* * *
Я усну и вновь тебя увижу
девочкою в клетчатом пальто.
Не стесняясь, подойду поближе
поблагодарить тебя за то,
что когда на целом белом свете
та зима была белым-бела,
той зимой, когда мы были дети,
ты не умирала, а жила,
и потом, когда тебя не стало, —
не всегда, но в самом ярком сне —
ты не стала облаком, а стала
сниться мне, ты стала сниться мне.
Борис Рыжий
#рыжий
Я усну и вновь тебя увижу
девочкою в клетчатом пальто.
Не стесняясь, подойду поближе
поблагодарить тебя за то,
что когда на целом белом свете
та зима была белым-бела,
той зимой, когда мы были дети,
ты не умирала, а жила,
и потом, когда тебя не стало, —
не всегда, но в самом ярком сне —
ты не стала облаком, а стала
сниться мне, ты стала сниться мне.
Борис Рыжий
#рыжий
* * *
Бог гуляет по небу шагами мерным и у Бога в кармане дыра, наверное. Из неё выпадают на землю косточки, у которых не ядра внутри, а строчечки. Словно Отче натёр их до блеска гладкого, но посеял за облачными подкладками...
И растут абрикосовыми деревьями, не дровами становятся и деревнями, не идут на плетёную мебель, заборы, срубы.
Словно Бог приложил к ним сухие губы, а потом по оплошности и беспечности прорастают словами добра и вечности.
Так деревья выходят книгами и страницами, сам Создатель стволы побелил денницами. Сквозь кору и розовое цветение плодоносят побеги стихотворениями.
Их читают в небесной оранжерее, забывают о неурядицах и добреют, а Старик, улыбаясь, шагает от цеха к цеху и с любовью нащупывает прореху.
Анна Сеничева
#сеничева
Бог гуляет по небу шагами мерным и у Бога в кармане дыра, наверное. Из неё выпадают на землю косточки, у которых не ядра внутри, а строчечки. Словно Отче натёр их до блеска гладкого, но посеял за облачными подкладками...
И растут абрикосовыми деревьями, не дровами становятся и деревнями, не идут на плетёную мебель, заборы, срубы.
Словно Бог приложил к ним сухие губы, а потом по оплошности и беспечности прорастают словами добра и вечности.
Так деревья выходят книгами и страницами, сам Создатель стволы побелил денницами. Сквозь кору и розовое цветение плодоносят побеги стихотворениями.
Их читают в небесной оранжерее, забывают о неурядицах и добреют, а Старик, улыбаясь, шагает от цеха к цеху и с любовью нащупывает прореху.
Анна Сеничева
#сеничева
* * *
У прохожих на виду
Маму за руку веду.
Мама маленькою стала,
Мама сгорбилась, устала,
Мама в крохотном платке -
Как птенец в моей руке.
У соседей на виду
Маму в комнату веду.
Подведу её к порогу,
Покормлю её немного,
Уложу поспать в кровать.
Будем зиму зимовать.
Ты расти, расти во сне –
Станешь ласточкой к весне,
Отдохнешь и отоспишься,
Запоёшь и оперишься,
И покинешь тёплый дом,
И помашешь мне крылом…
У прохожих на виду
Маму за руку веду.
Мама медленно идёт,
Ставит ноги наугад…
Осторожно, гололёд!
Листопад…
Звездопад…
Михаил Яснов
#яснов
У прохожих на виду
Маму за руку веду.
Мама маленькою стала,
Мама сгорбилась, устала,
Мама в крохотном платке -
Как птенец в моей руке.
У соседей на виду
Маму в комнату веду.
Подведу её к порогу,
Покормлю её немного,
Уложу поспать в кровать.
Будем зиму зимовать.
Ты расти, расти во сне –
Станешь ласточкой к весне,
Отдохнешь и отоспишься,
Запоёшь и оперишься,
И покинешь тёплый дом,
И помашешь мне крылом…
У прохожих на виду
Маму за руку веду.
Мама медленно идёт,
Ставит ноги наугад…
Осторожно, гололёд!
Листопад…
Звездопад…
Михаил Яснов
#яснов
* * *
это больше не больно / досадно / смертельно / мучительно,
ведь стихи не прочтут те, кому они были написаны.
«расставание» впредь нарекается главным учителем,
а «стремление выжить» подобно желанной ремиссии.
я не чувствую страха закончиться – всё было искренне:
мы забыли друг друга взаимно / взаправду / уверенно.
«я не стóю тебя» разрушительней всякого выстрела.
«я тебя не забуду» бьёт в самую цель преднамеренно.
«я желаю добра тебе, солнце!» застрянет в гортани и
я умру от того, что во мне не останется смелости.
ты прости за любовь и за то, что слова эти ранили,
но я высказал всё, что когда-то с собою посмел нести.
я ваял нелюбовь не из глины, а слов инструментами.
сотни мыслей сплетал воедино, а после их вымесил.
но разлука с тобой оказалась подобием ментора,
а причины спастись не нашлось, превратив чувства в вымысел.
мне объятия рук заменяет объятие комнаты.
после стольких попыток влюбиться однажды отчаюсь я.
но поэзии свойственно ввек оставаться непонятой,
ведь стихи не прочтут те, кому они предназначаются...
И. Врублевский
27 января 2020
#врублевский
это больше не больно / досадно / смертельно / мучительно,
ведь стихи не прочтут те, кому они были написаны.
«расставание» впредь нарекается главным учителем,
а «стремление выжить» подобно желанной ремиссии.
я не чувствую страха закончиться – всё было искренне:
мы забыли друг друга взаимно / взаправду / уверенно.
«я не стóю тебя» разрушительней всякого выстрела.
«я тебя не забуду» бьёт в самую цель преднамеренно.
«я желаю добра тебе, солнце!» застрянет в гортани и
я умру от того, что во мне не останется смелости.
