Илья Гершевич Эренбург родился в Киеве в зажиточной еврейской семье, в которой он был четвёртым ребёнком и единственным сыном.
В 1895 году семья переехала в Москву, где отец получил место директора завода.
С 1901 года вместе Бухариным учился в 1-й Московской гимназии, был исключён из шестого класса в 1907 году.
После событий 1905 года принимал участие в работе революционной организации социал-демократов.
Во французскую столицу хороший мальчик из еврейской семьи попал в 1908 году, прямо из тюрьмы, где провел полгода за революционные прокламации. Мама очень боялась: в Париже много соблазнов, роковых женщин, там он может свихнуться. (И не зря волновалась: на присланные ею деньги Илья издал тиражом в 50 экземпляров книгу «Девочки, раздевайтесь сами».)
В Париж приехал пламенный революционер с чемоданом, полным книг. А жить на Монпарнасе остался поэт и переводчик Франсуа Вийона.
Первое стихотворение «Я шёл к тебе» было напечатано в журнале «Северные зори» 8 января 1910 года, потом вышло несколько поэтических сборников и книга переводов Франсуа Вийона.
В Россию после Февральской революции Эренбург возвратился, но победу большевиков воспринял отрицательно (сборник стихов «Молитва о России», 1918).
Осенью 1918 года переехал в Киев, где пережил смену нескольких режимов. В августе 1919 года женился на своей двоюродной племяннице, с которой вскоре выехал в занятый белыми Ростов.
Здесь он обратился с просьбой помочь получить загранпаспорт, но получил ответ, что для еврея это невозможно.
В октябре 1920 года Эренбург был арестован по документам за подписью Ягоды. Был освобождён через трое суток благодаря вмешательству своего товарища Бухарина. С помощью последнего получил разрешение на выезд из страны и в марте 1921 года вместе с женой выехал в Париж.
При этом, к всеобщему удивлению, он сохранил советское гражданство. Это вызывало сложные эмоции у голодных эмигрантов — писателей.
«Природа щедро одарила Эренбурга — у него есть советский паспорт.
Живет он с этим паспортом за границей. И тысячи виз.
Я не знаю, какой писатель Илья Эренбург.
Старые вещи нехороши», - Виктор Шкловский
Парижское кафе «Ротонда» было Эренбургу вторым домом: там он знакомится с Аполлинером, Кокто, Леже, Вламинком, Пикассо, Модильяни, Риверой, Матиссом, а также эмигрантами Маревной, Шагалом, Сутиным, Ларионовым, Гончаровой, Штеренбергом и другими. Портреты Эренбурга их работы раскиданы по музеям всего мира — а их имена обильно рассыпаны по страницам его книг.
В 1930-е годы, оставаясь парижанином, Эренбург много путешествовал. И трудился как корреспондент советских газет. После захвата Франции в 1940 году он вернулся в СССР и сочинил роман «Падение Парижа». А в шестидесятые написал мемуары «Люди, годы, жизнь», в которых тот французский период воспел.
«В 1948 году, после Вроцлавского конгресса, мы были в Варшаве. Пикассо сделал мой портрет карандашом; я ему позировал в номере старой гостиницы «Бристоль». Когда Пабло кончил рисовать, я спросил: «Уже?..» Сеанс показался мне очень коротким. Пабло рассмеялся: «Но ведь я тебя знаю сорок лет…», - Илья Эренбург
Его первый знаменитый роман «Хулио Хуренито» вышел с предисловием Николая Бухарина.
Ленин, познакомившийся с ним еще в изгнании, назвал его Ильей Лохматым.
Гитлер помнил Эренбурга по фамилии, клеймил сталинским придворным лакеем и издал личное распоряжение поймать его и повесить.
Сталин цитировал и хвалил текст Эренбурга, запрещенный советской же цензурой.
Его сочинения экранизировали режиссеры Георг Вильгельм Пабст и Котэ Марджанишвили.
Эренбург был близок к левым кругам французского общества и с 1932 года активно сотрудничал с советской печатью, много ездил по Европе.
С 1931 года тон его публицистических и художественных произведений становится всё более просоветским, с верой в «светлое будущее нового человека».
Когда в 1935 году советской власти захотелось устроить в Париже антифашистский конгресс, его движущей силой стал Эренбург: только он обладал достаточным количеством знакомых среди интеллигенции всей Европы.
#эренбург
#биография
В 1895 году семья переехала в Москву, где отец получил место директора завода.
С 1901 года вместе Бухариным учился в 1-й Московской гимназии, был исключён из шестого класса в 1907 году.
После событий 1905 года принимал участие в работе революционной организации социал-демократов.
Во французскую столицу хороший мальчик из еврейской семьи попал в 1908 году, прямо из тюрьмы, где провел полгода за революционные прокламации. Мама очень боялась: в Париже много соблазнов, роковых женщин, там он может свихнуться. (И не зря волновалась: на присланные ею деньги Илья издал тиражом в 50 экземпляров книгу «Девочки, раздевайтесь сами».)
В Париж приехал пламенный революционер с чемоданом, полным книг. А жить на Монпарнасе остался поэт и переводчик Франсуа Вийона.
