Стихотворный цикл Алексея Цветкова
Манон
I
Все слёзы и слова я отпускаю с Богом;
Останься ты одна, мой светоч и канон,
На зависть шептунам и томным недотрогам –
Верни мне этот день, не уходи, Манон!
И первородный грех, и бездыханный Аваль –
Ничто моей душе не нанесёт урон.
Я всё затмил тобой, я сердце переплавил –
Не думай о других, не уходи, Манон!
Мы узники судьбы, и в ней одновременны,
Затеряны в толпе истасканных имён.
Останови часы, не продлевай измены,
Останься навсегда, не уходи, Манон!
II
Ты смеёшься, и кто тебе ровня!
Но хрипит, доживая, во мне
Нелюдимая хитрость воронья,
Обречённость опавшей волне.
Ты смеёшься, и в россыпях звонких
За челестой струится гобой.
А наутро твои амазонки
Прилетят под окно за тобой.
Я запомнил их тёмные лица
И объятий тугую лозу.
Ты смеёшься, и сердце двоится,
Словно небо в косящем глазу.
Отпусти их с пустыми руками,
Ожиданьем меня не казни!
Я в крови от войны с двойниками,
Непрерывной и скорбной возни.
Ты смеёшься и взгляда на прячешь,
Истекаешь разящим свинцом.
Ты смеёшься, ты хуже чем плачешь,
Синеву отражая лицом.
III
По глади исчирканных книжек,
Намеренно всходы губя,
Я выкосил, выстриг и выжег
Дорогу ко мне для тебя.
Пускай я по грудь в катастрофе,
По горло в бесплотной грязи –
Мне снится твой радужный профиль
За тонким, как сон, жалюзи.
Когда бирюза на востоке
Мелькает в небесном огне,
Ты вся проступаешь сквозь строки,
Выходишь навстречу ко мне.
Выходишь, грозящая стуже,
Росой пригибаешь траву.
Я мог тебя выдумать хуже,
Чем вижу теперь наяву.
IV
Богиня перемен, блистательная Эос,
Спаси меня от гроз и нищенской сумы!
Нам обещали свет, и мы живём, надеясь
На голубой исход неодолимой тьмы.
Нам обещали свет, и мы дождёмся света,
Он выживает в нас, как голуби в тюрьме.
Богиня перемен накладывает вето
На судьбы беглецов, приговорённых к тьме.
Он озарит мосты в Гонконге и Париже,
Осеребрит хребты бетона и стекла,
И ту, что близ меня, и всё-таки не ближе
Черты, которой тьма наш дом пересекла.
Погасли зеркала, дыханье раскололось,
Прервали облака тысячелетний путь.
Я говорю: Манон! Я сдерживаю голос,
Как будто тишина исправит что-нибудь.
По колее минут, по клеточкам пространства
Раскинула заря ажурные цветы.
О Гера, оглянись, богиня постоянства,
Спаси мою любовь от ига суеты!
Не медли, я смолчу и вызова не брошу.
Нам некого винить, виновны мы одни.
Я поднимаю крест – губительную ношу
Проклятий, укоризн и окриков родни.
На стёртые ступни распутица налипла,
И светлая тропа, пульсируя, легла
От синих глаз Манон до синевы Олимпа,
От угольных небес до моего угла.
V
Я померк и стал тебе несносен,
Ты меня, по скудости, прости.
Кто тебя берёзою меж сосен
Посадил и выпустил расти?
Одиночество свивает кокон.
За окном промозгло и серо.
Я ласкаю твой прозрачный локон,
Тонкое жар-птицыно перо.
Ты сидишь, глазами грея крыши;
Как мне стать мишенью этих стрел?
Я упал? Но я и не был выше!
Я погас? Но я и не горел!
А теперь мне никуда не скрыться
От твоей безжалостной тоски.
Ты надежда, чистая криница,
Брошенная в жёлтые пески,
Полудница, серебристый иней,
Осени прохладное вино.
Королева мстительных Эринний,
Жизнь моя и всё, что мне дано.
VI
Меня печалит твой уход,
Мне всё неймётся.
Вот так Сибирь к себе зовёт
Землепроходца.
Обетованная страна,
Желанный остров,
Я получил тебя сполна
А всё не вдосталь.
От липких нежностей моих,
От губ незрячих
Ты ускользаешь, что ни миг,
Как лунный зайчик.
Что ж, значит поздно, значит так
Твой мир устроен!
Я стал затёртым как пятак
И посторонним.
Я стал соломенной вдовой,
Смиренней Леты.
Благословляю выбор твой,
Не зная, где ты!
Пускай вовек тебе тропа
Не оскудеет,
Твоих поклонников толпа
Не поредеет!
Манон
I
Все слёзы и слова я отпускаю с Богом;
Останься ты одна, мой светоч и канон,
На зависть шептунам и томным недотрогам –
Верни мне этот день, не уходи, Манон!
И первородный грех, и бездыханный Аваль –
Ничто моей душе не нанесёт урон.
