий слово Божие, блаженны, конечно, хранящие его умно и сердечно — слагающий в сердце своем. Новый Завет с самых разных сторон освещает исихастские принципы, но это тема достойна отдельного исследования. Упомянем лишь, что в новозаветном Писании мы найдем мысли о том, что «познающий Бога при жизни своей» уже «обладает Духом Божиим», о том, что «познание Бога поистине является из безмолвной жизни» и что «приятие Духа естественно должно быть следствием исихии, которая есть великое обоживание и условие подаяния Духа Святого» (прп. Каллист Ангеликуд). Прообраз стяжания Духа в исихии находим, в частности, в лице апостолов, которые, после вознесения Господа, взошли в горницу, где занимались только одним: все они единодушно пребывали в молитве и молении. Ученики, затворенные в тишине уединенной кельи ради молитвы, есть символ внутреннего делания. Повелением от Пастыря было — в затворе «ожидать обещанного о Духе». Это указание не только им, но и нам на внутреннюю затворенность, на удаление в свою умно-сердечную клеть от внешних дел и суеты мира. На примере апостолов нам явлены и плоды внутреннего подвига: оказав послушание и сотворив все повеленное, «обрели они обещанное в избытке и по достоинству» (он же): исполнились все Духа Святаго.

Нестареющее и неизменное учение о внутреннем делании «крепко и тщателно сохраняли святии отцы», как драгоценное наследие завещая потомкам. По их заповеди, чужд мудрости и безрассуден муж, не созидающий в себе вместилища благодати. «Мнози отцы святии рекоша тако», все они стяжали благодать, спасение и совершенство, труждаясь не на одном внешнем поприще, но храня умом свое сердце, — «без тогоже не обретается сие чудное великое таковое дарование и благодать, и без того невозможно приити в совершение и спастися». Не имеющий заботы об умном делании «подобен есть, якоже кто единою рукою собирает нечто, а другою расточает». Оттого большинство христиан не достигает совершенства, а многие лишаются благодати и самого спасения, что не ведают, с чего начинается духовная жизнь, что есть средина и где пределы; не разумеют, что внешние добродетели есть начало пути, внутренние — его завершение. Доколе же не познаем сего, сами будем разорять собственные труды (Цветник священноинока Дорофея (на слав, яз.). ТСЛ, 2008).

#Молитва_Иисусова_Николай_Новиков

Первейшее средство в деле врачевания ветхой души, послушание рассматривается отцами аскетами в одном ряду с основными церковными таинствами. Это именно таинство, в котором человек с помощью духовника познает волю Божию относительно самого себя (иеромонах Рафаил (Нойка). Одновременно, как инструмент отречения от собственной воли, послушание наиболее эффективно служит исцелению души от недуга самости. Господь Иисус Христос через евангельское Откровение непосредственно указал нам на чудотворную силу этого таинства. В ответ на мольбу десяти прокаженных об исцелении: Иисусе Наставнице, помилуй ны — Он велит им пойти и показаться священникам. Такой ответ кажется странным, лишенным смысла, поскольку по закону Моисея к священнику являлись уже исцеленные от проказы, чтобы тот засвидетельствовал их здравие и позволил вернуться в общество. Однако те десять еще не были исцелены. Тем не менее мы видим пример беспрекословного послушания — они тут же пошли без рассуждения, сомнения, ропота, вопреки, казалось бы, логике. А как только послушание было исполнено, проявилась чудодейственная сила Божия: и когда они шли, очистились.

Итак, дар свободы неразрывно связан в человеческом бытии с принципом послушания. Здесь прямая зависимость между свободой, позволяющей человеку избирать и созидать свой жизненный путь, и обязанностью оказать послушание Творцу в исполнении Его замысла о человеке. По Божественному Промыслу человеку, как носителю образа Божия, дано творческое задание, которое он призван исполнить в пределах своего земного пути: реализовать в себе подобие Божие, став богом по благодати, — стяжать обожение. Люди «должны будут дать и ответ» об исполнении этого послушания, отчет о воплощении «творческого дара», когда Господин рабов тех потребует у них отчета: кто употребил врученные таланты в дело, а кто сокрыл их в землю. Ослушаться — означает, в этой системе понятий, обречь на вечную гибель свою душу. Праведный Судия в день оный определит, «как и насколько мы исполнили свое задание, осуществили ли свое творческое назначение на земле. “Добрый ответ на Страшнем Судищи” будет ответом на предвечный замысел Творца неба и земли быть и нам творцами на этой земле, дабы получить свой удел в Небесном Царстве» (Киприан (Керн), архим. Антропология св. Григория Паламы). А уделы в дому Отца суть обители многи — многи в разнообразии своего достоинства; и насельники вечности обретают те или иные из них в соответствии с мерой приближения к полноте исполнения Божественного о нас замысла.

#Молитва_Иисусова_Николай_Новиков

*[Харитон Валаамский (Дунаев; 1872—1947), схиигумен. Возглавлял Валаамский мон-рь в самые трудные для обители годы (1927—1940), затем был вынужден вместе с братией эвакуироваться в Финляндию. Вся его жизнь была сугубо деятельной, к чему вынуждали многозаботливые послушания, связующие с миром и суетой. Но душа всегда жаждала уединения, и иногда зимой удавалось на некоторое время удаляться в Предтеченский скит для молитвы. С самого новоначалия имея расположение к умному деланию, о. Харитон окормлялся у старца Агапия (Молодяшина), а по его кончине руководствовался святоотеческими книгами. О. Харитон стал не только обладателем дара благодатной молитвы, но и автором знаменитой книги. Ее первую часть - «Умное делание. О молитве Иисусовой» (1936) современники называли «малым Добротолюбием». Вскоре старец издал продолжение под заглавием «Что такое молитва Иисусова по преданию Православной Церкви» (1938). Ныне обе части издаются вместе и известны как «Сборник о молитве Иисусовой»].

