* * *

к декабрю я наелся мира до сартровской тошноты.
я не мог наблюдать квартиру.
обои.
порог.
цветы.
угол тумбы.
окружность чая.
раму окон.
пейзаж в окне.

мир наполнил меня до нёба
и не может сидеть во мне.

я не мог выносить дорогу,
где в трёх формах стоит вода.
ноль от люка.
укол флагштока.
крест над улицей.
провода.
всё –
знакомо до скрипа в скулах.
всё –
«откуда-то» и «куда»
я таскал силуэт сутулый,
пока город не встал у рта.

я с трудом находился в теле.
слышал пульса синкопу.
вздох.
я терпел, как в своём вольере
не находит покоя кровь.
кость запястья.
шрам цвета мела.
месяц ногтя и плеч квадрат.

я жил в теле своём умело
пока быт не пошёл назад.

я пугался угла бумаги,
нот колючих
и джаза рифм.
был так сыт, что его созвучья
за бесценок вручил другим.
точек россыпь.
следы от ручки.
в буквы впаянный децибел.

в общем, доктор,
типичный случай.

только
где же ему
предел.

Соня Капилевич

#капилевич

* * *

Происходит непонятно что:
Мне почти не спится по ночам.
Водочки, что ль, выпить граммов сто?
Или заварить покрепче чай?

А и вправду — чаю заварить.
А и вправду — водки махануть.
А потом — парить, парить, парить,
А потом — тонуть, тонуть, тонуть.

Игорь Фёдоров

#федоров

* * *

Такая во сне уязвимость,
как будто бы сняли с меня
ладони Божественной милость
среди бесконечного дня,

в котором ни ветки, ни птицы,
ни тёмного дома вдали...
Но можно и здесь заручиться
угрюмой поддержкой земли.

Но можно и здесь надышаться
игольчатым воздухом впрок,
на гиблом ветру удержаться
за светлый репейный комок,

его золотые ресницы
в руке шевельнулись моей,
чтоб в линию жизни вцепиться,
не дав улетучиться ей.

Сергей Пагын

#пагын

СНЕГ

От близкого снега
цветы на подоконнике странны.

Ты улыбнись мне хотя бы за то,
что не говорю я слова,
которые никогда не пойму.
Всё, что тебе я могу говорить:

стул, снег, ресницы, лампа.

И руки мои
просты и далёки,

и оконные рамы
будто вырезаны из белой бумаги,

а там, за ними,
около фонарей,
кружится снег

с самого нашего детства.

И будет кружиться, пока на земле
тебя вспоминают и с тобой говорят.

И эти белые хлопья когда-то
увидел я наяву,
и закрыл глаза, и не могу их открыть,
и кружатся белые искры,

и остановить их
я не могу.

Геннадий Айги

1960

#айги

* * *

Когда работаешь метлой
или совковою лопатой,
не думаешь о жизни злой
и о судьбе своей горбатой,
и не клянёшь мирскую ложь,
и человечество не хаешь,
а просто-напросто скребёшь,
а просто-напросто махаешь.
Особенно, когда снега
завалят город по колено.
Гребёшь, не помня ни фига
о суете и доле бренной,
о кредиторах и долгах,
о распоясавшейся власти...
До слёз в сияющих глазах,
до просветления,
до счастья...

Валерий Котеленец

2019

#котеленец

* * *

останавливаясь, осекаясь — как-то ты продолжаешься, продлевая
обрыв, продолжая по кромке его возможность подняться, вдох
-нуть — неустанно, в усталости, прощающей грусть, омывающей её неизбывность
скрипнет стул, скрипнет свет, и моргнёт слепо зашитый, ещё беззвучный
голос: я тоже выйти хочу, я — к тебе, на ладони твои, собственный, твой — частью
тепла, её родной заплаткой: расскажу собой тебе сам что ты есть, что я, что над
нами ветер играет, и носит невесомость всего, всего — возможность
и как венами ночь пронизает
а под ней, под крышей, в домах — войлочная тишина
и кровинки-нитки спят, прижимаясь в груди, прижимаясь