Я всё затмил тобой, я сердце переплавил –
Не думай о других, не уходи, Манон!
Мы узники судьбы, и в ней одновременны,
Затеряны в толпе истасканных имён.
Останови часы, не продлевай измены,
Останься навсегда, не уходи, Манон!
II
Ты смеёшься, и кто тебе ровня!
Но хрипит, доживая, во мне
Нелюдимая хитрость воронья,
Обречённость опавшей волне.
Ты смеёшься, и в россыпях звонких
За челестой струится гобой.
А наутро твои амазонки
Прилетят под окно за тобой.
Я запомнил их тёмные лица
И объятий тугую лозу.
Ты смеёшься, и сердце двоится,
Словно небо в косящем глазу.
Отпусти их с пустыми руками,
Ожиданьем меня не казни!
Я в крови от войны с двойниками,
Непрерывной и скорбной возни.
Ты смеёшься и взгляда на прячешь,
Истекаешь разящим свинцом.
Ты смеёшься, ты хуже чем плачешь,
Синеву отражая лицом.
III
По глади исчирканных книжек,
Намеренно всходы губя,
Я выкосил, выстриг и выжег
Дорогу ко мне для тебя.
Пускай я по грудь в катастрофе,
По горло в бесплотной грязи –
Мне снится твой радужный профиль
За тонким, как сон, жалюзи.
Когда бирюза на востоке
Мелькает в небесном огне,
Ты вся проступаешь сквозь строки,
Выходишь навстречу ко мне.
Выходишь, грозящая стуже,
Росой пригибаешь траву.
Я мог тебя выдумать хуже,
Чем вижу теперь наяву.
IV
Богиня перемен, блистательная Эос,
Спаси меня от гроз и нищенской сумы!
Нам обещали свет, и мы живём, надеясь
На голубой исход неодолимой тьмы.
Нам обещали свет, и мы дождёмся света,
Он выживает в нас, как голуби в тюрьме.
Богиня перемен накладывает вето
На судьбы беглецов, приговорённых к тьме.
Он озарит мосты в Гонконге и Париже,
Осеребрит хребты бетона и стекла,
И ту, что близ меня, и всё-таки не ближе
Черты, которой тьма наш дом пересекла.
Погасли зеркала, дыханье раскололось,
Прервали облака тысячелетний путь.
Я говорю: Манон! Я сдерживаю голос,
Как будто тишина исправит что-нибудь.
По колее минут, по клеточкам пространства
Раскинула заря ажурные цветы.
О Гера, оглянись, богиня постоянства,
Спаси мою любовь от ига суеты!
Не медли, я смолчу и вызова не брошу.
Нам некого винить, виновны мы одни.
Я поднимаю крест – губительную ношу
Проклятий, укоризн и окриков родни.
На стёртые ступни распутица налипла,
И светлая тропа, пульсируя, легла
От синих глаз Манон до синевы Олимпа,
От угольных небес до моего угла.
V
Я померк и стал тебе несносен,
Ты меня, по скудости, прости.
Кто тебя берёзою меж сосен
Посадил и выпустил расти?
Одиночество свивает кокон.
За окном промозгло и серо.
Я ласкаю твой прозрачный локон,
Тонкое жар-птицыно перо.
Ты сидишь, глазами грея крыши;
Как мне стать мишенью этих стрел?
Я упал? Но я и не был выше!
Я погас? Но я и не горел!
А теперь мне никуда не скрыться
От твоей безжалостной тоски.
Ты надежда, чистая криница,
Брошенная в жёлтые пески,
Полудница, серебристый иней,
Осени прохладное вино.
Королева мстительных Эринний,
Жизнь моя и всё, что мне дано.
VI
Меня печалит твой уход,
Мне всё неймётся.
Вот так Сибирь к себе зовёт
Землепроходца.
Обетованная страна,
Желанный остров,
Я получил тебя сполна
А всё не вдосталь.
От липких нежностей моих,
От губ незрячих
Ты ускользаешь, что ни миг,
Как лунный зайчик.
Что ж, значит поздно, значит так
Твой мир устроен!
Я стал затёртым как пятак
И посторонним.
Я стал соломенной вдовой,
Смиренней Леты.
Благословляю выбор твой,
Не зная, где ты!
Пускай вовек тебе тропа
Не оскудеет,
Твоих поклонников толпа
Не поредеет!
VII
Как в старину кощеев и царевен
Жестокой болью сердце сведено.
Я ревности проглатываю ревень
И памяти полынное вино.
Горька трава! И руки у гортани,
Горючий пот на стиснутой губе.
Изгнанником стою перед вратами,
Расспрашиваю стражу о тебе.
Гадаю о прощении и мести,
Держу неперепаханным жнивьё,
И боль моя, как соль и сахар вместе:
Любуюсь ею и гоню её.
И всё топчусь в смятении мышином,
Чтоб увидать, как на излёте дня
К твоим незатмеваемым вершинам
Ты поведёшь другого – не меня.
