Сегодня день рождения поэта Серебряного века Саши Черного (13 октября 1880, Одесса, Россия - 5 августа 1932, Прованс, Франция)
Читатели заучивали сатирические строки Черного наизусть, например, Маяковский, по воспоминаниям Лили Брик, цитировал их в общественном транспорте, если кто-то его толкал в трамвае, он говорил во всеуслышание: «Кто-то справа осчастливил — робко сел мне на плечо»
Из-за сатирических стихов Черного на политические темы власти изымали тиражи журналов и сборников и закрывали целые издания.
#черный
#деньрождения
Читатели заучивали сатирические строки Черного наизусть, например, Маяковский, по воспоминаниям Лили Брик, цитировал их в общественном транспорте, если кто-то его толкал в трамвае, он говорил во всеуслышание: «Кто-то справа осчастливил — робко сел мне на плечо»
Из-за сатирических стихов Черного на политические темы власти изымали тиражи журналов и сборников и закрывали целые издания.
#черный
#деньрождения
Александр Менделевич Гликберг (настоящее имя Саши Черного) родился в Одессе в зажиточной еврейской семье.
У Александра было четверо братьев и сестер. Так вышло, что родители дали двум своим сыновьям одинаковые имена – Саша. Один был светленький – его называли Саша Белый, другой, будущий поэт, темненький – его называли, соответственно, Саша Черный.
Мать не баловала своих детей вниманием – она часто болела, отпрыски были ей в тягость. Отец редко бывал дома, поскольку по долгу службы постоянно находится в разъездах. Будучи человеком крутого нрава, он наказывал детей за малейшую провинность. Саша рос замкнутым и нелюдимым.
Для того чтобы дать возможность сыну получить образование в гимназии, мальчика крестили в русской православной церкви (поскольку годом ранее он не прошел в неё по процентной норме для евреев).
При этом учеба ему не давалась, и в 15 лет Гликберг сбежал из дома в Петербург. Первое время отец высылал ему деньги, чтобы он мог снимать себе жилье.
В столице мальчик продолжил обучение, но через год провалил экзамен по алгебре, и его отчислили. После этого Мендель Гликберг отказался оплачивать комнату сыну, и вскоре будущий поэт оказался на улице, бродяжничал и попрошайничал.
В 1898 году историю о брошенном мальчике напечатала газета «Сын Отечества», и его взял на воспитание состоятельный чиновник из Житомира Константин Роше. Он привил своему воспитаннику любовь к поэзии, обучал его музыке. Осенью этого же года Александр Гликберг поступил в житомирскую гимназию. Но ее он тоже не окончил: поругался с директором и был отчислен без права возобновить учебу.
В это время Гликбергу было почти 20 лет. Попытки получить образование на этом он оставил и вскоре добровольцем ушел в армию.
После службы Александр два года работал в Новоселицкой таможне, а потом увлекся литературным творчеством. В 1904 году его статьи, театральные рецензии и фельетоны напечатали в житомирской газете «Волынский вестник»; здесь же под псевдонимом «Сам по себе» и «Мечтатель» Гликберг опубликовал первые стихи.
В 1905 году он снова уехал в Петербург. Здесь встретил свою будущую супругу Марию Васильеву, студентку Бестужевских курсов.
Современник поэта Корней Чуковский так описывал ее: «Жена его, Мария Ивановна, была доктор философии. Она преподавала в высших учебных заведениях логику, и, признаться, я ее немножко побаивался. Да и он, кажется, тоже».
Жена была старше поэта на 9 лет, она стала его верным другом и ангелом хранителем, не раз вытягивала его из приступов глубокой депрессии, к которой он был склонен. Правда, несмотря на то, что в их семье царили мир и взаимопонимание, детей в этом браке так и не появилось.
В Санкт-Петербурге Черный продолжил печататься, его популярность нарастала.
Корней Чуковский писал, что «читатель, купив журнал, первым делом искал в нём новые стихи Саши Чёрного, до того он был популярен.»
Когда поэту было всего 25 лет, он уже сотрудничал с пятью крупными петербургскими журналами.
Первое произведение, опубликованное под именем “Саша Чёрный”, сатирический стих “Чепуха”, вызвало такую бурю возмущения, что напечатавший его журнал был закрыт по указу властей, но само стихотворение распространилось в списках по всей стране.
Фрагмент:
Витте родиной живет
И себя не любит.
Вся страна с надеждой ждет,
Кто ее погубит…
В 1906 году вышел в свет сборник стихов «Разные мотивы» под именем «А. Гликберг», который вскоре был запрещен цензурой из-за политической сатиры, но и это не останавило автора.
Язвительные стихи поэта согласились печатать в других изданиях. С этого времени к нему пришла слава сатирика, а имя Саша Чёрный стало постоянным псевдонимом Александра Гликберга.
«Но знаете, этот «Саша» мне много горя доставил, еще в Петербурге каждый встречный-поперечный фамильярно окликал меня «Саша», да и тут (в Европе) — столько времени прошло — каждый недоросль пристает с этим «Сашей»
Несмотря на свою известность, Саша был очень скрытен. Он не любил выступать на публике и печатать свои произведения, которые расходились с легкой руки.
#черный
#биография
У Александра было четверо братьев и сестер. Так вышло, что родители дали двум своим сыновьям одинаковые имена – Саша. Один был светленький – его называли Саша Белый, другой, будущий поэт, темненький – его называли, соответственно, Саша Черный.
Мать не баловала своих детей вниманием – она часто болела, отпрыски были ей в тягость. Отец редко бывал дома, поскольку по долгу службы постоянно находится в разъездах. Будучи человеком крутого нрава, он наказывал детей за малейшую провинность. Саша рос замкнутым и нелюдимым.
Для того чтобы дать возможность сыну получить образование в гимназии, мальчика крестили в русской православной церкви (поскольку годом ранее он не прошел в неё по процентной норме для евреев).
При этом учеба ему не давалась, и в 15 лет Гликберг сбежал из дома в Петербург. Первое время отец высылал ему деньги, чтобы он мог снимать себе жилье.
