Даниил Иванович Ювачев (настоящая фамилия Хармса) родился 30 декабря 1905 года в Санкт-Петербурге.
Его отец – народоволец Иван Ювачев, в свое время был приговорен к смертной казни, которую потом заменили на пожизненное заключение. Наказание отбывал на острове Сахалин, где познакомился с Чеховым. Позже, в 1893 году Чехов написал «Рассказ неизвестного человека», прообразом главного героя в котором был именно Ювачев.
Годы ссылки сыграли свою роль в биографии Ивана, он пересмотрел свои взгляды и мироощущения, и после долгих лет лишений, сумел вернуться в город на Неве в 1899-м и «ударился» в литературную деятельность.
Среди друзей Ювачева оказался не только Чехов, он поддерживал дружескую переписку со Львом Толстым и Максимилианом Волошиным. В этот период он встретил свою судьбу – Надежду Колюбакину, дворянку из Саратова. Она опекалась приютом для женщин, вышедших из тюрьмы. Надежда была тихой и спокойной, дарила своим детям любовь и ласку, а вот Иван строго воспитывал отпрысков, требовал примерного поведения и послушания во всем.
Даниила отдали на обучение в привилегированную немецкую школу. Пристрастие отца к литературе повлияло на формирование вкусов сына. Мальчик увлекся изучением иностранных языков – немецкого и английского, зачитывался научной литературой.
Учился Даниил хорошо, но частенько шалил. Чтобы учителя не слишком строго его наказывали, мальчик придумывал разные жалостливые истории о себе, к примеру, что он бедный сирота, о котором некому позаботиться.
После выпуска из школы Даниил продолжил свое обучение в Ленинградском энергетическом техникуме. Но в студентах проходил недолго. Его отчислили из техникума по причине частых прогулов занятий и пассивном отношении к общественной жизни учебного заведения.
Любовь к литературе у Даниила проявилась с детских лет, поэтому после отчисления он решил, что посвятит свою жизнь сочинению стихов.
Подписываться псевдонимом Даниил Хармс Ювачев стал в 1921 году. Для многих литераторов и критиков до сих пор остается загадкой, почему молодой человек назвался именно так.
Есть версия, озвученная самим поэтом одной из своих приятельниц, что он придумал прозвище от слова «harm», что в переводе с английского означает «вред». По другое версии в основе псевдонима не английское, а французское слово «charme» и оно имеет смысл «обаяние».
Существует и другое мнение, что Даниил взял себе псевдоним, немного изменив имя своего любимого персонажа Шерлока Холмса, главного героя многих произведений Артура Конан Дойла. Говорили, что Даниил даже в паспорте рядом со своей настоящей фамилией карандашом писал «Хармс» через дефис. Спустя некоторое время он сделал псевдоним своей фамилией.
Однажды отец ему сказал, что если он постоянно будет Хармсом, то его будет преследовать полоса неудач. Поэтому Даниил часто менял псевдоним и подписывался как Хаармсъ, Ххармс, Даниил Шардам, Дандан, и еще несколькими производными от основного.
Творческая биография Даниила стартовала в 1924 году. Он не только писал собственные стихотворения, но и выступал на публике в качестве чтеца чужих произведений. В 1926-м Хармса приняли во Всесоюзный союз поэтов, но спустя три года исключили, так как он все это время не платил членские взносы. Идейными вдохновителями талантливого поэта становятся Казимир Малевич и Велимир Хлебников.
В 1927-м году Хармс принялся за создание нового литературного сообщества, которое получило название «ОБЭРИУ» — Объединение реального искусства. По примеру Маяковского и других футуристов, призывавших в свое время отказаться от творчества Пушкина и Достоевского, Хармс и его коллеги пренебрегали консервативными формами искусства, пропагандируя собственные способы изображения окружающей действительности, иногда просто граничащие с абсурдом.
На заседаниях этого литературного кружка поэты не только декламировали свои произведения, но и танцевали, предлагая гостям вечера научиться отплясывать фокстрот. Членами этого литературного объединения числились Николай Заболоцкий, Александр Введенский, Игорь Бахтерев, и много других поэтов-современников Хармса.
Его отец – народоволец Иван Ювачев, в свое время был приговорен к смертной казни, которую потом заменили на пожизненное заключение. Наказание отбывал на острове Сахалин, где познакомился с Чеховым. Позже, в 1893 году Чехов написал «Рассказ неизвестного человека», прообразом главного героя в котором был именно Ювачев.
Годы ссылки сыграли свою роль в биографии Ивана, он пересмотрел свои взгляды и мироощущения, и после долгих лет лишений, сумел вернуться в город на Неве в 1899-м и «ударился» в литературную деятельность.
Среди друзей Ювачева оказался не только Чехов, он поддерживал дружескую переписку со Львом Толстым и Максимилианом Волошиным. В этот период он встретил свою судьбу – Надежду Колюбакину, дворянку из Саратова. Она опекалась приютом для женщин, вышедших из тюрьмы. Надежда была тихой и спокойной, дарила своим детям любовь и ласку, а вот Иван строго воспитывал отпрысков, требовал примерного поведения и послушания во всем.
Даниила отдали на обучение в привилегированную немецкую школу. Пристрастие отца к литературе повлияло на формирование вкусов сына. Мальчик увлекся изучением иностранных языков – немецкого и английского, зачитывался научной литературой.
Учился Даниил хорошо, но частенько шалил. Чтобы учителя не слишком строго его наказывали, мальчик придумывал разные жалостливые истории о себе, к примеру, что он бедный сирота, о котором некому позаботиться.
После выпуска из школы Даниил продолжил свое обучение в Ленинградском энергетическом техникуме. Но в студентах проходил недолго. Его отчислили из техникума по причине частых прогулов занятий и пассивном отношении к общественной жизни учебного заведения.
Любовь к литературе у Даниила проявилась с детских лет, поэтому после отчисления он решил, что посвятит свою жизнь сочинению стихов.
Подписываться псевдонимом Даниил Хармс Ювачев стал в 1921 году. Для многих литераторов и критиков до сих пор остается загадкой, почему молодой человек назвался именно так.
Есть версия, озвученная самим поэтом одной из своих приятельниц, что он придумал прозвище от слова «harm», что в переводе с английского означает «вред». По другое версии в основе псевдонима не английское, а французское слово «charme» и оно имеет смысл «обаяние».
Существует и другое мнение, что Даниил взял себе псевдоним, немного изменив имя своего любимого персонажа Шерлока Холмса, главного героя многих произведений Артура Конан Дойла. Говорили, что Даниил даже в паспорте рядом со своей настоящей фамилией карандашом писал «Хармс» через дефис. Спустя некоторое время он сделал псевдоним своей фамилией.
Однажды отец ему сказал, что если он постоянно будет Хармсом, то его будет преследовать полоса неудач. Поэтому Даниил часто менял псевдоним и подписывался как Хаармсъ, Ххармс, Даниил Шардам, Дандан, и еще несколькими производными от основного.