ты прости за любовь и за то, что слова эти ранили,
но я высказал всё, что когда-то с собою посмел нести.
я ваял нелюбовь не из глины, а слов инструментами.
сотни мыслей сплетал воедино, а после их вымесил.
но разлука с тобой оказалась подобием ментора,
а причины спастись не нашлось, превратив чувства в вымысел.
мне объятия рук заменяет объятие комнаты.
после стольких попыток влюбиться однажды отчаюсь я.
но поэзии свойственно ввек оставаться непонятой,
ведь стихи не прочтут те, кому они предназначаются...
И. Врублевский
27 января 2020
#врублевский
* * *
Что делать, если день идет на убыль? Есть множество рецептов – например, в буддизм удариться, иль появленья внуков ждать, или, по лукавой поговорке, про беса и ребро, пойти вразнос, пить, петь и плакать, словно сумасшедший. Иные так страшатся времени, что сами впадают в руки Господа Живаго, а если проще – принимают яд, бросаются с балконов и, качаясь, висят на бельевой веревке, но нет просветления на этих лицах. Я выбрал географию. Смотри же – рыжеет незлопамятный гранит былой окраины, воспетой Боратынским, и в сером небе, словно знак аскезы, простые лютеранские кресты чернеют. Ветра нет. Веселые гребцы вручную гонят маленькую яхту к причалу. По проспекту Маннергейма гуляют белозубые красотки со сливочным румянцем на щеках. Потом кресты сменяются другими – дородными, злачеными, се я на родине, хоть, правда, и проездом. Притихший переулок желт и бел. Начало осени. Так славно и прохладно. Вдруг визг машин, и некто в камуфляже орет: "Скорей, скорее, черт возьми!" Я убегаю, я Орфею больше не подражаю – нет, не обернусь, и не остановлюсь, и задыхаюсь… И вот я вновь на Каспии. Жара. Бетонные коробки долгостроя обжиты беженцами. Вместо стекол в окошках одеяла и картонные коробки: Уинстон, Марлборо и Джонни Уокер. А на балконах сушится белье заплатанное, словно жизнь моя, младенцы черноглазые играют в пыли и прахе. И с плакатов добрый вождь светло и мудро смотрит. Что еще добавить? Пусть планета превратилась в деревню мировую – прав поэт, на всех стихиях – человек тиран, купец или холоп… так труден, Боже, напрасный подвиг наш, так ненасытно растерянное сердце…
Бахыт Кенжеев
#кенжеев
Что делать, если день идет на убыль? Есть множество рецептов – например, в буддизм удариться, иль появленья внуков ждать, или, по лукавой поговорке, про беса и ребро, пойти вразнос, пить, петь и плакать, словно сумасшедший. Иные так страшатся времени, что сами впадают в руки Господа Живаго, а если проще – принимают яд, бросаются с балконов и, качаясь, висят на бельевой веревке, но нет просветления на этих лицах. Я выбрал географию. Смотри же – рыжеет незлопамятный гранит былой окраины, воспетой Боратынским, и в сером небе, словно знак аскезы, простые лютеранские кресты чернеют. Ветра нет. Веселые гребцы вручную гонят маленькую яхту к причалу. По проспекту Маннергейма гуляют белозубые красотки со сливочным румянцем на щеках. Потом кресты сменяются другими – дородными, злачеными, се я на родине, хоть, правда, и проездом. Притихший переулок желт и бел. Начало осени. Так славно и прохладно. Вдруг визг машин, и некто в камуфляже орет: "Скорей, скорее, черт возьми!" Я убегаю, я Орфею больше не подражаю – нет, не обернусь, и не остановлюсь, и задыхаюсь… И вот я вновь на Каспии. Жара. Бетонные коробки долгостроя обжиты беженцами. Вместо стекол в окошках одеяла и картонные коробки: Уинстон, Марлборо и Джонни Уокер. А на балконах сушится белье заплатанное, словно жизнь моя, младенцы черноглазые играют в пыли и прахе. И с плакатов добрый вождь светло и мудро смотрит. Что еще добавить? Пусть планета превратилась в деревню мировую – прав поэт, на всех стихиях – человек тиран, купец или холоп… так труден, Боже, напрасный подвиг наш, так ненасытно растерянное сердце…
Бахыт Кенжеев
#кенжеев
* * *
Под утро ляжем и проспим до двух,
Во сне и то нагоревавшись вдоволь.
Зима в Тбилиси мягкая, как пух,
Сквозная, как пирамидальный тополь,
И сквозь неё дорога не видна
С бредущею фигуркою – не я ли?
И пахнет подступившая весна,
Как высохший в саду пододеяльник.
Согреем хлеб – и захрустят края,
Нарежем сыр. Гора пригладит шёрстку.
Что, постарела девочка твоя? –
Подумаю – и звёздочка зажжётся.
Как непроизнесённое люблю,
Погаснет на губах зима в Тбилиси,
И тайный снег слетит на мушмулу
Цветущую – и до утра продлится.
Татьяна Вольтская
26 января 2023
#вольтская
Под утро ляжем и проспим до двух,
Во сне и то нагоревавшись вдоволь.
Зима в Тбилиси мягкая, как пух,
Сквозная, как пирамидальный тополь,
И сквозь неё дорога не видна
С бредущею фигуркою – не я ли?
И пахнет подступившая весна,
Как высохший в саду пододеяльник.
Согреем хлеб – и захрустят края,
Нарежем сыр. Гора пригладит шёрстку.
Что, постарела девочка твоя? –
Подумаю – и звёздочка зажжётся.
Как непроизнесённое люблю,
Погаснет на губах зима в Тбилиси,
И тайный снег слетит на мушмулу
Цветущую – и до утра продлится.
Татьяна Вольтская
26 января 2023
#вольтская
* * *
«Человек — это звучит гордо» —
афоризм поперёк ребра, поперёк горла.