В столице мальчик продолжил обучение, но через год провалил экзамен по алгебре, и его отчислили. После этого Мендель Гликберг отказался оплачивать комнату сыну, и вскоре будущий поэт оказался на улице, бродяжничал и попрошайничал.
В 1898 году историю о брошенном мальчике напечатала газета «Сын Отечества», и его взял на воспитание состоятельный чиновник из Житомира Константин Роше. Он привил своему воспитаннику любовь к поэзии, обучал его музыке. Осенью этого же года Александр Гликберг поступил в житомирскую гимназию. Но ее он тоже не окончил: поругался с директором и был отчислен без права возобновить учебу.
В это время Гликбергу было почти 20 лет. Попытки получить образование на этом он оставил и вскоре добровольцем ушел в армию.
После службы Александр два года работал в Новоселицкой таможне, а потом увлекся литературным творчеством. В 1904 году его статьи, театральные рецензии и фельетоны напечатали в житомирской газете «Волынский вестник»; здесь же под псевдонимом «Сам по себе» и «Мечтатель» Гликберг опубликовал первые стихи.
В 1905 году он снова уехал в Петербург. Здесь встретил свою будущую супругу Марию Васильеву, студентку Бестужевских курсов.
Современник поэта Корней Чуковский так описывал ее: «Жена его, Мария Ивановна, была доктор философии. Она преподавала в высших учебных заведениях логику, и, признаться, я ее немножко побаивался. Да и он, кажется, тоже».
Жена была старше поэта на 9 лет, она стала его верным другом и ангелом хранителем, не раз вытягивала его из приступов глубокой депрессии, к которой он был склонен. Правда, несмотря на то, что в их семье царили мир и взаимопонимание, детей в этом браке так и не появилось.
В Санкт-Петербурге Черный продолжил печататься, его популярность нарастала.
Корней Чуковский писал, что «читатель, купив журнал, первым делом искал в нём новые стихи Саши Чёрного, до того он был популярен.»
Когда поэту было всего 25 лет, он уже сотрудничал с пятью крупными петербургскими журналами.
Первое произведение, опубликованное под именем “Саша Чёрный”, сатирический стих “Чепуха”, вызвало такую бурю возмущения, что напечатавший его журнал был закрыт по указу властей, но само стихотворение распространилось в списках по всей стране.
Фрагмент:
Витте родиной живет
И себя не любит.
Вся страна с надеждой ждет,
Кто ее погубит…
В 1906 году вышел в свет сборник стихов «Разные мотивы» под именем «А. Гликберг», который вскоре был запрещен цензурой из-за политической сатиры, но и это не останавило автора.
Язвительные стихи поэта согласились печатать в других изданиях. С этого времени к нему пришла слава сатирика, а имя Саша Чёрный стало постоянным псевдонимом Александра Гликберга.
«Но знаете, этот «Саша» мне много горя доставил, еще в Петербурге каждый встречный-поперечный фамильярно окликал меня «Саша», да и тут (в Европе) — столько времени прошло — каждый недоросль пристает с этим «Сашей»
Несмотря на свою известность, Саша был очень скрытен. Он не любил выступать на публике и печатать свои произведения, которые расходились с легкой руки.
#черный
#биография
В 1908 году ему присвоили звание «Король поэтов», но он не участвовал в литературных вечерах, из всех коллег общался только с Александром Куприным и Леонидом Андреевым.
«Худощавый, узкоплечий, невысокого роста, он, казалось, очутился среди этих людей поневоле и был бы рад уйти от них, подальше. Он не участвовал в их шумных разговорах и, когда они шутили, не смеялся. Грудь у него была впалая, шея тонкая, лицо без улыбки», - Корней Чуковский
Во времена Первой мировой войны (с 1914 года) Александр служил рядовым в пятой армии при полевом лазарете, вместе с женой. В это же время работал как прозаик, издавая сборники и детские книги. Однако, не выдержав ужасов войны, впал в депрессию и был помещен в госпиталь.
Революции поэт не принял, в 1920-м по поддельным документам смог получить литовское подданство и эмигрировать в Германию. Некоторое время жил в Италии, потом в Париже. На юге Франции провел он последние годы жизни.
Его стихи эмигрантского периода проникнуты мучительной ностальгией. В 1923 году в Германии вышел том стихотворений «Жажда» - очень грустная книга о жгучей тоске по родине, об эмигрантском сиротстве.
В период экономического кризиса в Европе был вынужден уехать из Италии в Париж. Переезд обошелся дорого: Чёрному пришлось продать Римскому университету свою коллекцию произведений русских классиков, которую он собирал всю жизнь.
Поэт часто участвовал в благотворительных вечерах в помощь инвалидам Первой мировой войны и посещал русских эмигрантов во французских городах, в Бельгии, Сербии и Чехии. Он также поддерживал молодых русских писателей: привозил сборники соотечественников, выступал на литературных вечерах, помогал выпускать альманахи.
«Есть два рода помощи: есть похвала, подписанная громким именем, и есть помощь в прямом смысле слова: советы старшего, его пометы на рукописи новичка, — волнистая линия недоумения, осторожно исправленная безграмотность, — его прекрасное сдержанное поощрение, и уже ничем не сдерживаемое содействие. Вот этот второй — важнейший — род помощи я и получил от Александра Михайловича», - Владимир Набоков
Смерть Саши Черного была внезапной и неожиданной: рискуя жизнью, он помогал соседям тушить пожар, а потом, уже дома, у него произошел сердечный приступ. Умер он во Франции в местечке Лаванду 5 августа 1932 года. Ему было всего 52 года.
Был похоронен в департаменте Вар, однако могила поэта была утеряна. Есть две версии: первая банальная: за могилу Чёрного просто некому было платить и её передали другим людям, а вторая гласит, что во время войны снаряд упал прямо на место захоронения поэта и уничтожил его.
В СССР Сашу Чёрного внесли в учебную программу по литературе, а многие его работы экранизировали.