VIII
Колеблешься, надеешься на помощь
Неосторожных рук моих и глаз.
Ты возвратилась, но уже не помнишь,
На чём тебя прервали в прошлый раз.
И на краю, как некогда в зените,
Откапываешь в залежах золы
Минувшего невидимые нити
И будущего тайные узлы.
Но для меня прошла пора загадок;
Твои ходы я знаю наперёд.
Ты утвердишь заученный порядок,
Пока измена сил не наберёт.
И тем больнее будет мне измена,
Чем явственней я буду сознавать,
Что так оно и будет непременно,
Что этого – умри – не миновать!
IX
… И лишь теперь, неподалёку
От губ и вскинутых бровей,
Я постигаю подоплёку
Нелёгкой верности твоей.
Но расплескай меня и вылей,
Не оставляя про запас!
О, разве кто меня бескрылей
Ещё найдётся среди нас?
Печальный страус, недоптица,
Угрюмо жмущийся в кусты…
Уговори меня проститься
До наступленья немоты!
Моими тусклыми ночами
В углу неприбранной норы
Мне снятся иволги с грачами
И занебесные миры.
А наяву – по бездорожью
Лежат растерянно пути.
Манон, я сросся с этой ложью!
Уговори меня уйти!
X
Пешеход по серому гудрону
Рассыпает тихие шаги.
(Я тебя и памятью не трону,
Я к тебе не двину и ноги.)
Я иду, и мерно дышат в спину
Вереницы опустевших дней.
(Для неё и камешка не сдвину,
Я совсем не думаю о ней.)
Я не знаю, жив я или умер,
Лёгкими подковами звеня.
(Тишины незаглушимый зуммер
Поселился в доме у меня.)
XI
И занавес упал. Мы сбрасываем маски
И сумрачно глядим в пустеющий партер.
Ступайте по домам! Конец печальной сказке
Дуэлей, париков и шёлковых портьер.
Мы тешим вас века, сгибаясь и седея,
Но наступает день, когда в последний раз
Ложатся на помост добычей сотни глаз
Сознание, душа и сердце лицедея.
Алексей Цветков
1969 или 1970
#цветков
Как в старину кощеев и царевен
Жестокой болью сердце сведено.
Я ревности проглатываю ревень
И памяти полынное вино.
Горька трава! И руки у гортани,
Горючий пот на стиснутой губе.
Изгнанником стою перед вратами,
Расспрашиваю стражу о тебе.
Гадаю о прощении и мести,
Держу неперепаханным жнивьё,
И боль моя, как соль и сахар вместе:
Любуюсь ею и гоню её.
И всё топчусь в смятении мышином,
Чтоб увидать, как на излёте дня
К твоим незатмеваемым вершинам
Ты поведёшь другого – не меня.
VIII
Колеблешься, надеешься на помощь
Неосторожных рук моих и глаз.
Ты возвратилась, но уже не помнишь,
На чём тебя прервали в прошлый раз.
И на краю, как некогда в зените,
Откапываешь в залежах золы
Минувшего невидимые нити
И будущего тайные узлы.
Но для меня прошла пора загадок;
Твои ходы я знаю наперёд.
Ты утвердишь заученный порядок,
Пока измена сил не наберёт.
И тем больнее будет мне измена,
Чем явственней я буду сознавать,
Что так оно и будет непременно,
Что этого – умри – не миновать!
IX
… И лишь теперь, неподалёку
От губ и вскинутых бровей,
Я постигаю подоплёку
Нелёгкой верности твоей.
Но расплескай меня и вылей,
Не оставляя про запас!
О, разве кто меня бескрылей
Ещё найдётся среди нас?
Печальный страус, недоптица,
Угрюмо жмущийся в кусты…
Уговори меня проститься
До наступленья немоты!
Моими тусклыми ночами
В углу неприбранной норы
Мне снятся иволги с грачами
И занебесные миры.
А наяву – по бездорожью
Лежат растерянно пути.
Манон, я сросся с этой ложью!
Уговори меня уйти!
X
Пешеход по серому гудрону
Рассыпает тихие шаги.
(Я тебя и памятью не трону,
Я к тебе не двину и ноги.)
Я иду, и мерно дышат в спину
Вереницы опустевших дней.
(Для неё и камешка не сдвину,
Я совсем не думаю о ней.)
Я не знаю, жив я или умер,
Лёгкими подковами звеня.
(Тишины незаглушимый зуммер
Поселился в доме у меня.)
XI
И занавес упал. Мы сбрасываем маски
И сумрачно глядим в пустеющий партер.
Ступайте по домам! Конец печальной сказке
Дуэлей, париков и шёлковых портьер.
Мы тешим вас века, сгибаясь и седея,
Но наступает день, когда в последний раз
Ложатся на помост добычей сотни глаз
Сознание, душа и сердце лицедея.
Алексей Цветков
1969 или 1970
#цветков
* * *
Оскудевает времени руда.
Приходит смерть, не нанося вреда.
К машине сводят под руки подругу.
