* * *
Мать-мигрень свою дочь украшала обручем, золотой тиарой, тугим кольцом: как все станет сумеречным да облачным, так ложись, родимая, на крыльцо. Головой на ступени, на доски старые, на пороги дубовые — дед рубил. И смотри сквозь время — какими стали мы, твои предки, корни твоей судьбы. Лоб горячий в твёрдые пальцы дерева — чтоб ни громкого звука, ни ветерка. Ох, прабабки, что же я вам не верила, ваша сила вам не была легка, ваша доля вам не давалась запросто, ваша память пряталась под засов. За калинов мост возвращаюсь в заросли — собирать вам ягоды в туесок. Будут к ночи пальцы от сока алые, к темноте привыкнут опять глаза. Мы шутили с кровью, как дети малые, пращур каждого розгами наказал. Так и ходим, носим следы заветные, через боль опять постигаем мир. Мать достанет однажды монеты медные — рассчитаться за время побыть людьми.
Обруч ладный крепче сжимает голову, растекается свет по тревожным снам.
Есть наследство даром, любовью, голосом.
Есть наследство болью.
Владей сполна.
Светлана Лаврентьева
#лаврентьева
Мать-мигрень свою дочь украшала обручем, золотой тиарой, тугим кольцом: как все станет сумеречным да облачным, так ложись, родимая, на крыльцо. Головой на ступени, на доски старые, на пороги дубовые — дед рубил. И смотри сквозь время — какими стали мы, твои предки, корни твоей судьбы. Лоб горячий в твёрдые пальцы дерева — чтоб ни громкого звука, ни ветерка. Ох, прабабки, что же я вам не верила, ваша сила вам не была легка, ваша доля вам не давалась запросто, ваша память пряталась под засов. За калинов мост возвращаюсь в заросли — собирать вам ягоды в туесок. Будут к ночи пальцы от сока алые, к темноте привыкнут опять глаза. Мы шутили с кровью, как дети малые, пращур каждого розгами наказал. Так и ходим, носим следы заветные, через боль опять постигаем мир. Мать достанет однажды монеты медные — рассчитаться за время побыть людьми.
Обруч ладный крепче сжимает голову, растекается свет по тревожным снам.
Есть наследство даром, любовью, голосом.
Есть наследство болью.
Владей сполна.
Светлана Лаврентьева
#лаврентьева
Лодка над рекою
Наш монастырь за рекой.
Храм не достанешь рукой.
Дядь Жень, довезёшь через реку?
Бегут ещё два человека.
Папа и маленький сын:
Петька, смотри не простынь
Петя закутался в папу.
Я заприметила шляпу.
Машет нездешняя дама:
Возьмите, прошу Вас, до храма!
Пятеро в лодке и пёс.
Ветер его нам принёс.
Все со своею бедою.
В лодке одной, над рекою.
Варвара Заборцева
#заборцева
Наш монастырь за рекой.
Храм не достанешь рукой.
Дядь Жень, довезёшь через реку?
Бегут ещё два человека.
Папа и маленький сын:
Петька, смотри не простынь
Петя закутался в папу.
Я заприметила шляпу.
Машет нездешняя дама:
Возьмите, прошу Вас, до храма!
Пятеро в лодке и пёс.
Ветер его нам принёс.
Все со своею бедою.
В лодке одной, над рекою.
Варвара Заборцева
#заборцева
* * *
Дымок осенний,
одежда в сене,
клубочек пряный
пинал от яблонь.
Такое утро —
легко и трудно,
раз день не вечен,
придёт и вечер.
Приснилось: ночью
пласты ворочал,
и всё гудело,
ко мне летела
малютка птичка,
вьюрок-синичка,
в ладошку села,
любить хотела.
Яна Савицкая
#савицкая
Дымок осенний,
одежда в сене,
клубочек пряный
пинал от яблонь.
Такое утро —
легко и трудно,
раз день не вечен,
придёт и вечер.
Приснилось: ночью
пласты ворочал,
и всё гудело,
ко мне летела
малютка птичка,
вьюрок-синичка,
в ладошку села,
любить хотела.
Яна Савицкая
#савицкая
* * *
Земную жизнь пройдя до половины,
из сумрачного леса выходя,
он оказался посреди пустыни,
цветущей после зимнего дождя,
где радуга от края и до края
стояла и, мгновенье погодя,
вдруг понял, что дарована вторая
попытка, для которой возрождён
среди забытого земного рая,
светло сияющего с трёх сторон.
