ИЗ ИНТЕРВЬЮ МАРИИ МАЛИНОВСКОЙ
22 января 2022 года
- Вы всегда можете объяснить, о чем ваши стихи? Или стихи не должны быть объяснены?
– Если говорить о собственных стихах, тяготеющих к языковой поэзии, то сама себе объясняю их уже после написания – пытаюсь уловить те или иные логические или ассоциативные связи, которые управляли моей внутренней речью в момент письма.
Открытиям иногда удивляюсь – откуда в текстах появляются отсылки к неевклидовой геометрии или древнеегипетской мифологии, например.
Культурный код на пару с бессознательным устраивают во время письма удивительные игры, если попытаться отпустить себя, довериться наплывам внутренней речи и не задумываться, почему именно эти слова и в этом порядке сейчас возникают, – а именно так я пишу.
И с этой точки зрения каждое современное стихотворение необъяснимо и в то же время объяснимо множеством разных способов.
- Перечитываете ли вы свои стихи, а перечитывая, находите ли в них новые смыслы? Меняете ли текст со временем?
– Иногда перечитываю и всегда нахожу. К примеру, у меня есть пока еще не опубликованное стихотворение «Карта воспоминаний», где я совершенно случайно увидела те самые отсылки к неевклидовой геометрии.
Есть цикл «Актанты», вошедший в книгу «Движение скрытых колоний», но написанный приблизительно за год до того, как я заинтересовалась колониальной тематикой, и в общем-то вне связи с постколониализмом, хотя сейчас я прочитываю его в этом ключе.
Был забавный случай с одним стихотворением (называть его не стану), написанным в общем-то об эротическом опыте, но абсолютно все расценивают его как политическое. С некоторых пор я и сама воспринимаю его так же.
- Может ли поэзия кому-то помочь?
– Может. Герои «Каймании» не раз говорили мне, что снова смогли почувствовать себя важными и нужными, потому что их истории кто-то захотел услышать, записать и даже опубликовать в рамках масштабного литературно-социального проекта.
Благодаря «бело-красно-белому флагу» и «где ваши политзаключённые» многие читатели из разных стран узнали о том, что происходило в Беларуси. А языковая поэзия способна в буквальном смысле провести человека сквозь себя самого, если он умеет чувствовать слово.
#малиновская
#поэзия
#какпишетпоэт
#интервью
22 января 2022 года
- Вы всегда можете объяснить, о чем ваши стихи? Или стихи не должны быть объяснены?
– Если говорить о собственных стихах, тяготеющих к языковой поэзии, то сама себе объясняю их уже после написания – пытаюсь уловить те или иные логические или ассоциативные связи, которые управляли моей внутренней речью в момент письма.
Открытиям иногда удивляюсь – откуда в текстах появляются отсылки к неевклидовой геометрии или древнеегипетской мифологии, например.
Культурный код на пару с бессознательным устраивают во время письма удивительные игры, если попытаться отпустить себя, довериться наплывам внутренней речи и не задумываться, почему именно эти слова и в этом порядке сейчас возникают, – а именно так я пишу.
И с этой точки зрения каждое современное стихотворение необъяснимо и в то же время объяснимо множеством разных способов.
- Перечитываете ли вы свои стихи, а перечитывая, находите ли в них новые смыслы? Меняете ли текст со временем?
– Иногда перечитываю и всегда нахожу. К примеру, у меня есть пока еще не опубликованное стихотворение «Карта воспоминаний», где я совершенно случайно увидела те самые отсылки к неевклидовой геометрии.
Есть цикл «Актанты», вошедший в книгу «Движение скрытых колоний», но написанный приблизительно за год до того, как я заинтересовалась колониальной тематикой, и в общем-то вне связи с постколониализмом, хотя сейчас я прочитываю его в этом ключе.
Был забавный случай с одним стихотворением (называть его не стану), написанным в общем-то об эротическом опыте, но абсолютно все расценивают его как политическое. С некоторых пор я и сама воспринимаю его так же.
- Может ли поэзия кому-то помочь?
– Может. Герои «Каймании» не раз говорили мне, что снова смогли почувствовать себя важными и нужными, потому что их истории кто-то захотел услышать, записать и даже опубликовать в рамках масштабного литературно-социального проекта.