Первое стихотворение «Я шёл к тебе» было напечатано в журнале «Северные зори» 8 января 1910 года, потом вышло несколько поэтических сборников и книга переводов Франсуа Вийона.
В Россию после Февральской революции Эренбург возвратился, но победу большевиков воспринял отрицательно (сборник стихов «Молитва о России», 1918).
Осенью 1918 года переехал в Киев, где пережил смену нескольких режимов. В августе 1919 года женился на своей двоюродной племяннице, с которой вскоре выехал в занятый белыми Ростов.
Здесь он обратился с просьбой помочь получить загранпаспорт, но получил ответ, что для еврея это невозможно.
В октябре 1920 года Эренбург был арестован по документам за подписью Ягоды. Был освобождён через трое суток благодаря вмешательству своего товарища Бухарина. С помощью последнего получил разрешение на выезд из страны и в марте 1921 года вместе с женой выехал в Париж.
При этом, к всеобщему удивлению, он сохранил советское гражданство. Это вызывало сложные эмоции у голодных эмигрантов — писателей.
«Природа щедро одарила Эренбурга — у него есть советский паспорт.
Живет он с этим паспортом за границей. И тысячи виз.
Я не знаю, какой писатель Илья Эренбург.
Старые вещи нехороши», - Виктор Шкловский
Парижское кафе «Ротонда» было Эренбургу вторым домом: там он знакомится с Аполлинером, Кокто, Леже, Вламинком, Пикассо, Модильяни, Риверой, Матиссом, а также эмигрантами Маревной, Шагалом, Сутиным, Ларионовым, Гончаровой, Штеренбергом и другими. Портреты Эренбурга их работы раскиданы по музеям всего мира — а их имена обильно рассыпаны по страницам его книг.
В 1930-е годы, оставаясь парижанином, Эренбург много путешествовал. И трудился как корреспондент советских газет. После захвата Франции в 1940 году он вернулся в СССР и сочинил роман «Падение Парижа». А в шестидесятые написал мемуары «Люди, годы, жизнь», в которых тот французский период воспел.
«В 1948 году, после Вроцлавского конгресса, мы были в Варшаве. Пикассо сделал мой портрет карандашом; я ему позировал в номере старой гостиницы «Бристоль». Когда Пабло кончил рисовать, я спросил: «Уже?..» Сеанс показался мне очень коротким. Пабло рассмеялся: «Но ведь я тебя знаю сорок лет…», - Илья Эренбург
Его первый знаменитый роман «Хулио Хуренито» вышел с предисловием Николая Бухарина.
Ленин, познакомившийся с ним еще в изгнании, назвал его Ильей Лохматым.
Гитлер помнил Эренбурга по фамилии, клеймил сталинским придворным лакеем и издал личное распоряжение поймать его и повесить.
Сталин цитировал и хвалил текст Эренбурга, запрещенный советской же цензурой.
Его сочинения экранизировали режиссеры Георг Вильгельм Пабст и Котэ Марджанишвили.
Эренбург был близок к левым кругам французского общества и с 1932 года активно сотрудничал с советской печатью, много ездил по Европе.
С 1931 года тон его публицистических и художественных произведений становится всё более просоветским, с верой в «светлое будущее нового человека».
Когда в 1935 году советской власти захотелось устроить в Париже антифашистский конгресс, его движущей силой стал Эренбург: только он обладал достаточным количеством знакомых среди интеллигенции всей Европы.
#эренбург
#биография
После прихода Гитлера к власти становится крупнейшим мастером антинацистской пропаганды.
Во время Гражданской войны в Испании Эренбург не раз ездил на фронт с Хемингуэем. Луи Арагон (зять Лили Брик) в своем романе «Коммунисты» описал, как в 1940 году Эренбурга арестовали, но его спас французский министр внутренних дел.
В общем, список его знакомых был бесконечным.
После немецкой оккупации Франци укрылся в Советском посольстве, в 1940 вернулся с женой в СССР.
В годы Великой Отечественной войны был военным корреспондентом. Прославился пропагандистскими антинемецкими статьями и произведениями, которых написал за время войны около 1500. Получил прозвище «литературный пулемет».
В 1942 году вёл активную деятельность по сбору и обнародованию материалов о Холокосте, которые совместно с писателем Василием Гроссманом были собраны в «Черную книгу».
«Мне рассказывали люди, заслуживающие полного доверия, что в одном из больших объединённых партизанских отрядов существовал следующий пункт рукописного приказа: «Газеты после прочтения употреблять на раскурку, за исключением статей Ильи Эренбурга». Это поистине самая короткая и самая радостная для писательского сердца рецензия, о которой я когда-либо слышал», - Константин Симонов.
Эренбург известен как автор первого в русской литературе употребления словосочетания «День победы» — оно появилось 12 декабря 1941 года.
Нацистская пропаганда дала Эренбургу прозвище «Домашний еврей Сталина».
Не люблю в Эренбурга — камней,
хоть меня вы камнями побейте.
Он, всех маршалов наших умней,
нас привёл в сорок пятом к победе.
Танк назвали «Илья Эренбург».
На броне эти буквы блистали.
Танк форсировал Днепр или Буг,
но в бинокль наблюдал за ним Сталин.
Не пускали, газету прочтя,
Эренбурга на самокрутки,
и чернейшая зависть вождя
чуть подымливала из трубки.
