Анна Андревна

Вырастешь, говорили все,
Станешь тургеневской девушкой,
Гибкой и нежной, как мама Любовь,
Сестры Надежда и Верушка.

Выросла - стала тёткою из
Чехова или Зощенко.
Эй, гражданин, вот вы, впереди,
Вами за жизнь уплочено?

Где моя юность, где мой восторг
Перед силлаботоникой?
Смотрит неодобрительно на меня
Анна Андревна из тролика.

Екатерина Симонова

#симонова
#ахматова

* * *

Больше не о чем говорить,
Потому что есть о чем помолчать.
И тому, кто будет меня судить,
И тому, кто стоит у плеча,

Как бестрепетный темный сад,
Я прощаю себя самого,
Потому что себе не рад.

Страх – невызревшее вино,
Жизнь – несорванный виноград.

Екатерина Симонова

#симонова

* * *

так со временем перестаешь чувствовать.
смерть друзей тебя больше не трогает,
как и женщина, стоящая рядом.

ты прислушиваешься к шороху снегопада
в этом багровом апреле, как к шороху кошки
между стеной и шторой.
все так знакомо,

что не хочется и повторять вслух,
но я повторяю:
человек ко всему привыкает.

Екатерина Симонова

#симонова

* * *

Прекрасное: фиолетовая цветная капуста на грядке,
Поднимающая понемногу листья, как женщина,
Укладывающая волосы на затылке в тяжёлый узел;
Крошечные грибы, прорастающие в садовой скамье —
Жёлтые, точно кончики отцовских пальцев,
Протравленные никотином, металлический запах детства;
Маленький белый цветок на фоне колодца —
Без вкуса, без запаха, сгибающийся под ветром,
Выпрямляющийся снова, не оставляющий тени;
Вытертые тарелки, вылинявшие полотенца,
Вилки с погнутыми зубцами, затупившийся кухонный нож
С пожелтевшей ручкой, закруглённым лезвием;
Запах дыма, жарящегося мяса, мыть картошку в бочке,
Обломки батона и разговоров, сухой укропный венчик, солнце,
Безуспешно пытающееся сесть несколько часов подряд.

Жизнь на мгновение вырывается из тебя
Узким и длинным пламенем,
Не спрашивая — кто мы, куда, для чего.
Ты закрываешь горло ладонью от ветра,
Поднимаешь ворот свитера повыше,
Надеваешь куртку, застёгиваешься, поскольку —
Это единственное, что бережёт тебя, не даёт уйти.

Екатерина Симонова

#симонова

А ещё у Екатерины Симоновой недавно вышла книга «Анна Арно», которая является поэтической мистификацией - она написана как переводы некой поэтессы Анны Арно, и нам даже представлена её биография. Но на самом деле под этой маской Симонова публикует свои собственные стихи

В отношении этой книги критики и поэты говорят, что «это лучшее, что написано верлибром на русском языке»

«Эти тексты интонационно безошибочны, их дыхание неторопливо. Цепкий взгляд останавливается на вещах и душевных ходах, показывает их нам, поворачивает в приглушённом свете. Существовала Анна Арно или это гетероним Екатерины, в общем-то, неважно. Если это игра, то мы сыграем в неё с удовольствием. Мне кажется, правильно читать эти тексты именно как переводы: слова в переводах всегда обладают приятной тяжестью иного, угадываемого языка, неизвестных культурных особенностей и непроясненных жизненных реалий. Это сохраняет особую остраняющую дистанцию, которая является, по-видимому, частью замысла», - редактор Евгений Никитин

#симонова
#арно

И ТОЛЬКО ЖЕНЩИНА НЕ ОБОРАЧИВАЕТСЯ

вот он, твой юный голос —
три белых двери в одной комнате,
пустой стол посередине,
женщина спиной к зрителю.

жизнь становится потихоньку картиной,
тут добавишь совок и немного сажи,
там — накрахмаленный чепчик.
чувствуешь, как воздух пахнет дневной горячей пылью?

становясь на своё место, вещи со временем
заставляют забывать о пространстве:
сначала одна дверь открывается, затем вторая,
на столе появляются царапина, лампа,
щипцы для сахара,
и только женщина не оборачивается.

её лицо — единственный предмет,
который она не может найти,
назвать своим, избавиться от него,
стать просто зрителем, как и ты, смотрящий.

Анна Арно
перевод Екатерины Симоновой

#симонова
#арно

* * *

Проснулась и не узнаю
ни комнату, ни жизнь свою.