Степан Самарин

#самарин

* * *

К полночи отчаянье тепло
Подтолкнет ладошкой шестипалой,
Выхожу, и птица тяжело
От Большой Медведицы до Малой
Пролетит и сядет на шесте
Над гречишным белотканным полем,
И подскажет кто-то в темноте:
«Ты утешься, мы ведь не неволим,
Всё безосновательно, матрос,
Жизнь твоя разболтана донельзя,
Слишком человечиной оброс,
Напоследок мужеством налейся.
Ты ведь сам ворота отворил!
Ты ведь сам в мои потемки вышел!»

Голос очень тихо говорил,
Я и половины не расслышал.

Всеволод Константинов

#константинов

* * *

Одевайся теплее, на город идут снега,
и не время болеть,
не время сдавать блокпосты, соответствовать чьим-то желаниям или гостам.
Батальон белых рыцарей ляжет к твоим ногам.
Это просто зима — переходный период роста.

Никаких просчётов, будь верной, как дважды два. Практикуй тишину, как лечебную терапию: экономь энергию и слова, впереди рождественская глава, длинный список с названием «я смогла» и тотальная ностальгия.

Поменяй повсюду календари.
Новый лист надежды — настенно-снежный.
Проводи ненужное до двери.
Видишь, город зажёг тебе фонари, и от этого стало светлее и безмятежней.

Анна Сеничева

#сеничева

Иллюстрация от подписчицы к предыдущему стихотворению Анны Сеничевой

* * *

Над городом летали души,
И нас они не замечали.
Они не нам принадлежали,
И мы не им принадлежали.
Они держались за мизинчики
И веселились так счастливо,
Как будто утренние блинчики
Им дали в блюдечке красивом.
Как будто и не моросило,
Воротников не поднимали.
Нас ни о чем не попросили,
Мы ничего не пожелали.
Над ними зажигалось облако,
Как канделябр в концертном зале.
Они бы довели до обморока,
Случись, что мы их увидали.
А мы дышали с ними вместе
И тем же воздухом, все те же.
Но не летали, много чести,
Всю жизнь все там же и все те же.
Ах, души, леденцы прозрачные,
Сквозь них мигали светофоры,
А мы густые и невзрачные,
Трамваи, сумки, снег, заборы.
Был зимний вечер, между прочим,
И фонари включили к ночи,
И тени улетели стаями.
Нам не спалось в домашнем сумраке.
На город опускались сумерки,
Но свет прозрачный не истаивал.

Борис Фабрикант

#фабрикант

* * *

Смерть не так уж страшна и зловеща.
Окончательной гибели нет:
Все явленья, и люди, и вещи
Оставляют незыблемый след.

Распадаясь на микрочастицы,
Жизнь минувшая не умерла, —
И когда-то умершие птицы
Пролетают сквозь наши тела.

Мчатся древние лошади в мыле
По асфальту ночных автострад,
И деревья, что срублены были,
Над твоим изголовьем шумят.

Мир пронизан минувшим. Он вечен.
С каждым днем он богаче стократ.
В нем живут наши прошлые встречи
И погасшие звезды горят.

Вадим Шефнер

1957

#шефнер

* * *

Эта печаль проста, предельно проста:
Себя не учил наизусть, а читал с листа.
Теперь в моем доме зима, снежные простыни,
Все дети ушли, уснули, остались взрослые.
Ни крыши, ни стен, под ногами грязное месиво.
Мерзнут, ежатся, делают вид, что весело,
Потом тихонько, избрав благовидный предлог,
Выскальзывают за порог.
Вокруг не море, не пляж, не майами-ницца,
А лес индевелый, кормилец, детоубийца.
Чудеса свои скорбные он подарит тому,
Кто умеет падать снежинкой, вкручиваться во тьму.
Чтобы согреться, не хватит костра и меха,
Мне диктует меня мое охрипшее эхо:
Помнишь, как бабушка фотки называла чуднО — «фотоснимки»,
А ты, лежа в маминой спальне, на протертом ковре,
Считал парящие в воздухе солнечные пылинки,
Не удивляясь солнцу, живущему в декабре?..
Слова замерзают, как в сказке, вылетев из груди.
Так легче запомнить. Выучишь — приходи.