Евгений Евтушенко
Внешний облик Эренбурга, особенно до того, как он возвратился в СССР и стал заслуженным советским писателем, со Сталинскими премиями, квартирой, дачей и пошитыми в ателье костюмами, запоминался.
Его головные уборы были необычными — но он не гнался за стилем, а просто был неряшлив. Как-то Алексей Толстой послал открытку в парижское кафе, поставив вместо фамилии Эренбурга «Au monsieur mal coiffe» («Плохо причесанному господину»). И послание передали, кому надо.
Впрочем, и в СССР он эпатировал: надевал берет, привычку к ношению которого подхватил в Испании. Прохожие оглядывались не на знаменитого писателя, а на странную шляпу.
А на фронте, как вспоминал маршал Баграмян, Эренбург носил пилотку — но как-то совсем не по уставу, и это тоже бросалось в глаза.
С трубкой он не расставался, их мы видим на множестве фотографий и портретов.
Убежденный антифашист, после начала Великой Отечественной войны он написал статью «Убей!», породив знаменитый пугающий лозунг «Убей немца!».
«Увидеть Париж и умереть» — это тоже пошло от Эренбурга. А прозвище хрущевской оттепели — от заголовка его романа 1954 года, который он написал после смерти Сталина.
Борис Слуцкий писал, что Эренбург «был почти счастливый человек. Он жил, как хотел (почти). Делал, что хотел (почти). Писал, что хотел (почти). Говорил — это уже без «почти», что хотел».
Положение Эренбурга было действительно уникальным. В Европе его считали просоветским писателем, а в СССР «попутчиком» и безродным космополитом.
Среди его наград были ордена Ленина, Трудового Красного Знамени и Почетного легиона. Его громили за скепсис и развязный тон, но при этом им зачитывались.
Эренбург познакомил молодое поколение со множеством «забытых» имен, способствовал публикациям как забытых (Цветаева, Мандельштам, Бабель), так и молодых авторов (Слуцкий, Гудзенко).
Пропагандировал новое западное искусство - Сезанн, Ренуар, Мане, Пикассо.
В марте 1966 года он подписал письмо в президиум ЦК КПСС против реабилитации Сталина.
Эренбург скончался в 1967 году.
Проститься с писателем пришло около 15 000 человек.
Но и сегодня вокруг его имени продолжаются споры, его клеймят приспособленцем и называют героем.
#эренбург
#биография
Во время Гражданской войны в Испании Эренбург не раз ездил на фронт с Хемингуэем. Луи Арагон (зять Лили Брик) в своем романе «Коммунисты» описал, как в 1940 году Эренбурга арестовали, но его спас французский министр внутренних дел.
В общем, список его знакомых был бесконечным.
После немецкой оккупации Франци укрылся в Советском посольстве, в 1940 вернулся с женой в СССР.
В годы Великой Отечественной войны был военным корреспондентом. Прославился пропагандистскими антинемецкими статьями и произведениями, которых написал за время войны около 1500. Получил прозвище «литературный пулемет».
В 1942 году вёл активную деятельность по сбору и обнародованию материалов о Холокосте, которые совместно с писателем Василием Гроссманом были собраны в «Черную книгу».
«Мне рассказывали люди, заслуживающие полного доверия, что в одном из больших объединённых партизанских отрядов существовал следующий пункт рукописного приказа: «Газеты после прочтения употреблять на раскурку, за исключением статей Ильи Эренбурга». Это поистине самая короткая и самая радостная для писательского сердца рецензия, о которой я когда-либо слышал», - Константин Симонов.
Эренбург известен как автор первого в русской литературе употребления словосочетания «День победы» — оно появилось 12 декабря 1941 года.
Нацистская пропаганда дала Эренбургу прозвище «Домашний еврей Сталина».
Не люблю в Эренбурга — камней,
хоть меня вы камнями побейте.
Он, всех маршалов наших умней,
нас привёл в сорок пятом к победе.
Танк назвали «Илья Эренбург».
На броне эти буквы блистали.
Танк форсировал Днепр или Буг,
но в бинокль наблюдал за ним Сталин.
Не пускали, газету прочтя,
Эренбурга на самокрутки,
и чернейшая зависть вождя
чуть подымливала из трубки.
Евгений Евтушенко
Внешний облик Эренбурга, особенно до того, как он возвратился в СССР и стал заслуженным советским писателем, со Сталинскими премиями, квартирой, дачей и пошитыми в ателье костюмами, запоминался.
Его головные уборы были необычными — но он не гнался за стилем, а просто был неряшлив. Как-то Алексей Толстой послал открытку в парижское кафе, поставив вместо фамилии Эренбурга «Au monsieur mal coiffe» («Плохо причесанному господину»). И послание передали, кому надо.
Впрочем, и в СССР он эпатировал: надевал берет, привычку к ношению которого подхватил в Испании. Прохожие оглядывались не на знаменитого писателя, а на странную шляпу.
А на фронте, как вспоминал маршал Баграмян, Эренбург носил пилотку — но как-то совсем не по уставу, и это тоже бросалось в глаза.
С трубкой он не расставался, их мы видим на множестве фотографий и портретов.