Благодаря «бело-красно-белому флагу» и «где ваши политзаключённые» многие читатели из разных стран узнали о том, что происходило в Беларуси. А языковая поэзия способна в буквальном смысле провести человека сквозь себя самого, если он умеет чувствовать слово.
#малиновская
#поэзия
#какпишетпоэт
#интервью
Ольга Седакова о религии и поэзии, о позднесоветской неофициальной и о современной культуре — в интервью Ростиславу Ярцеву для журнала «Кварта».
⬇️⬇️⬇️
http://quarta-poetry.ru/sedakova_interview/
#седакова
#интервью
⬇️⬇️⬇️
http://quarta-poetry.ru/sedakova_interview/
#седакова
#интервью
ИЗ ИНТЕРВЬЮ С АННОЙ СЕНИЧЕВОЙ
14 декабря 2018 года
— Анна, расскажите о себе. Как вы начали писать стихи?
— Начну с того, что я родилась в Хабаровске. Папа был военнослужащим и служил на Дальнем Востоке. Помню танки, военный городок и вечно ржавую воду в ванне. Шучу, что именно поэтому я стала такая смуглая!
Когда мне было 6 лет, семья переехала в Нижегородскую область. Родителям было не до меня, поэтому я росла счастливым, свободным и очень активным ребенком. Читала книги с большим интересом.
В 10 лет мама предложила сделку: прочтение «Белого Клыка» Джека Лондона в обмен на новый cd-плеер. Я согласилась!
Однажды учительница по литературе поставила мне огромную двойку за сочинение. Решила, что его написали родители.
Через несколько лет в другой школе мне встретился Учитель, который из обычной троечницы сделал золотую медалистку с большой любовью к поэтическому Слову. Я читала классическую литературу том за томом и вот тогда начала писать стихи. А еще выступала на школьных концертах.
— О чем мечтали в то время?
— Не помню… Приставка «Денди» и кукла Барби у меня были. Так же как и полная гармония с окружающими реалиями. Я была в них счастлива. Окончила гуманитарно-художественную школу, затем Нижегородский университет по специальности «международные отношения», потому что любила иностранные языки.
Когда мне было лет 15, мамина подруга сказала: «Желаю тебе найти свое место в жизни». Эти слова меня зацепили и отзываются в душе много лет… Я просто делала то, чего не могла не делать, — писала стихи. Сначала для себя. А получилось так, что ежедневно получаю сообщения со всех сторон света. Меня это поражает! Думаю, свое место я нашла…
— Какая из ваших наград самая значимая?
— Значимы все. Не буду скрывать, у них разная весомость. Есть разница между государственной премией и победой в региональном конкурсе. Да, я горжусь ими. Но ни одна из наград не имела бы смысла, если бы у меня не было читателей. Мои стихи любят, читают, цитируют. Это и есть самое большое достижение и счастье.
— Кто ваши любимые поэты?
— Цветаева, Есенин и Маяковский.
— Современным людям нужна поэзия?
— А для чего вообще она нужна? Зачем люди ходят на поэтические концерты? Думаю, находят в стихах… себя. Когда кто-то разделяет твои чувства, становится светлее и легче… Не надо учиться понимать поэзию, надо найти свое, сразу близкое и понятное. Если отзывается в душе, значит, это оно. А если вертишь строки в голове с недоумением: «Это вообще о чем?» — то почитайте другого автора.
#сеничева
#интервью
14 декабря 2018 года
— Анна, расскажите о себе. Как вы начали писать стихи?
— Начну с того, что я родилась в Хабаровске. Папа был военнослужащим и служил на Дальнем Востоке. Помню танки, военный городок и вечно ржавую воду в ванне. Шучу, что именно поэтому я стала такая смуглая!
Когда мне было 6 лет, семья переехала в Нижегородскую область. Родителям было не до меня, поэтому я росла счастливым, свободным и очень активным ребенком. Читала книги с большим интересом.
В 10 лет мама предложила сделку: прочтение «Белого Клыка» Джека Лондона в обмен на новый cd-плеер. Я согласилась!
Однажды учительница по литературе поставила мне огромную двойку за сочинение. Решила, что его написали родители.
Через несколько лет в другой школе мне встретился Учитель, который из обычной троечницы сделал золотую медалистку с большой любовью к поэтическому Слову. Я читала классическую литературу том за томом и вот тогда начала писать стихи. А еще выступала на школьных концертах.
