Однако скажем сейчас о молитве Иисусовой, о которой ты спрашивала.
Я думаю, моя добрая старица, что ты потерпела большую несправедливость. Ты не была предназначена для стольких забот, но была предназначена для безмолвия. Итак, если хочешь меня послушать, я нахожу, что было бы хорошо установить меру деланию и безмолвию, смешивая то и другое. Ибо без безмолвия не бывает благодати, а без благодати человек – ничто.
Поэтому попроси старца дать тебе отдельную келлийку, чтобы в ней безмолвствовать. И до полудня принимай, беседуй. А потом, после того как поешь, спи до вечера. И не позволяй, чтобы тебя беспокоили до следующего утра, даже если загорится монастырь. А как проснешься, если еще день или заходит солнце, сама занимайся чтением, выполняй правило, когда же стемнеет, выпей чашечку кофе и начинай свое бдение – начинай молитву.
Твоя цель – подвигнуть благодать, чтобы она стала действием. А когда начнет действовать благодать – это всё.
Я начинаю так: сперва повечерие с акафистом. И как закончу, начинаю молиться словами, которые придут мне на ум, Христу и нашей Пресвятой: «Иисусе мой сладчайший, свете души моея, единственная любовь, единственная радость, мир…» И говорю много и с болью. Потом Пресвятой. Какую великую любовь проявляет наша сладкая Мамочка – о если бы Она всегда была у вас на устах!
И когда успокоится ум, усладится душа, садись и произноси умно молитву, как ты пишешь, пока не подступит дремота. Тогда снова неспешно пой со сладостью и воспевай Владыку Христа, Его Пречистую Матерь. Читай медленно, четко: «Свете тихий…», «Кто Бог велий…», «Святый Боже…» и другое, что знаешь.
Затем Всецарице: «Радуйся, Царице…», «О Тебе радуется, Благодатная…», «Достойно есть, яко воистинну…», «В Чермнем мори…» и тому подобное. И если сонливость упорствует, прибавляй: «Объятия Отча…», «Хотех слезами очистити…», «Кто обуреваем и притекая…», «Овча аз есмь…» и что еще вспомнишь.
Произноси это с умилением, сидя на своем ложе, ожидая милости и щедрот Божиих.
И если после этого благодать не начнет действовать в словах, то начнет действовать в Иисусовой молитве, а если нет, – в пении.
А чтения наедине не оставляй никогда, так как оно приносит большую пользу. Ибо получаешь пример от святых. Видишь, как в зеркале, свои ошибки, недостатки и исправляешь свою жизнь. Чтение – свет во тьме.
Так больше пользы принесешь сестрам, чем если будешь весь день утомляться.
Затем вставай. Если хочешь, иди в церковь. А если останешься в уединении, совершай службу по четкам и отдыхай.
Так и здоровье свое сохранишь, и душе своей принесешь пользу, и для сестер будешь горящим светильником. А иначе, старея среди шума, совсем потеряешь свою молитву, ибо ты приучена к безмолвию.
Итак, моя истинная сестра, поскольку ты попробовала и безмолвие, и жизнь среди многих, то узнала пользу того и другого. Посему сраствори одно с другим, и благо тебе будет. Позаботься о том, чтобы безмолвствовать, сколько сможешь, и уйти отсюда успокоенной.
#прп_Иосиф_Исихаст
Я думаю, моя добрая старица, что ты потерпела большую несправедливость. Ты не была предназначена для стольких забот, но была предназначена для безмолвия. Итак, если хочешь меня послушать, я нахожу, что было бы хорошо установить меру деланию и безмолвию, смешивая то и другое. Ибо без безмолвия не бывает благодати, а без благодати человек – ничто.
Поэтому попроси старца дать тебе отдельную келлийку, чтобы в ней безмолвствовать. И до полудня принимай, беседуй. А потом, после того как поешь, спи до вечера. И не позволяй, чтобы тебя беспокоили до следующего утра, даже если загорится монастырь. А как проснешься, если еще день или заходит солнце, сама занимайся чтением, выполняй правило, когда же стемнеет, выпей чашечку кофе и начинай свое бдение – начинай молитву.