Век больших скоростей и пустой спеси.
Поколение покалеченных от депрессий.
Эра лайков, фолловеров и билбордов.
Как звучит человек?
До сих пор гордо?
Спайсы, спойлеры, спичи, спешка, —
такова реальность,
Алексей Максимович Пешков.
Возле дома Вашего растут новостройки,
звенят двойки:
Чёрный пруд и далее по кольцу-кругу.
Монумент Ваш стоит, заломив руку,
и глядит в наше время уверенно и стойко.
Человек — это горько.
Звучит Горько...
Анна Сеничева
#сеничева
«Человек — это звучит гордо» —
афоризм поперёк ребра, поперёк горла.
Век больших скоростей и пустой спеси.
Поколение покалеченных от депрессий.
Эра лайков, фолловеров и билбордов.
Как звучит человек?
До сих пор гордо?
Спайсы, спойлеры, спичи, спешка, —
такова реальность,
Алексей Максимович Пешков.
Возле дома Вашего растут новостройки,
звенят двойки:
Чёрный пруд и далее по кольцу-кругу.
Монумент Ваш стоит, заломив руку,
и глядит в наше время уверенно и стойко.
Человек — это горько.
Звучит Горько...
Анна Сеничева
#сеничева
БЕЛОЕ НА БЕЛОМ
Белое на белом
Кто-то чертит мелом,
В бледные границы тонкий пряча взгляд.
В угловатом мире
Лишь угла четыре,
Угадайте сами, где я тут распят?
Кажется бескрайней
Даль очарований,
Но незримо снова расшибаешь лоб.
Призрачны границы,
Снова бьётся птицей
Здесь моё сознанье, кто бы мне помог?
Яна Швейг
#швейг
Белое на белом
Кто-то чертит мелом,
В бледные границы тонкий пряча взгляд.
В угловатом мире
Лишь угла четыре,
Угадайте сами, где я тут распят?
Кажется бескрайней
Даль очарований,
Но незримо снова расшибаешь лоб.
Призрачны границы,
Снова бьётся птицей
Здесь моё сознанье, кто бы мне помог?
Яна Швейг
#швейг
* * *
Однажды выглянув из apple’а, на который ты так долго копил,
В кристально-блестящем зеркале на тебя посмотрит груда морщин,
Посмотри и скажет: «Ну что? Как проживаешь свой божий дар?»
И этот вопрос как под дых удар
Разбудит тебя. Разбудит и ослепит,
Весь мир направлен на боль твою, как большой софит.
И вот ты раздетый, с подтяным телом, а как же? В субботу зал,
Услышишь в своем уме огромный рынок, большой вокзал,
Туда приезжают мысли из всех уголков страны,
Мысли-туристы, герои своей возни.
Сигналы машин, сирены пожарных, запах уличной шаурмы,
Радость из личных праздников, салюты из мишуры.
Всё это заглушит тебя, в один непрерывный миг,
И эго твое уже наступает ногой на пик,
К которому ты идешь со школы, с первых своих шагов,
Тебя научили рваться к победе, к которой ты не готов.
Ты копишь в себе, как в большой копилке, огромных размеров Я,
Ты помнишь, что большенство копилок снаружи всегда свинья?
И через узкую щелку монеты раздувают ей брюхо,
Послушай сейчас внимательно кто шепчет тебе на ухо?
Закрой свой вокзал на ремонт, не принимай туда поездов,
А на табличке повесь «Закрыто временно. На любовь»
Яна Мкр
(Яна Мкртчева)
#мкр
Однажды выглянув из apple’а, на который ты так долго копил,
В кристально-блестящем зеркале на тебя посмотрит груда морщин,
Посмотри и скажет: «Ну что? Как проживаешь свой божий дар?»
И этот вопрос как под дых удар
Разбудит тебя. Разбудит и ослепит,
Весь мир направлен на боль твою, как большой софит.
И вот ты раздетый, с подтяным телом, а как же? В субботу зал,
Услышишь в своем уме огромный рынок, большой вокзал,
Туда приезжают мысли из всех уголков страны,
Мысли-туристы, герои своей возни.
Сигналы машин, сирены пожарных, запах уличной шаурмы,
Радость из личных праздников, салюты из мишуры.
Всё это заглушит тебя, в один непрерывный миг,
И эго твое уже наступает ногой на пик,
К которому ты идешь со школы, с первых своих шагов,
Тебя научили рваться к победе, к которой ты не готов.
Ты копишь в себе, как в большой копилке, огромных размеров Я,
Ты помнишь, что большенство копилок снаружи всегда свинья?
И через узкую щелку монеты раздувают ей брюхо,
Послушай сейчас внимательно кто шепчет тебе на ухо?
Закрой свой вокзал на ремонт, не принимай туда поездов,
А на табличке повесь «Закрыто временно. На любовь»
Яна Мкр
(Яна Мкртчева)
#мкр
* * *
когда слова чуть тяжелее звука,
молчи на них в блокнот,
сложи в конверт
и дай им время
просто отдышаться.
когда слова – эмоция и каша,
по громкости похожая на стон,
найди для них тропинку возле парка
и дай им время превратиться в сон.
когда слова – синоним слова «горе»,
молчи их в трубку, слушая гудки,
глотай их медленно сейчас,
а через год, у моря,
на пару с бризом их же
отпусти.
солёная вода – к воде.
печаль – к тиши.
когда слова – стихи, рассказы, песни,
и прочие любовные слова,
кричи их вдумчивой строкой
до самой смерти,
чтобы не множить всё молчание
на два.
Даша Прилепина
#прилепина
когда слова чуть тяжелее звука,
молчи на них в блокнот,
сложи в конверт
и дай им время
просто отдышаться.
когда слова – эмоция и каша,
по громкости похожая на стон,
найди для них тропинку возле парка
и дай им время превратиться в сон.