— О чем мечтали в то время?
— Не помню… Приставка «Денди» и кукла Барби у меня были. Так же как и полная гармония с окружающими реалиями. Я была в них счастлива. Окончила гуманитарно-художественную школу, затем Нижегородский университет по специальности «международные отношения», потому что любила иностранные языки.
Когда мне было лет 15, мамина подруга сказала: «Желаю тебе найти свое место в жизни». Эти слова меня зацепили и отзываются в душе много лет… Я просто делала то, чего не могла не делать, — писала стихи. Сначала для себя. А получилось так, что ежедневно получаю сообщения со всех сторон света. Меня это поражает! Думаю, свое место я нашла…
— Какая из ваших наград самая значимая?
— Значимы все. Не буду скрывать, у них разная весомость. Есть разница между государственной премией и победой в региональном конкурсе. Да, я горжусь ими. Но ни одна из наград не имела бы смысла, если бы у меня не было читателей. Мои стихи любят, читают, цитируют. Это и есть самое большое достижение и счастье.
— Кто ваши любимые поэты?
— Цветаева, Есенин и Маяковский.
— Современным людям нужна поэзия?
— А для чего вообще она нужна? Зачем люди ходят на поэтические концерты? Думаю, находят в стихах… себя. Когда кто-то разделяет твои чувства, становится светлее и легче… Не надо учиться понимать поэзию, надо найти свое, сразу близкое и понятное. Если отзывается в душе, значит, это оно. А если вертишь строки в голове с недоумением: «Это вообще о чем?» — то почитайте другого автора.
#сеничева
#интервью
Из аннотации к книге «Два её единственных платья»:
«Екатерина Симонова впускает в свою поэзию прозу — и результат изумляет. Она пишет о том, о чем писать труднее всего: о старости, нищете, стыде, нелюбви, скуке, болезни. Её строго организованные верлибры с их «домашней» акустикой несут в себе память о неканонических женских голосах русского модерна».
Екатерина Симонова из интервью 2019 года:
«Вообще оказалось, что вот такое сближение прозы с поэзией — гораздо веселее и интереснее, чем писать просто стихи. Читать комментарии — всегда одно сплошное удовольствие. Под текстом про девяностые, где кошка разодрала туфли, все дружно начали вспоминать своих животных, дравших обувь, под текстом, где случайно упоминается роман «Маленькая хозяйка большого дома», несколько человек начали вспоминать про детские впечатления от этого романа, а под текстом про секонд-хэнд активно начали обсуждать секонды и шмотки. Иногда радуются, что, мол, вот, мы снова в катином стихотворении — и тогда даже я на пару секунд сама верю в то, что написала.
Иногда смеются и подкалывают (и это, на мой взгляд, самое замечательное, когда под самыми страшными текстами можно увидеть что-то веселое и/или ехидное, что-то активно сопротивляющееся безнадежности и депрессивности бытия, даже если это иногда тебя раздражает, мол, «тема серьезная, а они, а они ну опять как всегда!», а потом хмыкаешь и сам присоединяешься к словесному вертепу.
Вот это вот, когда стихи не просто стихи, а интерактив, мне и по душе».
Ольга Седакова о Екатерине Симоновой:
«В стихах безвременья никто не живет. В них живет русский язык, пережидая молчание времени. Его на короткий момент нарушает голос чужой и чистый, собственный голос, услышанный со стороны. Чужой и чистый голос, который не хочет отпустить уходящее в ничто, и есть, по-моему, голос поэзии».
Мария Малиновская о Екатерине Симоновой:
«Если Ф-письмо Оксаны Васякиной или Лолиты Агамаловой в своем нарративе непосредственно исходит из дискурса травмы, понимая его преодоление как его проживание, то Симонова вместо женщины, заведомо пострадавшей от заведомо несправедливых обстоятельств, ставит в фокус внимания женщину, живущую полноценной жизнью вопреки обстоятельствам. Этих несправедливых обстоятельств, вообще говоря, гораздо больше, чем содержит стандартный для актуальной женской поэзии перечень претензий к мирозданию, — но даже ими всеми Симонова не ограничивается, всегда указывая и на то, что может быть положено на другую чашу весов».