Твоя цель – подвигнуть благодать, чтобы она стала действием. А когда начнет действовать благодать – это всё.
Я начинаю так: сперва повечерие с акафистом. И как закончу, начинаю молиться словами, которые придут мне на ум, Христу и нашей Пресвятой: «Иисусе мой сладчайший, свете души моея, единственная любовь, единственная радость, мир…» И говорю много и с болью. Потом Пресвятой. Какую великую любовь проявляет наша сладкая Мамочка – о если бы Она всегда была у вас на устах!
И когда успокоится ум, усладится душа, садись и произноси умно молитву, как ты пишешь, пока не подступит дремота. Тогда снова неспешно пой со сладостью и воспевай Владыку Христа, Его Пречистую Матерь. Читай медленно, четко: «Свете тихий…», «Кто Бог велий…», «Святый Боже…» и другое, что знаешь.
Затем Всецарице: «Радуйся, Царице…», «О Тебе радуется, Благодатная…», «Достойно есть, яко воистинну…», «В Чермнем мори…» и тому подобное. И если сонливость упорствует, прибавляй: «Объятия Отча…», «Хотех слезами очистити…», «Кто обуреваем и притекая…», «Овча аз есмь…» и что еще вспомнишь.
Произноси это с умилением, сидя на своем ложе, ожидая милости и щедрот Божиих.
И если после этого благодать не начнет действовать в словах, то начнет действовать в Иисусовой молитве, а если нет, – в пении.
А чтения наедине не оставляй никогда, так как оно приносит большую пользу. Ибо получаешь пример от святых. Видишь, как в зеркале, свои ошибки, недостатки и исправляешь свою жизнь. Чтение – свет во тьме.
Так больше пользы принесешь сестрам, чем если будешь весь день утомляться.
Затем вставай. Если хочешь, иди в церковь. А если останешься в уединении, совершай службу по четкам и отдыхай.
Так и здоровье свое сохранишь, и душе своей принесешь пользу, и для сестер будешь горящим светильником. А иначе, старея среди шума, совсем потеряешь свою молитву, ибо ты приучена к безмолвию.
Итак, моя истинная сестра, поскольку ты попробовала и безмолвие, и жизнь среди многих, то узнала пользу того и другого. Посему сраствори одно с другим, и благо тебе будет. Позаботься о том, чтобы безмолвствовать, сколько сможешь, и уйти отсюда успокоенной.
#прп_Иосиф_Исихаст
Ибо приходили многие из разных мест, не пожелав узнать устав, которому мы следуем. И поскольку я их не принял, соблазнились. Но и здесь все соседи настроены против меня, потому что я им не открываю. Хотя я закрываю дверь не для того, чтобы соблазнились отцы. Но, наученный долгими годами, увидев, что не получаю пользы от этой «любви», – только разрушаю без пользы свою душу – закрылся от всех навсегда и успокоился. Теперь не открываю никому. Нет у меня даже лишней комнаты для приезжих. А если кто‑нибудь придет издалека, то должен прийти, когда отцы работают, утром. И если есть необходимость, он останавливается в комнате моего священника. Ибо во все субботы, воскресенья и праздники у нас бывает литургия. Приходит наш священник, совершает для нас литургию, и мы причащаемся.
Ибо я видел и много раз испытал, что если благодать Божия не просветит человека, то из слов, сколько бы ты ни говорил, пользы не выйдет. Одно мгновение он их слушает, а в следующее снова возвращается, плененный, к своему. Однако если одновременно со словом будет действовать благодать, то в тот же час происходит изменение, при благом произволении человека. И с этого часа чудесно изменяется его жизнь. Но случается это с теми, которые не ожесточили в себе слух и совесть. А со слушающими и не оставляющими непослушания по своей злой воле, хоть день и ночь беседуй, хоть мудрость отцов истощи в их уши, хоть чудеса сотвори у них перед глазами, хоть течение Нила на них обрати, – они не получат ни капли пользы. Они хотят только приходить, беседовать, чтобы провести время, из‑за уныния. Итак, поэтому я закрываю дверь и, по крайней мере, сам получаю пользу от молитвы и безмолвия. Поскольку молитву обо всех Бог всегда слышит, тогда как от празднословия всегда отвращается, даже если кажется, что оно духовное. Так как, согласно отцам, празднословие заключается, главным образом, в том, чтобы проводить свое время в словах, не исполняя свои слова на деле.