когда слова – синоним слова «горе»,
молчи их в трубку, слушая гудки,
глотай их медленно сейчас,
а через год, у моря,
на пару с бризом их же
отпусти.
солёная вода – к воде.
печаль – к тиши.
когда слова – стихи, рассказы, песни,
и прочие любовные слова,
кричи их вдумчивой строкой
до самой смерти,
чтобы не множить всё молчание
на два.
Даша Прилепина
#прилепина
* * *
Стать твоим отражением.
Зеркальцем в руке, шажком на песке.
Следить, как ты машинально приподымаешь бровь,
как чему-то там про себя улыбаешься,
как набором привычных движений приводишь себя в порядок —
почти зарядка, только для щёк, подбородка и губ.
Лицо — Бермудский треугольник, бездонный куб,
в который ныряю и убегаю, окончательно теряясь в конце.
В клубке капилляров, отверстиях пор, в рисунке морщинок
я спотыкаюсь, кручусь, плачу, кричу, плыву —
скажи мне, пожалуйста, можно шёпотом, без всякого голоса,
просто подумай, просто солги: в крапинке света,
в миражах амальгамы, где все мои драмы сгинут в момент,
ты хотя бы однажды видел меня как наяву?
Мои сердце и тело — сыромятный пергамент,
место для оттиска, тропинка для следа.
Там, тебе неведомая, вьётся бесконечная ниточка слов.
Вымышленных, прекрасных, счастливых снов
про любовь.
Зеркало пересказывает их взахлёб,
словно знает все наперёд.
Только и делает, что сочиняет и врет.
Иногда я устаю и закрываю глаза.
Кто подскажет, что было и чего не было зря?
В зазеркалье у нас будет своя земля.
Своё солнце, небо, свои окна, свой дом.
…кажется, это будильник звенит. Подъем.
Снова весь день крутиться веретеном,
различая в зеркале твой силуэт.
Никакого расставания нет.
Янина Солдаткина
2-8 февраля 2023
#солдаткина
Стать твоим отражением.
Зеркальцем в руке, шажком на песке.
Следить, как ты машинально приподымаешь бровь,
как чему-то там про себя улыбаешься,
как набором привычных движений приводишь себя в порядок —
почти зарядка, только для щёк, подбородка и губ.
Лицо — Бермудский треугольник, бездонный куб,
в который ныряю и убегаю, окончательно теряясь в конце.
В клубке капилляров, отверстиях пор, в рисунке морщинок
я спотыкаюсь, кручусь, плачу, кричу, плыву —
скажи мне, пожалуйста, можно шёпотом, без всякого голоса,
просто подумай, просто солги: в крапинке света,
в миражах амальгамы, где все мои драмы сгинут в момент,
ты хотя бы однажды видел меня как наяву?
Мои сердце и тело — сыромятный пергамент,
место для оттиска, тропинка для следа.
Там, тебе неведомая, вьётся бесконечная ниточка слов.
Вымышленных, прекрасных, счастливых снов
про любовь.
Зеркало пересказывает их взахлёб,
словно знает все наперёд.
Только и делает, что сочиняет и врет.
Иногда я устаю и закрываю глаза.
Кто подскажет, что было и чего не было зря?
В зазеркалье у нас будет своя земля.
Своё солнце, небо, свои окна, свой дом.
…кажется, это будильник звенит. Подъем.
Снова весь день крутиться веретеном,
различая в зеркале твой силуэт.
Никакого расставания нет.
Янина Солдаткина
2-8 февраля 2023
#солдаткина
* * *
Это тебе нельзя, бей себя по рукам!
Держи себя в рамках, что за цветаевская истерика?
Погляди в зеркало: это некрасиво.
Будь лучше, как Анна Андреевна, спокойна и горделива.
Не говори «да» и «нет», тем более не носи чёрного и белого.
Будь загадкой, а не раскрытой книгой.
Что ты подставляешься, хочешь, чтобы в тебя, как в «яблочко»?
Только потом не жалуйся, что тебя не предупреждали.
Да у тебя на лбу всё большими буквами,
Хотя бы не пиши-не звони-не улыбайся первая,
Ставь стеночку, говорим тебе, ставь стеночку
Между собой и миром, и вообще будь легче – в темпе вальса.
У тебя в голове одни банальности,
У тебя на языке одни пошлости,
Ты как будто из одномерной реальности,
Где же все твои женские ловкости,
Где же лисьи твои хитрости,
Где же сети твои и заводи,
Ты как будто из платья выросла,
Руки-ноги торчат не по возрасту.
Посмотри, ты даже ритму выбранному изменяешь.
Ты сбилась с пути, это однозначно.
Давай-ка, возвращайся в свою личную клеточку.
Соберись, будь снова послушной девочкой.
Чтобы смотрели на тебя люди и радовались,
И повторяли – как хорошо она сохранилась!
Анна Трушкина
#трушкина
Это тебе нельзя, бей себя по рукам!
Держи себя в рамках, что за цветаевская истерика?
Погляди в зеркало: это некрасиво.
Будь лучше, как Анна Андреевна, спокойна и горделива.
Не говори «да» и «нет», тем более не носи чёрного и белого.
Будь загадкой, а не раскрытой книгой.
Что ты подставляешься, хочешь, чтобы в тебя, как в «яблочко»?
Только потом не жалуйся, что тебя не предупреждали.
Да у тебя на лбу всё большими буквами,
Хотя бы не пиши-не звони-не улыбайся первая,
Ставь стеночку, говорим тебе, ставь стеночку
Между собой и миром, и вообще будь легче – в темпе вальса.
У тебя в голове одни банальности,
У тебя на языке одни пошлости,
Ты как будто из одномерной реальности,
Где же все твои женские ловкости,
Где же лисьи твои хитрости,
Где же сети твои и заводи,
Ты как будто из платья выросла,
Руки-ноги торчат не по возрасту.
