Кого мы любим, с тем и беседуем
(из бесед с кавказским пустынником)
Пришлось как-то раз беседовать с одним молодым человеком — студентом. Он верующий, ведет относительно благочестивую жизнь. Но когда у нас зашла речь о молитве, он сказал:
— Я молюсь совсем мало. Да и нужды особой нет: зачем молиться, если все знаешь, все понимаешь? И никаких особых обстоятельств нет, которые побуждали бы на молитву. Если уж будет какая-то особая экстремальная ситуация, тогда буду молиться, а так — зачем? Нет охоты.
— Так что же, — говорю, — ты хочешь молиться «по-мужицки»: пока гром не грянет, мужик не перекрестится?
— Да нет, я, в общем-то, не хочу, чтобы меня постигали какие-то бедствия и скорби. Ну, просто как-то не хочется молиться, да и все…
Что на это сказать? Допустим, родители имеют ребенка. И вот этот ребенок скажет: «Зачем мне говорить с папой и мамой? Если у меня будет какая-то нужда, тогда я буду с ними разговаривать, а так зачем они мне? Я не хочу с ними разговаривать — неинтересно». Разве не оскорбит он таким нелюбовным отношением своих родителей? Оскорбит — и сильно.
Вы никогда не замечали, что когда мы постоим на молитве с холодным чувством, к Богу, то и люди проявляют к нам холодность? А после усердной, теплой молитвы к Богу и отношения людей к нам становятся более теплыми.
И сплошь и рядом встречается, что если родители становятся холодными к Богу, то и дети остывают в своей естественной любви к родителям. Но это почему-то не берется во внимание. А Господь сказал: «Какою мерою мерите, такою и вам будут мерить» (Мф. 7:2).
Кого мы любим, с тем и беседуем, с тем и общаемся. Или даже если сидим молча, все равно радуемся, чувствуя присутствие любимого. Так же и пред Богом: если нам «скучно» с Ним на молитве, следовательно, мы потеряли к Нему любовь. Мы оскорбляем нашего Небесного Отца и, фактически, теряем с Ним тот контакт, который нам же в первую очередь и требуется. Не Богу нужен этот контакт, а нужен нам для нашей вечной жизни. И если мы не установим его, подобно электрической лампочке с электросетью, то что с нами будет? Если лампочка не включается в электросеть, она становится ненужной, и ее выбрасывают на мусорник. Так и мы, если не соединимся с Богом, то, как негодная лампочка, будем выброшены на мусорник духовный, который называется «ад» и «вечная мука».
#монах_Константин
(из бесед с кавказским пустынником)
Пришлось как-то раз беседовать с одним молодым человеком — студентом. Он верующий, ведет относительно благочестивую жизнь. Но когда у нас зашла речь о молитве, он сказал:
— Я молюсь совсем мало. Да и нужды особой нет: зачем молиться, если все знаешь, все понимаешь? И никаких особых обстоятельств нет, которые побуждали бы на молитву. Если уж будет какая-то особая экстремальная ситуация, тогда буду молиться, а так — зачем? Нет охоты.
— Так что же, — говорю, — ты хочешь молиться «по-мужицки»: пока гром не грянет, мужик не перекрестится?
— Да нет, я, в общем-то, не хочу, чтобы меня постигали какие-то бедствия и скорби. Ну, просто как-то не хочется молиться, да и все…
Что на это сказать? Допустим, родители имеют ребенка. И вот этот ребенок скажет: «Зачем мне говорить с папой и мамой? Если у меня будет какая-то нужда, тогда я буду с ними разговаривать, а так зачем они мне? Я не хочу с ними разговаривать — неинтересно». Разве не оскорбит он таким нелюбовным отношением своих родителей? Оскорбит — и сильно.
Вы никогда не замечали, что когда мы постоим на молитве с холодным чувством, к Богу, то и люди проявляют к нам холодность? А после усердной, теплой молитвы к Богу и отношения людей к нам становятся более теплыми.
И сплошь и рядом встречается, что если родители становятся холодными к Богу, то и дети остывают в своей естественной любви к родителям. Но это почему-то не берется во внимание. А Господь сказал: «Какою мерою мерите, такою и вам будут мерить» (Мф. 7:2).
Кого мы любим, с тем и беседуем, с тем и общаемся. Или даже если сидим молча, все равно радуемся, чувствуя присутствие любимого. Так же и пред Богом: если нам «скучно» с Ним на молитве, следовательно, мы потеряли к Нему любовь. Мы оскорбляем нашего Небесного Отца и, фактически, теряем с Ним тот контакт, который нам же в первую очередь и требуется. Не Богу нужен этот контакт, а нужен нам для нашей вечной жизни. И если мы не установим его, подобно электрической лампочке с электросетью, то что с нами будет? Если лампочка не включается в электросеть, она становится ненужной, и ее выбрасывают на мусорник. Так и мы, если не соединимся с Богом, то, как негодная лампочка, будем выброшены на мусорник духовный, который называется «ад» и «вечная мука».
#монах_Константин
«Любить Бога никакие дела не мешают»
— Суета мешает…
— Старец Силуан говорит: «Любить Бога никакие дела не мешают».
— А применимо ли это понятие к нашей современной жизни, особенно мирской? Ведь наш век «отмечен» особой суетой и безверием. Слышит ли современных людей Бог? Доступна ли им сегодня та «живая» молитва, о которой Вы говорите?
— Иногда мы спускаемся с гор в селение, останавливаемся у мирских людей, общаемся со здешними многонациональными жителями. И порой мы просто удивляемся, насколько в таких осуетившихся, казалось бы, до предела людях теплится живая, искренняя вера. Бывает, заходит речь о житейских делах и скорбях, и простая мирская женщина говорит:
— Я пошла, помолилась, и Господь дал то-то и то-то.
Другая ей говорит:
— Как это Бог может нас услышать?
Но первая с уверенностью отвечает:
— Я стояла (столько-то времени), молилась, и Бог меня не услышит? Этого не может быть!
И, действительно, видишь: она получает то, что просила.
А вот конкретный пример, как молилась одна молодая женщина. Когда мы однажды спустились в селение, она рассказала нам следующую историю: «В один из вечеров сидели мы на кухне, было нас человек десять[1]. Они разговаривают между собой, а я сижу на стуле, смотрю на иконы и молюсь внутренне, Иисусову молитву читаю[2]. Вдруг все как бы подернулось какой-то дымкой, я никого не стала видеть и никого не стала слышать. А молитва — такая сладкая и приятная… И вдруг за окном раздался голос: „У-у-у! Христиане, кому вы молитесь!.. вы бумажке молитесь!.. кому вы молитесь!..“ Я встрепенулась, смотрю на всех — думала, что все слышат.
— Вы что-нибудь слышали?
— Нет, мы ничего не слышали. А что?
И я поняла, что кроме меня никто этого голоса не слышал» [Относительно бесовского вопля необходимо сделать дополнительное пояснение. Эта женщина, ее сестра и брат были соблазняемы иеговистами и даже склонились к общению с ними. Согласно их учения, они уже начали смотреть на иконы без веры и должного почитания, но после нескольких наших бесед все же начали возвращаться в лоно Православной Церкви. Потому-то раздраженный бес и кричал за окном (прим. автора)].
Вот пример женщины-мирянки, которая, при ее искреннем желании молиться живо, получила такую молитву. Господь нелицеприятно дал ей этот опыт.
Господь слышит каждого человека, будь то монах, мирянин или неофит (т. е. новоначальный) — лишь бы человек искренне обращался к Богу. В какой форме — или Иисусову молитву он читает, или Псалтирь читает, или по молитвослову утренние и вечерние молитвы — это не столь важно. Нужна только искренняя, сердечная непосредственность, можно сказать, детская обращенность к Богу. И Бог, будучи нашим Отцом, принимает наше обращение сердца [Только нужно следить за тем, чтобы высказываемые нами желания были бы угодными Богу (прим. автора)].