На стихи Саши Чёрного были написаны и исполнены песни многими современными музыкантами, среди которых Жанна Агузарова и группа «Браво», Максим Покровский (группа «Ногу свело!»), Александр Васильев (группа «Сплин»), Аркадий Северный, Александр Новиков.
#черный
#биография
«Худощавый, узкоплечий, невысокого роста, он, казалось, очутился среди этих людей поневоле и был бы рад уйти от них, подальше. Он не участвовал в их шумных разговорах и, когда они шутили, не смеялся. Грудь у него была впалая, шея тонкая, лицо без улыбки», - Корней Чуковский
Во времена Первой мировой войны (с 1914 года) Александр служил рядовым в пятой армии при полевом лазарете, вместе с женой. В это же время работал как прозаик, издавая сборники и детские книги. Однако, не выдержав ужасов войны, впал в депрессию и был помещен в госпиталь.
Революции поэт не принял, в 1920-м по поддельным документам смог получить литовское подданство и эмигрировать в Германию. Некоторое время жил в Италии, потом в Париже. На юге Франции провел он последние годы жизни.
Его стихи эмигрантского периода проникнуты мучительной ностальгией. В 1923 году в Германии вышел том стихотворений «Жажда» - очень грустная книга о жгучей тоске по родине, об эмигрантском сиротстве.
В период экономического кризиса в Европе был вынужден уехать из Италии в Париж. Переезд обошелся дорого: Чёрному пришлось продать Римскому университету свою коллекцию произведений русских классиков, которую он собирал всю жизнь.
Поэт часто участвовал в благотворительных вечерах в помощь инвалидам Первой мировой войны и посещал русских эмигрантов во французских городах, в Бельгии, Сербии и Чехии. Он также поддерживал молодых русских писателей: привозил сборники соотечественников, выступал на литературных вечерах, помогал выпускать альманахи.
«Есть два рода помощи: есть похвала, подписанная громким именем, и есть помощь в прямом смысле слова: советы старшего, его пометы на рукописи новичка, — волнистая линия недоумения, осторожно исправленная безграмотность, — его прекрасное сдержанное поощрение, и уже ничем не сдерживаемое содействие. Вот этот второй — важнейший — род помощи я и получил от Александра Михайловича», - Владимир Набоков
Смерть Саши Черного была внезапной и неожиданной: рискуя жизнью, он помогал соседям тушить пожар, а потом, уже дома, у него произошел сердечный приступ. Умер он во Франции в местечке Лаванду 5 августа 1932 года. Ему было всего 52 года.
Был похоронен в департаменте Вар, однако могила поэта была утеряна. Есть две версии: первая банальная: за могилу Чёрного просто некому было платить и её передали другим людям, а вторая гласит, что во время войны снаряд упал прямо на место захоронения поэта и уничтожил его.
В СССР Сашу Чёрного внесли в учебную программу по литературе, а многие его работы экранизировали.
На стихи Саши Чёрного были написаны и исполнены песни многими современными музыкантами, среди которых Жанна Агузарова и группа «Браво», Максим Покровский (группа «Ногу свело!»), Александр Васильев (группа «Сплин»), Аркадий Северный, Александр Новиков.
#черный
#биография
Жалобы обывателя
Моя жена – наседка,
Мой сын – увы, эсер,
Моя сестра – кадетка,
Мой дворник – старовер.
Кухарка – монархистка,
Аристократ – свояк,
Мамаша – анархистка,
А я – я просто так...
Дочурка – гимназистка
(Всего ей десять лет)
И та социалистка –
Таков уж нынче свет!
От самого рассвета
Сойдутся и визжат –
Но мне комедья эта,
Поверьте, сущий ад.
Сестра кричит: «Поправим!»
Сынок кричит: «Снесем!»
Свояк вопит: «Натравим!»
А дворник – «Донесем!»
А милая супруга,
Иссохшая как тень,
Вздыхает, как белуга,
И стонет: «Ах, мигрень!»
Молю тебя, создатель
(совсем я не шучу),
Я р у с с к и й о б ы в а т е л ь –
Я п р о с т о ж и т ь х о ч у!
Уйми мою мамашу,
Уйми родную мать –
Не в силах эту кашу
Один я расхлебать.
Она, как анархистка,
Всегда сама начнет,
За нею гимназистка
И весь домашний скот.
Сестра кричит: «Устроим!»
Свояк вопит: «Плевать!»
Сынок кричит: «Накроем!»
А я кричу: «Молчать!!»
Проклятья посылаю
Родному очагу
И втайне замышляю –
В Америку сбегу!..
Саша Черный
(Александр Гликберг)
1906
#черный
Моя жена – наседка,
Мой сын – увы, эсер,
Моя сестра – кадетка,
Мой дворник – старовер.
Кухарка – монархистка,
Аристократ – свояк,
Мамаша – анархистка,
А я – я просто так...
Дочурка – гимназистка
(Всего ей десять лет)
И та социалистка –
Таков уж нынче свет!
От самого рассвета
Сойдутся и визжат –
Но мне комедья эта,
Поверьте, сущий ад.
Сестра кричит: «Поправим!»
Сынок кричит: «Снесем!»
Свояк вопит: «Натравим!»
А дворник – «Донесем!»
А милая супруга,
Иссохшая как тень,
Вздыхает, как белуга,
И стонет: «Ах, мигрень!»
Молю тебя, создатель
(совсем я не шучу),
Я р у с с к и й о б ы в а т е л ь –
Я п р о с т о ж и т ь х о ч у!
Уйми мою мамашу,
Уйми родную мать –
Не в силах эту кашу
Один я расхлебать.
Она, как анархистка,
Всегда сама начнет,
За нею гимназистка
И весь домашний скот.
Сестра кричит: «Устроим!»
Свояк вопит: «Плевать!»
Сынок кричит: «Накроем!»
А я кричу: «Молчать!!»
Проклятья посылаю
Родному очагу
И втайне замышляю –
В Америку сбегу!..