Покойник разодет, как атташе.
Знакомые съезжаются в округу
В надеждах выпить о его душе.
Покойник жил — и нет его уже,
Отгружен в музыкальном багаже.
И каждый пьет, имея убежденье,
Что за столом все возрасты равны,
Как будто смерть — такое учрежденье,
Где очередь — с обратной стороны.
Поет гармонь. На стол несут вино.
А между тем все умерли давно,
Сойдясь в застолье от семейных выгод
Под музыку знакомых развозить,
Поскольку жизнь всегда имеет выход,
И это смерть. А ей не возразить.
Возьми гармонь и пой издалека
О том, как жизнь тепла и велика,
О женщине, подаренной другому,
О пыльных мальвах по дороге к дому,
О том, как после стольких лет труда
Приходит смерть. И это не беда.
Алексей Цветков
#цветков
Оскудевает времени руда.
Приходит смерть, не нанося вреда.
К машине сводят под руки подругу.
Покойник разодет, как атташе.
Знакомые съезжаются в округу
В надеждах выпить о его душе.
Покойник жил — и нет его уже,
Отгружен в музыкальном багаже.
И каждый пьет, имея убежденье,
Что за столом все возрасты равны,
Как будто смерть — такое учрежденье,
Где очередь — с обратной стороны.
Поет гармонь. На стол несут вино.
А между тем все умерли давно,
Сойдясь в застолье от семейных выгод
Под музыку знакомых развозить,
Поскольку жизнь всегда имеет выход,
И это смерть. А ей не возразить.
Возьми гармонь и пой издалека
О том, как жизнь тепла и велика,
О женщине, подаренной другому,
О пыльных мальвах по дороге к дому,
О том, как после стольких лет труда
Приходит смерть. И это не беда.
Алексей Цветков
#цветков
* * *
А мог прожить бы по-иному,
иное выбрать ремесло.
Бежит трамвайчик по Свечному,
звенит беспечно и светло.
В трамвае женщина печально
глядит в трамвайное окно.
Ты мог бы сесть в него случайно,
когда бы было суждено.
Ты мог сидеть бы, провожая
себя же взглядом до угла,
и эта женщина чужая
тебе чужой бы не была –
взаимной связанные тайной,
единой осью чертежа,
сошли бы где-то на Расстанной,
друг друга за руку держа.
Но со звонком, подобным грому,
с прощальной песней мимо нот
плывёт трамвайчик по Свечному,
вот-вот на Лиговский свернёт.
Роман Ненашев
#ненашев
А мог прожить бы по-иному,
иное выбрать ремесло.
Бежит трамвайчик по Свечному,
звенит беспечно и светло.
В трамвае женщина печально
глядит в трамвайное окно.
Ты мог бы сесть в него случайно,
когда бы было суждено.
Ты мог сидеть бы, провожая
себя же взглядом до угла,
и эта женщина чужая
тебе чужой бы не была –
взаимной связанные тайной,
единой осью чертежа,
сошли бы где-то на Расстанной,
друг друга за руку держа.
Но со звонком, подобным грому,
с прощальной песней мимо нот
плывёт трамвайчик по Свечному,
вот-вот на Лиговский свернёт.
Роман Ненашев
#ненашев
* * *
Яблoки пaдaют, пocлe – тeмнeют,
кpaтoк пoлёт дo зeмли,
яблoкo – мягкoe, cлoвo – пpoчнee,
eсли в cтиxи oблeкли.
Cмеpтнocть пoзнaв из-зa яблoкa Eвы,
в cлoвe вocкpecнeт Aдaм...
Ecли oднaжды пpиeдeшь –
яблoкo мoлчa пoдaм.
Денис Ткачук
#ткачук
Яблoки пaдaют, пocлe – тeмнeют,
кpaтoк пoлёт дo зeмли,
яблoкo – мягкoe, cлoвo – пpoчнee,
eсли в cтиxи oблeкли.
Cмеpтнocть пoзнaв из-зa яблoкa Eвы,
в cлoвe вocкpecнeт Aдaм...
Ecли oднaжды пpиeдeшь –
яблoкo мoлчa пoдaм.
Денис Ткачук
#ткачук
Февраль, лимон и мирт
Алине Симоновой
1
Как это странно: в сонме голосов
услышать зов, а после – в пустоте
растаять и, откликнувшись на зов,
родиться новой нотой на листе.
И, вырастая из неброских гамм,
метелью по хрустальной бахроме,
по диким заблудившимся снегам
идти навстречу маленькой зиме.
Благодарить за тёплую лозу,
за звонкий камень и жемчужный дым,
когда февраль, как девочка в лесу,
поёт прозрачным голосом твоим,
раскачивая лёгкую печаль
на длинных волнах джазовой струны,
поёт и смотрит вверх, и смотрит вдаль,
где мы богам и музыке равны.
Далёкий взгляд, скользящий по губам,
не отвести и не остановить…
Позволь же очарованным богам
мелодии нанизывать на нить –
мелодии камней и бытия,
гармонии огня и пустоты,
в которых осторожно буду я,
а также, несомненно, будешь – ты.