#монах_Константин
— Суета мешает…
— Старец Силуан говорит: «Любить Бога никакие дела не мешают».
— А применимо ли это понятие к нашей современной жизни, особенно мирской? Ведь наш век «отмечен» особой суетой и безверием. Слышит ли современных людей Бог? Доступна ли им сегодня та «живая» молитва, о которой Вы говорите?
— Иногда мы спускаемся с гор в селение, останавливаемся у мирских людей, общаемся со здешними многонациональными жителями. И порой мы просто удивляемся, насколько в таких осуетившихся, казалось бы, до предела людях теплится живая, искренняя вера. Бывает, заходит речь о житейских делах и скорбях, и простая мирская женщина говорит:
— Я пошла, помолилась, и Господь дал то-то и то-то.
Другая ей говорит:
— Как это Бог может нас услышать?
Но первая с уверенностью отвечает:
— Я стояла (столько-то времени), молилась, и Бог меня не услышит? Этого не может быть!
И, действительно, видишь: она получает то, что просила.
А вот конкретный пример, как молилась одна молодая женщина. Когда мы однажды спустились в селение, она рассказала нам следующую историю: «В один из вечеров сидели мы на кухне, было нас человек десять[1]. Они разговаривают между собой, а я сижу на стуле, смотрю на иконы и молюсь внутренне, Иисусову молитву читаю[2]. Вдруг все как бы подернулось какой-то дымкой, я никого не стала видеть и никого не стала слышать. А молитва — такая сладкая и приятная… И вдруг за окном раздался голос: „У-у-у! Христиане, кому вы молитесь!.. вы бумажке молитесь!.. кому вы молитесь!..“ Я встрепенулась, смотрю на всех — думала, что все слышат.
— Вы что-нибудь слышали?
— Нет, мы ничего не слышали. А что?
И я поняла, что кроме меня никто этого голоса не слышал» [Относительно бесовского вопля необходимо сделать дополнительное пояснение. Эта женщина, ее сестра и брат были соблазняемы иеговистами и даже склонились к общению с ними. Согласно их учения, они уже начали смотреть на иконы без веры и должного почитания, но после нескольких наших бесед все же начали возвращаться в лоно Православной Церкви. Потому-то раздраженный бес и кричал за окном (прим. автора)].
Вот пример женщины-мирянки, которая, при ее искреннем желании молиться живо, получила такую молитву. Господь нелицеприятно дал ей этот опыт.
Господь слышит каждого человека, будь то монах, мирянин или неофит (т. е. новоначальный) — лишь бы человек искренне обращался к Богу. В какой форме — или Иисусову молитву он читает, или Псалтирь читает, или по молитвослову утренние и вечерние молитвы — это не столь важно. Нужна только искренняя, сердечная непосредственность, можно сказать, детская обращенность к Богу. И Бог, будучи нашим Отцом, принимает наше обращение сердца [Только нужно следить за тем, чтобы высказываемые нами желания были бы угодными Богу (прим. автора)].
#монах_Константин
Молитва — это тайна общения души с Богом
— Молитве нужно обучаться по какой-то методе?
— Молитва — это тайна общения души с Богом, и она не совершается по какой-то «инструкции». Если душа поняла, к чему она должна стремиться, то она должна деятельно исполнять это, и Господь будет ее учить, наставлять и приближать к Себе. А преподать здесь какую-то общую теорию сложно, потому что теоретически это может быть одно, а практически у каждого человека получается по-своему, со своими особенностями.
— Почему это так?
— Потому что Господь подает каждому человеку свое, как читаем в тропарях: «Глубиною мудрости вся строяй и полезная всем подаваяй». Один, начиная молиться, первое — ощущает свою греховность, свое непотребство и начинает плакать. Бывает горький плач; бывает плач, растворенный утешением, как говорится — «радостотворенный плач», когда человек уже очистится несколько от грехов.
У другого бывает наоборот: сначала чувствует радость несказанную, такую, что «сердце играет и грудь распирает» от радости. Он молится и чувствует на себе исполнение слов псалмопевца: «Вкусите и видите, яко благ Господь» (Пс. 33:9). А потом, по прошествии некоторого времени, приходит к нему скорбь, печаль о своих грехах, постигают внешние искушения. И он уже в этих внешних искушениях на некоторое время рассеивается. Но потом вспоминает, как он чувствовал себя вначале, какое было ему утешение, и снова обращается, ищет того блаженного состояния, сердечной молитвы к Богу и отвращается от всего внешнего.
А иной может получать вразумление, утешение и благопоспешение во внешних делах. Скажем, занимается он стройкой — храм строит или монастырь. Помолился и видит явную помощь Божию: кирпич достал, рабочие нашлись добросовестные — все быстро, хорошо сделали, и он за это благодарит Бога. И таким образом приходит в познание, что если он молится, значит, Бог его слышит, принимает его молитву и отвечает ему вот такими делами.
Фактически, здесь совершается одно и то же: человек вступает в Богообщение, только внешне оно проявляется по-разному — как усмотрит Господь в каждом конкретном случае. Но у каждого человека при этом должны быть сердечная обращенность к Богу и вера в то, что если он произносит молитву, значит, Бог его слышит.
#монах_Константин
— Молитве нужно обучаться по какой-то методе?
— Молитва — это тайна общения души с Богом, и она не совершается по какой-то «инструкции». Если душа поняла, к чему она должна стремиться, то она должна деятельно исполнять это, и Господь будет ее учить, наставлять и приближать к Себе. А преподать здесь какую-то общую теорию сложно, потому что теоретически это может быть одно, а практически у каждого человека получается по-своему, со своими особенностями.
— Почему это так?
— Потому что Господь подает каждому человеку свое, как читаем в тропарях: «Глубиною мудрости вся строяй и полезная всем подаваяй». Один, начиная молиться, первое — ощущает свою греховность, свое непотребство и начинает плакать. Бывает горький плач; бывает плач, растворенный утешением, как говорится — «радостотворенный плач», когда человек уже очистится несколько от грехов.
У другого бывает наоборот: сначала чувствует радость несказанную, такую, что «сердце играет и грудь распирает» от радости. Он молится и чувствует на себе исполнение слов псалмопевца: «Вкусите и видите, яко благ Господь» (Пс. 33:9). А потом, по прошествии некоторого времени, приходит к нему скорбь, печаль о своих грехах, постигают внешние искушения. И он уже в этих внешних искушениях на некоторое время рассеивается. Но потом вспоминает, как он чувствовал себя вначале, какое было ему утешение, и снова обращается, ищет того блаженного состояния, сердечной молитвы к Богу и отвращается от всего внешнего.
А иной может получать вразумление, утешение и благопоспешение во внешних делах. Скажем, занимается он стройкой — храм строит или монастырь. Помолился и видит явную помощь Божию: кирпич достал, рабочие нашлись добросовестные — все быстро, хорошо сделали, и он за это благодарит Бога. И таким образом приходит в познание, что если он молится, значит, Бог его слышит, принимает его молитву и отвечает ему вот такими делами.
Фактически, здесь совершается одно и то же: человек вступает в Богообщение, только внешне оно проявляется по-разному — как усмотрит Господь в каждом конкретном случае. Но у каждого человека при этом должны быть сердечная обращенность к Богу и вера в то, что если он произносит молитву, значит, Бог его слышит.
#монах_Константин
Даже малый молитвенный опыт научает нас осуществлять процесс молитвы «со скоростью света»
— А что Вы все-таки можете сказать о вышеупомянутой молитвенной «цепочке»? Правильно ли понимать, что именно такое качество должно быть у молитвы: восприятие от слуха, потом вхождение в сердце, потом восхождение от сердца к Богу и далее — восприятие ответа от Бога, или же существует какое-то иное качество?
— Здесь, мне кажется, процесс молитвы рассмотрен как бы «под микроскопом». На самом деле все происходит намного проще: мы внутренне душой вопием к Богу, Он слышит, воспринимает и как-то отвечает — чаще благой мыслью или благим устроением нужных обстоятельств. А смотрим ли мы в это время на молитвы, читаемые нами по молитвослову, или же слушаем, что читает чтец, или просто молимся своими словами — это не столь важно, лишь бы было внимание, вера и благоговение.