Убежденный антифашист, после начала Великой Отечественной войны он написал статью «Убей!», породив знаменитый пугающий лозунг «Убей немца!».
«Увидеть Париж и умереть» — это тоже пошло от Эренбурга. А прозвище хрущевской оттепели — от заголовка его романа 1954 года, который он написал после смерти Сталина.
Борис Слуцкий писал, что Эренбург «был почти счастливый человек. Он жил, как хотел (почти). Делал, что хотел (почти). Писал, что хотел (почти). Говорил — это уже без «почти», что хотел».
Положение Эренбурга было действительно уникальным. В Европе его считали просоветским писателем, а в СССР «попутчиком» и безродным космополитом.
Среди его наград были ордена Ленина, Трудового Красного Знамени и Почетного легиона. Его громили за скепсис и развязный тон, но при этом им зачитывались.
Эренбург познакомил молодое поколение со множеством «забытых» имен, способствовал публикациям как забытых (Цветаева, Мандельштам, Бабель), так и молодых авторов (Слуцкий, Гудзенко).
Пропагандировал новое западное искусство - Сезанн, Ренуар, Мане, Пикассо.
В марте 1966 года он подписал письмо в президиум ЦК КПСС против реабилитации Сталина.
Эренбург скончался в 1967 году.
Проститься с писателем пришло около 15 000 человек.
Но и сегодня вокруг его имени продолжаются споры, его клеймят приспособленцем и называют героем.
#эренбург
#биография
«Многие из моих сверстников оказались под колесами времени.
Я выжил — не потому, что был сильнее или прозорливее, а потому, что бывают времена, когда судьба человека напоминает не разыгранную по всем правилам шахматную партию, но лотерею», - Илья Эренбург.
#эренбург
#биография
Я выжил — не потому, что был сильнее или прозорливее, а потому, что бывают времена, когда судьба человека напоминает не разыгранную по всем правилам шахматную партию, но лотерею», - Илья Эренбург.
#эренбург
#биография
Говорит Илья Эренбург:
"Я пережил две мировых войны и не хочу чтобы молодые увидели третью"
Нет, не забыть тебя, Мадрид...
Нет, не забыть тебя, Мадрид,
Твоей крови, твоих обид.
Холодный ветер кружит пыль.
Зачем у девочки костыль?
Зачем на свете фонари?
И кто дотянет до зари?
Зачем живет Карабанчель?
Зачем пустая колыбель?
И сколько будет эта мать
Не понимать и обнимать?
Раскрыта прямо в небо дверь,
И, если хочешь, в небо верь,
А на земле клочок белья,
И кровью смочена земля.
И пушки говорят всю ночь,
Что не уйти и не помочь,
Что зря придумана заря,
Что не придут сюда моря,
Ни корабли, ни поезда,
Ни эта праздная звезда.
Илья Эренбург
1938
#эренбург
"Я пережил две мировых войны и не хочу чтобы молодые увидели третью"
Нет, не забыть тебя, Мадрид...
Нет, не забыть тебя, Мадрид,
Твоей крови, твоих обид.
Холодный ветер кружит пыль.
Зачем у девочки костыль?
Зачем на свете фонари?
И кто дотянет до зари?
Зачем живет Карабанчель?
Зачем пустая колыбель?
И сколько будет эта мать
Не понимать и обнимать?
Раскрыта прямо в небо дверь,
И, если хочешь, в небо верь,
А на земле клочок белья,
И кровью смочена земля.
И пушки говорят всю ночь,
Что не уйти и не помочь,
Что зря придумана заря,
Что не придут сюда моря,
Ни корабли, ни поезда,
Ни эта праздная звезда.
Илья Эренбург
1938
#эренбург
* * *
Жить с открытым сердцем – невыносимо просто.
В любой ситуации находятся точки роста.
Любая стена – основание для расстрела.
Любая спина – белая.
Или черная.
Я снимаю браслеты, притворяясь, что заключенная.
Я червовая дамка в каре из тузов крестовых.
Я летаю в Тай, когда ложусь в полшестого,
А когда засыпаю вовремя – бегаю по горам.
Если встретит лисичка – ам.
И медведик ам.
И барсик и горностая…
Мир хорошая книга, а я ее не листаю.
Не до чтения всуе, когда из груди сквозит.
Кардиолог пан Зигмунд одобрил бы мой визит,
Предложил бы штрудель и кофе по-венски с пенкой.
Уточнил бы, что банан это просто сон.
В песне, спетой на бис, каждый верный аккорд весом.
Ом закона. Пространство роста.
Сердце покрывают сеточка и короста.
А оно бьется в истерике.
Каплет.
Дрожит под снегом.
Хорошо посидеть в кафе, заедая любвишку снэком,
Поседеть и покраситься.
Вовремя возвратиться.
Вспомнить – тот, кто с открытым сердцем, не человек, а птица.
Вот и билет навылет.
И не-бо-лит.
И говорить неправду боженька не велит…
Ника Батхен
(Вероника Батхан)
#батхен
Жить с открытым сердцем – невыносимо просто.
В любой ситуации находятся точки роста.
Любая стена – основание для расстрела.
Любая спина – белая.
Или черная.
Я снимаю браслеты, притворяясь, что заключенная.
Я червовая дамка в каре из тузов крестовых.