Вячеслав Баширов
2020
#баширов
Земную жизнь пройдя до половины,
из сумрачного леса выходя,
он оказался посреди пустыни,
цветущей после зимнего дождя,
где радуга от края и до края
стояла и, мгновенье погодя,
вдруг понял, что дарована вторая
попытка, для которой возрождён
среди забытого земного рая,
светло сияющего с трёх сторон.
Вячеслав Баширов
2020
#баширов
Сегодня день рождения Ариадны (для близких Али) Эфрон (18 сентября 1912, Москва - 26 июля 1975, Таруса) - поэтессы, искусствоведа, художницы, хранительницы архива своей матери - Марины Цветаевой.
Ариадна снискала славу как мемуарист и переводчик, однако делом всей ее жизни все-таки стала не поэзия, а заботы по возвращение читателю творческого наследия ее матери.
Виктория Швейцер писала: «Аля изливала на мать огромную энергию, поддерживающую её, помогающую жить».
И труженицей Ариадна Сергеевна была с самого начала своей нелёгкой жизни. Безоблачного детства у неё не было никогда. А руки у неё были золотые. Это помогало ей коротать время даже во внутренней тюрьме на Лубянке, где она умудрялась вязать на двух спичках и даже делать что-то вроде тортов (в камере). И это же трудолюбие помогало всей семье выживать в период эмиграционной жизни в Европе.
#ариаднаэфрон
#деньрождения
Ариадна снискала славу как мемуарист и переводчик, однако делом всей ее жизни все-таки стала не поэзия, а заботы по возвращение читателю творческого наследия ее матери.
Виктория Швейцер писала: «Аля изливала на мать огромную энергию, поддерживающую её, помогающую жить».
И труженицей Ариадна Сергеевна была с самого начала своей нелёгкой жизни. Безоблачного детства у неё не было никогда. А руки у неё были золотые. Это помогало ей коротать время даже во внутренней тюрьме на Лубянке, где она умудрялась вязать на двух спичках и даже делать что-то вроде тортов (в камере). И это же трудолюбие помогало всей семье выживать в период эмиграционной жизни в Европе.
#ариаднаэфрон
#деньрождения
Из воспоминаний М.И. Белкиной конца 60-х:
«Она совсем не была похожа на Марину Цветаеву. Она была гораздо выше её. Крупней. У неё была горделивая осанка, голову она держала чуть откинутой назад, вольно подобранные волосы, когда-то, видно, пепельные, теперь наполовину седые, были схвачены на затылке мягким пучком и спадали волной на одну бровь. Брови , красивые, чётко очерченные, разбегались к вискам, как два тонких, приподнятых крыла. И глаза... „венецианским её глазам“!»
(вышедшая в 1922 году пьеса Марины Ивановны «Конец Казановы» имела посвящение «Моей дочери Ариадне – венецианским её глазам»).
#ариаднаэфрон
«Она совсем не была похожа на Марину Цветаеву. Она была гораздо выше её. Крупней. У неё была горделивая осанка, голову она держала чуть откинутой назад, вольно подобранные волосы, когда-то, видно, пепельные, теперь наполовину седые, были схвачены на затылке мягким пучком и спадали волной на одну бровь. Брови , красивые, чётко очерченные, разбегались к вискам, как два тонких, приподнятых крыла. И глаза... „венецианским её глазам“!»
(вышедшая в 1922 году пьеса Марины Ивановны «Конец Казановы» имела посвящение «Моей дочери Ариадне – венецианским её глазам»).
#ариаднаэфрон
Ариадна Сергеевна Эфрон родилась в Москве, в семье поэта Марины Цветаевой и публициста Сергея Эфрона.
Цветаева отметила в дневнике, что дочь родилась в половине шестого утра под звон ранних московских колоколов. Марина Ивановна назвала девочку Ариадной – именем своей любимой мифологической героини, о которой позже напишет трагедию. В четыре года необыкновенный ребенок уже выучился читать, а в пять – писать. С шести лет Аля начала вести дневники.
Эренбург описывает своё посещение Цветаевой в голодной и холодной Москве в 1918 году: «Ко мне подошла маленькая, очень худенькая, бледная девочка и, прижавшись доверчиво, зашептала:
Какие бледные платья! Какая странная тишь! И лилий полны объятья, И ты без мысли глядишь.
Я похолодел от ужаса. Дочке Цветаевой – Але – было тогда пять лет, и она декламировала стихи Блока».
Вот свидетельство другого близкого друга Марины Ивановны Константина Бальмонта: «Марина живёт одна со своей семилетней девочкой Алей, которая видит ангелов, пишет мне письма, самые красивые из девических писем, какие я получал когда-либо в жизни, и пишет стихи, совершенно изумительные. Припоминаю сейчас одно, которое могло бы быть отмечено среди лучших японских троестрочий:
Корни сплелись,
Ветви сплелись.