Вышеупомянутая «цепочка» — да, она такая существует. Но само это знание нужно лишь для того, чтобы мы поняли, как мы должны действовать. А если мы это поняли (что так мы должны действовать), то даже малый молитвенный опыт научает нас осуществлять процесс молитвы «со скоростью света».
— А ответ?
— А ответ будет тогда, когда Господь пошлет. И какой он будет — это зависит от Его премудрости и… от нашей глупости.
— Как это так?
— А вот так. Потому что Господь глупого вразумляет по-разному. Ну, вот как на моем примере.
Приехал к нам однажды один человек, побыл некоторое время и надо ему уже уезжать — собирает вещи. Тут попадается мне на глаза книга, с которой я некоторое время занимался — выписывал из нее цитаты. Думаю: «Отдать ее, что ли? Вроде бы она мне не нужна. Господи, как быть?..» А внутри себя чувствую: «Не отдавай, она тебе еще понадобится». Мысленно противлюсь:
— Зачем? Я не хочу этим заниматься!
И ответ — тихий такой:
— Что ты потом будешь делать? Будешь искать, а ее не будет. И потом будешь требовать вернуть ее тебе обратно.
— Да нет, я не хочу больше этим заниматься!!!
И отдал. А потом несколько месяцев вспоминал: «Ах, была бы книга!.. Ах, была бы книга!.. Нужна вот цитата, а я не помню!»
Так и страдал несколько месяцев из-за своей глупости, пока не вернул книгу назад. А почему страдал? Потому что вразумление пришло, а я его отверг, да еще препирался с ним. Конечно, следующий ответ будет уже более затруднительным, потому что я проявил глупость и непослушание — кому? Ангелу-хранителю и Богу. Вот так Господь учит… А поскольку мы не слушаем, то получается один лишь вред.
#монах_Константин
— А что Вы все-таки можете сказать о вышеупомянутой молитвенной «цепочке»? Правильно ли понимать, что именно такое качество должно быть у молитвы: восприятие от слуха, потом вхождение в сердце, потом восхождение от сердца к Богу и далее — восприятие ответа от Бога, или же существует какое-то иное качество?
— Здесь, мне кажется, процесс молитвы рассмотрен как бы «под микроскопом». На самом деле все происходит намного проще: мы внутренне душой вопием к Богу, Он слышит, воспринимает и как-то отвечает — чаще благой мыслью или благим устроением нужных обстоятельств. А смотрим ли мы в это время на молитвы, читаемые нами по молитвослову, или же слушаем, что читает чтец, или просто молимся своими словами — это не столь важно, лишь бы было внимание, вера и благоговение.
Вышеупомянутая «цепочка» — да, она такая существует. Но само это знание нужно лишь для того, чтобы мы поняли, как мы должны действовать. А если мы это поняли (что так мы должны действовать), то даже малый молитвенный опыт научает нас осуществлять процесс молитвы «со скоростью света».
— А ответ?
— А ответ будет тогда, когда Господь пошлет. И какой он будет — это зависит от Его премудрости и… от нашей глупости.
— Как это так?
— А вот так. Потому что Господь глупого вразумляет по-разному. Ну, вот как на моем примере.
Приехал к нам однажды один человек, побыл некоторое время и надо ему уже уезжать — собирает вещи. Тут попадается мне на глаза книга, с которой я некоторое время занимался — выписывал из нее цитаты. Думаю: «Отдать ее, что ли? Вроде бы она мне не нужна. Господи, как быть?..» А внутри себя чувствую: «Не отдавай, она тебе еще понадобится». Мысленно противлюсь:
— Зачем? Я не хочу этим заниматься!
И ответ — тихий такой:
— Что ты потом будешь делать? Будешь искать, а ее не будет. И потом будешь требовать вернуть ее тебе обратно.
— Да нет, я не хочу больше этим заниматься!!!
И отдал. А потом несколько месяцев вспоминал: «Ах, была бы книга!.. Ах, была бы книга!.. Нужна вот цитата, а я не помню!»
Так и страдал несколько месяцев из-за своей глупости, пока не вернул книгу назад. А почему страдал? Потому что вразумление пришло, а я его отверг, да еще препирался с ним. Конечно, следующий ответ будет уже более затруднительным, потому что я проявил глупость и непослушание — кому? Ангелу-хранителю и Богу. Вот так Господь учит… А поскольку мы не слушаем, то получается один лишь вред.
#монах_Константин
Вера — это прорыв через препятствия
Часть I
— Когда душа приобщается к малым крупицам живого молитвенного опыта, а потом (в остальное время) разрушается цепь общения с Богом, то душа впадает в расслабленное состояние: «Если нет в сердце живого чувства, то и вообще ничего не надо!» — нападает апатия, уныние и происходит разрушение всякой попытки молитвы, «тихий бунт»: «Или так, или — никак! А мертвой молитвой молиться не буду!» Это, наверняка, искушение?
— Да, это искушение. Оставление молитвы навевает диавол. Когда мы вырываемся из его сетей, он всеми способами ухищряется снова уловить и удержать нас в них, чтобы душа не воспарила к Богу. Потому-то он и делает такие внушения. Как рассказывал один батюшка: «Я ощущал, что какое-то леденящее чувство наполняет меня, будто кто-то шприцом вливает мне в душу что-то холодное, мерзкое и страшное — как бы некий бунт против Бога. Я осознавал, что это не мое, но не мог этому сопротивляться. А потом все-таки начал бороться и освобождаться от этой диавольской накачки». Подобные искушения постигают каждого человека в жизни: кого-то в большей, кого-то в меньшей мере. И с ними мы должны бороться, потому что в этом борении проявляются наша верность и преданность Богу.
Вот мы читаем евангельское повествование: слепец сидел около пути, а Христос шел мимо (Мк. 10:46–52). Слепец закричал: «Сыне Давидов, помилуй мя!» Сказано: «Предходящие запрещали ему» — дескать, «молчи, не кричи!» А он еще более начал кричать. Это образ того, что когда душа начинает кричать к Богу, «предходящие» — наши страсти, наши грехи — они поучают, советуют и даже закрывают нам уста: «Да не надо, перестань!» И эти лукавые советники предлагают прекратить молитву под самыми разнообразными предлогами: «Да ты все равно не умеешь молиться, брось!», «Да тебя Бог не услышит!», «Да это у тебя пустая трата времени!», «Да это безполезное дело, оставь!», «Да все равно ты не получишь настоящей молитвы!», «Сегодня нет наставников в делании молитвы, оставь ею заниматься, а то в прелесть впадешь!» — и прочие самые разнообразные благовидные предлоги внушаются нам бесами, не допускающими нас призывать Целителя и Спасителя нашего. И если мы перестаем молиться, то делаем большую ошибку.
А евангельский слепец еще больше кричал. И когда Христос его позвал, то он «отверг», сказано, «ризы своя и прииде ко Иисусови». Заметьте: когда он отверг все вещественное и плотское, тогда приблизился к Спасителю. Так и нам должно отвергнуть всего плотского, ветхого человека, и тогда мы придем к Иисусу, и Господь отверзет нам очи. Вот образ нашей молитвы.
В Священном Писании сказано: «В скорби будьте терпеливы, в молитве постоянны» (Рим. 12:12). Это означает, что мы должны, несмотря ни на что, быть постоянными в молитве и терпеть вот эту брань и тяготу от плоти и диавола. Ведь ей — молитве — сопротивляется вся демоническая сила, сопротивляется наш ветхий человек, сопротивляется само наше тело, потому что оно бренное. Но, тем не менее, мы должны отвергать все, что стоит на нашем пути к Богу и кричать подобно евангельскому слепцу: «Иисусе, Сыне Божий, помилуй мя!»
