* * *
Надежда умирает не последней.
Любовь и в коме дергает крылом,
копытом или вот еще намедни
пошевелила сломанным стеблем.
А первым рейсом отлетела вера
и долго пустота держалась на плаву
пока цветной платок ее не выцвел в серый.
Над пропастью во ржи, под насыпью во рву,
на черствой, перекошенной лужайке
последний одуванчик рву,
и точка, удаляясь в стайке
всех запятых, что были до нее,
не оставляет хвостика, схватиться
мне не за что. Ни морга, ни больницы,
ни дна, чтоб лечь на дно.
Неужели я больше тебя никогда не увижу,
никогда не узнаю, здоров ли ты, даже жив ли?
От отметки привычной спускаюсь всё ниже, ниже,
ниже некуда, кажется, но бесконечны цифры.
Так и плачу в уютном своем, но пустынном доме,
ежевечерне вдовея, венчаясь снова.
У меня никого не осталось на свете кроме.
Я соврала, чтоб в дурной бесконечности вставить слово.
Неужели больше и голоса не услышу,
в рай не войду, в нирвану, лишь в супермаркет,
шляпку держа как съехавшую крышу,
с орангутаном кокетничая в зоопарке,
всё же надеясь на то, что однажды факсик
выплюнет мне утешительную депешу?
Я заплатила по самой высокой таксе,
жизнью, как здесь сказали бы нынче: кэшем.
Татьяна Щербина
#щербина
Надежда умирает не последней.
Любовь и в коме дергает крылом,
копытом или вот еще намедни
пошевелила сломанным стеблем.
А первым рейсом отлетела вера
и долго пустота держалась на плаву
пока цветной платок ее не выцвел в серый.
Над пропастью во ржи, под насыпью во рву,
на черствой, перекошенной лужайке
последний одуванчик рву,
и точка, удаляясь в стайке
всех запятых, что были до нее,
не оставляет хвостика, схватиться
мне не за что. Ни морга, ни больницы,
ни дна, чтоб лечь на дно.
Неужели я больше тебя никогда не увижу,
никогда не узнаю, здоров ли ты, даже жив ли?
От отметки привычной спускаюсь всё ниже, ниже,
ниже некуда, кажется, но бесконечны цифры.
Так и плачу в уютном своем, но пустынном доме,
ежевечерне вдовея, венчаясь снова.
У меня никого не осталось на свете кроме.
Я соврала, чтоб в дурной бесконечности вставить слово.
Неужели больше и голоса не услышу,
в рай не войду, в нирвану, лишь в супермаркет,
шляпку держа как съехавшую крышу,
с орангутаном кокетничая в зоопарке,
всё же надеясь на то, что однажды факсик
выплюнет мне утешительную депешу?
Я заплатила по самой высокой таксе,
жизнью, как здесь сказали бы нынче: кэшем.
Татьяна Щербина
#щербина
* * *
Природа не так мудра, как о ней говорят.
Берёзка растёт на крыше старого дома под снос.
Одуванчики желтеют в трещинах асфальта.
Ворона гнездо мастерит на глазах у мальчишек.
О чём они думают? Как собираются жить?
Глупо, конечно. Прямо как у людей.
Виталий Пуханов
#пуханов
Природа не так мудра, как о ней говорят.
Берёзка растёт на крыше старого дома под снос.
Одуванчики желтеют в трещинах асфальта.
Ворона гнездо мастерит на глазах у мальчишек.
О чём они думают? Как собираются жить?
Глупо, конечно. Прямо как у людей.
Виталий Пуханов
#пуханов
Зима
Каждый год наступает зима.
Двадцать раз я ее белизною
был окутан. А этой зимою
я схожу потихоньку с ума,
милый друг. Никого, ничего.
Стих родившись, уже умирает,
стиснув зубы. Но кто-то рыдает,
слышишь, жалобно так, за него.
...А когда загорится звезда –
отключив электричество в доме,
согреваю дыханьем ладони
и шепчу: «Не беда, не беда.»
И гляжу, умирая, в окно
на поля безупречного снега.
Хоть бы чьи-то следы – человека
или зверя, не все ли одно.
Борис Рыжий
#рыжий
Каждый год наступает зима.
Двадцать раз я ее белизною
был окутан. А этой зимою
я схожу потихоньку с ума,
милый друг. Никого, ничего.
Стих родившись, уже умирает,
стиснув зубы. Но кто-то рыдает,
слышишь, жалобно так, за него.
...А когда загорится звезда –
отключив электричество в доме,
согреваю дыханьем ладони
и шепчу: «Не беда, не беда.»
И гляжу, умирая, в окно
на поля безупречного снега.
Хоть бы чьи-то следы – человека
или зверя, не все ли одно.
Борис Рыжий
#рыжий
* * *
Если мир взорвется и после рассыпется на куски,
Сбереги меня от самой больной тоски,
От самой большой тоски. Ни по дому, ни по каким-то людям,
От тоски по собственной, честной сути.
От тоски не потому куда в этой жизни деться,
А от той, что не помнит чего ей хотелось сердцем.
Сбереги меня от забвения, не того, когда мне не пишут и не звонят,
А от того, когда я не чувствую как мурашки под кожей моей зудят.
Очень долго можно придумывать себе жизнь, рисовать в фейстюне,
Но в итоге страшнее погибнуть ни от летящей пули
И страшнее всего не сгореть, а просто потухнуть.
Если мир это божьи руки, то я в них готова рухнуть.
Как прыжок этой самой веры. И мы знаем, что сплетниками лишь были
Те, кого по-настоящему не любили.
Те, кто лучше нас, им по-честному не до нас и нашей возни.