Урок, преподанный этими праведниками и их последователями, тем более опыт исповедников и новомучеников XX столетия, не оставляют сомнений: ни тяжесть скорбей, ни внешние помехи не отклоняют от цели искренне взыскующих дара внутренней молитвы. Пример их убеждает — коль скоро имеется благое намерение, а к нему прилагается неложное усилие, то Бог в любых условиях помогает восполнить недостающее. Надо только не остывать в усердии, всегда оживляя внешнее сокровенным внутренним деланием.

Тем не менее, очевиден факт: путь умного делания привлекает не слишком многих. Какова же участь тех, составляющих изрядное большинство, кто не знает сердечной молитвы, кто не вникает в суть учения исихазма, так ясно изложенного прп. Серафимом в беседе с Мотовиловым, учения, истинность коего была тогда же столь явно засвидетельствована сиянием нетварного света Фавора на обоженном лике преподобного. Люди благочестивые, искренне верующие, люди, разнообразно подвизающиеся на широком поприще христианских дел, — ведь они обретают спасение и на этих путях, не имеющих связи с тайнами исихии. Поскольку это несомненно так, то неминуемо возникает вопрос: если спасаются и без внутреннего делания, то так ли бесспорны его преимущества, так ли необходим этот узкий путь, который немногие, да еще с трудом, находят?

#Молитва_Иисусова_Николай_Новиков

🔵 Предыдущий пост ⤴️

Внутреннее делание и посмертная участь

«Кто больше любит Бога на земле, тот в большей славе будет в Царствии. Кто больше любит, тот сильнее стремится к Богу, тот ближе будет к Нему. Каждый будет прославлен в меру любви своей... А кто не любит, тот не желает и не стремится видеть Господа и пребудет вечно во мраке» (прп. Силуан Афонский).

...отцы Церкви выделяют «три чина спасаемых», именуемых «рабами, наемниками и сынами», их духовный труд на земном поприще соответствует тому, что получают они при переходе в вечность...⏩

▶️Продолжение

#Молитва_Иисусова_Николай_Новиков

Что касается христианского совершенства, то видим: к нему влечет человека неведомая сила, душа ненасытима даже даром спасения, но нечто побуждает ее жаждать высшего. Врожденная тяга к беспредельности обусловлена нашей природой и отвечает замыслу Творца о нас. Поэтому неукротимая устремленность к обожению есть вместе и зов естества, и исполнение заповеданного в повелении: вы — боги. Свидетельством тому неуемное рвение духа в сердцах наших святых. Однако вкрадывается невольный помысл: нет ли за этой тягой к высоким целям своего рода духовной корысти, желания, так сказать, «получше устроиться» в вечности?» Но тут не о чем беспокоиться — если кто-то и помышляет о подобной «карьере», то его тщеславные притязания обречены. При таком устроении не стяжать благодать, не удержать ее, а значит — не сдвинуться с места, не вырваться из тленности ветхого естества. Устремленность же к совершенству из побуждений духовных, напротив, есть признак здоровья души, это естественная потребность богообразного существа реализовать свой природный потенциал, исполнить возложенное на него Творцом промыслительное задание. «Совершенство не всем доступно, подается оно в дар от Бога. Но любовь к совершенству не только доступна, но и обязательна» (прп. Нил Синайский).

В действительности большинство святых, по смирению своему, ни на что возвышенное не притязали. Истинные подвижники не только не стремились непосредственно к созерцанию, но скорее боялись высоких даров. Все помышления их — о прощении, вся забота — о покаянии: исполнить бы все повеленное. «Хоть с краюшку, да в раюшку», по старинному присловью, и не дерзая мечтать о большем, ни о каких совершенствах. Таков характер нашей традиции. «Правильная духовная школа не ставит никогда ученику целью созерцание, но очищение от страстей» (свящ. Павел Флоренский). Наши обязанности лежат в пределах деятельного периода, очищение от страстей — святой долг христианина. Дальнейшее зависит от воли Бога, созерцание и обожение — удел тех, кого призовет благодать. Подчеркнем только лишний раз, что без умного делания человек безоружен и едва ли способен одолеть даже деятельный путь покаяния. И еще — каждый христианин ежедневно повторяет привычное: сердце чисто созижди во мне, Боже, но вполне ли отдаем себе отчет, что вымаливаем? Мы упрашиваем Бога даровать сердечную чистоту, то есть начальное бесстрастие — высочайший дар, венчающий деятельный подвиг, знаменующий готовность ко вхождению в созерцание. Мы исповедуем этой молитвой свое намерение стяжать святость и свою устремленность к обожению. Отвечаем ли мы за свои молитвенные слова? Живем ли в соответствии с ними? Не оказались бы они лицемерным пустословием, вовлекающим во внутреннее противоречие и душевный разлад.

#молитва_Иисусова_Николай_Новиков