Здесь еще немаловажно может быть благодарение за саму тяготу: «Господи, благодарю тебя за то, что Ты даешь мне увидеть, какой я негодный на самом деле пред Тобою, и что помогаешь мне преодолевать все препятствия на пути к Тебе!» Ибо противностями проверяется наша любовь и стремление к Богу, как сказал некто: «Вера — это есть прорыв через препятствия».
На молитве наша вера свидетельствуется тем, что мы прорываемся через помыслы, желания, мечтания, нехотения, тяготу и даже саму телесную утомленность, дебелость, заботы, обремененность и т. д. Мы свидетельствуем, что, будучи облечены плотью, желаем жить не по скотским похотям, а по уму, т. е. быть духовными личностями и служить Богу, подобно Ангелам, таинственно уподобляясь им в предстоянии пред Творцом. Так что в этом нашем борении заключен очень важный момент духовной жизни.
#монах_Константин
Часть I
— Когда душа приобщается к малым крупицам живого молитвенного опыта, а потом (в остальное время) разрушается цепь общения с Богом, то душа впадает в расслабленное состояние: «Если нет в сердце живого чувства, то и вообще ничего не надо!» — нападает апатия, уныние и происходит разрушение всякой попытки молитвы, «тихий бунт»: «Или так, или — никак! А мертвой молитвой молиться не буду!» Это, наверняка, искушение?
— Да, это искушение. Оставление молитвы навевает диавол. Когда мы вырываемся из его сетей, он всеми способами ухищряется снова уловить и удержать нас в них, чтобы душа не воспарила к Богу. Потому-то он и делает такие внушения. Как рассказывал один батюшка: «Я ощущал, что какое-то леденящее чувство наполняет меня, будто кто-то шприцом вливает мне в душу что-то холодное, мерзкое и страшное — как бы некий бунт против Бога. Я осознавал, что это не мое, но не мог этому сопротивляться. А потом все-таки начал бороться и освобождаться от этой диавольской накачки». Подобные искушения постигают каждого человека в жизни: кого-то в большей, кого-то в меньшей мере. И с ними мы должны бороться, потому что в этом борении проявляются наша верность и преданность Богу.
Вот мы читаем евангельское повествование: слепец сидел около пути, а Христос шел мимо (Мк. 10:46–52). Слепец закричал: «Сыне Давидов, помилуй мя!» Сказано: «Предходящие запрещали ему» — дескать, «молчи, не кричи!» А он еще более начал кричать. Это образ того, что когда душа начинает кричать к Богу, «предходящие» — наши страсти, наши грехи — они поучают, советуют и даже закрывают нам уста: «Да не надо, перестань!» И эти лукавые советники предлагают прекратить молитву под самыми разнообразными предлогами: «Да ты все равно не умеешь молиться, брось!», «Да тебя Бог не услышит!», «Да это у тебя пустая трата времени!», «Да это безполезное дело, оставь!», «Да все равно ты не получишь настоящей молитвы!», «Сегодня нет наставников в делании молитвы, оставь ею заниматься, а то в прелесть впадешь!» — и прочие самые разнообразные благовидные предлоги внушаются нам бесами, не допускающими нас призывать Целителя и Спасителя нашего. И если мы перестаем молиться, то делаем большую ошибку.
А евангельский слепец еще больше кричал. И когда Христос его позвал, то он «отверг», сказано, «ризы своя и прииде ко Иисусови». Заметьте: когда он отверг все вещественное и плотское, тогда приблизился к Спасителю. Так и нам должно отвергнуть всего плотского, ветхого человека, и тогда мы придем к Иисусу, и Господь отверзет нам очи. Вот образ нашей молитвы.
В Священном Писании сказано: «В скорби будьте терпеливы, в молитве постоянны» (Рим. 12:12). Это означает, что мы должны, несмотря ни на что, быть постоянными в молитве и терпеть вот эту брань и тяготу от плоти и диавола. Ведь ей — молитве — сопротивляется вся демоническая сила, сопротивляется наш ветхий человек, сопротивляется само наше тело, потому что оно бренное. Но, тем не менее, мы должны отвергать все, что стоит на нашем пути к Богу и кричать подобно евангельскому слепцу: «Иисусе, Сыне Божий, помилуй мя!»
Здесь еще немаловажно может быть благодарение за саму тяготу: «Господи, благодарю тебя за то, что Ты даешь мне увидеть, какой я негодный на самом деле пред Тобою, и что помогаешь мне преодолевать все препятствия на пути к Тебе!» Ибо противностями проверяется наша любовь и стремление к Богу, как сказал некто: «Вера — это есть прорыв через препятствия».
На молитве наша вера свидетельствуется тем, что мы прорываемся через помыслы, желания, мечтания, нехотения, тяготу и даже саму телесную утомленность, дебелость, заботы, обремененность и т. д. Мы свидетельствуем, что, будучи облечены плотью, желаем жить не по скотским похотям, а по уму, т. е. быть духовными личностями и служить Богу, подобно Ангелам, таинственно уподобляясь им в предстоянии пред Творцом. Так что в этом нашем борении заключен очень важный момент духовной жизни.
#монах_Константин
Вера - это прорыв через препятствия
Часть II
Вспоминается рассказ одного знакомого архимандрита, который присутствовал при кончине некоего старца. История этого старца была такова: он пришел в монастырь и начал усердно заниматься Иисусовой молитвой. Через некоторое время молодой подвижник, действительно, преуспел в молитве — она пошла у него уже самодвижная. И вот однажды этот монах увидел во сне прекрасную девицу, которая, подойдя к нему, сказала: «Ну, вот — ты видел меня. А теперь я ухожу, и ты меня поищи». Проснувшись, он ощутил, что самодвижная молитва покинула его… И тогда он понял, что девица, виденная им во сне, была образом молитвы, которая от него ушла, и что теперь ему снова нужно заниматься трудовой молитвой. Монах усиленно за это принялся и в таком труде провел около 50-ти лет.
Незадолго до смерти его посетил старый друг-сподвижник (который потом и рассказал мне эту историю). Когда он находился возле старца, то вдруг увидел, что старец сделался необыкновенно радостным и в духовном восторге воскликнул:
— Пришла!.. Пришла!.. Наконец-то она пришла!..
— Отец, кто пришел? — ведь никого кругом не было.
— Молитва пришла!.. И так пришла, что наполнила меня всего! Я не могу тебе передать, какое я имею чувство!
При этом старец рассказал брату свою историю: как молитва в начале пришла, потом покинула его, и сколько лет он ее искал.
Так что, действительно, если мы что-то делаем ради Бога, Господь нас не оставит Своею милостью, лишь бы мы не оставляли Его и делали то, что зависит от нас. А все благое завершит Господь в свое время Своею благодатью.
Нужно нудить себя на добродетель — а не так, что сегодня начали делать, а завтра уже ищем плодов. Говорим: «Я столько-то времени делаю то, другое, третье, но никакого плода нет». Старец, как видим, 50 лет нудил себя на молитву — и только перед смертью она посетила его и дала покой, радость и благодатное утешение в такой степени, что оно не вмещалось в его душе. И старец в радости и благодарении Богу преставился от этой жизни, явив нам пример труда и терпения.
А современные делатели зачастую не имеют ни терпения, ни постоянства и потому остаются без плодов. Только взялся за дело и вскоре он уже изнемогает, уже не может понудить себя. Вернее не «не может», а не хочет. Он хочет, чтобы сразу посыпались плоды.
Потому-то многие сегодня и прельщаются всевозможными «духовными системами», которые обещают «приобрести благодать в течение одной недели». Или пытаются смешать Православие с йогой и оккультизмом, чтобы поскорее «продвинуться» в духовный мир и избавиться от того-то… (например, пьянства) и приобрести то-то… (например, «бесстрастие» или «ясновидение»).