2
Сжигая на сонных ладонях лимон и мирт,
почувствую, как под пальцами хрустнет ветка.
Подумаю: как это странно – явиться в мир
на острой слепящей грани воды и ветра.
Летишь на пуантах по белой реке, и я
смотрю удивлённо, как в раны небесной кровли
ко мне прорастает неспешным плющом твоя
огромная музыка в ритме бегущей крови.
Качнувшимся голосом пробуя Млечный Путь,
шагнёшь, не поверишь, пространству моргнёшь тревожно,
прошепчешь: я больше не буду. Я вздрогну: будь,
пожалуйста – вечно. Пожалуйста – неосторожно.
Сплетаюсь с ветвями лимона. Его цветы
сияют в ночном тумане, и клок тумана
ласкает губами шершавую кожу. И ты
становишься ближе, чем кожа. И это странно.
Андрей Ширяев
#ширяев
Алине Симоновой
1
Как это странно: в сонме голосов
услышать зов, а после – в пустоте
растаять и, откликнувшись на зов,
родиться новой нотой на листе.
И, вырастая из неброских гамм,
метелью по хрустальной бахроме,
по диким заблудившимся снегам
идти навстречу маленькой зиме.
Благодарить за тёплую лозу,
за звонкий камень и жемчужный дым,
когда февраль, как девочка в лесу,
поёт прозрачным голосом твоим,
раскачивая лёгкую печаль
на длинных волнах джазовой струны,
поёт и смотрит вверх, и смотрит вдаль,
где мы богам и музыке равны.
Далёкий взгляд, скользящий по губам,
не отвести и не остановить…
Позволь же очарованным богам
мелодии нанизывать на нить –
мелодии камней и бытия,
гармонии огня и пустоты,
в которых осторожно буду я,
а также, несомненно, будешь – ты.
2
Сжигая на сонных ладонях лимон и мирт,
почувствую, как под пальцами хрустнет ветка.
Подумаю: как это странно – явиться в мир
на острой слепящей грани воды и ветра.
Летишь на пуантах по белой реке, и я
смотрю удивлённо, как в раны небесной кровли
ко мне прорастает неспешным плющом твоя
огромная музыка в ритме бегущей крови.
Качнувшимся голосом пробуя Млечный Путь,
шагнёшь, не поверишь, пространству моргнёшь тревожно,
прошепчешь: я больше не буду. Я вздрогну: будь,
пожалуйста – вечно. Пожалуйста – неосторожно.
Сплетаюсь с ветвями лимона. Его цветы
сияют в ночном тумане, и клок тумана
ласкает губами шершавую кожу. И ты
становишься ближе, чем кожа. И это странно.
Андрей Ширяев
#ширяев
* * *
Понимаешь сколько было там разного счастья,
Оказавшись здесь в одночасье.
Провалившись в изнанку, в темноту, в глубину,
Превратившись в чудовище, предсказанную вину.
Вот такие теперь у тебя шипы, вот такие тебе рога,
Ну теперь скажи, что та жизнь не была тебе дорога.
Занимай своё место, ищи себе новый свет,
Потому что на том тебе места и дома нет.
И огонь, и вода, и дворец из камня и пепла,
И доказывать некому, что ты был раньше светлым,
У проклятий жизнь долгая, правда твоя – короче,
Уходи в подполье, реви себе ночь за ночью.
А придёт героиня и скажет – дракон, сбрось кожу!
Ты ответишь – сними сорочку, я кожу сброшу,
Девять раз ударит хлыстом и обмажет маслом,
Чтоб ты стал человеком и солнце светило ясно.
Только путь в твой замок запретный давно утерян,
Только чудищ боятся те, кто ещё в них верит.
Только все героини заняты, нет героев.
Ты был проклят собою быть, ну так будь собою.
Ольга Лишина
март 2022
#лишина
Понимаешь сколько было там разного счастья,
Оказавшись здесь в одночасье.
Провалившись в изнанку, в темноту, в глубину,
Превратившись в чудовище, предсказанную вину.
Вот такие теперь у тебя шипы, вот такие тебе рога,
Ну теперь скажи, что та жизнь не была тебе дорога.
Занимай своё место, ищи себе новый свет,
Потому что на том тебе места и дома нет.
И огонь, и вода, и дворец из камня и пепла,
И доказывать некому, что ты был раньше светлым,
У проклятий жизнь долгая, правда твоя – короче,
Уходи в подполье, реви себе ночь за ночью.
А придёт героиня и скажет – дракон, сбрось кожу!
Ты ответишь – сними сорочку, я кожу сброшу,
Девять раз ударит хлыстом и обмажет маслом,
Чтоб ты стал человеком и солнце светило ясно.
Только путь в твой замок запретный давно утерян,
Только чудищ боятся те, кто ещё в них верит.
Только все героини заняты, нет героев.
Ты был проклят собою быть, ну так будь собою.