Саша Черный
(Александр Гликберг)
1906
#черный
Пробуждение весны
Вчера мой кот взглянул на календарь
И хвост трубою поднял моментально,
Потом подрал на лестницу, как встарь,
И завопил тепло и вакханально:
«Весенний брак! Гражданский брак!
Спешите, кошки, на чердак...»
И кактус мой — о, чудо из чудес! —
Залитый чаем и кофейной гущей,
Как новый Лазарь, взял да и воскрес
И с каждым днем прет из земли всё пуще.
Зеленый шум... Я поражен:
«Как много дум наводит он!»
Уже с панелей смерзшуюся грязь,
Ругаясь, скалывают дворники лихие,
Уже ко мне забрел сегодня «князь»,
Взял теплый шарф и лыжи беговые...
«Весна, весна! — пою, как бард,—
Несите зимний хлам в ломбард».
Сияет солнышко. Ей-богу, ничего!
Весенняя лазурь спугнула дым и копоть,
Мороз уже не щиплет никого,
Но многим нечего, как и зимою, лопать...
Деревья ждут... Гниет вода,
И пьяных больше, чем всегда.
Создатель мой! Спасибо за весну! —
Я думал, что она не возвратится, —
Но... дай сбежать в лесную тишину
От злобы дня, холеры и столицы!
Весенний ветер за дверьми...
В кого б влюбиться, черт возьми!
Саша Черный
(Александр Гликберг)
1909
#черный
Вчера мой кот взглянул на календарь
И хвост трубою поднял моментально,
Потом подрал на лестницу, как встарь,
И завопил тепло и вакханально:
«Весенний брак! Гражданский брак!
Спешите, кошки, на чердак...»
И кактус мой — о, чудо из чудес! —
Залитый чаем и кофейной гущей,
Как новый Лазарь, взял да и воскрес
И с каждым днем прет из земли всё пуще.
Зеленый шум... Я поражен:
«Как много дум наводит он!»
Уже с панелей смерзшуюся грязь,
Ругаясь, скалывают дворники лихие,
Уже ко мне забрел сегодня «князь»,
Взял теплый шарф и лыжи беговые...
«Весна, весна! — пою, как бард,—
Несите зимний хлам в ломбард».
Сияет солнышко. Ей-богу, ничего!
Весенняя лазурь спугнула дым и копоть,
Мороз уже не щиплет никого,
Но многим нечего, как и зимою, лопать...
Деревья ждут... Гниет вода,
И пьяных больше, чем всегда.
Создатель мой! Спасибо за весну! —
Я думал, что она не возвратится, —
Но... дай сбежать в лесную тишину
От злобы дня, холеры и столицы!
Весенний ветер за дверьми...
В кого б влюбиться, черт возьми!
Саша Черный
(Александр Гликберг)
1909
#черный
* * *
Ослу образованье дали.
Он стал умней? Едва ли.
Но раньше, как осел,
Он просто чушь порол,
А нынче, — ах, злодей,—
Он с важностью педанта,
При каждой глупости своей
Ссылается на Канта.
Саша Черный
(Александр Гликберг)
#черный
Ослу образованье дали.
Он стал умней? Едва ли.
Но раньше, как осел,
Он просто чушь порол,
А нынче, — ах, злодей,—
Он с важностью педанта,
При каждой глупости своей
Ссылается на Канта.
Саша Черный
(Александр Гликберг)
#черный
Больному
Есть горячее солнце, наивные дети,
Драгоценная радость мелодий и книг.
Если нет — то ведь были, ведь были на свете
И Бетховен, и Пушкин, и Гейне, и Григ…
Есть незримое творчество в каждом мгновеньи —
В умном слове, в улыбке, в сиянии глаз.
Будь творцом! Созидай золотые мгновенья —
В каждом дне есть раздумье и пряный экстаз…
Бесконечно позорно в припадке печали
Добровольно исчезнуть, как тень на стекле.
Разве Новые Встречи уже отсияли?
Разве только собаки живут на земле?
Если сам я угрюм, как голландская сажа
(Улыбнись, улыбнись на сравненье моё!),
Этот черный румянец — налет от дренажа,
Это Муза меня подняла на копьё.
Подожди! Я сживусь со своим новосельем —
Как весенний скворец запою на копье!
Оглушу твои уши цыганским весельем!
Дай лишь срок разобраться в проклятом тряпье.
Оставайся! Так мало здесь чутких и честных…
Оставайся! Лишь в них оправданье земли.
Адресов я не знаю — ищи неизвестных,
Как и ты неподвижно лежащих в пыли.
Если лучшие будут бросаться в пролеты,
Скиснет мир от бескрылых гиен и тупиц!
Полюби безотчетную радость полета…
Разверни свою душу до полных границ.
Будь женой или мужем, сестрой или братом,
Акушеркой, художником, нянькой, врачом,
Отдавай — и, дрожа, не тянись за возвратом:
Все сердца открываются этим ключом.
Есть еще острова одиночества мысли —
Будь умен и не бойся на них отдыхать.
Там обрывы над темной водою нависли —
Можешь думать… и камешки в воду бросать…
А вопросы… Вопросы не знают ответа —
Налетят, разожгут и умчатся, как корь.
Соломон нам оставил два мудрых совета:
Убегай от тоски и с глупцами не спорь.
Саша Черный
(Александр Гликберг)
1910
#черный
Есть горячее солнце, наивные дети,
Драгоценная радость мелодий и книг.
Если нет — то ведь были, ведь были на свете
И Бетховен, и Пушкин, и Гейне, и Григ…
Есть незримое творчество в каждом мгновеньи —
В умном слове, в улыбке, в сиянии глаз.
Будь творцом! Созидай золотые мгновенья —
В каждом дне есть раздумье и пряный экстаз…
Бесконечно позорно в припадке печали
Добровольно исчезнуть, как тень на стекле.
Разве Новые Встречи уже отсияли?
Разве только собаки живут на земле?
Если сам я угрюм, как голландская сажа
(Улыбнись, улыбнись на сравненье моё!),
Этот черный румянец — налет от дренажа,
Это Муза меня подняла на копьё.