Творческая биография Даниила стартовала в 1924 году. Он не только писал собственные стихотворения, но и выступал на публике в качестве чтеца чужих произведений. В 1926-м Хармса приняли во Всесоюзный союз поэтов, но спустя три года исключили, так как он все это время не платил членские взносы. Идейными вдохновителями талантливого поэта становятся Казимир Малевич и Велимир Хлебников.
В 1927-м году Хармс принялся за создание нового литературного сообщества, которое получило название «ОБЭРИУ» — Объединение реального искусства. По примеру Маяковского и других футуристов, призывавших в свое время отказаться от творчества Пушкина и Достоевского, Хармс и его коллеги пренебрегали консервативными формами искусства, пропагандируя собственные способы изображения окружающей действительности, иногда просто граничащие с абсурдом.
На заседаниях этого литературного кружка поэты не только декламировали свои произведения, но и танцевали, предлагая гостям вечера научиться отплясывать фокстрот. Членами этого литературного объединения числились Николай Заболоцкий, Александр Введенский, Игорь Бахтерев, и много других поэтов-современников Хармса.
К концу 1927 года Хармс и его сподвижники принялись писать детскую поэзию. Стоит отметить, что идейными вдохновителями были Маршак, Житков и Олейников.
Поэзию Хармса начали печатать такие популярные издания, как «Чиж» и «Еж», «Сверчок». Кроме стихов на страницах этих изданий можно было прочесть рассказы Хармса, посмотреть его рисунки и попробовать разгадать головоломку, составленную поэтом. Эти головоломки предназначались не только детям, но и взрослым.
Хармсу не очень нравилось то, чем он занимается, поэт никогда не питал к детям особой любви и привязанности. Но продолжал писать произведения для детей. потому что это был его единственный источник доходов.
Хармса любили маленькие девочки и мальчики, которым их родители и дедушки с бабушками регулярно читали веселые истории о кошках, которые отказались попробовать винегрет из картошки и лука, о пузатом самоваре и веселом старичке, испытывавшем страх перед пауками.
Безобидные детские произведения Хармса вызывали резкое отторжение литературных критиков и властей, поэта постоянно преследовали, его стихи пришлись не по вкусу. Даже книжке с иллюстрациями под названием «Озорная пробка» не удалось пройти цензуру, ее не издавали на протяжении десяти лет с 1951-го по 1961-й годы. Гонения со стороны власть имущих закончилось арестом Хармса и Введенского в декабре 1931-го. Поэтов сослали в Курск.
На многих иллюстрациях Даниила рисовали с неизменной табачной трубкой во рту. Это не случайно, потому что литератор был заядлым курильщиком, он не расставался с ней ни на минуту, мог курить прямо на ходу. По мнению современников, одевался Хармс тоже странновато. Он не имел привычки посещать модные бутики, всю одежду ему шил портной.
Первый раз Хармс серьезно влюбился в девушку по имени Эстер Русакова. Он посвящал ей многочисленные стихи, но эти отношения нельзя назвать идеальными. Даниил часто заводил романы на стороне, Эстер мучили приступы ревности. Эти страсти подробно описаны в дневниках самого Хармса. Супруги официально развелись в 1932 году.
В 1934 году в личной жизни поэта появилась Марина Малич, он предложил любимой расписаться. Девушка сразу согласилась. Семейная жизнь протекала на удивление спокойно и гармонично, но закончилась спустя семь лет. В 1941 году Хармса арестовали.
Детей у поэта не было ни в одном из браков.
Поэта арестовали второй раз 23 августа 1941 года за распространение в своём окружении «клеветнических и пораженческих настроений». В постановлении на арест приводятся слова Хармса, которые были переписаны из текста доноса:
«Советский Союз проиграл войну в первый же день, Ленинград теперь либо будет осаждён или умрёт голодной смертью, либо разбомбят, не оставив камня на камне… Если же мне дадут мобилизационный листок, я дам в морду командиру, пусть меня расстреляют; но форму я не одену и в советских войсках служить не буду, не желаю быть таким дерьмом. Если меня заставят стрелять из пулемёта с чердаков во время уличных боёв с немцами, то я буду стрелять не в немцев, а в них из этого же пулемёта».
На основе этого доноса было написано обвинительное заключение. Оно и определило судьбу поэта. При этом, кроме доноса и обвинительного заключения, нет никаких свидетельств «пронемецких» настроений Хармса.
«Нине Гернет Хармс ещё весной 1941 года говорил: „Будет война. Ленинград ждет судьба Ковентри“. По словам Пантелеева, Хармс был „настроен патриотически“ — „он верил, что немцев разобьют, что именно Ленинград — стойкость его жителей и защитников — решит судьбу войны“. Ни один из знакомых Хармса (включая его жену) ничего не говорит о его „пронемецких“ настроениях. Нет никаких свидетельств о том, что с войной он связывал надежды на избавление от советской власти — и вообще какие-либо надежды».
По законам военного времени за это преступление приговаривали к смертной казни. Чтобы избежать расстрела, Хармс симулировал сумасшествие. Военный трибунал определил «по тяжести совершённого преступления» содержать Хармса в психиатрической больнице.
Поэзию Хармса начали печатать такие популярные издания, как «Чиж» и «Еж», «Сверчок». Кроме стихов на страницах этих изданий можно было прочесть рассказы Хармса, посмотреть его рисунки и попробовать разгадать головоломку, составленную поэтом. Эти головоломки предназначались не только детям, но и взрослым.
Хармсу не очень нравилось то, чем он занимается, поэт никогда не питал к детям особой любви и привязанности. Но продолжал писать произведения для детей. потому что это был его единственный источник доходов.
Хармса любили маленькие девочки и мальчики, которым их родители и дедушки с бабушками регулярно читали веселые истории о кошках, которые отказались попробовать винегрет из картошки и лука, о пузатом самоваре и веселом старичке, испытывавшем страх перед пауками.
Безобидные детские произведения Хармса вызывали резкое отторжение литературных критиков и властей, поэта постоянно преследовали, его стихи пришлись не по вкусу. Даже книжке с иллюстрациями под названием «Озорная пробка» не удалось пройти цензуру, ее не издавали на протяжении десяти лет с 1951-го по 1961-й годы. Гонения со стороны власть имущих закончилось арестом Хармса и Введенского в декабре 1931-го. Поэтов сослали в Курск.
На многих иллюстрациях Даниила рисовали с неизменной табачной трубкой во рту. Это не случайно, потому что литератор был заядлым курильщиком, он не расставался с ней ни на минуту, мог курить прямо на ходу. По мнению современников, одевался Хармс тоже странновато. Он не имел привычки посещать модные бутики, всю одежду ему шил портной.