#прп_Иосиф_Исихаст
Ибо я видел и много раз испытал, что если благодать Божия не просветит человека, то из слов, сколько бы ты ни говорил, пользы не выйдет. Одно мгновение он их слушает, а в следующее снова возвращается, плененный, к своему. Однако если одновременно со словом будет действовать благодать, то в тот же час происходит изменение, при благом произволении человека. И с этого часа чудесно изменяется его жизнь. Но случается это с теми, которые не ожесточили в себе слух и совесть. А со слушающими и не оставляющими непослушания по своей злой воле, хоть день и ночь беседуй, хоть мудрость отцов истощи в их уши, хоть чудеса сотвори у них перед глазами, хоть течение Нила на них обрати, – они не получат ни капли пользы. Они хотят только приходить, беседовать, чтобы провести время, из‑за уныния. Итак, поэтому я закрываю дверь и, по крайней мере, сам получаю пользу от молитвы и безмолвия. Поскольку молитву обо всех Бог всегда слышит, тогда как от празднословия всегда отвращается, даже если кажется, что оно духовное. Так как, согласно отцам, празднословие заключается, главным образом, в том, чтобы проводить свое время в словах, не исполняя свои слова на деле.
#прп_Иосиф_Исихаст
Audio
#Моя_жизнь_со_старцем_Иосифом
#прп_Иосиф_Исихаст
#архимандрит_Ефрем_Филофейский
Файл "Глава 17. Мои болезни" куда-то подевалась🤔
#прп_Иосиф_Исихаст
#архимандрит_Ефрем_Филофейский
Файл "Глава 17. Мои болезни" куда-то подевалась🤔
Когда ты видишь, что благодать действует, и твоя душа радуется, и непроизвольно капают слезы – из‑за милостей, которые тебе даровал Бог, – то, если ты на молитве, остановись. Если ты стоишь на ногах – не двигайся. Если сидишь – сиди. Если молишься – молись без младенческого помысла и прими дождь Духа, сколько его изольется на тебя. Ибо если он застанет тебя во время работы и ты встанешь на молитву, то он прекратится. Он хочет, чтобы ты оставалась там, где он тебя нашел. Чтобы ты не была в ней мастерицей. Он хочет научить твой помысл никогда не верить себе, пока ты пребываешь в этой жизни.
И одного дня дождя хватит для посаженного в твоей душе за все время, в которое уходила благодать.
Одна благодать у священства. Другая – у монашества. Третья – у таинств. Особое дело – действие благодати подвижничества. Все они происходят из одного источника, но отличаются друг от друга избыточностью и славой.
Благодать покаяния, действующая в тех, которые подвизаются, – это наследство, переданное отцами. Это торговля и божественный обмен, где мы отдаем землю и получаем небо. Обмениваем вещество, получая Дух. Всякий пот, всякая боль, всякий подвиг ради нашего Бога – это торговый обмен. Отнятие крови и вливание Духа.
Эта благодать возрастает, насколько может вместить человек, в соответствии с тем, сколько вмещает сосуд.
Называется же она благодатью делания и благодатью очистительной.
Теперь: после «делания» следует «просвещение», и это вторая ступень, то есть благодать просветительная.
То есть, когда подвизающийся будет хорошо воспитан благодатью делания и бесконечное число раз упадет и поднимется, на смену приходит просвещение разума – озарение ума, который видит истину. Видит вещи в их естестве. Без человеческих искусства, и средств, и силлогизмов. Каждая вещь естественным образом занимает свое действительное, истинное положение. Но достижению этого предшествуют многие испытания и болезненные изменения. А здесь он находит умирение помыслов и передышку от искушений.
На смену просвещению приходят прерывание молитвы и частые созерцания, восхищение ума, успокоение чувств, неподвижность и предельное молчание членов, соединение Бога и человека воедино.