#симонова
#интервью
«Екатерина Симонова впускает в свою поэзию прозу — и результат изумляет. Она пишет о том, о чем писать труднее всего: о старости, нищете, стыде, нелюбви, скуке, болезни. Её строго организованные верлибры с их «домашней» акустикой несут в себе память о неканонических женских голосах русского модерна».
Екатерина Симонова из интервью 2019 года:
«Вообще оказалось, что вот такое сближение прозы с поэзией — гораздо веселее и интереснее, чем писать просто стихи. Читать комментарии — всегда одно сплошное удовольствие. Под текстом про девяностые, где кошка разодрала туфли, все дружно начали вспоминать своих животных, дравших обувь, под текстом, где случайно упоминается роман «Маленькая хозяйка большого дома», несколько человек начали вспоминать про детские впечатления от этого романа, а под текстом про секонд-хэнд активно начали обсуждать секонды и шмотки. Иногда радуются, что, мол, вот, мы снова в катином стихотворении — и тогда даже я на пару секунд сама верю в то, что написала.
Иногда смеются и подкалывают (и это, на мой взгляд, самое замечательное, когда под самыми страшными текстами можно увидеть что-то веселое и/или ехидное, что-то активно сопротивляющееся безнадежности и депрессивности бытия, даже если это иногда тебя раздражает, мол, «тема серьезная, а они, а они ну опять как всегда!», а потом хмыкаешь и сам присоединяешься к словесному вертепу.
Вот это вот, когда стихи не просто стихи, а интерактив, мне и по душе».
Ольга Седакова о Екатерине Симоновой:
«В стихах безвременья никто не живет. В них живет русский язык, пережидая молчание времени. Его на короткий момент нарушает голос чужой и чистый, собственный голос, услышанный со стороны. Чужой и чистый голос, который не хочет отпустить уходящее в ничто, и есть, по-моему, голос поэзии».
Мария Малиновская о Екатерине Симоновой:
«Если Ф-письмо Оксаны Васякиной или Лолиты Агамаловой в своем нарративе непосредственно исходит из дискурса травмы, понимая его преодоление как его проживание, то Симонова вместо женщины, заведомо пострадавшей от заведомо несправедливых обстоятельств, ставит в фокус внимания женщину, живущую полноценной жизнью вопреки обстоятельствам. Этих несправедливых обстоятельств, вообще говоря, гораздо больше, чем содержит стандартный для актуальной женской поэзии перечень претензий к мирозданию, — но даже ими всеми Симонова не ограничивается, всегда указывая и на то, что может быть положено на другую чашу весов».
#симонова
#интервью
ИЗ ИНТЕРВЬЮ С ЕКАТЕРИНОЙ СИМОНОВОЙ
12.02.2022
Екатерина Симонова (победитель премии «Поэзия» 2019 года)
- Вы всегда можете объяснить, о чем ваши стихи? Или стихи не должны быть объяснены?
- Если честно, никогда не задумывалась об этом. Но любое произведение должно, мне кажется, иметь два смысла: то, что вложил в него автор, и то, что в нем увидел читатель. Да и вообще: чем смыслов больше, тем интереснее.
- Меняется ли замысел стихотворения по мере его написания?
- Очень часто. Это особенно забавно потому, что в моих текстах частенько есть сюжет.
Сидишь, смотришь на готовый стишок и совершенно не понимаешь, почему он закончил сам себя так, как закончил, хотя ты для этого текста мечтал о совершенно другом финале!
- Перечитываете ли вы свои стихи, а перечитывая, находите ли в них новые смыслы? Меняете ли текст со временем?
- Ага, люблю иногда перечитывать свои стихи, замечать в них косяки и страдать по этому поводу.
В конце концов, лучше страдать по поводу «не того» слова в стихотворении, чем по поводу «не тех людей» в твоей жизни.
Да, спокойно могу поправить мелочи, которые меня напрягают. Ведь текст – не статичен. И вообще он – не памятник.
#симонова
#интервью
#цитаты
#поэзия
#какпишетпоэт
12.02.2022
Екатерина Симонова (победитель премии «Поэзия» 2019 года)
- Вы всегда можете объяснить, о чем ваши стихи? Или стихи не должны быть объяснены?
- Если честно, никогда не задумывалась об этом. Но любое произведение должно, мне кажется, иметь два смысла: то, что вложил в него автор, и то, что в нем увидел читатель. Да и вообще: чем смыслов больше, тем интереснее.