Подожди! Я сживусь со своим новосельем —
Как весенний скворец запою на копье!
Оглушу твои уши цыганским весельем!
Дай лишь срок разобраться в проклятом тряпье.
Оставайся! Так мало здесь чутких и честных…
Оставайся! Лишь в них оправданье земли.
Адресов я не знаю — ищи неизвестных,
Как и ты неподвижно лежащих в пыли.
Если лучшие будут бросаться в пролеты,
Скиснет мир от бескрылых гиен и тупиц!
Полюби безотчетную радость полета…
Разверни свою душу до полных границ.
Будь женой или мужем, сестрой или братом,
Акушеркой, художником, нянькой, врачом,
Отдавай — и, дрожа, не тянись за возвратом:
Все сердца открываются этим ключом.
Есть еще острова одиночества мысли —
Будь умен и не бойся на них отдыхать.
Там обрывы над темной водою нависли —
Можешь думать… и камешки в воду бросать…
А вопросы… Вопросы не знают ответа —
Налетят, разожгут и умчатся, как корь.
Соломон нам оставил два мудрых совета:
Убегай от тоски и с глупцами не спорь.
Саша Черный
(Александр Гликберг)
1910
#черный
Осенние строки
Облетает листва, а душа обретает
Пусть не райский, но всё же какой-то покой.
Всё, что было, прошло. То, что есть, исчезает,
Гаснет, словно огни за ночною рекой.
И нельзя объяснить, и скрывать невозможно
Эту светлую грусть, что покою сродни.
Где-то в заводях гуси гогочут истошно,
И легки на подъём навсегда уходящие дни…
Николай Зиновьев
24 августа 2018
#зиновьев
Облетает листва, а душа обретает
Пусть не райский, но всё же какой-то покой.
Всё, что было, прошло. То, что есть, исчезает,
Гаснет, словно огни за ночною рекой.
И нельзя объяснить, и скрывать невозможно
Эту светлую грусть, что покою сродни.
Где-то в заводях гуси гогочут истошно,
И легки на подъём навсегда уходящие дни…
Николай Зиновьев
24 августа 2018
#зиновьев
* * *
Вот кинотеатр, построенный Гауди, в нем Он и Она, Я и немножко вас, и Он на Нее в темноте, не дыша, глядит, Она мои пальцы гладит, кольцо блестит, в щелку прожектора щурится Тинто Брасс. Это его лучший фильм, предпоследний ряд, интрига пружинит в Ее завитке волос, Он к Ней наклонился, ни слова не говоря, в Ее глазах, отражаясь, мои горят, и каждый думает: если бы удалось… Потом пускают титры, пустеет зал, Тинто запутался, курит, включает свет. Он столько хотел сказать Ей, но не сказал, Она по-прежнему смотрит в мои глаза…
У архитектора, впрочем, вопросов нет.
Светлана Лаврентьева
#лаврентьева
Вот кинотеатр, построенный Гауди, в нем Он и Она, Я и немножко вас, и Он на Нее в темноте, не дыша, глядит, Она мои пальцы гладит, кольцо блестит, в щелку прожектора щурится Тинто Брасс. Это его лучший фильм, предпоследний ряд, интрига пружинит в Ее завитке волос, Он к Ней наклонился, ни слова не говоря, в Ее глазах, отражаясь, мои горят, и каждый думает: если бы удалось… Потом пускают титры, пустеет зал, Тинто запутался, курит, включает свет. Он столько хотел сказать Ей, но не сказал, Она по-прежнему смотрит в мои глаза…
У архитектора, впрочем, вопросов нет.
Светлана Лаврентьева
#лаврентьева
* * *
богато не жили. работа - так сразу две,
сандалии больше, чем надо - он подрастёт.
последнее помнят от папы: спина и дверь,
и как его ждали безумно в какой-то год.
но он не звонил, не писал, он отдал ключи
(без встреч, просто маме всучил. их нашли потом).
"а кто мой отец?" - бы спросить, только мать молчит;
"никто он," - ответит всем доля бесплотным ртом.
непросто случалось, тут станет ещё сложней.
прекрасно, что женщинам выдали телефон,
ведь нужно воспитывать уличных дикарей,
пока вся в труде, чтоб их не воспитал район.
не выйдет. гараж всё равно предлагал курить,
бутылочки - выпить, девчоночки - загонять,
часы - опоздать. ссоры, сердца неровный ритм -
хватаясь за грудь, недовольна родная мать.
а бабка лепечет, хлопочет - мол - извинись,
сидеть подсудимым приходится на скамье...
смешно повернулась по миростеченью жизнь,
что четверть из нас в однополой росли семье.
богато не жили, пытаться - провальный план.
учёба ни к чёрту, точнее пошла бы в ад.
заводы проходят столетия: сам Адам
был изгнан из рая в вальцовщики, говорят.
уставшая мать на поминках. кутья, пирог,
улыбка под рамкой из пластика тотал-блэк,
там бабушка. смотрит на что-то, чего не смог
увидеть бы взор под морщинистым сводом век.
она бы ругалась за водочный горький вкус,
за то, что ответственность продана за гроши:
с ней нечего делать-то больше. решенья - гнус,
который мешает реально чего решить.
"ты, ба, не сердись". клин лопат рассекает грунт.
живое живым, да и мёртвое всё туда.
живые же сами себе беспричинно лгут,
как будто оградка и крестик приличный дар.
а лучше бы тратить в моменте любой доход:
рубль весит чуть больше, чем смог на себя купить.
цена на гробы да на смерть каждый час растёт,
но всё остальное дороже гранитных плит.
влюбиться, к примеру. забыть о любом "не с ней",
ни разу не видев, бывает ли навека.
искать поцелуи в каком-то сухом вине
и вечность измерить дорогами до ларька.
короткий маршрут, но какой у него пейзаж,
ах, сколько же всех приключений на нём ждало.
слетают защитные, тормоз, как входят в раж.