Это божественный обмен, в котором человек – если вытерпит искушения и, подвизаясь, не оставит своего пути – меняет вещество на невещественность…
#прп_Иосиф_Исихаст
И одного дня дождя хватит для посаженного в твоей душе за все время, в которое уходила благодать.
Одна благодать у священства. Другая – у монашества. Третья – у таинств. Особое дело – действие благодати подвижничества. Все они происходят из одного источника, но отличаются друг от друга избыточностью и славой.
Благодать покаяния, действующая в тех, которые подвизаются, – это наследство, переданное отцами. Это торговля и божественный обмен, где мы отдаем землю и получаем небо. Обмениваем вещество, получая Дух. Всякий пот, всякая боль, всякий подвиг ради нашего Бога – это торговый обмен. Отнятие крови и вливание Духа.
Эта благодать возрастает, насколько может вместить человек, в соответствии с тем, сколько вмещает сосуд.
Называется же она благодатью делания и благодатью очистительной.
Теперь: после «делания» следует «просвещение», и это вторая ступень, то есть благодать просветительная.
То есть, когда подвизающийся будет хорошо воспитан благодатью делания и бесконечное число раз упадет и поднимется, на смену приходит просвещение разума – озарение ума, который видит истину. Видит вещи в их естестве. Без человеческих искусства, и средств, и силлогизмов. Каждая вещь естественным образом занимает свое действительное, истинное положение. Но достижению этого предшествуют многие испытания и болезненные изменения. А здесь он находит умирение помыслов и передышку от искушений.
На смену просвещению приходят прерывание молитвы и частые созерцания, восхищение ума, успокоение чувств, неподвижность и предельное молчание членов, соединение Бога и человека воедино.
Это божественный обмен, в котором человек – если вытерпит искушения и, подвизаясь, не оставит своего пути – меняет вещество на невещественность…
#прп_Иосиф_Исихаст
Главным делом нашего дня было бдение. Все совершалось ради того, чтобы нам было удобно творить ночную молитву. Тогда, в пустыне, наш устав велел вставать ото сна после захода солнца и приступать к молитве. После пробуждения мы выпивали по чашечке кофе – лишь для того, чтобы это помогло во время бдения. Пить кофе перед ночной молитвой велел нам Старец. Исключение составляли те, кто кофе пить не мог. Немощным братьям разрешалось немного перекусить для подкрепления сил. После кофе мы клали поклон Старцу и молча, не говоря ни одного слова, расходились каждый в свою келлию. И там, по методу и способу, которым нас научил Старец, мы приступали к молитве и бдению. Мы произносили Трисвятое, затем садились на скамеечки и предавались скорби, памяти о смерти, воспоминанию о Христовом распятии. Ничего другого нам на ум и не приходило. После пробуждения у нас все время была память смертная.
Старец нам говорил, что ум сразу после сна – отдохнувший, чистый. И поскольку он находится в таком состоянии чистоты и покоя, это самое подходящее время сразу дать ему, как первую духовную пищу, Имя Христово. Садись на свою скамеечку и, прежде чем начнешь творить молитву «Господи Иисусе Христе, помилуй мя!», на несколько минут задумайся, поразмышляй о смерти. Так нас учил блаженный Старец, вся жизнь которого была ничем иным, как непрестанным побуждением себя к молитве.
Так мы все сидели по келлиям, затворившись в темноте. У нас были только четки и поклоны, поклоны и четки – больше ничего. Я закрывался иногда на два, иногда на три часа, творя умную молитву. Часто я сидел и пять часов. Лишь только мой ум затуманивался и меня начинало клонить ко сну, я выходил во двор. Когда мы уставали от умной молитвы, Старец нам советовал читать, размышлять о духовных вещах, вспоминать свои грехи и вновь возвращаться к умной молитве.
Давал он и такое наставление. «Смотри, – говорил мне Старец, – когда я не нахожу утешения от молитвы, я пою заупокойные тропарики, один, другой, и плачу. Вспоминаю смерть и тому подобное. И ты, дитя мое, если не идет молитва, если она не действует сама и не сильна, обратись к плачу, чтобы получить пользу от него. Не находишь пользы от плача, обрати ум к Распятию Христову. Не можем получить пользу от этого, обращаем ум к нашим грехам. Если и при этом ничего не выходит, вспоминаем наши немощи, отмечаем, в чем они проявляются, чтобы на следующий день подвизаться в борьбе с ними». Исчерпывающее поучение. Не вокруг да около, а по существу. Не в бровь, а в глаз.