#монах_Константин
Часть II
Вспоминается рассказ одного знакомого архимандрита, который присутствовал при кончине некоего старца. История этого старца была такова: он пришел в монастырь и начал усердно заниматься Иисусовой молитвой. Через некоторое время молодой подвижник, действительно, преуспел в молитве — она пошла у него уже самодвижная. И вот однажды этот монах увидел во сне прекрасную девицу, которая, подойдя к нему, сказала: «Ну, вот — ты видел меня. А теперь я ухожу, и ты меня поищи». Проснувшись, он ощутил, что самодвижная молитва покинула его… И тогда он понял, что девица, виденная им во сне, была образом молитвы, которая от него ушла, и что теперь ему снова нужно заниматься трудовой молитвой. Монах усиленно за это принялся и в таком труде провел около 50-ти лет.
Незадолго до смерти его посетил старый друг-сподвижник (который потом и рассказал мне эту историю). Когда он находился возле старца, то вдруг увидел, что старец сделался необыкновенно радостным и в духовном восторге воскликнул:
— Пришла!.. Пришла!.. Наконец-то она пришла!..
— Отец, кто пришел? — ведь никого кругом не было.
— Молитва пришла!.. И так пришла, что наполнила меня всего! Я не могу тебе передать, какое я имею чувство!
При этом старец рассказал брату свою историю: как молитва в начале пришла, потом покинула его, и сколько лет он ее искал.
Так что, действительно, если мы что-то делаем ради Бога, Господь нас не оставит Своею милостью, лишь бы мы не оставляли Его и делали то, что зависит от нас. А все благое завершит Господь в свое время Своею благодатью.
Нужно нудить себя на добродетель — а не так, что сегодня начали делать, а завтра уже ищем плодов. Говорим: «Я столько-то времени делаю то, другое, третье, но никакого плода нет». Старец, как видим, 50 лет нудил себя на молитву — и только перед смертью она посетила его и дала покой, радость и благодатное утешение в такой степени, что оно не вмещалось в его душе. И старец в радости и благодарении Богу преставился от этой жизни, явив нам пример труда и терпения.
А современные делатели зачастую не имеют ни терпения, ни постоянства и потому остаются без плодов. Только взялся за дело и вскоре он уже изнемогает, уже не может понудить себя. Вернее не «не может», а не хочет. Он хочет, чтобы сразу посыпались плоды.
Потому-то многие сегодня и прельщаются всевозможными «духовными системами», которые обещают «приобрести благодать в течение одной недели». Или пытаются смешать Православие с йогой и оккультизмом, чтобы поскорее «продвинуться» в духовный мир и избавиться от того-то… (например, пьянства) и приобрести то-то… (например, «бесстрастие» или «ясновидение»).
#монах_Константин
Молитва и жизнь — одно
— Существует довольно распространенное мнение, что молитва — это одно, а жизнь — это совсем другое. К молитве можно отнести церковные службы, келейное правило и т. п. Все же остальное время занимает «просто жизнь» — работа, отдых, домашние заботы, личные интересы и т. д. Таким образом, наше земное бытие составляется из чередования молитвы и обычной человеческой жизни. Правильно ли это?
— Преподобный Марк Подвижник сказал: «Все то, что мы без молитвы говорим или делаем, бывает впоследствии погрешительно или вредно и обличает нас через дела». Только жаль, что мы редко когда берем это во внимание.
Молитва — это беседа души с Богом, и она должна быть растворена во всем нашем бытии. Во всех скорбях и радостях, во всех печалях и недоумениях, во всех смущениях и преткновениях — везде проникает молитва, т. е. обращенность души к Богу.
#монах_Константин
— Существует довольно распространенное мнение, что молитва — это одно, а жизнь — это совсем другое. К молитве можно отнести церковные службы, келейное правило и т. п. Все же остальное время занимает «просто жизнь» — работа, отдых, домашние заботы, личные интересы и т. д. Таким образом, наше земное бытие составляется из чередования молитвы и обычной человеческой жизни. Правильно ли это?
— Преподобный Марк Подвижник сказал: «Все то, что мы без молитвы говорим или делаем, бывает впоследствии погрешительно или вредно и обличает нас через дела». Только жаль, что мы редко когда берем это во внимание.
Молитва — это беседа души с Богом, и она должна быть растворена во всем нашем бытии. Во всех скорбях и радостях, во всех печалях и недоумениях, во всех смущениях и преткновениях — везде проникает молитва, т. е. обращенность души к Богу.
#монах_Константин
Но еще важно отметить следующее. Когда человек решится начать исполнять заповеди, при этом ему необходимо осознать, что эти заповеди нужны нам не ради самих заповедей, т.е. ради формального, холодного их исполнения. Они нужны нам для того, что бы с их помощью мы приобретали свойства, угодные Богу и спасительные для нас.
К примеру, сказано: «Повинуйтесь друг другу в страхе Божием» (Еф.5:21). Это значит, что мы должны с радостью повиноваться друг другу, отсекая свою волю. Не с тем, чтобы угодить человеку: «Ну ладно, раз уж ты сказал – сделаю, чтобы потом не было последствий», – нет. Мы должны стараться навыкнуть отсечению своей воли пред ближним, чтобы приобрести свойство Христа, Который был послушен Богу-Отцу даже до смерти, и тем самым избавиться от свойства ветхого человека, воспринятого нами от праотца Адама, который не послушался Бога, а послушался сатаны, взяв плод с запрещенного древа.
Также, когда нас оскорбляют, делают нам какую-то неприятность, мы должны с радостью прощать обидчику, чтобы усвоить себе дух всепрощения.
Если мы видим кого-то в душевном бедствии, в греховном омрачении и увлечении, мы должны сострадать ему: «Помоги ему, Господи, вразуми, просвети, помоги ему и телесно, и душевно, чтобы он избавился от сетей вражиих!»
Поступая так в каждом случае, мы будем постепенно совлекаться ветхого человека и облекаться в нового, творя всякое доброе дело пред Богом (втайне от людей, насколько это возможно).
Нам нужно понять, насколько важно нам иметь эти свойства. Когда мы их будем иметь, тогда всякая чужая боль станет нашей, и мы сможем и внимательно молиться, и плакать, и смиряться, и любить – молитва сама будет литься из сердца. И только после этого мы уже сможем взойти к «соловьиной» молитве.
#монах_Константин
К примеру, сказано: «Повинуйтесь друг другу в страхе Божием» (Еф.5:21). Это значит, что мы должны с радостью повиноваться друг другу, отсекая свою волю. Не с тем, чтобы угодить человеку: «Ну ладно, раз уж ты сказал – сделаю, чтобы потом не было последствий», – нет. Мы должны стараться навыкнуть отсечению своей воли пред ближним, чтобы приобрести свойство Христа, Который был послушен Богу-Отцу даже до смерти, и тем самым избавиться от свойства ветхого человека, воспринятого нами от праотца Адама, который не послушался Бога, а послушался сатаны, взяв плод с запрещенного древа.
Также, когда нас оскорбляют, делают нам какую-то неприятность, мы должны с радостью прощать обидчику, чтобы усвоить себе дух всепрощения.
Если мы видим кого-то в душевном бедствии, в греховном омрачении и увлечении, мы должны сострадать ему: «Помоги ему, Господи, вразуми, просвети, помоги ему и телесно, и душевно, чтобы он избавился от сетей вражиих!»
Поступая так в каждом случае, мы будем постепенно совлекаться ветхого человека и облекаться в нового, творя всякое доброе дело пред Богом (втайне от людей, насколько это возможно).
Нам нужно понять, насколько важно нам иметь эти свойства. Когда мы их будем иметь, тогда всякая чужая боль станет нашей, и мы сможем и внимательно молиться, и плакать, и смиряться, и любить – молитва сама будет литься из сердца. И только после этого мы уже сможем взойти к «соловьиной» молитве.
#монах_Константин
Бог нам хочет больше дать, нежели мы можем принять
Нам нужно понять очень простую вещь: наша жизнь дана нам только для того, чтобы приготовить себя к вечности. И если мы себя здесь не приготовим, там будем вечно плакать, пеняя на самих себя. Нужно понять, что Бог нам хочет больше дать, нежели мы можем принять. Но только Он не может нам дать потому, что мы этот дар не можем употребить себе во благо, во спасение, в вечную радость и блаженство. Ведь родители не дают ребенку, скажем, нож, топор или пистолет, потому что он употребит их во вред себе и другим. А после того, как этот ребенок вырастет, ему уже доверяют такие предметы, и он употребляет их во благо (становясь врачом, строителем или военным).