жаль, утром по чувствам напишется некролог.
в недолгом союзе всегда дополна следов,
которые (зря) обратятся походом в загс.
а может, у всех и бывает такой любовь?
а может, её потому-то отец не спас?
а был ли он прав, дав последний его совет?
рождается вновь нежеланный сынок страны,
который однажды, возможно, найдёт ответ,
спросив у застывшей в проёме дверном спины.
Аня Шевченко
#аняшевченко
богато не жили. работа - так сразу две,
сандалии больше, чем надо - он подрастёт.
последнее помнят от папы: спина и дверь,
и как его ждали безумно в какой-то год.
но он не звонил, не писал, он отдал ключи
(без встреч, просто маме всучил. их нашли потом).
"а кто мой отец?" - бы спросить, только мать молчит;
"никто он," - ответит всем доля бесплотным ртом.
непросто случалось, тут станет ещё сложней.
прекрасно, что женщинам выдали телефон,
ведь нужно воспитывать уличных дикарей,
пока вся в труде, чтоб их не воспитал район.
не выйдет. гараж всё равно предлагал курить,
бутылочки - выпить, девчоночки - загонять,
часы - опоздать. ссоры, сердца неровный ритм -
хватаясь за грудь, недовольна родная мать.
а бабка лепечет, хлопочет - мол - извинись,
сидеть подсудимым приходится на скамье...
смешно повернулась по миростеченью жизнь,
что четверть из нас в однополой росли семье.
богато не жили, пытаться - провальный план.
учёба ни к чёрту, точнее пошла бы в ад.
заводы проходят столетия: сам Адам
был изгнан из рая в вальцовщики, говорят.
уставшая мать на поминках. кутья, пирог,
улыбка под рамкой из пластика тотал-блэк,
там бабушка. смотрит на что-то, чего не смог
увидеть бы взор под морщинистым сводом век.
она бы ругалась за водочный горький вкус,
за то, что ответственность продана за гроши:
с ней нечего делать-то больше. решенья - гнус,
который мешает реально чего решить.
"ты, ба, не сердись". клин лопат рассекает грунт.
живое живым, да и мёртвое всё туда.
живые же сами себе беспричинно лгут,
как будто оградка и крестик приличный дар.
а лучше бы тратить в моменте любой доход:
рубль весит чуть больше, чем смог на себя купить.
цена на гробы да на смерть каждый час растёт,
но всё остальное дороже гранитных плит.
влюбиться, к примеру. забыть о любом "не с ней",
ни разу не видев, бывает ли навека.
искать поцелуи в каком-то сухом вине
и вечность измерить дорогами до ларька.
короткий маршрут, но какой у него пейзаж,
ах, сколько же всех приключений на нём ждало.
слетают защитные, тормоз, как входят в раж.
жаль, утром по чувствам напишется некролог.
в недолгом союзе всегда дополна следов,
которые (зря) обратятся походом в загс.
а может, у всех и бывает такой любовь?
а может, её потому-то отец не спас?
а был ли он прав, дав последний его совет?
рождается вновь нежеланный сынок страны,
который однажды, возможно, найдёт ответ,
спросив у застывшей в проёме дверном спины.
Аня Шевченко
#аняшевченко
* * *
Когда предчувствие стихает,
как дождь,
как шум ночного сада,
и ничего не обещает
последний выдох листопада,
не тешит сказкою старинной,
моей душе тогда отрадней
не сумрак с тёплой сердцевиной,
а холм и дол зимы бескрайней,
горчинка в воздухе морозном,
незамутнённость сна и взгляда,
под небом тонким и беззвёздным
горящая прозрачность сада.
Сергей Пагын
#пагын
Когда предчувствие стихает,
как дождь,
как шум ночного сада,
и ничего не обещает
последний выдох листопада,
не тешит сказкою старинной,
моей душе тогда отрадней
не сумрак с тёплой сердцевиной,
а холм и дол зимы бескрайней,
горчинка в воздухе морозном,
незамутнённость сна и взгляда,
под небом тонким и беззвёздным
горящая прозрачность сада.
Сергей Пагын
#пагын
Сегодня день рождения Михаила Юрьевича Лермонтова (15 октября 1814, Москва - 27 июля 1841, Пятигорск)
"Какая жизнь, какая судьба! Всего двадцать семь лет, но каких бесконечно-богатых и прекрасных, вплоть до самого последнего дня, до того темного вечера на глухой дороге и подошвы Машука, когда, как из пушки, грянул из огромного старинного пистолета выстрел какого-то Мартынова и "Лермонтов упал, как будто подкошенный..."
Иван Бунин
#лермонтов
#деньрождения
"Какая жизнь, какая судьба! Всего двадцать семь лет, но каких бесконечно-богатых и прекрасных, вплоть до самого последнего дня, до того темного вечера на глухой дороге и подошвы Машука, когда, как из пушки, грянул из огромного старинного пистолета выстрел какого-то Мартынова и "Лермонтов упал, как будто подкошенный..."