#Моя_жизнь_со_старцем_Иосифом
#прп_Иосиф_Исихаст
#архимандрит_Ефрем_Филофейский
Старец нам говорил, что ум сразу после сна – отдохнувший, чистый. И поскольку он находится в таком состоянии чистоты и покоя, это самое подходящее время сразу дать ему, как первую духовную пищу, Имя Христово. Садись на свою скамеечку и, прежде чем начнешь творить молитву «Господи Иисусе Христе, помилуй мя!», на несколько минут задумайся, поразмышляй о смерти. Так нас учил блаженный Старец, вся жизнь которого была ничем иным, как непрестанным побуждением себя к молитве.
Так мы все сидели по келлиям, затворившись в темноте. У нас были только четки и поклоны, поклоны и четки – больше ничего. Я закрывался иногда на два, иногда на три часа, творя умную молитву. Часто я сидел и пять часов. Лишь только мой ум затуманивался и меня начинало клонить ко сну, я выходил во двор. Когда мы уставали от умной молитвы, Старец нам советовал читать, размышлять о духовных вещах, вспоминать свои грехи и вновь возвращаться к умной молитве.
Давал он и такое наставление. «Смотри, – говорил мне Старец, – когда я не нахожу утешения от молитвы, я пою заупокойные тропарики, один, другой, и плачу. Вспоминаю смерть и тому подобное. И ты, дитя мое, если не идет молитва, если она не действует сама и не сильна, обратись к плачу, чтобы получить пользу от него. Не находишь пользы от плача, обрати ум к Распятию Христову. Не можем получить пользу от этого, обращаем ум к нашим грехам. Если и при этом ничего не выходит, вспоминаем наши немощи, отмечаем, в чем они проявляются, чтобы на следующий день подвизаться в борьбе с ними». Исчерпывающее поучение. Не вокруг да около, а по существу. Не в бровь, а в глаз.
#Моя_жизнь_со_старцем_Иосифом
#прп_Иосиф_Исихаст
#архимандрит_Ефрем_Филофейский
...если Бог все время рядом, зачем ты беспокоишься? «О Нем живем, движемся» (Деян. 17, 28). Он носит нас в Своих объятиях. Богом мы дышим, в Бога одеваемся, Бога осязаем, Бога вкушаем в таинстве. Куда ни повернешься, куда ни посмотришь – везде Бог: на небесах, на земле, в безднах, в деревьях, в камнях, в твоем уме, в твоем сердце. И разве Он не видит, что ты страдаешь, что мучаешься? Пожалуйся Ему, и увидишь утешение, увидишь исцеление, которое исцелит не только тело, но в большей мере – страсти твоей души.
#прп_Иосиф_Исихаст
#прп_Иосиф_Исихаст
Что о имеется в виду под выражением «прерывание молитвы», когда в человеке умножится благодать?
Благодать делания уподобляется сиянию звезд, просвещения – полнолунию, а совершенная благодать созерцания – полуденному солнцу, проходящему по небосводу. Поскольку отцы разделили духовное жительство на три чина.
Итак, когда благодать умножится в человеке и он узнает все написанное, как мы сказали, то приобретает великую простоту; ум его расширяется, приобретая огромную вместительность. И как вкусила ты оную каплю благодати, когда к тебе пришла великая радость и веселие, так она снова приходит, когда ум находится в молитве. Но сильно, как тонкое дуновение, как бурное благоуханное дыхание. И переполняет все тело, и прерывается молитва. Замирают члены. И только ум созерцает в ослепительном свете. Совершается соединение Бога и человека. Он не может сам себя отделить. Как железо. Прежде чем его поместят в огонь, оно называется железом. Когда же накалится и покраснеет, то делается единым с огнем. Или как воск, который, приблизившись к огню, тает, не может остаться в своем естестве.