Я летаю в Тай, когда ложусь в полшестого,
А когда засыпаю вовремя – бегаю по горам.
Если встретит лисичка – ам.
И медведик ам.
И барсик и горностая…
Мир хорошая книга, а я ее не листаю.
Не до чтения всуе, когда из груди сквозит.
Кардиолог пан Зигмунд одобрил бы мой визит,
Предложил бы штрудель и кофе по-венски с пенкой.
Уточнил бы, что банан это просто сон.
В песне, спетой на бис, каждый верный аккорд весом.
Ом закона. Пространство роста.
Сердце покрывают сеточка и короста.
А оно бьется в истерике.
Каплет.
Дрожит под снегом.
Хорошо посидеть в кафе, заедая любвишку снэком,
Поседеть и покраситься.
Вовремя возвратиться.
Вспомнить – тот, кто с открытым сердцем, не человек, а птица.
Вот и билет навылет.
И не-бо-лит.
И говорить неправду боженька не велит…
Ника Батхен
(Вероника Батхан)
#батхен
Сегодня День памяти жертв Холокоста
* * *
Мой отец – военный врач,
Грудь изранена.
Но играй ему, скрипач,
Плач Израиля!
Он за музыку, как пульс,
Нитевидную,
Отдал пенсию, клянусь,
Инвалидную.
Он, как видишь, не ловкач –
Орден к ордену,
Но играй ему, скрипач,
Не про родину.
Бредит он вторую ночь
Печью газовой,
– Не пишись еврейкой, дочь, –
Мне наказывал.
Ах, играй, скрипач, играй!
За победою
Пусть ему приснится край
Заповеданный!
За него ль он отдал жизнь
Злую, милую?
Доиграй и помолись
Над могилою.
Инна Лиснянская
1975
#лиснянская
* * *
Мой отец – военный врач,
Грудь изранена.
Но играй ему, скрипач,
Плач Израиля!
Он за музыку, как пульс,
Нитевидную,
Отдал пенсию, клянусь,
Инвалидную.
Он, как видишь, не ловкач –
Орден к ордену,
Но играй ему, скрипач,
Не про родину.
Бредит он вторую ночь
Печью газовой,
– Не пишись еврейкой, дочь, –
Мне наказывал.
Ах, играй, скрипач, играй!
За победою
Пусть ему приснится край
Заповеданный!
За него ль он отдал жизнь
Злую, милую?
Доиграй и помолись
Над могилою.
Инна Лиснянская
1975
#лиснянская
А ещё 27 января – День снятия блокады Ленинграда, продолжавшейся 872 дня и унесший жизни половины жителей города
Сегодня будет подборка блокадных стихотворений
#подборка
#подборкаоблокаде
Сегодня будет подборка блокадных стихотворений
#подборка
#подборкаоблокаде
БЛОКАДНАЯ ВЕСНА 42-го…
Вот идёт она – хрупкая, тонкая,
Освещая блокадную тьму,
Сквозь капель нестерпимо-звонкую
Что-то шепчет… А что – не пойму…
Ей лишь вера нужна – хоть чуточку! –
В то, что всё-таки не умрёт!
И она опускает уточку
В воду Ладоги… И плывёт,
Чуть качаясь, игрушка детская,
Через голод и смерть – плывёт…
А девчушка? Куда же деться ей?!
Кто её от беды спасёт?!
…Даль ещё холодна и туманна,
Но сквозь годы ко мне идёт
Эта девочка…
Моя мама…
И я знаю –
Она дойдёт.
Андрей Виноградов
Мать Андрея Виноградова - Фатина Ивановна, оставшаяся в блокаду полной сиротой, с послевоенного времени проживает в Пскове.
#виноградов
Вот идёт она – хрупкая, тонкая,
Освещая блокадную тьму,
Сквозь капель нестерпимо-звонкую
Что-то шепчет… А что – не пойму…
Ей лишь вера нужна – хоть чуточку! –
В то, что всё-таки не умрёт!
И она опускает уточку
В воду Ладоги… И плывёт,
Чуть качаясь, игрушка детская,
Через голод и смерть – плывёт…
А девчушка? Куда же деться ей?!
Кто её от беды спасёт?!
…Даль ещё холодна и туманна,
Но сквозь годы ко мне идёт
Эта девочка…
Моя мама…
И я знаю –
Она дойдёт.
Андрей Виноградов
Мать Андрея Виноградова - Фатина Ивановна, оставшаяся в блокаду полной сиротой, с послевоенного времени проживает в Пскове.
#виноградов
* * *
По городу, на мраморе Растрелли,
На кирпиче мы видим иногда
Черту и надпись: «Здесь была вода»
И думаем с волненьем: «Неужели!».
Как, вероятно, страшно бушевал
И бил по зданиям, как по мишеням,
Привыкший к морю раз'яренный вал;
Какие произвел он разрушенья!
Потомок наш, увидевший стрелу
И надпись на каком-нибудь углу:
«Здесь были укрепления и щели»,
Подумает с волненьем: «Неужели...»
Взрывной волны неистовый бросок
Размыл до основанья этот угол.
Да, уровень беды тут был высок.
Но для того, чтоб враг пошел на убыль,
Чтобы разбить, отбросить вражий вал, —
Такие вынес город испытанья,
Каких еще ни разу не знавал
За двести сорок лет существованья.