Первый раз Хармс серьезно влюбился в девушку по имени Эстер Русакова. Он посвящал ей многочисленные стихи, но эти отношения нельзя назвать идеальными. Даниил часто заводил романы на стороне, Эстер мучили приступы ревности. Эти страсти подробно описаны в дневниках самого Хармса. Супруги официально развелись в 1932 году.
В 1934 году в личной жизни поэта появилась Марина Малич, он предложил любимой расписаться. Девушка сразу согласилась. Семейная жизнь протекала на удивление спокойно и гармонично, но закончилась спустя семь лет. В 1941 году Хармса арестовали.
Детей у поэта не было ни в одном из браков.
Поэта арестовали второй раз 23 августа 1941 года за распространение в своём окружении «клеветнических и пораженческих настроений». В постановлении на арест приводятся слова Хармса, которые были переписаны из текста доноса:
«Советский Союз проиграл войну в первый же день, Ленинград теперь либо будет осаждён или умрёт голодной смертью, либо разбомбят, не оставив камня на камне… Если же мне дадут мобилизационный листок, я дам в морду командиру, пусть меня расстреляют; но форму я не одену и в советских войсках служить не буду, не желаю быть таким дерьмом. Если меня заставят стрелять из пулемёта с чердаков во время уличных боёв с немцами, то я буду стрелять не в немцев, а в них из этого же пулемёта».
На основе этого доноса было написано обвинительное заключение. Оно и определило судьбу поэта. При этом, кроме доноса и обвинительного заключения, нет никаких свидетельств «пронемецких» настроений Хармса.
«Нине Гернет Хармс ещё весной 1941 года говорил: „Будет война. Ленинград ждет судьба Ковентри“. По словам Пантелеева, Хармс был „настроен патриотически“ — „он верил, что немцев разобьют, что именно Ленинград — стойкость его жителей и защитников — решит судьбу войны“. Ни один из знакомых Хармса (включая его жену) ничего не говорит о его „пронемецких“ настроениях. Нет никаких свидетельств о том, что с войной он связывал надежды на избавление от советской власти — и вообще какие-либо надежды».
По законам военного времени за это преступление приговаривали к смертной казни. Чтобы избежать расстрела, Хармс симулировал сумасшествие. Военный трибунал определил «по тяжести совершённого преступления» содержать Хармса в психиатрической больнице.
Даниил Хармс умер 2 февраля 1942 года в наиболее тяжёлый по количеству голодных смертей месяц, в отделении психиатрии больницы тюрьмы «Кресты».
Жене Хармса Марине Малич было поначалу ложно сообщено, что он вывезен в Новосибирск.
Только спустя восемнадцать лет его сестра Елизавета сумела добиться справедливости, она подала прошение в Генеральную прокуратуру Советского Союза, и Даниила Хармса посмертно реабилитировали.
В отличие от архивов Олейникова и Введенского, сохранившихся лишь частично, архив Хармса был сохранён.
При жизни Хармса было опубликовано всего два его «взрослых» стихотворения.
С конца 1960-х годов в периодической печати СССР публикуются некоторые «взрослые» произведения Хармса, которые преподносятся как юмористические.
#хармс
#биография
#деньрождения
Жене Хармса Марине Малич было поначалу ложно сообщено, что он вывезен в Новосибирск.
Только спустя восемнадцать лет его сестра Елизавета сумела добиться справедливости, она подала прошение в Генеральную прокуратуру Советского Союза, и Даниила Хармса посмертно реабилитировали.
В отличие от архивов Олейникова и Введенского, сохранившихся лишь частично, архив Хармса был сохранён.
При жизни Хармса было опубликовано всего два его «взрослых» стихотворения.
С конца 1960-х годов в периодической печати СССР публикуются некоторые «взрослые» произведения Хармса, которые преподносятся как юмористические.
#хармс
#биография
#деньрождения
Так начинается голод
Так начинается голод:
с утра просыпаешься бодрым,
потом начинается слабость,
потом начинается скука,
потом наступает потеря
быстрого разума силы,
потом наступает спокойствие.
А потом начинается ужас.
Даниил Хармс
1937
#хармс
Так начинается голод:
с утра просыпаешься бодрым,
потом начинается слабость,
потом начинается скука,
потом наступает потеря
быстрого разума силы,
потом наступает спокойствие.
А потом начинается ужас.
Даниил Хармс
1937
#хармс
Письмо Даниила Хармса Тамаре Мейер
Дорогая Тамара Александровна,
Я люблю Вас. Я вчера, даже, хотел Вам это сказать, но Вы сказали, что у меня на лбу всегда какая-то сыпь и мне стало неловко. Но потом, когда Вы ели редьку, я подумал: «Ну хорошо, у меня некрасивый лоб, но зато ведь и Тамарочка не богиня». Это я только для успокоения подумал. А на самом деле Вы богиня, — высокая, стройная, умная, чуть лукавая и совершенно не оцененная!
А ночью я натёр лоб политурой и потом подумал: «Как хорошо любить богиню, когда сам бог». Так и уснул. А разбудил меня папа и, довольно строго, спросил кто у меня был вчера. Я, говорю, были приятели.
— Приятели?— сказал папа.
Я говорю были Введенский, Липавский и Калашников. А папа спросил не были-ли кто ни будь, так сказать, из дам. Я говорю, что сразу этого не могу вспомнить. Но папа что-то сделал (только я не скажу что) и я вспомнил и говорю ему: «Да, папочка, были такие-то и такие-то мои знакомые дамы и мне их нужно было видеть по делу Госиздата, Дома Печати и Федерации Писателей». Но это не помогло.
Дело в том, видите-ли, что Вы решили буд-то я вроде как-бы, извините, Яша Друскин, а я, на самом деле, это самое, значительно реже. Ну вот и вышло, что папа раньше меня прочёл и показал Лидии Алексеевне (это такая у нас живёт). А я и не знаю, что там такое написано.
— Нет, — говорит папа, — изволь, иди следом за мной и изволь всё объясни.
Я надел туфли и пошёл. Прихожу, вижу. Боже ты мой! С одной стороны и приятно видеть, а с другой стороны стоят тут рядом папа и Лидия Алексеевна.
— Я, — говорит Лидия Алексеевна, — сюда больше ходить не могу, а то и про меня ещё чего ни будь напишут.
И папа раскричался тоже.
— Это, кричит, — не общественная!
Ну что тут скажешь! Я стою себе и думаю: «Любит ведь, явно любит, коли до этого дошло! Ведь вон, думаю, каким хитрым манером призналась! Но которая? Вот вопрос. Ах, если-бы это была она! т.-е. Тамара!»
Только это я так подумал, вдруг звонок, приходит почтальон и приносит мне три заказных письма. И выходит, что все три зараз любят. А что мне до других, когда я Вас, именно Вас, дорогая Тамара Александровна люблю.