Посмотри, ты даже ритму выбранному изменяешь.
Ты сбилась с пути, это однозначно.
Давай-ка, возвращайся в свою личную клеточку.
Соберись, будь снова послушной девочкой.
Чтобы смотрели на тебя люди и радовались,
И повторяли – как хорошо она сохранилась!
Анна Трушкина
#трушкина
* * *
Так начиналось:
Было не то чтобы очень горько,
Но вязало, как от хурмы.
Время, сужаясь,
Медленно вырастало
Из нас.
Я когда приезжал
В этот сонный военный город
Посмотреть на тебя
(Так же смотрят на свет из тьмы)
В первый раз,
Мне казалось,
А уж сердце знало наверняка,
Что отныне и впредь
Ему будет ничтожно мало
Этих скромных, скупых визитов издалека.
Сердце знало о том,
Чего люди не говорят
По ошибке и просто так.
То, с чего начиналось, —
Воспаленные чувства, перрон вокзала,
Твой эмалевый взгляд (опалы и синий Кляйн),
А в моем —
Не хочу назад.
Никогда не хочу назад,
Ни на шаг.
Евгений Горон
#горон
Так начиналось:
Было не то чтобы очень горько,
Но вязало, как от хурмы.
Время, сужаясь,
Медленно вырастало
Из нас.
Я когда приезжал
В этот сонный военный город
Посмотреть на тебя
(Так же смотрят на свет из тьмы)
В первый раз,
Мне казалось,
А уж сердце знало наверняка,
Что отныне и впредь
Ему будет ничтожно мало
Этих скромных, скупых визитов издалека.
Сердце знало о том,
Чего люди не говорят
По ошибке и просто так.
То, с чего начиналось, —
Воспаленные чувства, перрон вокзала,
Твой эмалевый взгляд (опалы и синий Кляйн),
А в моем —
Не хочу назад.
Никогда не хочу назад,
Ни на шаг.
Евгений Горон
#горон
Жизнь в ста словах
Колыбель. Пеленки. Плач.
Слово. Шаг. Простуда. Врач.
Беготня. Игрушки. Брат.
Двор. Качели. Детский сад.
Школа. Двойка. Тройка. Пять.
Мяч. Подножка. Гипс. Кровать.
Драка. Кровь. Разбитый нос.
Двор. Друзья. Тусовка. Форс.
Институт. Весна. Кусты.
Лето. Сессия. Хвосты.
Пиво. Водка. Джин со льдом.
Кофе. Сессия. Диплом.
Романтизм. Любовь. Звезда.
Руки. Губы. Ночь без сна.
Свадьба. Теща. Тесть. Капкан.
Ссора. Клуб. Друзья. Стакан.
Дом. Работа.
Дом. Семья.
Солнце. Лето.
Снег. Зима.
Сын. Пеленки. Колыбель.
Стресс. Любовница. Постель.
Бизнес. Деньги. План. Аврал.
Телевизор. Сериал.
Дача. Вишни. Кабачки.
Седина. Мигрень. Очки.
Внук. Пеленки. Колыбель.
Стресс. Давление. Постель.
Сердце. Почки. Кости. Врач.
Речи. Гроб. Прощанье. Плач.
Игорь Аглицкий
#аглицкий
Колыбель. Пеленки. Плач.
Слово. Шаг. Простуда. Врач.
Беготня. Игрушки. Брат.
Двор. Качели. Детский сад.
Школа. Двойка. Тройка. Пять.
Мяч. Подножка. Гипс. Кровать.
Драка. Кровь. Разбитый нос.
Двор. Друзья. Тусовка. Форс.
Институт. Весна. Кусты.
Лето. Сессия. Хвосты.
Пиво. Водка. Джин со льдом.
Кофе. Сессия. Диплом.
Романтизм. Любовь. Звезда.
Руки. Губы. Ночь без сна.
Свадьба. Теща. Тесть. Капкан.
Ссора. Клуб. Друзья. Стакан.
Дом. Работа.
Дом. Семья.
Солнце. Лето.
Снег. Зима.
Сын. Пеленки. Колыбель.
Стресс. Любовница. Постель.
Бизнес. Деньги. План. Аврал.
Телевизор. Сериал.
Дача. Вишни. Кабачки.
Седина. Мигрень. Очки.
Внук. Пеленки. Колыбель.
Стресс. Давление. Постель.
Сердце. Почки. Кости. Врач.
Речи. Гроб. Прощанье. Плач.
Игорь Аглицкий
#аглицкий
III. Постулат
До самой сути.
Борис Пастернак
Нет, он не доверял уму,
он верил глазу.
Он говорил:
— Я суть возьму,
но всю и сразу.
Гирлянды лемм и теорем,
бумаги горы —
всего лишь видимые всем
леса собора.
Но их не стоит принимать
за цель работы.
Леса необходимо снять,
чтоб видеть что-то.
Когда одна на весь Квартал
взлетает вишня
в цвету, прекрасная, как дар,
возможно, вышний,
мир нам дается красотой
вполне конкретной.
И это постулат простой,
но заповедный.
Владимир Губайловский
#губайловский
#пастернак
До самой сути.
Борис Пастернак
Нет, он не доверял уму,
он верил глазу.
Он говорил:
— Я суть возьму,
но всю и сразу.
Гирлянды лемм и теорем,
бумаги горы —
всего лишь видимые всем
леса собора.
Но их не стоит принимать
за цель работы.
Леса необходимо снять,
чтоб видеть что-то.
Когда одна на весь Квартал
взлетает вишня
в цвету, прекрасная, как дар,
возможно, вышний,
мир нам дается красотой
вполне конкретной.
И это постулат простой,
но заповедный.
Владимир Губайловский
#губайловский
#пастернак
* * *
Свеча горела на столе,
а мы старались так улечься,
чтоб на какой-то потолок
ложились тени. Бесполезно!