Иван Бунин
#лермонтов
#деньрождения
Поскольку биографию Михаила Юрьевича все и без меня знают, поделюсь интересными фактами:
#лермонтов
#биография
• Предки Лермонтова происходили от шотландского барда-предсказателя Томаса Лермонта (по прозвищу Томас-Рифмач) окутанного мифами и легендами. Этот сочинитель прославился настолько, что превратился в героя кельтского фольклора. При этом он происходил из семьи, получившей титул за участие в разгроме короля Макбета – того самого, которого увековечил в своей пьесе Шекспир.• В XVII веке польского поручика Георга Лермонта взяли в плен русские войска. Он перешел на службу к русскому царю, принял православие и положил начало дворянскому роду Лермонтова.• Лермонтов и Байрон родственники – поскольку Томас Лермонт является предком и Байрона.• У поэт есть ещё один известный родственник - Пётр Столыпин, он его троюродный брат.• На красно-желтом гербе Лермонтовых с королевской фигурой по центру был начертан девиз «Судьба моя Иисус».• Но в юности поэт предпочитал считать своим предком фаворита испанского короля Филиппа III Франсиско Лерму. Письма Лермонтов подписывал именем Lerma.• Бабушка Михаила, помещица Елизавета Алексеевна, воспитавшая его одна, прожила дольше, чем ее муж, дочь, зять и внук.• Лермонтов был отличным художником, а также прекрасно разбирался в математике. Уже в детстве он любил говорить в рифму, прекрасно рисовал всё, что видел, играл на музыкальных инструментах и создал свой кукольный театр.• Поэт впервые влюбился, когда ему было 9 лет, а его избраннице 10. Он посвятил этому стихотворение «К гению».• В университете Лермонтов не проучился и 2-х курсов, решив отказаться от продолжения образования. Вместе с ним учился будущий известный критик Виссарион Белинский.• Во время занятия в школе гвардейцев лошадь попала Лермонтову копытом по правой ноге, что стало причиной тяжелой травмы. Поэта лечил знаменитый врач Николай Арендт, который ранее пытался спасти от смерти раненного на дуэли Пушкина.• Впервые Лермонтов был арестован и отправлен в изгнание на Кавказ за чересчур пылкие обвинения Дантеса в смерти Пушкина.• В юном возрасте он увлекся девушкой из соседнего имения Екатериной Сушковой, но она отвергла его чувства и посмеялась над ним. Много лет спустя, став гусаром и наследником большого состояния, Лермонтов расстроил намечавшийся брак Сушковой и скомпрометировал ее.• Первая дуэль поэта состоялась после бала, где он поссорился с сыном посла Франции. Иностранец промахнулся, а Михаил выстрелил в воздух, тем самым исчерпав инцидент. За участие в дуэли он был отправлен на самый опасный участок Кавказской войны.• Своим мужеством и хладнокровием он завоевал себе уважение сослуживцев, однако сам молчал о военных подвигах.• В одном из писем из Грузии Лермонтов признался, что ухаживал за местной девушкой. Та уже была готова открыть ему объятия, но только попросила об одолжении: вынести из дома труп предыдущего неудачливого ухажёра. Лермонтов труп вынес и даже сбросил в Куру, но от дальнейших отношений отказался.• Во время отпуска в Петербурге Лермонтов хотел покончить с военной службой и посвятить себя творчеству, но бабушка была категорически против. Поэтому он вынужден был вернуться в свой полк.• Судьбу Лермонтова решила монетка. Он стоял перед выбором: ехать на службу или ненадолго остаться в Пятигорске. Он подбросил монетку и ему выпал Пятигорск, где он поссорился с майором Николаем Мартыновым, и вскоре между ними произошла дуэль. По общепринятой версии, поэт опять выстрелил вверх, а его противник – прямо в грудь.• Николай Мартынов служил какое‑то время в одном полку с убийцей Пушкина Дантесом.• После смерти Михаила Юрьевича император публично сделал заявление о том, что «в Пятигорске был убит тот, кто мог заменить нам Пушкина». • На языке жестов Пятигорск изображают в виде двух пистолетов, дула которых направлены друг на друга. Этому необычному образу город обязан дуэли Лермонтова, ставшей для поэта последней.• Символичны цифры рождения и смерти поэта —14 и 41 годы. Они зеркально перекликаются, а спустя сто лет именно в эти годы начались две мировые войны XX столетия.#лермонтов
#биография
* * *
Мелодия становится цветком,
Он распускается и осыпается,
Он делается ветром и песком,
Летящим на огонь весенним мотыльком,
Ветвями ивы в воду опускается...
Проходит тысяча мгновенных лет,
И перевоплощается мелодия
В тяжелый взгляд, в сиянье эполет,
В рейтузы, в ментик, в «Ваше благородие»,
В корнета гвардии — о, почему бы нет?..
Туман... Тамань... Пустыня внемлет Богу.
— Как далеко до завтрашнего дня!..
И Лермонтов один выходит на дорогу,
Серебряными шпорами звеня.
Георгий Иванов
#иванов
#лермонтов
Мелодия становится цветком,
Он распускается и осыпается,
Он делается ветром и песком,
Летящим на огонь весенним мотыльком,
Ветвями ивы в воду опускается...
Проходит тысяча мгновенных лет,
И перевоплощается мелодия
В тяжелый взгляд, в сиянье эполет,
В рейтузы, в ментик, в «Ваше благородие»,
В корнета гвардии — о, почему бы нет?..
Туман... Тамань... Пустыня внемлет Богу.
— Как далеко до завтрашнего дня!..
И Лермонтов один выходит на дорогу,
Серебряными шпорами звеня.
Георгий Иванов
#иванов
#лермонтов
Памяти демона
Приходил по ночам
В синеве ледника от Тамары.
Парой крыл намечал,
Где гудеть, где кончаться кошмару.
Не рыдал, не сплетал
Оголенных, исхлестанных, в шрамах.
Уцелела плита
За оградой грузинского храма.
Как горбунья дурна,
Под решеткою тень не кривлялась.
У лампады зурна,
Чуть дыша, о княжне не справлялась.
Но сверканье рвалось
В волосах, и, как фосфор, трещали.
И не слышал колосс,
Как седеет Кавказ за печалью.
От окна на аршин,
Пробирая шерстинки бурнуса,
Клялся льдами вершин:
Спи, подруга, — лавиной вернуся.
Борис Пастернак
1917
#пастернак
#лермонтов
#демон
Приходил по ночам
В синеве ледника от Тамары.
Парой крыл намечал,
Где гудеть, где кончаться кошмару.
Не рыдал, не сплетал
Оголенных, исхлестанных, в шрамах.
Уцелела плита
За оградой грузинского храма.
Как горбунья дурна,
Под решеткою тень не кривлялась.
У лампады зурна,
Чуть дыша, о княжне не справлялась.
Но сверканье рвалось
В волосах, и, как фосфор, трещали.
И не слышал колосс,
Как седеет Кавказ за печалью.