И вот, действительно, если человек не приготовит себя для вечности, не приобретет свойств Христовых, то он не сможет там принять дара благодати. Нужно понять это, ощутить сердцем, душою, что так просто и в то же время так страшно: БОГ НАМ ХОЧЕТ БОЛЬШЕ ДАТЬ, НЕЖЕЛИ МЫ МОЖЕМ ПРИНЯТЬ. А мы не уготовляем себя к этому, потому и не можем принять от Бога дара благодати.
И самое частое препятствие на этом пути — наша склонность к самопревозношению и уничижению ближних. Пока мы от этих страстей не освободимся, мы не сможем принять и сохранить какие-либо дары благодати. (Потому-то Церковь во время Великого поста учит нас молиться и просить: «Даждь ми, Господи, зрети моя прегрешения и не осуждати брата моего!»)
Пока у нас еще есть время земной жизни, мы должны каяться, очищаться от всех своих греховных склонностей и приобретать свойства Христовы, т. е. добродетели. Если мы такие свойства приобретем, то благо нам будет — мы сделаемся жизнеспособными к будущей жизни в Царствии Небесном.
Вот такое, до очевидности, серьезное дело. И, действительно, Страшный Суд страшен будет именно потому, что мы сами себя осудим. Осознав всю действительную реальность вечности, мы увидим, какую мы сделали непоправимую ошибку. И тогда мы не сможем сказать: «Прости, Господи». Потому что увидим, какие мы сделались негодные для того звания, к которому Господь нас призвал: мы не стали сынами Божиими, а своими страстями уподобились скотам, зверям и бесам. И нам останется только вечно плакать и скрежетать зубами: «Какой же я был дурак!.. как безрассудно я прожил земную жизнь!.. И не позаботился хотя бы немножко приобрести свойства Христовы…»
#монах_Константин
Нам нужно понять очень простую вещь: наша жизнь дана нам только для того, чтобы приготовить себя к вечности. И если мы себя здесь не приготовим, там будем вечно плакать, пеняя на самих себя. Нужно понять, что Бог нам хочет больше дать, нежели мы можем принять. Но только Он не может нам дать потому, что мы этот дар не можем употребить себе во благо, во спасение, в вечную радость и блаженство. Ведь родители не дают ребенку, скажем, нож, топор или пистолет, потому что он употребит их во вред себе и другим. А после того, как этот ребенок вырастет, ему уже доверяют такие предметы, и он употребляет их во благо (становясь врачом, строителем или военным).
И вот, действительно, если человек не приготовит себя для вечности, не приобретет свойств Христовых, то он не сможет там принять дара благодати. Нужно понять это, ощутить сердцем, душою, что так просто и в то же время так страшно: БОГ НАМ ХОЧЕТ БОЛЬШЕ ДАТЬ, НЕЖЕЛИ МЫ МОЖЕМ ПРИНЯТЬ. А мы не уготовляем себя к этому, потому и не можем принять от Бога дара благодати.
И самое частое препятствие на этом пути — наша склонность к самопревозношению и уничижению ближних. Пока мы от этих страстей не освободимся, мы не сможем принять и сохранить какие-либо дары благодати. (Потому-то Церковь во время Великого поста учит нас молиться и просить: «Даждь ми, Господи, зрети моя прегрешения и не осуждати брата моего!»)
Пока у нас еще есть время земной жизни, мы должны каяться, очищаться от всех своих греховных склонностей и приобретать свойства Христовы, т. е. добродетели. Если мы такие свойства приобретем, то благо нам будет — мы сделаемся жизнеспособными к будущей жизни в Царствии Небесном.
Вот такое, до очевидности, серьезное дело. И, действительно, Страшный Суд страшен будет именно потому, что мы сами себя осудим. Осознав всю действительную реальность вечности, мы увидим, какую мы сделали непоправимую ошибку. И тогда мы не сможем сказать: «Прости, Господи». Потому что увидим, какие мы сделались негодные для того звания, к которому Господь нас призвал: мы не стали сынами Божиими, а своими страстями уподобились скотам, зверям и бесам. И нам останется только вечно плакать и скрежетать зубами: «Какой же я был дурак!.. как безрассудно я прожил земную жизнь!.. И не позаботился хотя бы немножко приобрести свойства Христовы…»
#монах_Константин
— А молитва слышится Богом только такая, которая исходит от сердца? Молитва, «формально» произносимая, уже совсем бесполезна?
— Дело в том, что Господь знает, кто эту молитву произносит. Принимается молитва в соответствии с тем духовным уровнем, на котором человек находится. Если, допустим, он новоначальный, только два-три раза зашел в храм — он-то и «Отче наш» едва прочитает (может, даже и все слова, написанные там, исковеркает). Но, тем не менее, эта его молитва принимается Богом, потому что человек только-только обращается — он младенец. Ведь младенец не может научиться сразу ясно говорить — от него никто и не требует, чтобы он сразу правильно произносил все слова, а радуются тому, что он хоть что-то сказал.
Так же и в молитве. Если по своему духовному уровню человек неспособен на большее, следовательно, его молитва принимается такой, какая она есть.
А если человек уже может молиться более-менее чисто, но не молится — это вменяется ему в нерадение (потому что он не понуждает себя на делание, какое он может принести Богу по своему духовному уровню, но не приносит).
Однако смущаться неумением молиться не нужно. Ступени обучения (чистой молитве) мы проходим в процессе самой молитвы.
Скажем, начали мы читать правило. «Отче наш» прочитали рассеянно. Потом немного настроились, «Помилуй мя, Боже» прочли уже более внимательно. А «Достойно есть» прочитали (или спели) со всем усердием, от всей души, зная, что этими словами восхваляется Божия Матерь, Которая есть наша Мать, Заступница и Ходатаица нам всех благ — и временных, и вечных. И если хотя бы «Достойно есть» мы прочитали с усердием — это уже принимается, как молитва.
#монах_Константин
— Дело в том, что Господь знает, кто эту молитву произносит. Принимается молитва в соответствии с тем духовным уровнем, на котором человек находится. Если, допустим, он новоначальный, только два-три раза зашел в храм — он-то и «Отче наш» едва прочитает (может, даже и все слова, написанные там, исковеркает). Но, тем не менее, эта его молитва принимается Богом, потому что человек только-только обращается — он младенец. Ведь младенец не может научиться сразу ясно говорить — от него никто и не требует, чтобы он сразу правильно произносил все слова, а радуются тому, что он хоть что-то сказал.
Так же и в молитве. Если по своему духовному уровню человек неспособен на большее, следовательно, его молитва принимается такой, какая она есть.
А если человек уже может молиться более-менее чисто, но не молится — это вменяется ему в нерадение (потому что он не понуждает себя на делание, какое он может принести Богу по своему духовному уровню, но не приносит).
Однако смущаться неумением молиться не нужно. Ступени обучения (чистой молитве) мы проходим в процессе самой молитвы.
Скажем, начали мы читать правило. «Отче наш» прочитали рассеянно. Потом немного настроились, «Помилуй мя, Боже» прочли уже более внимательно. А «Достойно есть» прочитали (или спели) со всем усердием, от всей души, зная, что этими словами восхваляется Божия Матерь, Которая есть наша Мать, Заступница и Ходатаица нам всех благ — и временных, и вечных. И если хотя бы «Достойно есть» мы прочитали с усердием — это уже принимается, как молитва.
#монах_Константин
— Как-то раз я спросила у своего духовного отца: «Если заметила, что прочитала молитву невнимательно — перечитывать?»
Он ответил: «Нет. Просто скажи: „Господи, прости — замечталась“». Ну, я как-то и успокоилась. А Вы говорите, что если читал или слушал невнимательно, то это «не считается».