Ольга Лишина
март 2022
#лишина
* * *
Благодарю за снег в моем окне,
за то, что в этом белом толокне
как будто растворяется пространство
и, перепутав берега и дно,
становится земное первозванство
с небесным первородством заодно.
И хочется в ответ снежить, и жить,
и ворожить, и сонно ворошить
дрова в камине — как котенок, ало
зевнувшем посреди зимы и тьмы.
И если нам себя для счастья мало,
пошли нам что-то большее, чем мы —
пошли немного млечности рябой,
родства друг с другом, миром и собой,
товарности взамен любовь и тварность,
краюху хлеба и кувшин с вином,
и благодать в ответ на благодарность,
и просто снег, идущий за окном.
Михаил Юдовский
#юдовский
Благодарю за снег в моем окне,
за то, что в этом белом толокне
как будто растворяется пространство
и, перепутав берега и дно,
становится земное первозванство
с небесным первородством заодно.
И хочется в ответ снежить, и жить,
и ворожить, и сонно ворошить
дрова в камине — как котенок, ало
зевнувшем посреди зимы и тьмы.
И если нам себя для счастья мало,
пошли нам что-то большее, чем мы —
пошли немного млечности рябой,
родства друг с другом, миром и собой,
товарности взамен любовь и тварность,
краюху хлеба и кувшин с вином,
и благодать в ответ на благодарность,
и просто снег, идущий за окном.
Михаил Юдовский
#юдовский
* * *
Наши долгие длинноногие годы промчались, следами на пыли.
А что же осталось, не песком на подошвах – в душе,
в тайнике заветном?
Какие богатства, какие золотые россыпи мы накопили,
Или только одному научились – тянуться да вглядываться,
вслед за памятью, за бегущей водой, за ветром?
Мы всё ещё кажемся сами себе неисправимо молодыми,
И, в случае чего, возможно, сумеем начать сначала.
Много прошедшие, знающие – поверим ли,
что стали остывшими и седыми...
Но как же сделать, чтобы ночами душа не кричала?
А вдруг однажды, в судный час, когда спросят:
«Ну, как прожили?» –
Перелистав наши неимоверно многочисленные годы,
месяцы, дни,
Мы испугаемся, так ясно увидев: чужие...
И Господу в ноги бросимся: «Соедини!»
Ян Бруштейн
#бруштейн
Наши долгие длинноногие годы промчались, следами на пыли.
А что же осталось, не песком на подошвах – в душе,
в тайнике заветном?
Какие богатства, какие золотые россыпи мы накопили,
Или только одному научились – тянуться да вглядываться,
вслед за памятью, за бегущей водой, за ветром?
Мы всё ещё кажемся сами себе неисправимо молодыми,
И, в случае чего, возможно, сумеем начать сначала.
Много прошедшие, знающие – поверим ли,
что стали остывшими и седыми...
Но как же сделать, чтобы ночами душа не кричала?
А вдруг однажды, в судный час, когда спросят:
«Ну, как прожили?» –
Перелистав наши неимоверно многочисленные годы,
месяцы, дни,
Мы испугаемся, так ясно увидев: чужие...
И Господу в ноги бросимся: «Соедини!»
Ян Бруштейн
#бруштейн
* * *
– Этот мир сотворен наповал –
как узнать, кто его рисовал,
составляя утесы,
собирая снежинки в пургу
ДНК заплетая в дугу,
чтоб создать утконоса?
– Почему этот мастер планет
Не завел здесь приличный сюжет,
Поскупился на пряжу,
Плоскость камбалы плотью одел
И дыхания не пожалел –
Оживить персонажа?
– Почему эти тысячи лет
Мы несем на себе этот бред?
Ни войною, ни лаской
Не добьешься у внешней среды –
У железа, огня и воды –
Где тут строчка с подсказкой,
Чтоб наполнился смыслом сигнал,
Чтоб создатель вошел в сериал,
Чтоб от Рейна до рая
Хор гонял по орнаменту крыш
Оперетту летучая мышь
Над простором Китая.
Елена Михайлик
#михайлик
– Этот мир сотворен наповал –
как узнать, кто его рисовал,
составляя утесы,
собирая снежинки в пургу
ДНК заплетая в дугу,
чтоб создать утконоса?
– Почему этот мастер планет
Не завел здесь приличный сюжет,
Поскупился на пряжу,
Плоскость камбалы плотью одел
И дыхания не пожалел –
Оживить персонажа?
– Почему эти тысячи лет
Мы несем на себе этот бред?
Ни войною, ни лаской
Не добьешься у внешней среды –
У железа, огня и воды –
Где тут строчка с подсказкой,
Чтоб наполнился смыслом сигнал,
Чтоб создатель вошел в сериал,
Чтоб от Рейна до рая
Хор гонял по орнаменту крыш
Оперетту летучая мышь
Над простором Китая.
Елена Михайлик
#михайлик
* * *
И снова я к тебе не успеваю.
И мне уже, наверно, не успеть,
не выдохнуть, не встать и не посметь
сказать тебе, что я не успеваю.