Как будто я вошла без спроса,
полдня играла у окна,
смотрела фильм одноголосый
про одиночество – одна,
а вечером нетерпеливо
в стекло стучала ветка ивы,
и ветер бился, и вода,
холодной призрачной щекою
к стеклу прижавшись, иногда
заглядывала и гадала,
что происходит в темноте
и почему не открывают
деревьям, ветру и воде.

А ночью… что же было ночью,
куда смотрела ты тогда,
непрочная вода, проточная,
непостоянная вода?

Мария Маркова

2015

#маркова

* * *

К друзьям наведываясь в гости,
как оттянувший плечи груз,
в прихожей вешаю на гвоздик
свою поношенную грусть.

Я отхожу, отогреваюсь,
шучу со всеми наравне.
И понемногу забываюсь.
И так легко бывает мне.

А грусть, покуда не тревожа,
на время душу не садня,
висит на гвоздике в прихожей
и дожидается меня.

Валерий Котеленец

1982

#котеленец

* * *

…И выльется время в ладони ко мне
песком с тех дорог, где теперь буреломы,
где контуры серых печальных камней
похожи на профили давних знакомых.

В затерянном мире, где памяти боль
стернёю легла под босыми ногами,
ветра иссушили мне слёзы, а соль
мы съели с друзьями и стали врагами, –

там, в этом краю, пахнет дымом. Сквозняк
гоняет по комнатам пух тополиный.
И старые фото наперекосяк
висят и глядят с укоризною в спину.

Полина Орынянская

2013

#орынянская

* * *

Лето в городе, пыль столбом.
Надо денег бы и грозу бы.
Дни – как атомные грибы:
Сил, накопленных для борьбы,
Хватит, чтобы почистить зубы,
В стену ванной уткнувшись лбом.

Порастеряны прыть и стать.
Пахнет зноем и свежим дёрном,
Как за Крымским за перешейком.
Мозг бессонницу тянет шейком –
И о бритве как о снотворном
Начинаешь почти мечтать.

Как ты думаешь, не пора ль?
Столько мучились, столько врали.
Память вспухла уже, как вата –
Или, может быть, рановато?
Ты, наверное, ждешь морали.
Но какая уж тут мораль.

Вера Полозкова

29 мая 2005

#полозкова

* * *

Нравится нет это не мой выбор

Кто бы не выплыл если такой выпал
кто бы ушел к водорослям и рыбам
по берегам освобождая место
новому зверю имя его известно

Это под ним это в его лапах
мир где пинают гордых и топчут слабых
В каждой щели слышен его запах

В нашей воде он обмывал копыта
В нашей еде клочья его меха
На волосах споры его вида

Но из живых каждый ему помеха
кто не ушел или яму себе не вырыл

Я ж говорю это не мой выбор

Михаил Айзенберг

#айзенберг

* * *

лесенка алфавитная, 
дерево змеевидное, 
она, он. 
слово неизреченное
имя ненареченное —
рыба глубоких волн.
веточка невесомая
облетает, несомая
в неба свод.
кто ты: неточка или грушенька?
яблоко сочится, надкушено.
рай. исход.

Надежда Волненко

#волненко

Сегодня день рождения Линор Горалик

Биографию её я публиковала в прошлом году, можно прочитать по ссылке вверху ⬆️ или по тегу ⬇️

#горалик
#деньрождения

ИЗ ИНТЕРВЬЮ С ЛИНОР ГОРАЛИК

12.11.2018

Линор Горалик: «Мы живем в мире, в котором ждешь катастрофу каждый день»

- Если вспоминать вашу персональную выставку, то у вас там была работа с памятью и работа с эмпатией, с состраданием, эмоциональным включением, о котором вы часто говорите. Получается, это лейтмотив всего вашего творчества?

- Я боюсь, что это единственное, что меня интересует. Станислав Львовский, когда я начинала нести какую-нибудь ахинею про то, что всех жалко, говорил: «Эта женщина Геббельса пожалеет». Я смеялась — но ровно до тех пор, пока не прочитала дневники Геббельса и не поняла, как при всем ужасе перед тем, что сотворил этот человек, от сострадания к нему (особенно когда он был молодым) может замирать сердце. Это очень важная для меня тема — и в мире реальном, и в мире романа: мне хотелось бы быть человеком, способным разделять сострадание и осуждение и не ставить первое в зависимость от второго; увы, я совершенно не уверена, конечно, что способна на это, но такое умение, будь оно присуще человеку, кажется мне знаком величайшей Божьей милости.

«Эмпатия» для меня — какой-то, конечно, главный, магический ключ к ответу. Я верующий человек, но я не имею в виду, что «быть хорошим» для меня означает «полностью соответствовать требованиям христианской доктрины» — тем более что нет такой вещи, конечно, как единая христианская доктрина, а есть бесконечное количество ее интерпретаций. Но я глубоко верю в то, что сострадание и действия, опирающиеся на сострадание, вызванные состраданием, — это, может быть, единственный способ пытаться быть хорошим человеком лично для меня. Проблема с таким подходом, естественно, очевидна: очень часто сострадание подсказывает тебе вещи, которые смертельно не хочется делать.