Как увидал Вас, пять лет тому назад в Союзе Поэтов, так с тех пор и люблю. Сильно сломило это мою натуру. Хожу как дурак. Апетита лишился. А съем, что через силу, так сразу отрыжка кислая. И сна лишился. Как только спать, так левую ноздрю закладывает, прямо не продохнёшь! Но любовь, можно сказать, священный пламень, всё прошибёт!
Пять лет любовался Вами. Как Вы прекрасны! Тамара Александровна, если б Вы только знали!
Милая, дорогая Тамара Александровна! Зачем Шурка мой друг! Какая насмешка судьбы! Ведь, не знай я Шуру, я бы и Вас не знал! Нет!.. Или вернее да! Да, только Вы, Тамара Александровна способны сделать меня счастливым.
Вы пишите мне: «... я не Вашь вкус». Да что Вы, Тамара Александровна! До вкуса-ли тут! Ах! Слова бессильны, а звуки неизобразимы! Тамарочка, радуга моя!
Твой Даня.
5 декабря 1930 года
Даниил Хармс
#хармс
Дорогая Тамара Александровна,
Я люблю Вас. Я вчера, даже, хотел Вам это сказать, но Вы сказали, что у меня на лбу всегда какая-то сыпь и мне стало неловко. Но потом, когда Вы ели редьку, я подумал: «Ну хорошо, у меня некрасивый лоб, но зато ведь и Тамарочка не богиня». Это я только для успокоения подумал. А на самом деле Вы богиня, — высокая, стройная, умная, чуть лукавая и совершенно не оцененная!
А ночью я натёр лоб политурой и потом подумал: «Как хорошо любить богиню, когда сам бог». Так и уснул. А разбудил меня папа и, довольно строго, спросил кто у меня был вчера. Я, говорю, были приятели.
— Приятели?— сказал папа.
Я говорю были Введенский, Липавский и Калашников. А папа спросил не были-ли кто ни будь, так сказать, из дам. Я говорю, что сразу этого не могу вспомнить. Но папа что-то сделал (только я не скажу что) и я вспомнил и говорю ему: «Да, папочка, были такие-то и такие-то мои знакомые дамы и мне их нужно было видеть по делу Госиздата, Дома Печати и Федерации Писателей». Но это не помогло.
Дело в том, видите-ли, что Вы решили буд-то я вроде как-бы, извините, Яша Друскин, а я, на самом деле, это самое, значительно реже. Ну вот и вышло, что папа раньше меня прочёл и показал Лидии Алексеевне (это такая у нас живёт). А я и не знаю, что там такое написано.
— Нет, — говорит папа, — изволь, иди следом за мной и изволь всё объясни.
Я надел туфли и пошёл. Прихожу, вижу. Боже ты мой! С одной стороны и приятно видеть, а с другой стороны стоят тут рядом папа и Лидия Алексеевна.
— Я, — говорит Лидия Алексеевна, — сюда больше ходить не могу, а то и про меня ещё чего ни будь напишут.
И папа раскричался тоже.
— Это, кричит, — не общественная!
Ну что тут скажешь! Я стою себе и думаю: «Любит ведь, явно любит, коли до этого дошло! Ведь вон, думаю, каким хитрым манером призналась! Но которая? Вот вопрос. Ах, если-бы это была она! т.-е. Тамара!»
Только это я так подумал, вдруг звонок, приходит почтальон и приносит мне три заказных письма. И выходит, что все три зараз любят. А что мне до других, когда я Вас, именно Вас, дорогая Тамара Александровна люблю.
Как увидал Вас, пять лет тому назад в Союзе Поэтов, так с тех пор и люблю. Сильно сломило это мою натуру. Хожу как дурак. Апетита лишился. А съем, что через силу, так сразу отрыжка кислая. И сна лишился. Как только спать, так левую ноздрю закладывает, прямо не продохнёшь! Но любовь, можно сказать, священный пламень, всё прошибёт!
Пять лет любовался Вами. Как Вы прекрасны! Тамара Александровна, если б Вы только знали!
Милая, дорогая Тамара Александровна! Зачем Шурка мой друг! Какая насмешка судьбы! Ведь, не знай я Шуру, я бы и Вас не знал! Нет!.. Или вернее да! Да, только Вы, Тамара Александровна способны сделать меня счастливым.
Вы пишите мне: «... я не Вашь вкус». Да что Вы, Тамара Александровна! До вкуса-ли тут! Ах! Слова бессильны, а звуки неизобразимы! Тамарочка, радуга моя!
Твой Даня.
5 декабря 1930 года
Даниил Хармс
#хармс
Молитва
Как этот город нынче черно-бел,
Как год стал бесконечною зимой,
Как человек, о Сильный мой, посмел,
С твоей палитры смыть все краски, до одной.
О Мудрый мой, о тень любых следов,
Зачем все рты вокруг теперь жуют смолу,
О, Нежный мой, где твой извечный кров,
Хотя б для нищих духом и волхвов.
Нет крова, красок нет, нет слов, нет островка,
Где лютой пеной бы не пенилась обида,
Объединяя и того, чья поразит рука, и тех
Кто будет поражен и стерт из вида.
О, Слабый мой, твой крест так легок стал,
Подпрыгнул на весах и потонул в купели,
Молись за нас, с креста, как с колыбели,
Смотри на тех, к кому ты воззывал…
Мы — Аз Воздам, мы свет и жерло тьмы,
Мы создаем богов и топим в лужах,
Любимый мой, ужасны, страшны мы,
Не приходи,
Даже когда ты станешь очень нужен….
Тома Юрьева
2022
#юрьева
Как этот город нынче черно-бел,
Как год стал бесконечною зимой,
Как человек, о Сильный мой, посмел,
С твоей палитры смыть все краски, до одной.
О Мудрый мой, о тень любых следов,
Зачем все рты вокруг теперь жуют смолу,
О, Нежный мой, где твой извечный кров,
Хотя б для нищих духом и волхвов.
Нет крова, красок нет, нет слов, нет островка,
Где лютой пеной бы не пенилась обида,
Объединяя и того, чья поразит рука, и тех
Кто будет поражен и стерт из вида.
О, Слабый мой, твой крест так легок стал,
Подпрыгнул на весах и потонул в купели,
Молись за нас, с креста, как с колыбели,
Смотри на тех, к кому ты воззывал…
Мы — Аз Воздам, мы свет и жерло тьмы,
Мы создаем богов и топим в лужах,
Любимый мой, ужасны, страшны мы,
Не приходи,
Даже когда ты станешь очень нужен….