- Меняется ли замысел стихотворения по мере его написания?
- Очень часто. Это особенно забавно потому, что в моих текстах частенько есть сюжет.
Сидишь, смотришь на готовый стишок и совершенно не понимаешь, почему он закончил сам себя так, как закончил, хотя ты для этого текста мечтал о совершенно другом финале!
- Перечитываете ли вы свои стихи, а перечитывая, находите ли в них новые смыслы? Меняете ли текст со временем?
- Ага, люблю иногда перечитывать свои стихи, замечать в них косяки и страдать по этому поводу.
В конце концов, лучше страдать по поводу «не того» слова в стихотворении, чем по поводу «не тех людей» в твоей жизни.
Да, спокойно могу поправить мелочи, которые меня напрягают. Ведь текст – не статичен. И вообще он – не памятник.
#симонова
#интервью
#цитаты
#поэзия
#какпишетпоэт
ИЗ ИНТЕРВЬЮ С ЛИНОР ГОРАЛИК
12.11.2018
Линор Горалик: «Мы живем в мире, в котором ждешь катастрофу каждый день»
- Если вспоминать вашу персональную выставку, то у вас там была работа с памятью и работа с эмпатией, с состраданием, эмоциональным включением, о котором вы часто говорите. Получается, это лейтмотив всего вашего творчества?
- Я боюсь, что это единственное, что меня интересует. Станислав Львовский, когда я начинала нести какую-нибудь ахинею про то, что всех жалко, говорил: «Эта женщина Геббельса пожалеет». Я смеялась — но ровно до тех пор, пока не прочитала дневники Геббельса и не поняла, как при всем ужасе перед тем, что сотворил этот человек, от сострадания к нему (особенно когда он был молодым) может замирать сердце. Это очень важная для меня тема — и в мире реальном, и в мире романа: мне хотелось бы быть человеком, способным разделять сострадание и осуждение и не ставить первое в зависимость от второго; увы, я совершенно не уверена, конечно, что способна на это, но такое умение, будь оно присуще человеку, кажется мне знаком величайшей Божьей милости.
«Эмпатия» для меня — какой-то, конечно, главный, магический ключ к ответу. Я верующий человек, но я не имею в виду, что «быть хорошим» для меня означает «полностью соответствовать требованиям христианской доктрины» — тем более что нет такой вещи, конечно, как единая христианская доктрина, а есть бесконечное количество ее интерпретаций. Но я глубоко верю в то, что сострадание и действия, опирающиеся на сострадание, вызванные состраданием, — это, может быть, единственный способ пытаться быть хорошим человеком лично для меня. Проблема с таким подходом, естественно, очевидна: очень часто сострадание подсказывает тебе вещи, которые смертельно не хочется делать.
- И которые иногда в ущерб тебе.
- Разговор про ущерб тут сложный: ты, конечно, получаешь какой-то бытовой, мирской ущерб, это тяжело, что у тебя нет на это сил, но еще тяжелее делается от того, что ты осознаешь свою слабость, мелкость, душевную лень. Но да, для меня «быть хорошим» — это заставлять себя делать то, что сострадание тебе подсказывает. Это огромный труд, и я восхищаюсь людьми, которым это удается.
#горалик
#интервью
12.11.2018
Линор Горалик: «Мы живем в мире, в котором ждешь катастрофу каждый день»
- Если вспоминать вашу персональную выставку, то у вас там была работа с памятью и работа с эмпатией, с состраданием, эмоциональным включением, о котором вы часто говорите. Получается, это лейтмотив всего вашего творчества?
- Я боюсь, что это единственное, что меня интересует. Станислав Львовский, когда я начинала нести какую-нибудь ахинею про то, что всех жалко, говорил: «Эта женщина Геббельса пожалеет». Я смеялась — но ровно до тех пор, пока не прочитала дневники Геббельса и не поняла, как при всем ужасе перед тем, что сотворил этот человек, от сострадания к нему (особенно когда он был молодым) может замирать сердце. Это очень важная для меня тема — и в мире реальном, и в мире романа: мне хотелось бы быть человеком, способным разделять сострадание и осуждение и не ставить первое в зависимость от второго; увы, я совершенно не уверена, конечно, что способна на это, но такое умение, будь оно присуще человеку, кажется мне знаком величайшей Божьей милости.