Так что же получается: стоял, например, на правиле. Клонит в сон — начинается борьба со сном. Проснулся — ушел мыслями «налево». Вернулся. Тут вдруг вспомнилась какая-то старая обида. «Ах, ты ж… — ведь явно вражий помысел!» — обнаружил, отогнал, с горем пополам собрал внимание. Пока шло «состязание», правило кончилось. Но почти все время шла борьба, и мысли были рассеянны. А рассеянная молитва «не засчитывается». Получается, все впустую. Так что ж теперь: лучше и на правило не ходить, ведь все равно «не молился»?
— Первое, что нужно помнить, читая и слушая эти ответы — все они даны на тот случай, когда человек не имеет духовного руководителя (а жизнь-то идет, и решать вопросы как-то нужно). У послушницы все очень просто: представила все в полном виде своему духовному отцу, и: «как благословите поступать?» Как скажет — так и поступать.
А тем, кому в силу сложившихся жизненных обстоятельств приходится заниматься самоисправлением и самовоспитанием по святоотеческим книгам, — Бог в помощь извлечь для себя какую-либо пользу из здесь написанного.
Однако, вернемся к поставленному вопросу: «Так что ж теперь: лучше и на правило не ходить?» — Как это: не ходить на правило?.. — «Ведь все равно „не молился“…» — Зря ты так думаешь.
Один военный человек (назовем его N.), одевшись в парадную форму, шел в полк на праздничное построение. Но неожиданно на улице наткнулся на «кашу», которую заварил старый преступник-рецидивист. С ним N. пришлось вступить в схватку. Дело закончилось благополучно — преступника обезвредили и закрыли. Но… мундир-то потерял свой праздничный вид. Да и на праздничное построение N. поспел только к самому концу. Генерал в начале построения, по причине отсутствия N. в строю, выразил свое негодование. Но, узнав, в чем было дело, переменил гнев на милость, похвалил N. за мужественную борьбу с опытным преступником, и даже повысил его в звании…
Так что и мы не будем унывать и малодушествовать, ежедневно вступая в борьбу с опытным мысленным преступником — ибо Господь любит мужественных борцов.
Да, рассеянная молитва на правиле «не засчитывается» — обманываться не будем. Но «засчитывается» то послушание монастырскому уставу, которое ты оказываешь, идя на правило. «Засчитывается» та борьба с дремотой, которую навевает бес уныния (а борьба с унынием доставляет самые большие венцы). «Засчитывается» борьба с «левыми» помыслами (и, кроме того, приобретается искусство в мысленной брани, что для нас жизненно необходимо). «Засчитывается» борьба со всеми страстями, какие возбуждает в нас диавол во время молитвы. В частности, победив в себе злопамятность и простив обидчику, ты сама сподобляешься прощения от Господа своих грехов, которыми оскорбила Бога и ближних.
И вот, понуждая себя на все это, ты «с горем пополам собрала внимание». Смирившись, видя свою немощь, но и понуждая себя на благое дело чистой молитвы, ты стоишь пред Ним в благоговении и страхе, прося Его милости — дабы Он помог тебе в этой трудной борьбе с собой и сатаной… Такие нуждницы восхищают Царствие Небесное (ср.: Мф. 11:12).
А ты думаешь: если рассеянная молитва «не засчитывается», то, может, и на правило не ходить — все равно впустую… Как видишь — вовсе не впустую.
#монах_Константин
Он ответил: «Нет. Просто скажи: „Господи, прости — замечталась“». Ну, я как-то и успокоилась. А Вы говорите, что если читал или слушал невнимательно, то это «не считается».
Так что же получается: стоял, например, на правиле. Клонит в сон — начинается борьба со сном. Проснулся — ушел мыслями «налево». Вернулся. Тут вдруг вспомнилась какая-то старая обида. «Ах, ты ж… — ведь явно вражий помысел!» — обнаружил, отогнал, с горем пополам собрал внимание. Пока шло «состязание», правило кончилось. Но почти все время шла борьба, и мысли были рассеянны. А рассеянная молитва «не засчитывается». Получается, все впустую. Так что ж теперь: лучше и на правило не ходить, ведь все равно «не молился»?
— Первое, что нужно помнить, читая и слушая эти ответы — все они даны на тот случай, когда человек не имеет духовного руководителя (а жизнь-то идет, и решать вопросы как-то нужно). У послушницы все очень просто: представила все в полном виде своему духовному отцу, и: «как благословите поступать?» Как скажет — так и поступать.
А тем, кому в силу сложившихся жизненных обстоятельств приходится заниматься самоисправлением и самовоспитанием по святоотеческим книгам, — Бог в помощь извлечь для себя какую-либо пользу из здесь написанного.
Однако, вернемся к поставленному вопросу: «Так что ж теперь: лучше и на правило не ходить?» — Как это: не ходить на правило?.. — «Ведь все равно „не молился“…» — Зря ты так думаешь.
Один военный человек (назовем его N.), одевшись в парадную форму, шел в полк на праздничное построение. Но неожиданно на улице наткнулся на «кашу», которую заварил старый преступник-рецидивист. С ним N. пришлось вступить в схватку. Дело закончилось благополучно — преступника обезвредили и закрыли. Но… мундир-то потерял свой праздничный вид. Да и на праздничное построение N. поспел только к самому концу. Генерал в начале построения, по причине отсутствия N. в строю, выразил свое негодование. Но, узнав, в чем было дело, переменил гнев на милость, похвалил N. за мужественную борьбу с опытным преступником, и даже повысил его в звании…
Так что и мы не будем унывать и малодушествовать, ежедневно вступая в борьбу с опытным мысленным преступником — ибо Господь любит мужественных борцов.
Да, рассеянная молитва на правиле «не засчитывается» — обманываться не будем. Но «засчитывается» то послушание монастырскому уставу, которое ты оказываешь, идя на правило. «Засчитывается» та борьба с дремотой, которую навевает бес уныния (а борьба с унынием доставляет самые большие венцы). «Засчитывается» борьба с «левыми» помыслами (и, кроме того, приобретается искусство в мысленной брани, что для нас жизненно необходимо). «Засчитывается» борьба со всеми страстями, какие возбуждает в нас диавол во время молитвы. В частности, победив в себе злопамятность и простив обидчику, ты сама сподобляешься прощения от Господа своих грехов, которыми оскорбила Бога и ближних.
И вот, понуждая себя на все это, ты «с горем пополам собрала внимание». Смирившись, видя свою немощь, но и понуждая себя на благое дело чистой молитвы, ты стоишь пред Ним в благоговении и страхе, прося Его милости — дабы Он помог тебе в этой трудной борьбе с собой и сатаной… Такие нуждницы восхищают Царствие Небесное (ср.: Мф. 11:12).
А ты думаешь: если рассеянная молитва «не засчитывается», то, может, и на правило не ходить — все равно впустую… Как видишь — вовсе не впустую.
#монах_Константин
— По какой причине происходит у человека духовное охлаждение к молитве, к духовному деланию — наступает расслабление и безучастие, ничего не хочется делать?
— Как говорит святитель Феофан Затворник, бывает два рода охлаждения. 🔅Во-первых, бывает охлаждение воспитательное. В этом случае человек просто проходит духовное «обучение» по ступеням духовного возрастания. Господь дает такому человеку урок, предоставляет практическую возможность проявить свою свободную волю в исполнении духовного делания, которому он перед этим обучался теоретически, читая святоотеческие книги (что «любовь ко Христу испытывается противностями»). В данном случае это испытание — охлаждение.
🔅А другое расслабление и охлаждение бывают наказательные — тогда, когда человек по лености и нерадению свои теоретические познания о пути спасения не воплощает в жизнь, а продолжает жить «как придется».