Разве что стоя над столом,
о стол руками опираясь
и нависая над свечой, -
так - да. Но только рук скрещенья.
Вера Павлова
#павлова
#пастернак
Свеча горела на столе,
а мы старались так улечься,
чтоб на какой-то потолок
ложились тени. Бесполезно!
Разве что стоя над столом,
о стол руками опираясь
и нависая над свечой, -
так - да. Но только рук скрещенья.
Вера Павлова
#павлова
#пастернак
Сегодня день рождения Бориса Леонидовича Пастернака (10 февраля 1890 - 30 мая 1960)
«Я знаю людей, которые выжили благодаря вашим стихам. Думали ли вы когда-нибудь об этом, о людях, которые остались людьми только потому что с ними были ваши слова? Эти стихи читались как молитва, в этих стихах была такая сила и жизнь, которая сохраняла людей людьми».
Варлам Шаламов в письме Борису Пастернаку
#пастернак
#деньрождения
«Я знаю людей, которые выжили благодаря вашим стихам. Думали ли вы когда-нибудь об этом, о людях, которые остались людьми только потому что с ними были ваши слова? Эти стихи читались как молитва, в этих стихах была такая сила и жизнь, которая сохраняла людей людьми».
Варлам Шаламов в письме Борису Пастернаку
#пастернак
#деньрождения
Борис Исаакович Постернак (имя при рождении) родился в Москве, в творческой еврейской семье: отец - художник Леонид Осипович (Исаак Иосифович) Пастернак и мать - пианистка Розалия Кауфман.
Рос Борис в творческом окружении: в гостях у Пастернаков бывали Лев Толстой, Василий Поленов, Исаак Левитан, Сергей Рахманинов, Александр Скрябин, Михаил Нестеров, Николай Ге, Райнер Мария Рильке.
Под влиянием Скрябина Борис увлекся музыкой — занимался по программе консерваторских курсов шесть лет и даже написал две прелюдии и сонату для фортепиано.
В 1903 году при падении с лошади сломал ногу и из-за неправильного срастания (лёгкая хромота, которую писатель скрывал, осталась на всю жизнь) был в дальнейшем освобождён от воинской повинности и не был призван ни на одну из мировых и гражданских войн.
В октябре 1905 года попал под казачьи нагайки, когда на Мясницкой улице столкнулся с толпой митингующих, которую гнала конная полиция. Этот эпизод потом нашёл своё отражение в его книгах.
Учеба в гимназии давалась легко, Пастернак окончил ее с золотой медалью и всеми высшими баллами, кроме закона Божьего, от которого был освобождён из-за еврейского происхождения.
А вот с будущей профессией долго определиться не мог. По примеру родителей, добившихся высоких профессиональных успехов неустанным трудом, стремился во всём «дойти до самой сути, в работе, в поисках пути».
Пастернак, вспоминая впоследствии свои переживания, писал в «Охранной грамоте»: «Больше всего на свете я любил музыку… Но у меня не было абсолютного слуха…». После ряда колебаний Пастернак отказался от карьеры профессионального музыканта и композитора: «Музыку, любимый мир шестилетних трудов, надежд и тревог, я вырвал вон из себя, как расстаются с самым драгоценным».
Борис поступил на юридическое отделение историко-филологического факультета Москвоского университета, позже перевёлся на философское.
В 1912 году он учился в Марбурге в Германии на летних курсах у философа, профессора Германа Когена, который советовал ему продолжить карьеру философа в Германии.
Тогда же Борис сделал предложение Иде Высоцкой (дочери крупного чаеторговца), но получил отказ (факт описан в стихотворении «Марбург» и автобиографической повести «Охранная грамота»).
После каникул Пастернак поселился в Москве, окончил университет, но диплом не забрал: документ так и остался в архиве на Воробьёвых горах.
В это время Пастернак пробовал писать стихи. Его привлекали разные литературные объединения.
Одним из первых оценил его поэтический талант Дурылин. Позднее поэт написал, что именно «он переманил меня из музыки в литературу, по доброте своей сумев найти что-то достойное внимания в моих первых опытах».
В 1913 году Пастернак опубликовал свое первое стихотворение в сборнике группы поэтов «Лирика», а уже в конце этого же года выпустил собственную книгу стихотворений «Близнец в тучах».
После революции 1917 года, в 1921 году, родители Пастернака и его сёстры покидают советскую Россию по личному ходатайству Луначарского для лечения главы семейства в Германии и обосновываются в Берлине, однако после операции Леонида Осиповича Пастернака семья не пожелала вернуться в СССР (позднее, после прихода к власти нацистов, семья в 1938 году переезжает в Лондон).
В 1922 году Пастернак женился на художнице Евгении Лурье, с которой проводит в гостях у родителей в Берлине вторую половину года и всю зиму 1922—1923 годов. В 1923 году в семье Пастернаков родился сын Евгений (скончался в 2012 году).
После возвращения в СССР началась активная переписка Пастернака с русскими эмиграционными кругами вообще, в частности, с Мариной Цветаевой. В 1926 г. началась переписка с Райнером Марией Рильке.
Чтобы содержать семью, Пастернак взялся за переводы. Он перевёл многие произведения Поля Верлена, Джона Китса, Райнера Марии Рильке и других поэтов. Пастернак умел точно передать посыл, сохранить ритм и объем оригинального произведения.
В конце 1920-х Пастернак дописал «Охранную грамоту» –автобиографические заметки о юности и первой любви, путешествиях по Европе и встречах с известными современниками.
#пастернак
#биография
Рос Борис в творческом окружении: в гостях у Пастернаков бывали Лев Толстой, Василий Поленов, Исаак Левитан, Сергей Рахманинов, Александр Скрябин, Михаил Нестеров, Николай Ге, Райнер Мария Рильке.
Под влиянием Скрябина Борис увлекся музыкой — занимался по программе консерваторских курсов шесть лет и даже написал две прелюдии и сонату для фортепиано.