«Эмпатия» для меня — какой-то, конечно, главный, магический ключ к ответу. Я верующий человек, но я не имею в виду, что «быть хорошим» для меня означает «полностью соответствовать требованиям христианской доктрины» — тем более что нет такой вещи, конечно, как единая христианская доктрина, а есть бесконечное количество ее интерпретаций. Но я глубоко верю в то, что сострадание и действия, опирающиеся на сострадание, вызванные состраданием, — это, может быть, единственный способ пытаться быть хорошим человеком лично для меня. Проблема с таким подходом, естественно, очевидна: очень часто сострадание подсказывает тебе вещи, которые смертельно не хочется делать.
- И которые иногда в ущерб тебе.
- Разговор про ущерб тут сложный: ты, конечно, получаешь какой-то бытовой, мирской ущерб, это тяжело, что у тебя нет на это сил, но еще тяжелее делается от того, что ты осознаешь свою слабость, мелкость, душевную лень. Но да, для меня «быть хорошим» — это заставлять себя делать то, что сострадание тебе подсказывает. Это огромный труд, и я восхищаюсь людьми, которым это удается.
#горалик
#интервью
ИЗ ИНТЕРВЬЮ С ЛИНОР ГОРАЛИК
12.09.2022
Линор Горалик: "Единственный способ вырывать у смерти ее жало - каждую секунду пытаться быть хорошими людьми"
— У Марка Твена была недописанная книга. Там мальчик приходит к людям — пустой сосуд, а не человек. И он становится Сатаной, просто пожив среди людей…
— Мне кажется, что у людей всё время есть желание найти кого-то, кто станет сосудом зла. Но всё зло, которое мы совершаем, совершаем мы. У Булгакова есть прекрасный момент, где он пишет советскую пьесу, а потом с отвращением ее перечитывает и говорит: «Надо признаться себе, что это написал я». Вот этот позор сделал я. И мне кажется, что это ужасно важный момент. Всё зло, которое мы делаем, маленькое или большое, делаем мы сами.
— Смерть можно остановить? Этот вопрос я задал Лизе Джеррард. «Смерть никогда не остановить, но любви и терпимости можно научить. И эти чувства можно разжечь в человеке», - ответила она. Мне не хочется соглашаться, что смерть нельзя остановить. А вам?
— Физическую смерть, насколько мне известно, остановить пока что нельзя. У христианства есть очень четкий ответ на вопрос о том, какую другую смерть можно остановить. И этот ответ мне кажется бесценным. Но я хочу сказать, что у нас есть некоторая вещь, которая, при всём ужасе смерти как таковой, немного сильнее смерти.
Мы можем выполнять единственную, на мой взгляд, вещь, которую мы и предназначены выполнять: мы можем каждую секунду пытаться быть хорошими людьми. Я не уверена, что мы можем прямо-таки быть хорошими людьми каждую секунду, это задача космического масштаба — быть хорошим каждую секунду. Я не уверена, что это посильно. Это требование безжалостно, его нельзя предъявлять никому. Но пытаться мы можем. Это единственный известный мне способ каждую секунду вырывать у смерти ее жало, вырывать у нее победу.
#горалик
#интервью
12.09.2022
Линор Горалик: "Единственный способ вырывать у смерти ее жало - каждую секунду пытаться быть хорошими людьми"
— У Марка Твена была недописанная книга. Там мальчик приходит к людям — пустой сосуд, а не человек. И он становится Сатаной, просто пожив среди людей…
— Мне кажется, что у людей всё время есть желание найти кого-то, кто станет сосудом зла. Но всё зло, которое мы совершаем, совершаем мы. У Булгакова есть прекрасный момент, где он пишет советскую пьесу, а потом с отвращением ее перечитывает и говорит: «Надо признаться себе, что это написал я». Вот этот позор сделал я. И мне кажется, что это ужасно важный момент. Всё зло, которое мы делаем, маленькое или большое, делаем мы сами.
— Смерть можно остановить? Этот вопрос я задал Лизе Джеррард. «Смерть никогда не остановить, но любви и терпимости можно научить. И эти чувства можно разжечь в человеке», - ответила она. Мне не хочется соглашаться, что смерть нельзя остановить. А вам?