Сергей Скуратовский

#скуратовский

* * *

Снег все валит и валит, как будто его завели,
Мне до ужаса холодно, не согреться чаем,
Люди гнуться от того, что они на мели
Ну, а я по тебе скучаю.

Может быть Сансара, а может просто замкнутый круг,
Жизнь - качели, которые я качаю…
Ты мне даже больше совсем не друг,
И поэтому только сильней скучаю.

Время быстро летит, но тянется очень долго,
Я пытаюсь, но мало что замечаю.
Я ещё кручусь тут из чувства долга,
А вообще, в основном, по тебе скучаю.

Люди строят счастливые семья и создают людей,
Я знакомых старых с детьми встречаю,
Обороты не сбавляются. Карусель.
Все идёт, пока я по тебе скучаю.

Снег все валит и валит, близится Новый год,
А я прошлый ещё с каждого понедельника начинаю,
Незаметно и эта зима уйдёт,
Пока я по тебе скучаю...

Яна Мкр
(Яна Мкртчева)

#мкр

* * *

Я зимнюю ветку сломал, я принёс её в дом
и в стеклянную банку поставил.
Я над ней колдовал,
я ей тёплой воды подливал,
я раскрыть её листья заставил.
И раскрылись зелёные листья,
растерянно так раскрылись они,
так несмело и так неохотно,
и была так бледна и беспомощна
бедная эта декабрьская зелень —
как ребёнок, разбуженный ночью,
испуганно трущий глаза
среди яркого света,
как лохматый смешной старичок,
улыбнувшийся грустно
сквозь слёзы.

Юрий Левитанский

1976

#левитанский

* * *

И все же — говорить.
Молчать куда сложней,
молчать — куда? о ком? — невыносимей.
Размазанные абрисы расседланных коней
на горизонте очертанье линий
приобретут и будут таковы,
и превратятся в знаки снегопада
распущенные волосы листвы,
подтёки туши, всхлипыванье сада.
Ах, мне бы ткнуться мордой и дышать,
так дышит пес в прокуренную варежку
хозяина ушедшего, мешать
нельзя ему.
И губ холодный краешек
так строг и нем, всё зная наперед,
так страшно и предательски спокоен,
что поцелуй прощальный не берет,
и он, невзятый, звуком колокольным
за тишь бытийности летит.
Я постою
и восвояси зашагаю скоро
назад, на землю скорбную свою,
в разноголосицу невидимого хора.

Василий Нацентов

#нацентов

ай, болит

смерть – это процесс.
она прячется в яйце,
она и стрела, и цель.
когда ты спросишь меня, как дела,
я, не меняясь в лице,
спокойно отвечу не «живу потихоньку»,
а «по чуть-чуть умираю».
становлюсь меньше, легче,
трогаю бесконечность
босыми ногами у края –
пока что холодная.
но однажды я прыгну, чтоб разошлась волна.
и тогда я отвечу не «умираю»,
а
«вот сейчас умерла».
—•—•|•—•—|•—•—|•—•—

расставание – репетиция умирания
брешь между мирами
сквозь которую всё утекает
расстояние между нами
разрывает что было нами
несмотря на крепления
м ы исчезаем вопреки уверениям
расставание – это процесс умирания
и я не дышу всё это время

беги от меня
не береги меня
когда я приду навестить
мы будем уже другими
не теми
кто были нами
давай помолчим
помянем
—•—•|•—•—|•—•—|•—•—

такое детское, щемящее,
почти щенячье.
пишу и второй день плачу.
хочется лечь калачиком,
но я себя разворачиваю:

смотри, как тебе ослепительно больно.