Тома Юрьева
2022
#юрьева
* * *
Кричим: «За что?», а надо бы «Зачем?», уходит год и тащит на плече в большом мешке ненужные пожитки: свободу тратить жизнь на ерунду, пустые встречи, лишнюю еду, иллюзии и прочие ошибки. Уходит, побиваемый толпой, под град камней, неведомой тропой в учебники, архивы и анналы. «Да чтоб тебя!» - летит ему во след, - «ужасней года не было и нет», «все забирай, чтоб не напоминало». И он уйдет с поверхности земли во глубь времен, перековав нули на острую, как жало, единицу, и будет знать: он сделал все, что мог, кто должен был очнуться - занемог, а те, кому пора остановиться, сидели дома в полной тишине и размышляли: «Что подвластно мне?», но было страшно выслушать ответы. Так на пороге, встретившись в упор с самим собой, - толкнуть, сбежать во двор, купить вина и авиабилеты.
Уходит год - невиданный, большой, исполнивший, что должен, хорошо, - неузнанным посланником иного.
Среди «за что?» ни одного «зачем?» - чему учил, к чему готовил, чем нам мог бы стать.
И мы встречаем Новый.
Светлана Лаврентьева
#лаврентьева
Кричим: «За что?», а надо бы «Зачем?», уходит год и тащит на плече в большом мешке ненужные пожитки: свободу тратить жизнь на ерунду, пустые встречи, лишнюю еду, иллюзии и прочие ошибки. Уходит, побиваемый толпой, под град камней, неведомой тропой в учебники, архивы и анналы. «Да чтоб тебя!» - летит ему во след, - «ужасней года не было и нет», «все забирай, чтоб не напоминало». И он уйдет с поверхности земли во глубь времен, перековав нули на острую, как жало, единицу, и будет знать: он сделал все, что мог, кто должен был очнуться - занемог, а те, кому пора остановиться, сидели дома в полной тишине и размышляли: «Что подвластно мне?», но было страшно выслушать ответы. Так на пороге, встретившись в упор с самим собой, - толкнуть, сбежать во двор, купить вина и авиабилеты.
Уходит год - невиданный, большой, исполнивший, что должен, хорошо, - неузнанным посланником иного.
Среди «за что?» ни одного «зачем?» - чему учил, к чему готовил, чем нам мог бы стать.
И мы встречаем Новый.
Светлана Лаврентьева
#лаврентьева
* * *
Будьте счастливы те, кто счастлив.
Разве вы виновны в напастях?
Тот, кто выпустил страсти-мордасти
наружу без привязи босиком,
позабыл: за козырной мастью
проигрыш идёт сплошняком.
Пусть в любви повезёт убогому,
пусть объятья найдёт одинокий,
пусть все весточки всем далёким
долетят, легки на крыло.
Даже если пути замело…
Просто чудо — пусть Злу на зло.
Безнадёжно, но все же тепло.
Знаешь, эдак иррационально:
радость, увы, нелегальна,
мир разломан фатально,
будущее не пришло,
а прошлое — истекло,
но сквозит за стеклом:
за накрытым столом
во небесном хлеву,
в яслях — как наяву —
ждут на пир,
растят мирт,
простят: только держись,
если любишь — люби
посреди всех скорбей,
словно Сам Царь Царей.
Чувств своих не жалей.
Слез не лей.
Мы не знаем, что впереди.
Звезда, светись!
Янина Солдаткина
31 декабря 2022
#солдаткина
Будьте счастливы те, кто счастлив.
Разве вы виновны в напастях?
Тот, кто выпустил страсти-мордасти
наружу без привязи босиком,
позабыл: за козырной мастью
проигрыш идёт сплошняком.
Пусть в любви повезёт убогому,
пусть объятья найдёт одинокий,
пусть все весточки всем далёким
долетят, легки на крыло.
Даже если пути замело…
Просто чудо — пусть Злу на зло.
Безнадёжно, но все же тепло.
Знаешь, эдак иррационально:
радость, увы, нелегальна,
мир разломан фатально,
будущее не пришло,
а прошлое — истекло,
но сквозит за стеклом:
за накрытым столом
во небесном хлеву,
в яслях — как наяву —
ждут на пир,
растят мирт,
простят: только держись,
если любишь — люби
посреди всех скорбей,
словно Сам Царь Царей.
Чувств своих не жалей.
Слез не лей.
Мы не знаем, что впереди.
Звезда, светись!
Янина Солдаткина
31 декабря 2022
#солдаткина
* * *
Снег идёт. На ходу ему снится
Дом, колодец, тропинка, дрова.
Это бабка моя, кружевница,
В сером небе плетет кружева.
Ни деревья, ни односельчане
Не видны у неё за плечом:
Мир зачёркнут и начат сначала,
Мы с тобой не встречались ещё.
Ни войны, ни победы, ни кромки
Рва расстрельного в Красном Бору,
Ни Утёсова, ни похоронки,
Ни бегущих людей по двору.
И родимся ли мы, непонятно,
И сожмёшь ли ты руку мою –
Только валятся белые пятна
Только где-то – на самом краю,
За посёлком – готова заплакать,
Удивленно стоит на углу
Ёлка в белых перчатках по локоть,
Как Наташа на первом балу.
Татьяна Вольтская
#вольтская
Снег идёт. На ходу ему снится
Дом, колодец, тропинка, дрова.
Это бабка моя, кружевница,
В сером небе плетет кружева.
Ни деревья, ни односельчане
Не видны у неё за плечом:
Мир зачёркнут и начат сначала,
Мы с тобой не встречались ещё.
Ни войны, ни победы, ни кромки
Рва расстрельного в Красном Бору,
Ни Утёсова, ни похоронки,
Ни бегущих людей по двору.
И родимся ли мы, непонятно,
И сожмёшь ли ты руку мою –
Только валятся белые пятна
Только где-то – на самом краю,
За посёлком – готова заплакать,
Удивленно стоит на углу
Ёлка в белых перчатках по локоть,
Как Наташа на первом балу.
Татьяна Вольтская
#вольтская
* * *
В новый год обещай себе жить.
Без шаблонов, советов, хлама.
Не терпи грубиянов и хамов.
Не прощай. Научись уходить.
Обещай себе: Буду любой.
В старых джинсах и яркой шляпе.
Слушай классику, лес и прибой.
И встречайся с друзьями в пабе.
День сурка? Собирай чемодан.
И вперёд - к маякам и закатам.
Пей вино. Или горный туман.
Путешествуй по сказочным картам.
И, конечно же, в новый год
Разреши себе быть влюблённой.
Море. Галька. И тёплый рот.
И его поцелуй - солёный.
Загоришься - не вздумай тушить.
Пусть магнитится спелая кожа.
Это, знаешь, на счастье похоже.
В новый год разреши себе жить.
Pola
(Полина Шибеева)
2015
#шибеева
В новый год обещай себе жить.
Без шаблонов, советов, хлама.
Не терпи грубиянов и хамов.
Не прощай. Научись уходить.
Обещай себе: Буду любой.
В старых джинсах и яркой шляпе.
Слушай классику, лес и прибой.
И встречайся с друзьями в пабе.
День сурка? Собирай чемодан.
И вперёд - к маякам и закатам.
Пей вино. Или горный туман.
Путешествуй по сказочным картам.