- И которые иногда в ущерб тебе.

- Разговор про ущерб тут сложный: ты, конечно, получаешь какой-то бытовой, мирской ущерб, это тяжело, что у тебя нет на это сил, но еще тяжелее делается от того, что ты осознаешь свою слабость, мелкость, душевную лень. Но да, для меня «быть хорошим» — это заставлять себя делать то, что сострадание тебе подсказывает. Это огромный труд, и я восхищаюсь людьми, которым это удается.

#горалик
#интервью

ИЗ ИНТЕРВЬЮ С ЛИНОР ГОРАЛИК

12.09.2022

Линор Горалик: "Единственный способ вырывать у смерти ее жало - каждую секунду пытаться быть хорошими людьми"

— У Марка Твена была недописанная книга. Там мальчик приходит к людям — пустой сосуд, а не человек. И он становится Сатаной, просто пожив среди людей…

— Мне кажется, что у людей всё время есть желание найти кого-то, кто станет сосудом зла. Но всё зло, которое мы совершаем, совершаем мы. У Булгакова есть прекрасный момент, где он пишет советскую пьесу, а потом с отвращением ее перечитывает и говорит: «Надо признаться себе, что это написал я». Вот этот позор сделал я. И мне кажется, что это ужасно важный момент. Всё зло, которое мы делаем, маленькое или большое, делаем мы сами.

— Смерть можно остановить? Этот вопрос я задал Лизе Джеррард. «Смерть никогда не остановить, но любви и терпимости можно научить. И эти чувства можно разжечь в человеке», - ответила она. Мне не хочется соглашаться, что смерть нельзя остановить. А вам?

— Физическую смерть, насколько мне известно, остановить пока что нельзя. У христианства есть очень четкий ответ на вопрос о том, какую другую смерть можно остановить. И этот ответ мне кажется бесценным. Но я хочу сказать, что у нас есть некоторая вещь, которая, при всём ужасе смерти как таковой, немного сильнее смерти.

Мы можем выполнять единственную, на мой взгляд, вещь, которую мы и предназначены выполнять: мы можем каждую секунду пытаться быть хорошими людьми. Я не уверена, что мы можем прямо-таки быть хорошими людьми каждую секунду, это задача космического масштаба — быть хорошим каждую секунду. Я не уверена, что это посильно. Это требование безжалостно, его нельзя предъявлять никому. Но пытаться мы можем. Это единственный известный мне способ каждую секунду вырывать у смерти ее жало, вырывать у нее победу.

#горалик
#интервью

«Два основных проявления человеческого существования или две формы его – это жизнь и смерть. Или две единственные категории при философском осмыслении бытия относительно человека –  это они, жизнь и смерть.

Поэтому самые пристальные созерцатели мира и человека – поэты,  не могут  обойти вниманием эти категории  и, отражая жизнь, переводят взгляды на смерть то обреченно, то почтительно, то иронически. Но даже при последнем искусственном легкомыслии – всё равно с пиететом и внутренним трепетом.

Начинаются мотивы смерти в творчестве Пушкина и Лермонтова, потом в первой половине ХХ века Цветаева драматически ярко пронесла мотивы смерти через всю жизнь, начиная с желания смерти в семнадцать лет до пророческого стихотворения в зрелом возрасте. 
В творчестве Есенина данная тема является сквозной. «Вчера о смерти размыщляя…» - так начинается одно из стихотворений Николая Заболоцкого. В 90-х гг ХХ века Иосиф Бродский напишет : «Бессмертия у смерти не прошу…». Очень много о смерти писал главный поэт 90-х - Борис Рыжий» - выдержка из статьи «О жизни и смерти в поэзии» Изы Кресиковой


Мне ближе всего как об этой теме пишет Линор Горалик:


* * *

Смерть ласкает душу, идущую на поправку:
поправляет подушку, склоняет на грудь головку,
укрывает, гулит, шторы приопускает, -
так ласкает - как мать младенчика отпускает:
"Ничего, - говорит, - теперь не бойся, родная,
никогда, - говорит, - ты впредь не будешь одная:
помни, что нет нужды, посреди которой я тебя не ждала бы,
помни, что нет беды, из которой я тебя не спасла бы:
каждый шаг ведет к порогу родному,
каждый ножик - ключ к моему дому".