Наказательное охлаждение бывает и тогда, когда человек кого-то осудит или надмится своим деланием. В этом случае от согрешившего в какой-то степени отступает благодать Святого Духа и человек познает свою немощь: какой он есть на самом деле. Если он думал, что он хороший, что он подвижник, что он делатель, что он преуспевает, и высоко уже поднялся, то тут вдруг видит, что он и нищ, и слеп, и наг, и беден (ср. Откр. 3:17). И что одолевает его холодность к Богу, и леность, и нерадение к духовным деланиям, как и прочих людей, которых он осуждал и над которыми превозносился.
А, следовательно, исходя из этого понятия (что существуют два рода охлаждения), мы должны делать себе выводы.
🔹Во-первых, нужно помолиться: «Господи, за что это попущено мне? За какой-то грех? Или для того, чтобы я проявил пред Тобою свое усердие и на деле показал, с каким старанием я буду проявлять образ жизни такой, какой угоден Тебе, а не такой, какой угоден моей плоти, моему самолюбию и прочим страстям?» И из этого уже
🔹понуждать себя на трудничество: бороться со своими страстями, каяться в том, в чем согрешили и, смирившись до зела и испросив помощи у Бога, стараться все-таки (несмотря на расслабление) 🔹упражняться в тех деланиях, в которых мы должны упражняться. У каждого они свои: кому-то не хочется заниматься молитвой, кому-то не хочется исполнять послушание, а третьим не хочется поступать по заповедям (например, непременно хочется отомстить обидчику) — у каждого бывают свои особенности.
#монах_Константин
— Как говорит святитель Феофан Затворник, бывает два рода охлаждения. 🔅Во-первых, бывает охлаждение воспитательное. В этом случае человек просто проходит духовное «обучение» по ступеням духовного возрастания. Господь дает такому человеку урок, предоставляет практическую возможность проявить свою свободную волю в исполнении духовного делания, которому он перед этим обучался теоретически, читая святоотеческие книги (что «любовь ко Христу испытывается противностями»). В данном случае это испытание — охлаждение.
🔅А другое расслабление и охлаждение бывают наказательные — тогда, когда человек по лености и нерадению свои теоретические познания о пути спасения не воплощает в жизнь, а продолжает жить «как придется».
Наказательное охлаждение бывает и тогда, когда человек кого-то осудит или надмится своим деланием. В этом случае от согрешившего в какой-то степени отступает благодать Святого Духа и человек познает свою немощь: какой он есть на самом деле. Если он думал, что он хороший, что он подвижник, что он делатель, что он преуспевает, и высоко уже поднялся, то тут вдруг видит, что он и нищ, и слеп, и наг, и беден (ср. Откр. 3:17). И что одолевает его холодность к Богу, и леность, и нерадение к духовным деланиям, как и прочих людей, которых он осуждал и над которыми превозносился.
А, следовательно, исходя из этого понятия (что существуют два рода охлаждения), мы должны делать себе выводы.
🔹Во-первых, нужно помолиться: «Господи, за что это попущено мне? За какой-то грех? Или для того, чтобы я проявил пред Тобою свое усердие и на деле показал, с каким старанием я буду проявлять образ жизни такой, какой угоден Тебе, а не такой, какой угоден моей плоти, моему самолюбию и прочим страстям?» И из этого уже
🔹понуждать себя на трудничество: бороться со своими страстями, каяться в том, в чем согрешили и, смирившись до зела и испросив помощи у Бога, стараться все-таки (несмотря на расслабление) 🔹упражняться в тех деланиях, в которых мы должны упражняться. У каждого они свои: кому-то не хочется заниматься молитвой, кому-то не хочется исполнять послушание, а третьим не хочется поступать по заповедям (например, непременно хочется отомстить обидчику) — у каждого бывают свои особенности.
#монах_Константин
— В наше время уныние — наиболее часто встречающееся состояние (в разных степенях у каждого). Насколько оно связано с духовным охлаждением? Как поступать в этом состоянии?
— Действительно, уныние развивается из охлаждения. Сначала человек теряет духовную ревность. А потом, если он не борется с этим охлаждением, не кается, не ищет причину, то впадает в уныние.
Бывают и другие причины.
Например, если человек еще не вступил в самостоятельную борьбу с самим собой, со своими страстями, то в этом случае он не имеет еще духовного образа мыслей и смотрит на жизнь «чисто по-человечески», т. е. плотскими очами. Смотрит и ничего не понимает. И впадает из-за этого в уныние, расслабление, ропот, не зная, что ему делать.
Преподобный Марк Подвижник говорит: «Уклонившись от духовного образа мыслей, ощутишь страдание». Это значит, что наши душевные страдания (в том числе и уныние) возникают оттого, что мы не заботимся о стяжании духовных понятий — не смотрим на события своей жизни духовно.
ПРИМЕР. Ну, скажем, нас оскорбили. Мы сразу же обижаемся, думаем: «Вот, я почитал его, как порядочного, а он смотри, что сделал!» А не думаем по-духовному, что «это Промысл Божий устроил так, что мне в этом мире нужно что-то потерпеть, кому-то что-то простить, чтобы простились мне мои многие грехи». И это всего лишь один пример. Подобным образом во многих других случаях нужно искать духовный смысл происходящего — тогда и охлаждение теряет силу, и уныние отступает. А если мы живем «как придется», «спустя рукава», «лишь бы день до вечера скоротать», тогда начинает томить нас охлаждение и уныние. Это наказательное уныние — в нем нужно каяться и исправляться.
Духовно более зрелый человек может исследовать, по какой причине постигло его это уныние. А кто еще не имеет опыта, таковому просто нужно понять и запомнить то, что сказали Святые Отцы — за борьбу с унынием Господь дает самые большие венцы. Почему? Да потому что человек в таком состоянии проявляет свою верность и преданность Христу: понуждает себя исполнять все то богоугодное, что в расслабленном состоянии делать не хочется. И за эту борьбу — что человек понуждает себя — Господь дарует ему небесные венцы, ибо сказано: «Нуждницы восхищают Царствие Небесное» (ср. Мф. 11:12).
#монах_Константин
— Действительно, уныние развивается из охлаждения. Сначала человек теряет духовную ревность. А потом, если он не борется с этим охлаждением, не кается, не ищет причину, то впадает в уныние.
Бывают и другие причины.
Например, если человек еще не вступил в самостоятельную борьбу с самим собой, со своими страстями, то в этом случае он не имеет еще духовного образа мыслей и смотрит на жизнь «чисто по-человечески», т. е. плотскими очами. Смотрит и ничего не понимает. И впадает из-за этого в уныние, расслабление, ропот, не зная, что ему делать.
Преподобный Марк Подвижник говорит: «Уклонившись от духовного образа мыслей, ощутишь страдание». Это значит, что наши душевные страдания (в том числе и уныние) возникают оттого, что мы не заботимся о стяжании духовных понятий — не смотрим на события своей жизни духовно.
ПРИМЕР. Ну, скажем, нас оскорбили. Мы сразу же обижаемся, думаем: «Вот, я почитал его, как порядочного, а он смотри, что сделал!» А не думаем по-духовному, что «это Промысл Божий устроил так, что мне в этом мире нужно что-то потерпеть, кому-то что-то простить, чтобы простились мне мои многие грехи». И это всего лишь один пример. Подобным образом во многих других случаях нужно искать духовный смысл происходящего — тогда и охлаждение теряет силу, и уныние отступает. А если мы живем «как придется», «спустя рукава», «лишь бы день до вечера скоротать», тогда начинает томить нас охлаждение и уныние. Это наказательное уныние — в нем нужно каяться и исправляться.
Духовно более зрелый человек может исследовать, по какой причине постигло его это уныние. А кто еще не имеет опыта, таковому просто нужно понять и запомнить то, что сказали Святые Отцы — за борьбу с унынием Господь дает самые большие венцы. Почему? Да потому что человек в таком состоянии проявляет свою верность и преданность Христу: понуждает себя исполнять все то богоугодное, что в расслабленном состоянии делать не хочется. И за эту борьбу — что человек понуждает себя — Господь дарует ему небесные венцы, ибо сказано: «Нуждницы восхищают Царствие Небесное» (ср. Мф. 11:12).
#монах_Константин