И, конечно же, в новый год
Разреши себе быть влюблённой.
Море. Галька. И тёплый рот.
И его поцелуй - солёный.
Загоришься - не вздумай тушить.
Пусть магнитится спелая кожа.
Это, знаешь, на счастье похоже.
В новый год разреши себе жить.
Pola
(Полина Шибеева)
2015
#шибеева
* * *
Легко ступаем в совершенное,
Украдкой жалея прошлое.
А ночи - все в году волшебные.
У этой суть, что мы - хорошие.
Александра Ардова
(Александра Смолина)
#ардова
Легко ступаем в совершенное,
Украдкой жалея прошлое.
А ночи - все в году волшебные.
У этой суть, что мы - хорошие.
Александра Ардова
(Александра Смолина)
#ардова
УТРО 1 ЯНВАРЯ
Скоро все кончится! Скоро все кончится!
Чуда осталось на пару минут.
Феи развеются, старые склочницы
Место свое у подъезда займут.
Скиснет шампанское, ёлка ссутулится,
Дымом уйдет, что горело огнём.
Скоро, неловко обнявшись на улице,
В разные стороны мы повернём -
И затеряемся в городе заспанном,
Я и не вспомню к концу января,
Как безотрывно ты смотришь мне за спину:
Там за домами, должно быть, заря.
Ольга Сульчинская
#сульчинская
Скоро все кончится! Скоро все кончится!
Чуда осталось на пару минут.
Феи развеются, старые склочницы
Место свое у подъезда займут.
Скиснет шампанское, ёлка ссутулится,
Дымом уйдет, что горело огнём.
Скоро, неловко обнявшись на улице,
В разные стороны мы повернём -
И затеряемся в городе заспанном,
Я и не вспомню к концу января,
Как безотрывно ты смотришь мне за спину:
Там за домами, должно быть, заря.
Ольга Сульчинская
#сульчинская
* * *
Уставший старый год нас возвращает в дом - привёл, откуда взял, на место положил. Как будто все, что нам далось таким трудом, не требовалось, и задача - просто жить. Проснуться, не спеша, смотреть в свое окно, богов благодарить, что дали новый день. Мятежная душа весь год сбивалась с ног, а нынче на ногах - пора кормить детей. Не метить в небеса - пора прийти в себя, дать телу право быть, остаться на земле.
Мир направляет нас сурово, но любя, нет сказок - только быль.
И завтрак на столе.
Светлана Лаврентьева
#лаврентьева
Уставший старый год нас возвращает в дом - привёл, откуда взял, на место положил. Как будто все, что нам далось таким трудом, не требовалось, и задача - просто жить. Проснуться, не спеша, смотреть в свое окно, богов благодарить, что дали новый день. Мятежная душа весь год сбивалась с ног, а нынче на ногах - пора кормить детей. Не метить в небеса - пора прийти в себя, дать телу право быть, остаться на земле.
Мир направляет нас сурово, но любя, нет сказок - только быль.
И завтрак на столе.
Светлана Лаврентьева
#лаврентьева
* * *
Скажи «спасибо» первым числам января: ты возрождаешься из пепла после бури. Теперь квартира – будто тёплая нора, где можно с книгой посидеть у абажура. Где можно целый подоконник захватить, укрывшись пледом самой крупной вязки. Почувствуй тонкую невидимую нить, что тянется к тебе из детской сказки.
Смотри в окно – там кто-то небо потрошит, там сахар сыплется из облачной перины и тут же бьётся о стеклянный мёрзлый щит… Скажи «спасибо» снегу, хвое, мандаринам. Достань фонарь, зажги пузатую свечу, налей вина из терпко пахнущей бутылки. И разреши январской ночи, как врачу, тебя погладить по бессонному затылку.
Пусть от напитка будет пьяной голова, пусть из колонок разливается «Last Christmas». Теперь в квартире – атмосфера волшебства, а ты – ребёнок, что строчит смешные письма, с пушистой елью говорит о ерунде и залипает на мигающих гирляндах. Как хорошо, что нет назойливых людей, и можно верить хоть в Снегурочку, хоть в Санту.
Как хорошо, что можно просто отдыхать, смотреть ужастики в растянутой пижаме, большую пиццу принести себе в кровать, не беспокоясь о проклятых килограммах. Копаться в прошлом, перечитывать дневник, смеяться в голос над студенческими фото… Как хорошо, что ворох солнечных улик ещё хранится в чреве пыльного комода.
Скажи «спасибо» первым числам января: теперь твой дом – средневековый замок. Ты заперт в башне, и камин горит, искря, и запах специй вырывается из склянок… Уютный плед напоминает волчий мех, вино из ягод багровеет в медном кубке. Скажи «спасибо» в эту ночь за всё, за всех… За все плохие и хорошие поступки.
Pola
(Полина Шибеева)
2019
#шибеева
Скажи «спасибо» первым числам января: ты возрождаешься из пепла после бури. Теперь квартира – будто тёплая нора, где можно с книгой посидеть у абажура. Где можно целый подоконник захватить, укрывшись пледом самой крупной вязки. Почувствуй тонкую невидимую нить, что тянется к тебе из детской сказки.
Смотри в окно – там кто-то небо потрошит, там сахар сыплется из облачной перины и тут же бьётся о стеклянный мёрзлый щит… Скажи «спасибо» снегу, хвое, мандаринам. Достань фонарь, зажги пузатую свечу, налей вина из терпко пахнущей бутылки. И разреши январской ночи, как врачу, тебя погладить по бессонному затылку.
Пусть от напитка будет пьяной голова, пусть из колонок разливается «Last Christmas». Теперь в квартире – атмосфера волшебства, а ты – ребёнок, что строчит смешные письма, с пушистой елью говорит о ерунде и залипает на мигающих гирляндах. Как хорошо, что нет назойливых людей, и можно верить хоть в Снегурочку, хоть в Санту.
Как хорошо, что можно просто отдыхать, смотреть ужастики в растянутой пижаме, большую пиццу принести себе в кровать, не беспокоясь о проклятых килограммах. Копаться в прошлом, перечитывать дневник, смеяться в голос над студенческими фото… Как хорошо, что ворох солнечных улик ещё хранится в чреве пыльного комода.
Скажи «спасибо» первым числам января: теперь твой дом – средневековый замок. Ты заперт в башне, и камин горит, искря, и запах специй вырывается из склянок… Уютный плед напоминает волчий мех, вино из ягод багровеет в медном кубке. Скажи «спасибо» в эту ночь за всё, за всех… За все плохие и хорошие поступки.
Pola
(Полина Шибеева)
2019
#шибеева
Первое январское
Громко хлопает шутиха,
искры по небу летят.
Отпускает тихо-тихо
нитка, что была внатяг.
Отпускает, распускает,
словно скучный старый шарф.
Распускается листками,
бело-снежными цветками
похмелённая душа.
День рисуется штрихами
в белом мареве густом.