Лес любви».
Поздней осенью 1919 года Марина Ивановна, оставшись одна с двумя маленькими детьми в Москве (Сергей Эфрон в это время воевал в рядах Белой армии), стремясь спасти дочерей от голодной смерти, определяет их в Кунцевский детский приют, что в последствии обернётся трагедией: в начале 1920 года Ирина умирает, а семилетнюю Алю с трудом удается выходить и спасти.
Ариадна часто болела, сначала лихорадкой, потом тифом, но к счастью выжила, а в 1922 году мама с дочерью уехали за границу, в Германию к Сергею Яковлевичу, уехавшему из России вместе с другими белогвардейцами.
Аля отправилась в гимназию в 1922-м, в возрасте десяти лет. К тому времени девочка уже знала латинский алфавит, русский язык, молитвы и азы математики. В этом учебном заведении ее сразу прозвали Пушкиным. Учеба давалась Ариадне с трудом, поэтому вскоре родители забрали ее из учебного заведения, и Марина занималась с ней сама. Цветаева сумела дать ей намного больше, чем стандартная школьная программа, Ариадна прекрасно знала литературу, историю, искусство, стала настоящим полиглотом.
В эмиграции семья испытывает материальные трудности. В 1925 году родился третий ребенок Сергея и Марины - сын Георгий (Мур). В этом же году семья переезжает во Францию.
На жизнь пришлось зарабатывать, кто чем может. Отец получал стипендию, мама писала и публиковала стихи, дочь занималась журналистикой, причем сотрудничала одновременно с четырьмя изданиями. Кроме этого, занималась переводам, вязала и шила мягкие игрушки.
В Париже она была буквально спасительницей семьи. Марина Ивановна писала чешской подруге: «Она ничего не успевает: уборка, лавка, угли, вёдра, еда...» и предсказывала: «Годам к двадцати озлобится люто...».
#ариаднаэфрон
#биография
Цветаева отметила в дневнике, что дочь родилась в половине шестого утра под звон ранних московских колоколов. Марина Ивановна назвала девочку Ариадной – именем своей любимой мифологической героини, о которой позже напишет трагедию. В четыре года необыкновенный ребенок уже выучился читать, а в пять – писать. С шести лет Аля начала вести дневники.
Эренбург описывает своё посещение Цветаевой в голодной и холодной Москве в 1918 году: «Ко мне подошла маленькая, очень худенькая, бледная девочка и, прижавшись доверчиво, зашептала:
Какие бледные платья! Какая странная тишь! И лилий полны объятья, И ты без мысли глядишь.
Я похолодел от ужаса. Дочке Цветаевой – Але – было тогда пять лет, и она декламировала стихи Блока».
Вот свидетельство другого близкого друга Марины Ивановны Константина Бальмонта: «Марина живёт одна со своей семилетней девочкой Алей, которая видит ангелов, пишет мне письма, самые красивые из девических писем, какие я получал когда-либо в жизни, и пишет стихи, совершенно изумительные. Припоминаю сейчас одно, которое могло бы быть отмечено среди лучших японских троестрочий:
Корни сплелись,
Ветви сплелись.
Лес любви».
Поздней осенью 1919 года Марина Ивановна, оставшись одна с двумя маленькими детьми в Москве (Сергей Эфрон в это время воевал в рядах Белой армии), стремясь спасти дочерей от голодной смерти, определяет их в Кунцевский детский приют, что в последствии обернётся трагедией: в начале 1920 года Ирина умирает, а семилетнюю Алю с трудом удается выходить и спасти.
Ариадна часто болела, сначала лихорадкой, потом тифом, но к счастью выжила, а в 1922 году мама с дочерью уехали за границу, в Германию к Сергею Яковлевичу, уехавшему из России вместе с другими белогвардейцами.
Аля отправилась в гимназию в 1922-м, в возрасте десяти лет. К тому времени девочка уже знала латинский алфавит, русский язык, молитвы и азы математики. В этом учебном заведении ее сразу прозвали Пушкиным. Учеба давалась Ариадне с трудом, поэтому вскоре родители забрали ее из учебного заведения, и Марина занималась с ней сама. Цветаева сумела дать ей намного больше, чем стандартная школьная программа, Ариадна прекрасно знала литературу, историю, искусство, стала настоящим полиглотом.
В эмиграции семья испытывает материальные трудности. В 1925 году родился третий ребенок Сергея и Марины - сын Георгий (Мур). В этом же году семья переезжает во Францию.