От окна на аршин,
Пробирая шерстинки бурнуса,
Клялся льдами вершин:
Спи, подруга, — лавиной вернуся.
Борис Пастернак
1917
#пастернак
#лермонтов
#демон
ЛЕРМОНТОВ
За пушкинскую смерть
Вам жить наказано.
Вам только двадцать семь...
Но жизнь заказана.
И конь грызёт мундштук
И рвёт уздечку.
И вот уж взмыл Машук
Над Чёрной речкой.
Всё надо повторить
С одной лишь разницей -
Дождю сегодня стыть -
Не снегу плавиться.
И пуля пуле вслед
До срока пущена.
Не дали десять лет
Дожить до Пушкина.
Юрий Бородин
2008
#юрийбородин
#лермонтов
За пушкинскую смерть
Вам жить наказано.
Вам только двадцать семь...
Но жизнь заказана.
И конь грызёт мундштук
И рвёт уздечку.
И вот уж взмыл Машук
Над Чёрной речкой.
Всё надо повторить
С одной лишь разницей -
Дождю сегодня стыть -
Не снегу плавиться.
И пуля пуле вслед
До срока пущена.
Не дали десять лет
Дожить до Пушкина.
Юрий Бородин
2008
#юрийбородин
#лермонтов
* * *
стреловидна любая деталь:
лист в океане зренья,
лебедь, изогнутый на волне
взгляд, привлечённый вдаль
гравитацией озаренья,
изнутри – вовне.
звук тетивы обогнул мембрану
и возрождается в каждой клетке,
где бы ни был – скользящий прочь;
но чего я не обнаружу,
залечивая эту рану,
обнимая спокойную ночь?
может быть, утра. и нет воды,
только трещины, ещё – жженье,
в пересохшей реке следы.
но в будущем – как сберечь
память от уксуса и броженья,
дробь её и картечь?
апостроф змеится над каждой
буквой, он смеётся над жаждой,
он кричит от бессилия, он!
но ещё это капля вопроса, голос
безответный, пшеничный колос,
пронизанный светом со всех сторон.
неоновый, инопланетный луч
падает вдоль стены, освещая
бережный обморок без границ.
вот он показывается из-за туч
и навсегда, навсегда прощая,
пересекает моря их лиц.
Марк Перельман
(Марк Степанов)
28 сентября 2023
#перельман
стреловидна любая деталь:
лист в океане зренья,
лебедь, изогнутый на волне
взгляд, привлечённый вдаль
гравитацией озаренья,
изнутри – вовне.
звук тетивы обогнул мембрану
и возрождается в каждой клетке,
где бы ни был – скользящий прочь;
но чего я не обнаружу,
залечивая эту рану,
обнимая спокойную ночь?
может быть, утра. и нет воды,
только трещины, ещё – жженье,
в пересохшей реке следы.
но в будущем – как сберечь
память от уксуса и броженья,
дробь её и картечь?
апостроф змеится над каждой
буквой, он смеётся над жаждой,
он кричит от бессилия, он!
но ещё это капля вопроса, голос
безответный, пшеничный колос,
пронизанный светом со всех сторон.
неоновый, инопланетный луч
падает вдоль стены, освещая
бережный обморок без границ.
вот он показывается из-за туч
и навсегда, навсегда прощая,
пересекает моря их лиц.
Марк Перельман
(Марк Степанов)
28 сентября 2023
#перельман
* * *
Мир — большой недострой на окраине тьмы
И безумие красное в нём вырастало
Проходило сквозь трещины
Выпадало тенями на плиты
Разнобой, разносвет
заполняет собою проспект
Дымовые плоды вырастают на ветке завода
А ладони Его
Закрывают безумия свет
Через щели меж пальцев
Он льется на крыши
Через дыры в ладонях
Он льётся на нас
Выжигая до тени
Михаил Вистгоф
#вистгоф
Мир — большой недострой на окраине тьмы
И безумие красное в нём вырастало
Проходило сквозь трещины
Выпадало тенями на плиты
Разнобой, разносвет
заполняет собою проспект
Дымовые плоды вырастают на ветке завода
А ладони Его
Закрывают безумия свет
Через щели меж пальцев
Он льется на крыши
Через дыры в ладонях
Он льётся на нас
Выжигая до тени
Михаил Вистгоф
#вистгоф
* * *
В опустошении так много полноты,
что кажется – расширились кусты,
как лёгкие. Дыхание для воли,
а задыхание под зеркалом воды –
для боли. Если мне не снишься ты,
то снится что-то страшное, по жести
скребётся ветка, мечется листок,
но скоро проясняется восток,
как прошлое в одном прощальном жесте.
Так вот какая карта дня, – повсюду,
куда ни глянь, граница пустоты,
и я тебя, наверное, забуду,
как бабочка, от жаркой тесноты
освободившись, – где душе преграда?
При свете дня все призраки милы,
и ветер открывает клетки сада,
заглядывает в дальние углы –
со всех ветвей последнее сдувает,
и сердце ненароком задевает, –
так просто жить и вдруг не пережить
мгновения, потери – кто ты? где ты? –
Не в поисках ли ветер все предметы
стремится обнажить?
Мария Маркова
2016
#маркова
В опустошении так много полноты,
что кажется – расширились кусты,
как лёгкие. Дыхание для воли,
а задыхание под зеркалом воды –
для боли. Если мне не снишься ты,
то снится что-то страшное, по жести
скребётся ветка, мечется листок,
но скоро проясняется восток,
как прошлое в одном прощальном жесте.
Так вот какая карта дня, – повсюду,
куда ни глянь, граница пустоты,
и я тебя, наверное, забуду,
как бабочка, от жаркой тесноты
освободившись, – где душе преграда?
При свете дня все призраки милы,
и ветер открывает клетки сада,
заглядывает в дальние углы –
со всех ветвей последнее сдувает,
и сердце ненароком задевает, –
так просто жить и вдруг не пережить
мгновения, потери – кто ты? где ты? –
Не в поисках ли ветер все предметы
стремится обнажить?
Мария Маркова
2016
#маркова