Снежных бабочек вдыхаю
широко открытым ртом.
Так же ржаво шалый дворник
дворик шкрябает с зари.
Но полегче, попросторней,
посветлее изнутри.
Ничего не надо, лишь бы
ты да я, да этот свет
и немножко пино гриджо
под вчерашний винегрет.
Полина Орынянская
2019
#орынянская
Громко хлопает шутиха,
искры по небу летят.
Отпускает тихо-тихо
нитка, что была внатяг.
Отпускает, распускает,
словно скучный старый шарф.
Распускается листками,
бело-снежными цветками
похмелённая душа.
День рисуется штрихами
в белом мареве густом.
Снежных бабочек вдыхаю
широко открытым ртом.
Так же ржаво шалый дворник
дворик шкрябает с зари.
Но полегче, попросторней,
посветлее изнутри.
Ничего не надо, лишь бы
ты да я, да этот свет
и немножко пино гриджо
под вчерашний винегрет.
Полина Орынянская
2019
#орынянская
Времена года
1
Благословенна карусель времен,
Бегущая быстрее и быстрее.
Велик январь, мерцает ёлка в нём,
Вся в мишуре. И кот на батарее.
Сухой февраль и запотевший март,
Как с холода внесенная бутылка,
Несвежий снег, как простыни, помят,
Но мы еще сидим у печки пылкой,
И в нас еще огонь не прогорел,
Коснёмся невзначай — и вспыхнем сами,
Метёт метель. Благословен апрель,
Увешанный дроздами, как часами,
Звенящими на разные лады.
Но ты послушай, руку мне сжимая,
Невнятицу пророческой воды,
Предсказывающей рожденье мая,
Поющего, как птица Гамаюн.
Прозрачные леса — в зелёной дымке.
Благословен рассеянный июнь,
В глазах — ночей нетающие льдинки.
Июль мы проведём на чердаке,
Бесстыжие, почти не одеваясь.
Всё кажется, что август — вдалеке,
Тяжёлый, золотой — да вот он, август,
Со звёздами, как царские рубли,
Разложенные в бархатном футляре.
Мелодия о смерти и любви
Уже слышна — ещё не доиграли,
А потому благословен сентябрь,
И первые краснеющие искры
Листвы, и по натянутым сетям
Паучьим — побежавший дождик быстрый.
Когда-нибудь, я знаю, от тебя
Не будет больше ни звонков, ни писем.
Благословенно пламя октября,
Кленовые костры, пустые выси.
Бог дал — Бог взял. Благословен ноябрь —
Мельканье чёрных веток, ягодицы
И локти разбежавшихся наяд,
Но нам с тобою плакать не годится.
Плывёт декабрь, как жертвенный овен,
Ему в колечки завивает вьюга
Густую шерсть, и он благословен,
Его звезда сияет. Дай мне руку.
Год завершится, и начнётся год —
Ель до небес, огни, миндаль, корица,
И с батареи спрыгивает кот,
И тянется, и шерсть его искрится.
2
Тяжёлый свет висит на фонаре,
Спадая на неструганные брёвна,
И воздух, полный точек и тире,
Густеет и становится объёмным.
За угол бани забегает мышь,
Поблёскивает наледь у колодца,
И ты внутри, как дерево, стоишь
И чуешь телом годовые кольца
И видишь наяву годичный круг,
Начерченный по замершему саду
Седым пунктиром — с севера на юг
И месяцев летящих кавалькаду —
От заметённой ёлки до столба,
Чья тень на стену падает, косая,
Сквозь яблони, сараи, сквозь тебя —
Глухим галопом сердце сотрясая.
Татьяна Вольтская
#вольтская
1
Благословенна карусель времен,
Бегущая быстрее и быстрее.
Велик январь, мерцает ёлка в нём,
Вся в мишуре. И кот на батарее.
Сухой февраль и запотевший март,
Как с холода внесенная бутылка,
Несвежий снег, как простыни, помят,
Но мы еще сидим у печки пылкой,
И в нас еще огонь не прогорел,
Коснёмся невзначай — и вспыхнем сами,
Метёт метель. Благословен апрель,
Увешанный дроздами, как часами,
Звенящими на разные лады.
Но ты послушай, руку мне сжимая,
Невнятицу пророческой воды,
Предсказывающей рожденье мая,
Поющего, как птица Гамаюн.
Прозрачные леса — в зелёной дымке.
Благословен рассеянный июнь,
В глазах — ночей нетающие льдинки.
Июль мы проведём на чердаке,
Бесстыжие, почти не одеваясь.
Всё кажется, что август — вдалеке,
Тяжёлый, золотой — да вот он, август,
Со звёздами, как царские рубли,
Разложенные в бархатном футляре.
Мелодия о смерти и любви
Уже слышна — ещё не доиграли,
А потому благословен сентябрь,
И первые краснеющие искры
Листвы, и по натянутым сетям
Паучьим — побежавший дождик быстрый.
Когда-нибудь, я знаю, от тебя
Не будет больше ни звонков, ни писем.
Благословенно пламя октября,
Кленовые костры, пустые выси.
Бог дал — Бог взял. Благословен ноябрь —
Мельканье чёрных веток, ягодицы
И локти разбежавшихся наяд,
Но нам с тобою плакать не годится.
Плывёт декабрь, как жертвенный овен,
Ему в колечки завивает вьюга
Густую шерсть, и он благословен,
Его звезда сияет. Дай мне руку.
Год завершится, и начнётся год —
Ель до небес, огни, миндаль, корица,
И с батареи спрыгивает кот,
И тянется, и шерсть его искрится.
2
Тяжёлый свет висит на фонаре,
Спадая на неструганные брёвна,
И воздух, полный точек и тире,
Густеет и становится объёмным.
За угол бани забегает мышь,
Поблёскивает наледь у колодца,
И ты внутри, как дерево, стоишь
И чуешь телом годовые кольца
И видишь наяву годичный круг,
Начерченный по замершему саду
Седым пунктиром — с севера на юг
И месяцев летящих кавалькаду —
От заметённой ёлки до столба,
Чья тень на стену падает, косая,
Сквозь яблони, сараи, сквозь тебя —
Глухим галопом сердце сотрясая.
Татьяна Вольтская
#вольтская
* * *
Хвойная смола каплет со ствола,
Запах ёлки в каждой щёлке,
Ёлки дух в моей светёлке
И шары стекла.
Время – Новогод, выше всяких льгот,
Выше всех на свете премий –
Нам подаренное время,
Время всех погод.
Время жизни – будь, время жизни – путь,
Чтобы длилось время жизни
При любой дороговизне,
Время жизни – суть!
Время не купить – нету продавца,
У Творца оно хранится,
Там и времени граница, -
Только у Творца!
Образов – метель, Древо Жизни – ель,
Запах ёлки в каждой щёлке,
Ёлки дух в моей светёлке,
Время жизни – цель!