Я знаю: за чертой готовят плаху!
Да будет казнь!
Да будет на заре!
Мир праху твоему! Свобода – праху,
свободному, как кровь на топоре,
в театре, где история – раба,
безгласная служанка Мельпомены,
рожденная, как Ева из ребра,
из синтеза коварства и измены.
Как та Иерихонская труба,
невинная приспешница Навина,
история преступна и невинна,
невинна и преступна, как раба,
страшащаяся вечно не успеть
на вечный пир, на собственную смерть.
Вот так и я к тебе не успеваю.
И мне уже, наверно, не успеть,
не выдохнуть, не встать и не посметь
сказать тебе, что я не успеваю,
что по пятам за мною из огня,
поспешно за собой мосты сжигая,
бежит, бежит, за мной не успевая,
эпоха обреченная моя.
Ефим Бершин
1977-2012
#бершин
И снова я к тебе не успеваю.
И мне уже, наверно, не успеть,
не выдохнуть, не встать и не посметь
сказать тебе, что я не успеваю.
Я знаю: за чертой готовят плаху!
Да будет казнь!
Да будет на заре!
Мир праху твоему! Свобода – праху,
свободному, как кровь на топоре,
в театре, где история – раба,
безгласная служанка Мельпомены,
рожденная, как Ева из ребра,
из синтеза коварства и измены.
Как та Иерихонская труба,
невинная приспешница Навина,
история преступна и невинна,
невинна и преступна, как раба,
страшащаяся вечно не успеть
на вечный пир, на собственную смерть.
Вот так и я к тебе не успеваю.
И мне уже, наверно, не успеть,
не выдохнуть, не встать и не посметь
сказать тебе, что я не успеваю,
что по пятам за мною из огня,
поспешно за собой мосты сжигая,
бежит, бежит, за мной не успевая,
эпоха обреченная моя.
Ефим Бершин
1977-2012
#бершин
* * *
Когда глядит молчащий человек в своё окно на падающий снег, то он не одинок на белом свете. И тот, кто – зренье чуткое одно, с ним рядом смотрит в зыбкое окно как рты снежинкам подставляют дети,
смеясь, галдят, ещё без рукавиц, и смахивают капельки с ресниц, и лица поднимают в упоенье – и кажется, что снег стоит, а ты возносишься в объятия высоты. Такое вот простое вознесенье.
Сергей Пагын
#пагын
Когда глядит молчащий человек в своё окно на падающий снег, то он не одинок на белом свете. И тот, кто – зренье чуткое одно, с ним рядом смотрит в зыбкое окно как рты снежинкам подставляют дети,
смеясь, галдят, ещё без рукавиц, и смахивают капельки с ресниц, и лица поднимают в упоенье – и кажется, что снег стоит, а ты возносишься в объятия высоты. Такое вот простое вознесенье.
Сергей Пагын
#пагын
* * *
ни день ни ночь ни город ни село
ни стар ни молод ни зима ни осень
так потемнело будто рассвело
сегодня сумрак светоносен
святая ни спаси и сохрани
да будут помыслы смиренны
покуда тьмой подсвеченные дни
не обещают перемены
глухое время тесная стезя
со всех сторон известия стучатся
настолько важные
что промолчать нельзя
настолько тёмные
что впору отмолчаться
Александр Беляков
#беляков
ни день ни ночь ни город ни село
ни стар ни молод ни зима ни осень
так потемнело будто рассвело
сегодня сумрак светоносен
святая ни спаси и сохрани
да будут помыслы смиренны
покуда тьмой подсвеченные дни
не обещают перемены
глухое время тесная стезя
со всех сторон известия стучатся
настолько важные
что промолчать нельзя
настолько тёмные
что впору отмолчаться
Александр Беляков
#беляков
Домой
Я сворачиваю за угол.
Там — дворами напрямик.
Мимо старого продмага,
двухэтажек-горемык
и цветочного подвальчика
(10 роз за 300 рэ,
продавщица тётя Валечка
с обесцвеченным каре),
мимо садика с заснеженным
пионером-трубачом,
и, конечно же, конечно же,
мимо клуба с Ильичом,
мимо школы, мимо винного,
мимо старых гаражей
жизни этой половину
исходила я уже…
Ничего тут не меняется —
уезжай ли, приезжай.
Жизнь, старуха-постоялица,
всё скрипит по этажам.
Годы сложены в поленницу.
Не найдётся ли огня?..
Ничего тут не изменится
без меня.
Полина Орынянская
#орынянская
Я сворачиваю за угол.
Там — дворами напрямик.
Мимо старого продмага,
двухэтажек-горемык
и цветочного подвальчика
(10 роз за 300 рэ,
продавщица тётя Валечка
с обесцвеченным каре),
мимо садика с заснеженным
пионером-трубачом,
и, конечно же, конечно же,
мимо клуба с Ильичом,
мимо школы, мимо винного,
мимо старых гаражей
жизни этой половину
исходила я уже…
Ничего тут не меняется —
уезжай ли, приезжай.