В 1903 году при падении с лошади сломал ногу и из-за неправильного срастания (лёгкая хромота, которую писатель скрывал, осталась на всю жизнь) был в дальнейшем освобождён от воинской повинности и не был призван ни на одну из мировых и гражданских войн.
В октябре 1905 года попал под казачьи нагайки, когда на Мясницкой улице столкнулся с толпой митингующих, которую гнала конная полиция. Этот эпизод потом нашёл своё отражение в его книгах.
Учеба в гимназии давалась легко, Пастернак окончил ее с золотой медалью и всеми высшими баллами, кроме закона Божьего, от которого был освобождён из-за еврейского происхождения.
А вот с будущей профессией долго определиться не мог. По примеру родителей, добившихся высоких профессиональных успехов неустанным трудом, стремился во всём «дойти до самой сути, в работе, в поисках пути».
Пастернак, вспоминая впоследствии свои переживания, писал в «Охранной грамоте»: «Больше всего на свете я любил музыку… Но у меня не было абсолютного слуха…». После ряда колебаний Пастернак отказался от карьеры профессионального музыканта и композитора: «Музыку, любимый мир шестилетних трудов, надежд и тревог, я вырвал вон из себя, как расстаются с самым драгоценным».
Борис поступил на юридическое отделение историко-филологического факультета Москвоского университета, позже перевёлся на философское.
В 1912 году он учился в Марбурге в Германии на летних курсах у философа, профессора Германа Когена, который советовал ему продолжить карьеру философа в Германии.
Тогда же Борис сделал предложение Иде Высоцкой (дочери крупного чаеторговца), но получил отказ (факт описан в стихотворении «Марбург» и автобиографической повести «Охранная грамота»).
После каникул Пастернак поселился в Москве, окончил университет, но диплом не забрал: документ так и остался в архиве на Воробьёвых горах.
В это время Пастернак пробовал писать стихи. Его привлекали разные литературные объединения.
Одним из первых оценил его поэтический талант Дурылин. Позднее поэт написал, что именно «он переманил меня из музыки в литературу, по доброте своей сумев найти что-то достойное внимания в моих первых опытах».
В 1913 году Пастернак опубликовал свое первое стихотворение в сборнике группы поэтов «Лирика», а уже в конце этого же года выпустил собственную книгу стихотворений «Близнец в тучах».
После революции 1917 года, в 1921 году, родители Пастернака и его сёстры покидают советскую Россию по личному ходатайству Луначарского для лечения главы семейства в Германии и обосновываются в Берлине, однако после операции Леонида Осиповича Пастернака семья не пожелала вернуться в СССР (позднее, после прихода к власти нацистов, семья в 1938 году переезжает в Лондон).
В 1922 году Пастернак женился на художнице Евгении Лурье, с которой проводит в гостях у родителей в Берлине вторую половину года и всю зиму 1922—1923 годов. В 1923 году в семье Пастернаков родился сын Евгений (скончался в 2012 году).
После возвращения в СССР началась активная переписка Пастернака с русскими эмиграционными кругами вообще, в частности, с Мариной Цветаевой. В 1926 г. началась переписка с Райнером Марией Рильке.
Чтобы содержать семью, Пастернак взялся за переводы. Он перевёл многие произведения Поля Верлена, Джона Китса, Райнера Марии Рильке и других поэтов. Пастернак умел точно передать посыл, сохранить ритм и объем оригинального произведения.
В конце 1920-х Пастернак дописал «Охранную грамоту» –автобиографические заметки о юности и первой любви, путешествиях по Европе и встречах с известными современниками.
#пастернак
#биография
С Евгенией Лурье отношения не заладились: она хотела уделять больше внимания своему творчеству. Позже их сын Евгений писал: «Обостренная впечатлительность была равно свойственна им обоим, и это мешало спокойно переносить неизбежные тяготы семейного быта». Брак распался.
В 1931 году Пастернак посетил Грузию, познакомился с местными поэтами и к переводам добавилась и грузинская поэзия. Под впечатлением от поездки он написал цикл собственных стихотворений «Волны».
Вскоре Пастернак женился второй раз – на Зинаиде Нейгауз. На это время пришелся период официального признания поэта: сборник его стихотворений переиздавали несколько раз, Пастернак участвовал в работе Союза писателей, а в 1934 году выступил с речью на его первом съезде.
Тогда же Николай Бухарин предложил назвать Пастернака лучшим поэтом Советского Союза.
В 1935 году Борис Пастернак заступился за арестованных мужа и сына Ахматовой, написал письмо Сталину. После их освобождения выслал главе государства книгу переводов «Грузинские лирики».
В ночь на 1 января 1938 года у Пастернака и его второй жены рождается сын Леонид (будущий физик, умер в 1976).
Но к концу 30-х годов отношение коллег к Пастернаку ухудшилось: он писал о природе и чувствах, а от него ждали гражданской лирики, воспевающей советский строй.
Писатель обращается к прозе и переводам, которые в 40-х годах становятся основным источником его заработка. В тот период Пастернаком создаются ставшие классическими переводы многих трагедий Шекспира, Гете, Шиллера. Пастернак понимал, что переводами спасал близких от безденежья, а себя — от упрёков в «отрыве от жизни», но в конце жизни c горечью констатировал, что «… полжизни отдал на переводы — своё самое плодотворное время».
В 1946 году Пастернак познакомился с Ольгой Ивинской, она стала «музой» поэта. Он посвятил ей многие стихотворения. До самой смерти Пастернака их связывали близкие отношения.
В этом же году Борис Леонидович начал писать роман «Доктор Живаго». Основным прообразом главной героини стала его новая любовь — Ольга Ивинская.