На жизнь пришлось зарабатывать, кто чем может. Отец получал стипендию, мама писала и публиковала стихи, дочь занималась журналистикой, причем сотрудничала одновременно с четырьмя изданиями. Кроме этого, занималась переводам, вязала и шила мягкие игрушки.
В Париже она была буквально спасительницей семьи. Марина Ивановна писала чешской подруге: «Она ничего не успевает: уборка, лавка, угли, вёдра, еда...» и предсказывала: «Годам к двадцати озлобится люто...».
#ариаднаэфрон
#биография
Ариадна хорошо рисовала. В Париже ей довелось учиться у Натальи Гончаровой, в студии Шухаева, в Ecole de Louvre.
Это дарование спасло её в тяжёлые годы: какое-то время в лагере она разрисовывала ложки и недолго пробыла на лесоповале, да и в ссылке выполняла художественные работы. Рисование преподавала и в Рязани в короткий период между двумя заточениями.
#ариаднаэфрон
#биография
Это дарование спасло её в тяжёлые годы: какое-то время в лагере она разрисовывала ложки и недолго пробыла на лесоповале, да и в ссылке выполняла художественные работы. Рисование преподавала и в Рязани в короткий период между двумя заточениями.
#ариаднаэфрон
#биография
Но вот кем она была поистине Божией милостью – это поэтом-переводчиком. Она переводила Готье, Верлена, Арагона, но наибольшей её удачей был Шарль Бодлер.
Этот поэт плохо давался русским переводчикам. Больно уж его манера противоречила как их жизненному, так и поэтическому опыту. Наверно, чтобы перевести Deprofundisglamavii («Из бездны взываю»), надо было самому оказаться в этой самой бездне.
Помимо этого, занималась переводом стихов Владимира Маяковского и еще нескольких советских поэтов.
До 1937 года Аля живёт с семьей в Париже, проводит время в кругах эмигрантской молодёжи, общается с приехавшим в Париж Пастернаком.
В это время обостряются отношения с матерью, происходит ссора, после которой Аля уходит из дома, а весной 1937 года уезжает из Франции навсегда.
От этого шага ее отговаривали многие, в том числе и Иван Бунин, но, тем не менее, Ариадна приезжает в Советский Союз.
Вслед за дочерью, в этом же году, в СССР вернётся и Сергей Яковлевич, долгие годы живший идеей возвращения и, ко всему прочему, являвшийся сотрудником НКВД, что негативно сказывалось на отношениях с русской эмиграцией и властями Франции.
После возвращения на родину Ариадна работает в редакции советского журнала «Revue de Moscou». Занималась тем же, что и в Париже — публиковала свои репортажи, очерки, статьи, переводы, выполняла иллюстрации.
#ариаднаэфрон
#биография
Этот поэт плохо давался русским переводчикам. Больно уж его манера противоречила как их жизненному, так и поэтическому опыту. Наверно, чтобы перевести Deprofundisglamavii («Из бездны взываю»), надо было самому оказаться в этой самой бездне.
Помимо этого, занималась переводом стихов Владимира Маяковского и еще нескольких советских поэтов.
До 1937 года Аля живёт с семьей в Париже, проводит время в кругах эмигрантской молодёжи, общается с приехавшим в Париж Пастернаком.
В это время обостряются отношения с матерью, происходит ссора, после которой Аля уходит из дома, а весной 1937 года уезжает из Франции навсегда.
От этого шага ее отговаривали многие, в том числе и Иван Бунин, но, тем не менее, Ариадна приезжает в Советский Союз.
Вслед за дочерью, в этом же году, в СССР вернётся и Сергей Яковлевич, долгие годы живший идеей возвращения и, ко всему прочему, являвшийся сотрудником НКВД, что негативно сказывалось на отношениях с русской эмиграцией и властями Франции.
После возвращения на родину Ариадна работает в редакции советского журнала «Revue de Moscou». Занималась тем же, что и в Париже — публиковала свои репортажи, очерки, статьи, переводы, выполняла иллюстрации.
#ариаднаэфрон
#биография
В это же время у неё начинается роман с Самуилом Гуревичем - журналистом, переводчиком. Молодой человек понравился ее родителям, и достаточно быстро влился в круг близких людей. Именно его, Ариадна будет считать своим «первым и единственным мужем», но они никогда официально не оформят свои отношения. Гуревич был на восемь лет старше Ариадны. Как и она, он вырос за пределами России. Детство его прошло в Америке, куда задолго до Октября эмигрировал его отец – профессиональный революционер. Пятнадцати лет мальчика привезли в Россию. Прекрасное знание английского языка многое определило в его будущей судьбе.
#ариаднаэфрон
#биография
#ариаднаэфрон
#биография