И он величьем духа своего
Достоин тех, кто создавал его.
Вера Инбер
27 мая 1943
#инбер
По городу, на мраморе Растрелли,
На кирпиче мы видим иногда
Черту и надпись: «Здесь была вода»
И думаем с волненьем: «Неужели!».
Как, вероятно, страшно бушевал
И бил по зданиям, как по мишеням,
Привыкший к морю раз'яренный вал;
Какие произвел он разрушенья!
Потомок наш, увидевший стрелу
И надпись на каком-нибудь углу:
«Здесь были укрепления и щели»,
Подумает с волненьем: «Неужели...»
Взрывной волны неистовый бросок
Размыл до основанья этот угол.
Да, уровень беды тут был высок.
Но для того, чтоб враг пошел на убыль,
Чтобы разбить, отбросить вражий вал, —
Такие вынес город испытанья,
Каких еще ни разу не знавал
За двести сорок лет существованья.
И он величьем духа своего
Достоин тех, кто создавал его.
Вера Инбер
27 мая 1943
#инбер
* * *
Майский жук прямо в книгу с разлёта упал
На страницу раскрытую — «Домби и сын».
Пожужжал и по-мёртвому лапки поджал.
О каком одиночестве Диккенс писал?
Человек никогда не бывает один.
Наталья Крандиевская
1942
#крандиевская
Майский жук прямо в книгу с разлёта упал
На страницу раскрытую — «Домби и сын».
Пожужжал и по-мёртвому лапки поджал.
О каком одиночестве Диккенс писал?
Человек никогда не бывает один.
Наталья Крандиевская
1942
#крандиевская
* * *
Стояла блокада, стояла тьма,
Морозные улицы стыли,
Стояли слепые пустые дома,
Открытые до сухожилий,
По городу смерть ходила сама,
А мы в этом городе жили!
Наш нрав непокорный был прост и упрям,
Мы даже смеяться умели,
Читали стихи, приходя к друзьям,
Любимые песни пели.
А гибель и прочая ерунда
Казались нам, помните вы, тогда
Стрельбою врага не по цели!
Так что ж это было, кто может понять, –
Беспечность, упорство, живучесть?
Иль прадеды нам завещали принять
Высокую, гордую участь?
Татьяна Гнедич
#гнедич
Стояла блокада, стояла тьма,
Морозные улицы стыли,
Стояли слепые пустые дома,
Открытые до сухожилий,
По городу смерть ходила сама,
А мы в этом городе жили!
Наш нрав непокорный был прост и упрям,
Мы даже смеяться умели,
Читали стихи, приходя к друзьям,
Любимые песни пели.
А гибель и прочая ерунда
Казались нам, помните вы, тогда
Стрельбою врага не по цели!
Так что ж это было, кто может понять, –
Беспечность, упорство, живучесть?
Иль прадеды нам завещали принять
Высокую, гордую участь?
Татьяна Гнедич
#гнедич
Памяти Вали
1
Щели в саду вырыты, Не горят огни. Питерские сироты, Детоньки мои! Под землей не дышится, Боль сверлит висок, Сквозь бомбежку слышится Детский голосок. 2
Постучи кулачком — я открою. Я тебе открывала всегда. Я теперь за высокой горою, За пустыней, за ветром и зноем, Но тебя не предам никогда… Твоего я не слышала стона. Хлеба ты у меня не просил. Принеси же мне ветку клена Или просто травинок зеленых, Как ты прошлой весной приносил. Принеси же мне горсточку чистой, Нашей невской студеной воды, И с головки твоей золотистой Я кровавые смою следы.
Анна Ахматова
23 апреля 1942
#ахматова
1
Щели в саду вырыты, Не горят огни. Питерские сироты, Детоньки мои! Под землей не дышится, Боль сверлит висок, Сквозь бомбежку слышится Детский голосок. 2
Постучи кулачком — я открою. Я тебе открывала всегда. Я теперь за высокой горою, За пустыней, за ветром и зноем, Но тебя не предам никогда… Твоего я не слышала стона. Хлеба ты у меня не просил. Принеси же мне ветку клена Или просто травинок зеленых, Как ты прошлой весной приносил. Принеси же мне горсточку чистой, Нашей невской студеной воды, И с головки твоей золотистой Я кровавые смою следы.
Анна Ахматова
23 апреля 1942
#ахматова
* * *
…И летели листовки с неба На пороги замерзших квартир: «Будет хлеб. Вы хотите хлеба?..» «Будет мир. Вам не снится мир?»
Дети, плача, хлеба просили. Нет страшнее пытки такой.
Ленинградцы ворот не открыли И не вышли к стене городской.
Без воды, без тепла, без света. День похож на черную ночь. Может, в мире и силы нету, Чтобы все это превозмочь?
Умирали — и говорили: — Наши дети увидят свет!
Но ворота они не открыли. На колени не встали, нет!
Мудрено ли, что в ратной работе Город наш по-солдатски хорош?..
Петр построил его на болоте, Но прочнее земли не найдешь.
Елена Рывина
1942
#рывина
…И летели листовки с неба На пороги замерзших квартир: «Будет хлеб. Вы хотите хлеба?..» «Будет мир. Вам не снится мир?»