Жизнь, старуха-постоялица,
всё скрипит по этажам.
Годы сложены в поленницу.
Не найдётся ли огня?..
Ничего тут не изменится
без меня.
Полина Орынянская
#орынянская
* * *
трубку никто не берёт а как она там орёт
надрывается представляешь?
а никто
собственно я звонил сказать именно то
что сказала трубка:
четыре шесть восемь двенадцать звуков
не отличных один от другого
один не важнее другого
только это – ничего другого
Михаил Гронас
#гронас
трубку никто не берёт а как она там орёт
надрывается представляешь?
а никто
собственно я звонил сказать именно то
что сказала трубка:
четыре шесть восемь двенадцать звуков
не отличных один от другого
один не важнее другого
только это – ничего другого
Михаил Гронас
#гронас
* * *
прошлой ночью
я пытался уснуть
долго ворочался
перед этим
я смотрел фильм эйзенштейна
иван грозный
старые фильмы
перед сном
успокаивают меня
они убаюкивают меня
в какой-то священный покой
который хорошо
смотреть в темноте
(часто я засыпаю
смотря такой фильм
и потом хорошо сплю)
больше всего
мне нравятся
старые советские фильмы
так вот
я смотрел этот фильм
не обращая внимания
когда начинали стрелять
(поздно у нас часто стреляют)
потому что искусство нельзя прерывать
а потом когда [я] закрыл глаза
оказалось я пересмотрел
и сон улетел
я потом мучился целую ночь
а когда наконец-то уснул
стали сильно стрелять
я тогда снова проснулся
оказалось я спал всего пару часов
а когда стало к нам подлетать
я пошел спать в другую комнату
на диван
это стихотворение
о сне и искусстве
хотя может и о чем-то другом
чего мне не хватает
[и чего всем нам не хватает]
и что так просто найти
в старом кино
или в чем-то
что еще радует нас
даже во время войны
маленькие вещи
делают нас
гораздо счастливей
они всегда радуют нас
[хотя это может радовать нас
и в другое менее
страшное время]
Игорь Бобырев
#бобырев
прошлой ночью
я пытался уснуть
долго ворочался
перед этим
я смотрел фильм эйзенштейна
иван грозный
старые фильмы
перед сном
успокаивают меня
они убаюкивают меня
в какой-то священный покой
который хорошо
смотреть в темноте
(часто я засыпаю
смотря такой фильм
и потом хорошо сплю)
больше всего
мне нравятся
старые советские фильмы
так вот
я смотрел этот фильм
не обращая внимания
когда начинали стрелять
(поздно у нас часто стреляют)
потому что искусство нельзя прерывать
а потом когда [я] закрыл глаза
оказалось я пересмотрел
и сон улетел
я потом мучился целую ночь
а когда наконец-то уснул
стали сильно стрелять
я тогда снова проснулся
оказалось я спал всего пару часов
а когда стало к нам подлетать
я пошел спать в другую комнату
на диван
это стихотворение
о сне и искусстве
хотя может и о чем-то другом
чего мне не хватает
[и чего всем нам не хватает]
и что так просто найти
в старом кино
или в чем-то
что еще радует нас
даже во время войны
маленькие вещи
делают нас
гораздо счастливей
они всегда радуют нас
[хотя это может радовать нас
и в другое менее
страшное время]
Игорь Бобырев
#бобырев
* * *
Мы с тобой проживём и зимой,
ведь всё наше по-прежнему с нами.
Замороженный воздух резной –
как старинный комод с тайниками.
В этих мреющих нишах ночных,
в этих ящичках хитрых зеркальных
столько разных чудес золотых,
столько всяких вещиц музыкальных.
Лишь рукою тихонько коснись,
и откинется дверца упруго.
Вот свисток, в детстве сделанный из
абрикосовой косточки смуглой.
Ты подуешь в него – полыхнёт
настороженный иней на стенах.
И детсадовский полдень войдёт
в сердце дикой зимы неизменной
безоглядно, светло, налегке…
А пока мне угадывать сладко:
льдистый жёлудь в твоём кулаке
иль цветочная муха-журчалка?
Сергей Пагын
#пагын
Мы с тобой проживём и зимой,
ведь всё наше по-прежнему с нами.
Замороженный воздух резной –
как старинный комод с тайниками.
В этих мреющих нишах ночных,
в этих ящичках хитрых зеркальных
столько разных чудес золотых,
столько всяких вещиц музыкальных.
Лишь рукою тихонько коснись,
и откинется дверца упруго.
Вот свисток, в детстве сделанный из
абрикосовой косточки смуглой.
Ты подуешь в него – полыхнёт
настороженный иней на стенах.
И детсадовский полдень войдёт
в сердце дикой зимы неизменной
безоглядно, светло, налегке…
А пока мне угадывать сладко:
льдистый жёлудь в твоём кулаке
иль цветочная муха-журчалка?
Сергей Пагын
#пагын