— Физическую смерть, насколько мне известно, остановить пока что нельзя. У христианства есть очень четкий ответ на вопрос о том, какую другую смерть можно остановить. И этот ответ мне кажется бесценным. Но я хочу сказать, что у нас есть некоторая вещь, которая, при всём ужасе смерти как таковой, немного сильнее смерти.
Мы можем выполнять единственную, на мой взгляд, вещь, которую мы и предназначены выполнять: мы можем каждую секунду пытаться быть хорошими людьми. Я не уверена, что мы можем прямо-таки быть хорошими людьми каждую секунду, это задача космического масштаба — быть хорошим каждую секунду. Я не уверена, что это посильно. Это требование безжалостно, его нельзя предъявлять никому. Но пытаться мы можем. Это единственный известный мне способ каждую секунду вырывать у смерти ее жало, вырывать у нее победу.
#горалик
#интервью
ИЗ ИНТЕРВЬЮ:
— У вас никогда не было ощущения, которое часто мучает молодых писателей, — что все уже названо и писать после Шекспира вообще нет смысла?
— Нет. Это говорит о скудости души, о малодушии. В каком-то смысле до меня ничего не было! Я родилась, и это моя вселенная. Я умру, со мной она закончится. Нельзя говорить, что есть семь нот — и уже все сыграно. Тогда иди водить автобус. А зачем водить автобус, до тебя же водили? Чем более ты душевно богат и разнообразен, тем больше к тебе приходит слов. Ты же их не на аркане цепляешь, они сами в тебя вливаются, когда ты открыт и когда ты хочешь этого.
Диана Арбенина
#арбенина
#поэзия
#цитата
#интервью
— У вас никогда не было ощущения, которое часто мучает молодых писателей, — что все уже названо и писать после Шекспира вообще нет смысла?
— Нет. Это говорит о скудости души, о малодушии. В каком-то смысле до меня ничего не было! Я родилась, и это моя вселенная. Я умру, со мной она закончится. Нельзя говорить, что есть семь нот — и уже все сыграно. Тогда иди водить автобус. А зачем водить автобус, до тебя же водили? Чем более ты душевно богат и разнообразен, тем больше к тебе приходит слов. Ты же их не на аркане цепляешь, они сами в тебя вливаются, когда ты открыт и когда ты хочешь этого.
Диана Арбенина
#арбенина
#поэзия
#цитата
#интервью
Мои стихи почти всегда пишутся в периоды отчаяния, от счастья - единичные случаи. Я вообще убеждена, что хорошие стихи в большинстве своем получаются тогда, когда человек испытывает скорбь или боль. В моей жизни потрясений ровно столько, сколько у всех остальных: все теряют, все боятся, все любят, я просто решила писать об этом и выкладывать в Сеть. Это неплохой способ справиться с тем, что тревожит, и, если кому-то становится легче от моих стихов, - значит, я начала это не напрасно.
Из интервью Ани Захаровой
#захарова
#интервью
#какпишетпоэт
#цитата
Из интервью Ани Захаровой
#захарова
#интервью
#какпишетпоэт
#цитата
https://youtu.be/O1xrpQOJ6Nc?si=k9MErhQE9HXL8quS
«Главное, не забывать, что Бог есть».
Бахыт Кенжеев
#кенжеев
#интервью
#программа
«Главное, не забывать, что Бог есть».
Бахыт Кенжеев
#кенжеев
#интервью
#программа
YouTube
Интервью. Бахыт Кенжеев
Ведущий: Евгений Сулес
---
Бахыт Шкуруллаевич Кенжеев - поэт, прозаик, член Большого жюри национальной литературной премии «Поэт года».
Один из учредителей поэтической группы «Московское время».
Обладатель премии журналов "Октябрь", «Новый мир», премии…
---
Бахыт Шкуруллаевич Кенжеев - поэт, прозаик, член Большого жюри национальной литературной премии «Поэт года».
Один из учредителей поэтической группы «Московское время».
Обладатель премии журналов "Октябрь", «Новый мир», премии…
— Но творческий дар — это же Божий дар.
— Да, дар. Но в пределах вот этого, земного существования.
— То есть Вы считаете, что искусство — оно всё-таки иной природы по отношению к вере, скажем так.
— Оно той же природы, это Божий дар, только дар избирательный. Не каждому это дано.
И, может быть даже, что на Страшном Суде с человека, наделенного творческим даром, в этом смысле больше спросится — например, почему он не использовал данный ему дар в полной мере.