Дети, плача, хлеба просили. Нет страшнее пытки такой.
Ленинградцы ворот не открыли И не вышли к стене городской.
Без воды, без тепла, без света. День похож на черную ночь. Может, в мире и силы нету, Чтобы все это превозмочь?
Умирали — и говорили: — Наши дети увидят свет!
Но ворота они не открыли. На колени не встали, нет!
Мудрено ли, что в ратной работе Город наш по-солдатски хорош?..
Петр построил его на болоте, Но прочнее земли не найдешь.
Елена Рывина
1942
#рывина
Ладожский лед
Александр Межиров
1944
#межиров
Страшный путь!
На тридцатой,
последней версте
Ничего не сулит хорошего.
Под моими ногами
устало
хрустеть
Ледяное,
ломкое
крошево.
Страшный путь!
Ты в блокаду меня ведешь,
Только небо с тобой,
над тобой
высоко.
И нет на тебе
никаких одёж:
Гол как сокол
Страшный путь!
Ты на пятой своей версте
Потерял
для меня конец,
И ветер устал
над тобой свистеть,
И устал
грохотать
свинец...
- Почему не проходит над Ладогой
мост?! -
Нам подошвы
невмочь
ото льда
оторвать.
Сумасшедшие мысли
буравят
мозг:
Почему на льду не растет трава?!
Самый страшный путь
из моих путей!
На двадцатой версте
как я мог идти!
Шли навстречу из города
сотни
детей...
Сотни детей!..
Замерзали в пути...
Одинокие дети
на взорванном льду -
Эту теплую смерть
распознать не могли они сами
И смотрели на падающую звезду
Непонимающими глазами.
Мне в атаках не надобно слова "вперед",
Под каким бы нам
ни бывать огнем -
У меня в зрачках
черный
ладожский
лед,
Ленинградские дети
лежат
на нем.Александр Межиров
1944
#межиров
Метроном
Никогда не болевшие звуки умирают…
Куда они делись —
многоверстные отголоски
пароходов и поездов…
…золотое гудение рынка…
…деловитая скорость трамваев…
…изнывание патефонов…
…воркование голубей…
Даже дети свое отзвенели.
Даже вдовы свое отрыдали. —
Город
каменными губами
обеззвученно шевелит.
И один только стук метронома:
будто это пульсирует камень —
учащенно и неотступно —
жив — жив — жив…
Глеб Семенов
опубл. 1964
#семенов
Никогда не болевшие звуки умирают…
Куда они делись —
многоверстные отголоски
пароходов и поездов…
…золотое гудение рынка…
…деловитая скорость трамваев…
…изнывание патефонов…
…воркование голубей…
Даже дети свое отзвенели.
Даже вдовы свое отрыдали. —
Город
каменными губами
обеззвученно шевелит.
И один только стук метронома:
будто это пульсирует камень —
учащенно и неотступно —
жив — жив — жив…
Глеб Семенов
опубл. 1964
#семенов
* * *
А потом все бросим и убежим. Одолеют климат, борьба, режим, станет шумно, грязно, темно, грешно. Не земля, а зеркало, не смешно.
Подберем другую - теплей, светлей, без дурного нрава, костей, соплей, без разбитых дорог и гнилых сердец, будем безмятежными наконец.
Не земля, а зеркало. Мы сильней, обойдёмся без памяти и корней, поменяем кожу, привычки, речь, неудобно брать - ни к чему беречь.
Мы ходили по ней - не сотрёшь следы, мы рожали русых и золотых, ели хлеб ее, и возьмём с собой, мы любили - только вот не любой.
Мы ничьи по праву (и на беду), пусть гниет в одиноком своём аду, неугодная мать, полевая стынь. Оставлять, забывать, разводить мосты.
На четыре стороны путь лежит. Наши предки выходят на рубежи, род за родом - восставшие из могил, смотрят вслед уходящим, своим, другим.
И под снегом яблони - дед растил, и дорога - из школы портфель нести, колыбельная мамы, закатный свет. Были люди у этой земли - и нет.
Остаются тени - хранить дома, не копить обид, не сходить с ума, нити новых судеб держать в руке.
Петь на неумирающем языке.
Светлана Лаврентьева
24 января 2023
#лаврентьева
А потом все бросим и убежим. Одолеют климат, борьба, режим, станет шумно, грязно, темно, грешно. Не земля, а зеркало, не смешно.
Подберем другую - теплей, светлей, без дурного нрава, костей, соплей, без разбитых дорог и гнилых сердец, будем безмятежными наконец.
Не земля, а зеркало. Мы сильней, обойдёмся без памяти и корней, поменяем кожу, привычки, речь, неудобно брать - ни к чему беречь.
Мы ходили по ней - не сотрёшь следы, мы рожали русых и золотых, ели хлеб ее, и возьмём с собой, мы любили - только вот не любой.
Мы ничьи по праву (и на беду), пусть гниет в одиноком своём аду, неугодная мать, полевая стынь. Оставлять, забывать, разводить мосты.
На четыре стороны путь лежит. Наши предки выходят на рубежи, род за родом - восставшие из могил, смотрят вслед уходящим, своим, другим.