Линор Горалик


* * *

Пока нам всем читают эту сказку,
вокруг всё ровно так и происходит:
сначала твердый маленький грызун,
почти игрушечный, лежит среди картошки;
потом зима, мы возимся с обедом
и слышим женский крик из-под балкона:
восьмой этаж, девятый кошкин раз.
Потом чужая жучка где-то в парке, -
наш брат роняет леденец от горя:
мы с ней росли, - и вот, переросли.
Потом сначала бабка, позже - дедка.
Потом зима, ты возишься с картошкой -
И чувствуешь, как полегоньку тянут.
Уже тихонько начали тянуть.

Линор Горалик


* * *

“Камон, бро”, - говорит Авель белыми трясущимися губами. Глаза у Каина выпучены, сорок четвертый магнум скачет в холодных пальцах, рот шлепает, как у рыбки. “Камон, бро”, - говорит Авель, - “не тяни, тяжело, это ж секунда”. Каин садится в траву и воет. Авель подходит, садится рядом, кладет руку на ствол, пытается сжать брату пальцы, говорит: “Давай вместе. Вместе держим, вместе на счет три нажимаем”. Каин орет: “Да иди ты на***!..” Тогда Авель гладит его рыжие патлы, говорит внезапно: “Это же понарошку. Когда пуля вылетит, явится ангел, ангел ее в воздухе перехватит. Я прямо чувствую, что бывает такая схема. Давай, бро, вместе, на счет четыре.” На счет четыре ангел, следящий из-за кустов, прикрывает очи. Каин визжит, Авель умирает медленней, чем хотел

Линор Горалик

#горалик

* * *

у семилетнего в обоях живут и бойкие гасконцы и чебурашкин мокрый носик и две лошадки друг на друге и принципы добра и света и полногрудая Кукуня и мертвой бабушки кудряшки и лучший друг трехногий демон полуголовый полустрашный всепонимающий любимый умеющий на истребленье если ему помазать губы слюною, сдобренной какао: проводишь пальцем, шепчешь слово, рукой придерживаешь сердце, и больше бабушка ни разу ни разу, ясно вам, ни разу. Его зовут Агамумумон он к нам повернут левым рогом любимая, ремонт не страшен любимая, пока мы живы — но вот он снова проступает через рулон и два рулона скажи, что кончилось какао пригнись перед летящим стулом и бесполезно звать гасконцев и это семь - а будет восемь

Линор Горалик
 
#горалик

* * *

Если бы Бог рисовал нас карандашами,
ты был бы курносым,
с большими смешными ушами,
из жёлтых оттенков и розовой пудры,
серебрянность ночи и золотость утра,

и мы бы сидели на пальме босыми,
лохматыми, светлыми и святыми,
болтали бы пятками, пили кокосы,
про миропорядки решали вопросы:

пропавших бы без вести — возвратили,
погибших в нелепом бою — воскресили,

больных излечили бы — проще простого,
убрали бы мусор с Земного простора,

пожары, цунами, землетрясения —
остановили бы за мгновения,

спасли бы животных, и нищих, и пьяных,
детей бы вернули их папам и мамам,

зашили бы дыры в ночном покрывале
и рисовали бы,
рисовали бы,
рисовали.

Анна Сеничева

#сеничева

Шахматы
 
Стена неведенья упала! Ба!
Открылась истина – слоями.
И под ногой качнулась палуба.
Непостижимо! – Устояли!
 
Стреляли в сердце нам и в голову,
Скользили ноги (от воды ли?),
Едва не стали божьим оловом,
Но серафимы отводили.
 
В такой картине бытия расти
(И – Человеком) – Не слабо ли?
– Где корни гор дрожат от ярости,
А корни душ горят – от боли,
 
Где, баллистическими шахтами
Кору земную изувечив,
Блаженный мир играет в шахматы
На человеческую вечность

Эре Тиа

#тиа

* * *

«Я такая безбрежная, такая безысходная», —
писала в письме на четырёх страницах.
Как хотелось бы выплеснуться, израсходоваться
до последней капли, до тончайшей кожи,
а потом сидеть, как Иона, во чреве 
самого необъятного кита. Только бы не смотреть 
на эти грубые вывески, на эти брюхатые здания,
только бы не ходить по этим камням,
по этим скрипучим ступеням. 
Стать полой чашей, табула раса, начать сначала.
Быть печальной волчицей, что тихо смотрит
из окна ресторана Mama Roma на мелькающие машины
(когда засыпают Рем и Ромул).
У неё шерстинка к шерстинке, волосок к волоску
и тихая поступь. У неё такие глаза — как озёра.
Господи, сотвори меня заново, сотвори меня новой.
Из сухой тростинки, из волчьей шерстинки,
из любви и слова.

Надежда Волненко

#волненко