«Борис Леонидович мне часто говорил, что не нужны полные биографические совпадения героев с их прототипами. Пусть это будут собирательные образы, пусть у Тони будут черты и мои, и Зинаиды Николаевны, так же как те и другие (и ещё чьи-то третьи) будут у Лары», - Ольга Ивинская.
Пастернак писал роман по частям, причем каждую часть он читал на встречах друзей, рассказывал о планах и задумках. Ольга Ивинская, работавшая тогда в одном из отделов журнала «Нового мира», передавала рукописи машинистке Марине Баранович, и та отпечатывала несколько экземпляров. Пастернак тут же раздавал их всем знакомым, а Ивинской говорил: «Ты не жалей, широко давай читать, кто бы ни попросил, мне очень важно — что будут говорить».
Используя отношения между Ивинской и Пастернаком, советские органы госбезопасности неоднократно оказывали давление на писателя через Ивинскую — в 1949 году она была арестована за «антисоветскую агитацию» и «близость к лицам, подозреваемым в шпионаже». Пастернак тяжело переживал её арест.
В тюрьме у беременной Ивинской произошёл выкидыш. Она была приговорена к 5 годам заключения.
После освобождения, в апреле 1953 года, вернулась в Москву, где была для Пастернака опорой и поддержкой во время травли после присуждения ему Нобелевской премии.
В 1955 году Пастернак закончил роман. Однако советские редакции не спешили его печатать. О романе узнал крупный итальянский издатель Джанджакомо Фельтринелли и предложил выпустить произведение. Пастернак согласился и передал экземпляр романа.
Передавая рукопись, Пастернак сказал: «Вы меня пригласили взглянуть в лицо собственной казни».
Ольга Ивинская просила Фельтринелли опубликовать роман после того, как его напечатает Литиздат. Но советское издательство от романа отказалось, и «Доктор Живаго» вышел в Италии.
Творчество Пастернака, несмотря на гонения внутри страны, высоко ценили за рубежом. В 1958 году на премию Нобеля Пастернака выдвинул лауреат по литературе, французский писатель Альбер Камю.
#пастернак
#биография
В 1931 году Пастернак посетил Грузию, познакомился с местными поэтами и к переводам добавилась и грузинская поэзия. Под впечатлением от поездки он написал цикл собственных стихотворений «Волны».
Вскоре Пастернак женился второй раз – на Зинаиде Нейгауз. На это время пришелся период официального признания поэта: сборник его стихотворений переиздавали несколько раз, Пастернак участвовал в работе Союза писателей, а в 1934 году выступил с речью на его первом съезде.
Тогда же Николай Бухарин предложил назвать Пастернака лучшим поэтом Советского Союза.
В 1935 году Борис Пастернак заступился за арестованных мужа и сына Ахматовой, написал письмо Сталину. После их освобождения выслал главе государства книгу переводов «Грузинские лирики».
В ночь на 1 января 1938 года у Пастернака и его второй жены рождается сын Леонид (будущий физик, умер в 1976).
Но к концу 30-х годов отношение коллег к Пастернаку ухудшилось: он писал о природе и чувствах, а от него ждали гражданской лирики, воспевающей советский строй.
Писатель обращается к прозе и переводам, которые в 40-х годах становятся основным источником его заработка. В тот период Пастернаком создаются ставшие классическими переводы многих трагедий Шекспира, Гете, Шиллера. Пастернак понимал, что переводами спасал близких от безденежья, а себя — от упрёков в «отрыве от жизни», но в конце жизни c горечью констатировал, что «… полжизни отдал на переводы — своё самое плодотворное время».
В 1946 году Пастернак познакомился с Ольгой Ивинской, она стала «музой» поэта. Он посвятил ей многие стихотворения. До самой смерти Пастернака их связывали близкие отношения.
В этом же году Борис Леонидович начал писать роман «Доктор Живаго». Основным прообразом главной героини стала его новая любовь — Ольга Ивинская.
«Борис Леонидович мне часто говорил, что не нужны полные биографические совпадения героев с их прототипами. Пусть это будут собирательные образы, пусть у Тони будут черты и мои, и Зинаиды Николаевны, так же как те и другие (и ещё чьи-то третьи) будут у Лары», - Ольга Ивинская.
Пастернак писал роман по частям, причем каждую часть он читал на встречах друзей, рассказывал о планах и задумках. Ольга Ивинская, работавшая тогда в одном из отделов журнала «Нового мира», передавала рукописи машинистке Марине Баранович, и та отпечатывала несколько экземпляров. Пастернак тут же раздавал их всем знакомым, а Ивинской говорил: «Ты не жалей, широко давай читать, кто бы ни попросил, мне очень важно — что будут говорить».
Используя отношения между Ивинской и Пастернаком, советские органы госбезопасности неоднократно оказывали давление на писателя через Ивинскую — в 1949 году она была арестована за «антисоветскую агитацию» и «близость к лицам, подозреваемым в шпионаже». Пастернак тяжело переживал её арест.
В тюрьме у беременной Ивинской произошёл выкидыш. Она была приговорена к 5 годам заключения.
После освобождения, в апреле 1953 года, вернулась в Москву, где была для Пастернака опорой и поддержкой во время травли после присуждения ему Нобелевской премии.
В 1955 году Пастернак закончил роман. Однако советские редакции не спешили его печатать. О романе узнал крупный итальянский издатель Джанджакомо Фельтринелли и предложил выпустить произведение. Пастернак согласился и передал экземпляр романа.
Передавая рукопись, Пастернак сказал: «Вы меня пригласили взглянуть в лицо собственной казни».
Ольга Ивинская просила Фельтринелли опубликовать роман после того, как его напечатает Литиздат. Но советское издательство от романа отказалось, и «Доктор Живаго» вышел в Италии.
Творчество Пастернака, несмотря на гонения внутри страны, высоко ценили за рубежом. В 1958 году на премию Нобеля Пастернака выдвинул лауреат по литературе, французский писатель Альбер Камю.
#пастернак
#биография