И под снегом яблони - дед растил, и дорога - из школы портфель нести, колыбельная мамы, закатный свет. Были люди у этой земли - и нет.
Остаются тени - хранить дома, не копить обид, не сходить с ума, нити новых судеб держать в руке.
Петь на неумирающем языке.
Светлана Лаврентьева
24 января 2023
#лаврентьева
* * *
В дому, построенном тобой,
всю ночь гудит нагой –
голубоватый, голубой –
непрошеный огонь,
в твоем дому, как вещий знак,
сосновая доска
скрипит, и щурится сквозняк
чужого языка…
Ах, хватит высохшей скрипеть,
трещать, на помощь звать.
Хотелось жить, хотелось петь,
мурлыкать, напевать.
Но ускользающая речь,
покинув спящий дом,
ржавеет, что булатный меч
на дне, на дне речном…
Ну кто там буйствует, стучит
в закрытое окно –
одно лишь небо, словно щит,
бессильному дано…
Бахыт Кенжеев
#кенжеев
В дому, построенном тобой,
всю ночь гудит нагой –
голубоватый, голубой –
непрошеный огонь,
в твоем дому, как вещий знак,
сосновая доска
скрипит, и щурится сквозняк
чужого языка…
Ах, хватит высохшей скрипеть,
трещать, на помощь звать.
Хотелось жить, хотелось петь,
мурлыкать, напевать.
Но ускользающая речь,
покинув спящий дом,
ржавеет, что булатный меч
на дне, на дне речном…
Ну кто там буйствует, стучит
в закрытое окно –
одно лишь небо, словно щит,
бессильному дано…
Бахыт Кенжеев
#кенжеев
* * *
всё смотрю на то, чего нет
то, что спрятано у белки в дупле
то, на чём лежит зимний плед
то, что ночью зарывается в снег
только то и есть, чего нет
тихий дом, дорога к звезде
то, как бабушка дышит во сне
дождь, идущий везде и нигде
и всё то, что считается здесь
будто есть, как закат, рассвет
вовсе не есть, не здесь
только след, только то, чего нет
Алла Горбунова
#горбунова
всё смотрю на то, чего нет
то, что спрятано у белки в дупле
то, на чём лежит зимний плед
то, что ночью зарывается в снег
только то и есть, чего нет
тихий дом, дорога к звезде
то, как бабушка дышит во сне
дождь, идущий везде и нигде
и всё то, что считается здесь
будто есть, как закат, рассвет
вовсе не есть, не здесь
только след, только то, чего нет
Алла Горбунова
#горбунова
* * *
Человек привыкает
Ко всему, ко всему.
Что ни год получает
По письму, по письму.
Это в белом конверте
Ему пишет зима.
Обещанье бессмертья —
Содержанье письма.
Как красив ее почерк!
Не сказать никому.
Он читает листочек
И не верит ему.
Зимним холодом дышит
У реки, у пруда.
И в ответ ей не пишет
Никогда, никогда.
Александр Кушнер
1970
#кушнер
Человек привыкает
Ко всему, ко всему.
Что ни год получает
По письму, по письму.
Это в белом конверте
Ему пишет зима.
Обещанье бессмертья —
Содержанье письма.
Как красив ее почерк!
Не сказать никому.
Он читает листочек
И не верит ему.
Зимним холодом дышит
У реки, у пруда.
И в ответ ей не пишет
Никогда, никогда.
Александр Кушнер
1970
#кушнер
* * *
как мир становился светлее, теплей и чётче,
как пахли черёмуховые ночи,
и воздух проник туда, где годами затхло
и знаешь что есть «сегодня» и будет «завтра»
и реки весенние, солнце поджарит спину
и нечего думать про то что «вот так и сгину»
и горе не тащишь с собой и на стол не ставишь,
и музыка в ухе гармонией звонких клавиш
…и тёмные окна квадратом съедают стену,
и розы все срезаны, только шипы и стебли
и нет тут ни солнца ни клавиш ни рек весенних
мне всё это снилось.
с субботы
на воскресенье.
Серафима Ананасова
(Василиса Демехина)
#демехина
как мир становился светлее, теплей и чётче,
как пахли черёмуховые ночи,
и воздух проник туда, где годами затхло
и знаешь что есть «сегодня» и будет «завтра»
и реки весенние, солнце поджарит спину
и нечего думать про то что «вот так и сгину»
и горе не тащишь с собой и на стол не ставишь,
и музыка в ухе гармонией звонких клавиш
…и тёмные окна квадратом съедают стену,
и розы все срезаны, только шипы и стебли
и нет тут ни солнца ни клавиш ни рек весенних
мне всё это снилось.
с субботы
на воскресенье.
Серафима Ананасова
(Василиса Демехина)
#демехина
* * *
А на улице снова снег,
И от этого улица синяя...
И один смешной человек
Мне сказал, что я очень красивая.
Просто так сказал - и пошел
Вдоль по улице припорошенной.
А мне стало так хорошо,
Словно в детстве после мороженого...
Марина Троянская
#троянская
А на улице снова снег,
И от этого улица синяя...
И один смешной человек
Мне сказал, что я очень красивая.
Просто так сказал - и пошел
Вдоль по улице припорошенной.
А мне стало так хорошо,
Словно в детстве после мороженого...
Марина Троянская
#троянская