Юнна Мориц
#мориц
Хвойная смола каплет со ствола,
Запах ёлки в каждой щёлке,
Ёлки дух в моей светёлке
И шары стекла.
Время – Новогод, выше всяких льгот,
Выше всех на свете премий –
Нам подаренное время,
Время всех погод.
Время жизни – будь, время жизни – путь,
Чтобы длилось время жизни
При любой дороговизне,
Время жизни – суть!
Время не купить – нету продавца,
У Творца оно хранится,
Там и времени граница, -
Только у Творца!
Образов – метель, Древо Жизни – ель,
Запах ёлки в каждой щёлке,
Ёлки дух в моей светёлке,
Время жизни – цель!
Юнна Мориц
#мориц
ДОМ, ВНУТРИ ТАЙНА
Снежная пустыня, белый сад,
Небо в паутине чёрных веток,
Меховые звери вместо клеток
В молодых сугробах спят.
Золотые окна у избы,
Дым недвижно всходит из трубы,
По ступенькам жар ползёт с порога,
Превратясь в застывший водопад.
Изнутри нет стен, но виден ход,
Глаз, достигший точки, видит много.
Дальше – никакая не дорога:
Пирамида так глядится в свод,
Готика провидит Бога,
Голос, источаясь, так поёт.
Татьяна Щербина
1982
#щербина
Снежная пустыня, белый сад,
Небо в паутине чёрных веток,
Меховые звери вместо клеток
В молодых сугробах спят.
Золотые окна у избы,
Дым недвижно всходит из трубы,
По ступенькам жар ползёт с порога,
Превратясь в застывший водопад.
Изнутри нет стен, но виден ход,
Глаз, достигший точки, видит много.
Дальше – никакая не дорога:
Пирамида так глядится в свод,
Готика провидит Бога,
Голос, источаясь, так поёт.
Татьяна Щербина
1982
#щербина
Сегодня день рождения Нади Делаланд — поэта, филолога, прозаика, литературного критика, курс которой по языку поэзии я окончила в конце прошлого года)
#деньрождения
#делаланд
#деньрождения
#делаланд
Надежда Всеволодовна Черных родилась 2 января 1977 года в Ростове-на-Дону.
Окончила филологический факультет Ростовского государственного (ныне — Южного Федерального) университета.
Преподавала в Южном федеральном университете латинский язык и языкознание, а так же поэтический язык Цветаевой.
Кандидат филологических наук.
Арт-терапевт в психиатрической клинике «Преображение» (Москва). Член жюри поэтических премий.
Писать стихи начала в шесть лет, автор четырнадцати поэтических книг.
Поэтика Делаланд отличается необычайной языковой гибкостью, но ее избыточный инструментарий при этом во многом служит передаче особого рода наивного, детского, пограничного состояния сознания. Можно даже сказать, что работа сознания, его неочевидная, парадоксальная логика – это и есть первый план этой поэзии. Особенность сознания, каким мы его застаем у Делаланд, в том, что язык для него пребывает в как бы расплавленном состоянии, когда законы словообразования, грамматики и синтаксиса еще не вполне установлены. В этой поэзии нет общества, государств, географии – это сознание реализуется в самом близком кругу, к которому, надо заметить, принадлежит и Бог. Это очень оригинальное сочетание традиционности и новаторства. Обращает на себя и рифма Делаланд. Неточная рифма дана во всем своем многообразии - усеченная, замещенная, неравносложная, ассонансная. Точная мелькает, но она в явном меньшинстве. (с)
Дебютный роман Нади Делаланд «Рассказы пьяного просода» вышел в двух издательствах, был замечен критиками и современными писателями, вошел в лонг-листы известных премий – «Нос», «Ясная поляна», премии им. Фазиля Искандера и в шорт-лист премии «Новые горизонты» (номинировала Галина Юзефович).
Предисловие к роману, вышедшему в издательстве “Эксмо”, написал Алексей Сальников.
#делаланд
Окончила филологический факультет Ростовского государственного (ныне — Южного Федерального) университета.
Преподавала в Южном федеральном университете латинский язык и языкознание, а так же поэтический язык Цветаевой.
Кандидат филологических наук.
Арт-терапевт в психиатрической клинике «Преображение» (Москва). Член жюри поэтических премий.
Писать стихи начала в шесть лет, автор четырнадцати поэтических книг.
Поэтика Делаланд отличается необычайной языковой гибкостью, но ее избыточный инструментарий при этом во многом служит передаче особого рода наивного, детского, пограничного состояния сознания. Можно даже сказать, что работа сознания, его неочевидная, парадоксальная логика – это и есть первый план этой поэзии. Особенность сознания, каким мы его застаем у Делаланд, в том, что язык для него пребывает в как бы расплавленном состоянии, когда законы словообразования, грамматики и синтаксиса еще не вполне установлены. В этой поэзии нет общества, государств, географии – это сознание реализуется в самом близком кругу, к которому, надо заметить, принадлежит и Бог. Это очень оригинальное сочетание традиционности и новаторства. Обращает на себя и рифма Делаланд. Неточная рифма дана во всем своем многообразии - усеченная, замещенная, неравносложная, ассонансная. Точная мелькает, но она в явном меньшинстве. (с)
Дебютный роман Нади Делаланд «Рассказы пьяного просода» вышел в двух издательствах, был замечен критиками и современными писателями, вошел в лонг-листы известных премий – «Нос», «Ясная поляна», премии им. Фазиля Искандера и в шорт-лист премии «Новые горизонты» (номинировала Галина Юзефович).
Предисловие к роману, вышедшему в издательстве “Эксмо”, написал Алексей Сальников.
#делаланд
* * *
вчерашний воздух волшебством охвачен
мерцает спящий снег под фонарем
замедленно наощупью незрячей
дотрагиваясь чуть левей берет
и тут я вспоминаю и бесценно
и радостно смотри как хорошо
на выходе из делового центра
рождественский воденников прошел
я в комнате я из окна я помню
и свет рассеян и зернист экран
а обернешься в этот свет из комнаты
а там сияет вечное вчера
упал из рук и катится все дальше
стеклянный шар в котором снег идет
на лестничном потустороннем марше
подпрыгивает новый новый год
Надя Делаланд
(Надежда Черных)
#делаланд
вчерашний воздух волшебством охвачен
мерцает спящий снег под фонарем
замедленно наощупью незрячей
дотрагиваясь чуть левей берет
и тут я вспоминаю и бесценно
и радостно смотри как хорошо
на выходе из делового центра
рождественский воденников прошел
я в комнате я из окна я помню
и свет рассеян и зернист экран
а обернешься в этот свет из комнаты
а там сияет вечное вчера
упал из рук и катится все дальше
стеклянный шар в котором снег идет
на лестничном потустороннем марше
подпрыгивает новый новый год
Надя Делаланд
(Надежда Черных)
#делаланд