— Юрий Кублановский в одном интервью заметил, что большие поэты атеистами не бывают. Они могут быть язычниками, пантеистами, богоборцами, но атеистами — никогда. Вы согласны с этим утверждением?
— Ну, это не только Кублановский говорил.
— У Цветаевой есть сходное суждение, в статье «Искусство при свете совести».
— У Цветаевой, кстати, суждения на эту тему мне не кажутся привлекательными, потому что она вообще там говорит вещи довольно странные. Например, что всякий талант — талант, даже если он не от Бога. А от кого же тогда? У нее всё там путано очень.
Кублановский, конечно, в другом смысле об этом говорит. Но по сути — верно, большие поэты не бывают атеистами в примитивном смысле оголтелого «научного» атеизма, не рубят иконы на перформансах, не устраивают выставок «Осторожно, религия».
Не бывают поэты такими. Разве что какой-нибудь Иван Бездомный, и то он, как мы знаем, впоследствии переродился.
Но тут возникает другая сложность. Ведь есть большие писатели, поэты, которые считали себя атеистами. Например, Фет, Чехов.
Но с другой стороны, искусство Чехова, искусство Фета может в определенной степени способствовать формированию человека верующего. Это такое искусство, которое, вопреки всем авторским утверждениям, существует как искусство, данное от Бога.
— На презентации Вашего сборника «Воздаяние» Павел Крючков сказал, что главное содержание этой книги — разговор с Богом. И главные стихи здесь — «Глядишь с икон, со снежных смотришь туч…» и другие стихи той же тематики. Вы согласны с этим?
— Ну, может, так оно и есть. Но мне кажется, Крючков просто выделил определенный мотив.
Понимаете, вся поэзия — это разговор с Богом, по большому счету. Или о Боге. О бессмертии души. Даже если мы возьмем любовную или пейзажную лирику настоящего поэта — и она тоже всегда преломляется через такую призму.
#меламед
#интервью
— Да, дар. Но в пределах вот этого, земного существования.
— То есть Вы считаете, что искусство — оно всё-таки иной природы по отношению к вере, скажем так.
— Оно той же природы, это Божий дар, только дар избирательный. Не каждому это дано.
И, может быть даже, что на Страшном Суде с человека, наделенного творческим даром, в этом смысле больше спросится — например, почему он не использовал данный ему дар в полной мере.
— Юрий Кублановский в одном интервью заметил, что большие поэты атеистами не бывают. Они могут быть язычниками, пантеистами, богоборцами, но атеистами — никогда. Вы согласны с этим утверждением?
— Ну, это не только Кублановский говорил.
— У Цветаевой есть сходное суждение, в статье «Искусство при свете совести».
— У Цветаевой, кстати, суждения на эту тему мне не кажутся привлекательными, потому что она вообще там говорит вещи довольно странные. Например, что всякий талант — талант, даже если он не от Бога. А от кого же тогда? У нее всё там путано очень.
Кублановский, конечно, в другом смысле об этом говорит. Но по сути — верно, большие поэты не бывают атеистами в примитивном смысле оголтелого «научного» атеизма, не рубят иконы на перформансах, не устраивают выставок «Осторожно, религия».
Не бывают поэты такими. Разве что какой-нибудь Иван Бездомный, и то он, как мы знаем, впоследствии переродился.
Но тут возникает другая сложность. Ведь есть большие писатели, поэты, которые считали себя атеистами. Например, Фет, Чехов.
Но с другой стороны, искусство Чехова, искусство Фета может в определенной степени способствовать формированию человека верующего. Это такое искусство, которое, вопреки всем авторским утверждениям, существует как искусство, данное от Бога.
— На презентации Вашего сборника «Воздаяние» Павел Крючков сказал, что главное содержание этой книги — разговор с Богом. И главные стихи здесь — «Глядишь с икон, со снежных смотришь туч…» и другие стихи той же тематики. Вы согласны с этим?
— Ну, может, так оно и есть. Но мне кажется, Крючков просто выделил определенный мотив.
Понимаете, вся поэзия — это разговор с Богом, по большому счету. Или о Боге. О бессмертии души. Даже если мы возьмем любовную или пейзажную лирику настоящего поэта — и она тоже всегда преломляется через такую призму.
#меламед
#интервью