это значит, что ты дорожишь.
тоскуешь над этим, дрожишь –
боишься, что потеряешь.
хочешь врастать корнями,
боишься врастать корнями.

если ты ещё раз соврёшь себе,
что не очень-то и хотелось;
оно, мол, совсем мне не нужно –
я тебя выну из этого тела,
упрямую душу,
и буду дооолго трясти.
пока не посыплются все обидки, монетки,
дурацкие глупости.

любовь ведь сквозит в тебе.
любить так пронзительно
вовсе не стыдно,
нисколько не унизительно.

знаю – колет, болит, саднит,
разрастается, как мицелий.
и хочется спрятаться, хочется обесценить.
ты не злись, что я так настырно лезу.

но, согласно моим приметам,
сегодня лето
и завтра пока что лето.

не грусти, что цветы осыпались.
зато сколько персиков будет,
яблок, черешен, слив.

и это поле из подорожников –
сорви, приложи к порезу.
они что, зря для тебя росли?
—•—•|•—•—|•—•—|•—•—

а я иду себе неторопливо
туда, где к озеру склоняют ветви ивы,
и гладь его смиренна и пуглива,
чтоб поверху семейство лебединых,
в глубинах – стаи острозубых щук.

прости
прости
прости
прости
прости мне

и пусть все остальные отпустили,
а я вот никогда не отпущу

Люся Пикалова

#пикалова

* * *

Одни на зимнем пляже, на намыве,
как будто отвоёваны у тьмы,
две неподвижные фигурки – мы ли
стояли там, или уже не мы?

Белел пейзаж, расчерченный по смете,
невдалеке поблёскивал ЖК.
Вокруг, как смерть, как то, что больше смерти,
чернела ночь. Ещё два-три шажка –

и начиналось северное море –
широкое сплошное ничего –
замёрзшее, балтийское, прямое,
и ты дрожа смотрела на него.

Зачем мне это слышать (Боже, хватит!) –
подлёдный гул, утробный этот треск,
под одеялом съёжившись в кровати,
нательный свой прикусывая крест?

Хоть чем-нибудь, хоть фоткой на мобиле
посередине вечной мерзлоты,
хотя бы сном... Ну были мы и были.
Точней, была единственная: ты.

Антон Азаренков

#азаренков

* * *

Кабы я ночами детку
Колыбала – баю-бай,
Кабы в голых зимних ветках
Поумолк вороний грай.
Кабы знать, куда уходит
Отлетевшая душа...
Кабы верить в план Господень,
Тайных знаний не ища.

Женевьева Гжибовска

#гжибовска

* * *

Летающие дети во дворе:
один как чиж,
другой как воробей,
затеяли при этом чехарду.
А это я по жёрдочке иду
в своём воздушном
синем платье клёш,
в котором ни за что не упадёшь.
Внизу бабуля вешает бельё
во рту торчат прищепки у неё.
Так бесконечна детства благодать,
успеешь тазик бабушке подать,
коснуться её фартука щекой,
не хватит взрослой жизни никакой.

Наталья Розенберг

2023

#розенберг

* * *

Я хирург своей собственной катастрофы:
Измеряю взглядом ее неизбежный профиль
На фоне какой-то иной параллельной вселенной,
Где чувства ранимого сердца равны воспалению
И лечатся - горькой рябиной, нефритом, мятой,
Холодным у горла небом, перчаткой снятой.
А после маленький скальпель морских приливов
Ложится первым надрезом - почти стыдливо,
Ложится на боль, обнажая за ней ту нежность,
С которой нас наши любимые глубже режут.
Моя катастрофа с распахнутой настежь грудью
Молчит на столе - и внутри проступают люди.
Любил их…
С покорным лицом ли, с пустым бокалом,
Любил их, когда они меня забывали.
Любил их, когда они от меня уходили,
И солнце качалось в небе большим кадилом,
Дымило над миром, где было легко и дурно,
Где я умирал, чтобы родиться хирургом.

Аль Квотион

#квотион