Только когда пройдет созерцание, он снова возвращается в свое естество. Тогда как пребывая в созерцании, он другой и из другого. Весь полностью соединяется с Богом. Не думает о том, что у него есть тело и жилище. Весь воспаряет. Без тела восходит на небо!
Воистину велико это таинство. Ибо человек видит то, о чем язык человеческий не может рассказать.
И когда проходит это созерцание, он пребывает в таком смирении, что плачет, как малое дитя, о том, что Господь дает ему это, хотя он не делает ничего. И у него появляется такое самопознание, что, если его спросишь, он считает себя самым убогим, недостойным того, чтобы существовать на свете.
И до тех пор, пока он так думает, Тот дает ему еще больше.
– Достаточно! – взывает он к Богу.
А благодать умножается еще. Он становится сыном Царя.
И если скажешь:
– Чье то, что на тебе?
– Господа моего, – говорит он.
– А хлеб и другая пища, которую ты ешь?
– Господа моего.
– А деньги, которые носишь с собой?
– Господа моего.
– А что у тебя свое?
– Ничего.
Я земля, я грязь, я пыль.
Ты меня поднимаешь – я поднимаюсь.
Бросаешь меня – падаю.
Возносишь меня – лечу.
Кидаешь меня – ударяюсь.
Естество мое – ничто.
Он говорит это ненасытно. А что есть это «ничто»? Это то, что было ничем, прежде чем Бог сотворил небо и землю.
Итак, это начало нашего существа. А наше смешение и происхождение – брение. А наша сила? Божественное дуновение, дыхание Божие.
#прп_Иосиф_Исихаст
Благодать делания уподобляется сиянию звезд, просвещения – полнолунию, а совершенная благодать созерцания – полуденному солнцу, проходящему по небосводу. Поскольку отцы разделили духовное жительство на три чина.
Итак, когда благодать умножится в человеке и он узнает все написанное, как мы сказали, то приобретает великую простоту; ум его расширяется, приобретая огромную вместительность. И как вкусила ты оную каплю благодати, когда к тебе пришла великая радость и веселие, так она снова приходит, когда ум находится в молитве. Но сильно, как тонкое дуновение, как бурное благоуханное дыхание. И переполняет все тело, и прерывается молитва. Замирают члены. И только ум созерцает в ослепительном свете. Совершается соединение Бога и человека. Он не может сам себя отделить. Как железо. Прежде чем его поместят в огонь, оно называется железом. Когда же накалится и покраснеет, то делается единым с огнем. Или как воск, который, приблизившись к огню, тает, не может остаться в своем естестве.
Только когда пройдет созерцание, он снова возвращается в свое естество. Тогда как пребывая в созерцании, он другой и из другого. Весь полностью соединяется с Богом. Не думает о том, что у него есть тело и жилище. Весь воспаряет. Без тела восходит на небо!
Воистину велико это таинство. Ибо человек видит то, о чем язык человеческий не может рассказать.
И когда проходит это созерцание, он пребывает в таком смирении, что плачет, как малое дитя, о том, что Господь дает ему это, хотя он не делает ничего. И у него появляется такое самопознание, что, если его спросишь, он считает себя самым убогим, недостойным того, чтобы существовать на свете.
И до тех пор, пока он так думает, Тот дает ему еще больше.
– Достаточно! – взывает он к Богу.
А благодать умножается еще. Он становится сыном Царя.
И если скажешь:
– Чье то, что на тебе?
– Господа моего, – говорит он.
– А хлеб и другая пища, которую ты ешь?
– Господа моего.
– А деньги, которые носишь с собой?
– Господа моего.
– А что у тебя свое?
– Ничего.
Я земля, я грязь, я пыль.
Ты меня поднимаешь – я поднимаюсь.
Бросаешь меня – падаю.
Возносишь меня – лечу.
Кидаешь меня – ударяюсь.
Естество мое – ничто.
Он говорит это ненасытно. А что есть это «ничто»? Это то, что было ничем, прежде чем Бог сотворил небо и землю.
Итак, это начало нашего существа. А наше смешение и происхождение – брение. А наша сила? Божественное дуновение, дыхание Божие.
#прп_Иосиф_Исихаст