Те, кого любят, говорят не «отдай», а кричат «возьми».
Так что если мир взорвется и после рассыпется на осколки,
Сбереги меня от пытки, не от той, что под ногти сует иголки,
А от пыток чужого мнения и от жизни просто УДОБНОЙ,
Замечательной как узкие туфли: красивой и несвободной.
Сбереги меня от чужих языков, что кусаются как рапира,
постоянно напоминай, что мир для меня, а я для мира.
Не берись никого судить и чужие суждения на себя не мерь,
И, пожалуйста, верь в себя. Непременно верь.
Все о чем говорят в твою сторону, совершенно не про тебя.
Зеркало отражает лишь то, что глядит туда.
И поэтому сбереги меня, мудрый источник,
Ни от кого-то, ни от суждений, ни от заточек,
А от дороги чужой, от равнодушия и погасших глаз.
Лучше сгореть, чем сгнить. Лучше сгореть сто раз.
Лучше из злых языков скрутить длинное полотно,
Закинуть его в окно
И подняться на последний этаж, а оттуда на самую крышу,
Там, где я себя честно слышу.
Если мир взорвется и после рассыпется как с цепочки бусы,
Сохрани Бога внутри меня, так говорят индусы.
Не привет, а «Бог во мне приветствует Бога внутри тебя».
Если мир взорвется, а после рассыпется,
хочется думать, что всё не зря.
Яна Мкр
(Яна Мкртчева)
#мкр
Если мир взорвется и после рассыпется на куски,
Сбереги меня от самой больной тоски,
От самой большой тоски. Ни по дому, ни по каким-то людям,
От тоски по собственной, честной сути.
От тоски не потому куда в этой жизни деться,
А от той, что не помнит чего ей хотелось сердцем.
Сбереги меня от забвения, не того, когда мне не пишут и не звонят,
А от того, когда я не чувствую как мурашки под кожей моей зудят.
Очень долго можно придумывать себе жизнь, рисовать в фейстюне,
Но в итоге страшнее погибнуть ни от летящей пули
И страшнее всего не сгореть, а просто потухнуть.
Если мир это божьи руки, то я в них готова рухнуть.
Как прыжок этой самой веры. И мы знаем, что сплетниками лишь были
Те, кого по-настоящему не любили.
Те, кто лучше нас, им по-честному не до нас и нашей возни.
Те, кого любят, говорят не «отдай», а кричат «возьми».
Так что если мир взорвется и после рассыпется на осколки,
Сбереги меня от пытки, не от той, что под ногти сует иголки,
А от пыток чужого мнения и от жизни просто УДОБНОЙ,
Замечательной как узкие туфли: красивой и несвободной.
Сбереги меня от чужих языков, что кусаются как рапира,
постоянно напоминай, что мир для меня, а я для мира.
Не берись никого судить и чужие суждения на себя не мерь,
И, пожалуйста, верь в себя. Непременно верь.
Все о чем говорят в твою сторону, совершенно не про тебя.
Зеркало отражает лишь то, что глядит туда.
И поэтому сбереги меня, мудрый источник,
Ни от кого-то, ни от суждений, ни от заточек,
А от дороги чужой, от равнодушия и погасших глаз.
Лучше сгореть, чем сгнить. Лучше сгореть сто раз.
Лучше из злых языков скрутить длинное полотно,
Закинуть его в окно
И подняться на последний этаж, а оттуда на самую крышу,
Там, где я себя честно слышу.
Если мир взорвется и после рассыпется как с цепочки бусы,
Сохрани Бога внутри меня, так говорят индусы.
Не привет, а «Бог во мне приветствует Бога внутри тебя».
Если мир взорвется, а после рассыпется,
хочется думать, что всё не зря.
Яна Мкр
(Яна Мкртчева)
#мкр
* * *
Санта повесил свой старый колпак
на один из ржавых гвоздей.
Кресло. Камин. За окном полумрак
И внутри, и наруже - везде.
В кружке какао давно остыл
И не согреет рук.
Сколько их было, носков пустых
Найденных поутру?
Сколько их было недетских слез,
Пролитых не детьми?
А на щеках полыхал мороз.
Вот тебе шарф. Возьми.
Вот тебе город, заснежен, как
С сахарной пудрой кекс.
Только и стоит скользнуть в рукав
Тонкой, как лед, руке.
Вот он декабрь, как дикобраз,
Иглы сосулек в ряд.
Сколько мгновений и сколько раз
Ты узнавал в дверях
Тень силуэта. Колпак. Мешок
Звонкое «хо-хо-хо»?
Полночь за полночью сна лишен,
Ждавший его приход.
Сажа и пепел каминных труб
В легких осели кашлем.
Это тяжелый и вредный труд.
Справится здесь не каждый.
Вечером Санта шагает в хлев,
Где под тряпичной грудой
Дремлет, простудою приболев,
Старенький милый Рудольф.
Санта подносит ему бульон,
Шерсть у рогов ерошит.
Каждую зиму вот так вдвоем
Ждут среди снежных крошек.
Отпуска что ли? Зарплаты рост
Или свалить вовсе?
Две с лишним тысячи лет в мороз
Старый дурак развозит
Детям подарки,
Но край земли только для льда пригоден.
Дети давно уже подросли
И позабыли, вроде,
Звон колокольный и снега хруст
Под сапогом скрипучим.
Ждут за порогом тоска и грусть,
Вечер тягуч и скучен.
Санта не сдался. Он оптимист.
Знает - сдаваться глупо.
Просто ты смотришь все время вниз,
Не на небесный купол.
Сани запряг, и рукой махнул
Эльфам - «вернусь под утро».
И, как рубеж, пересек луну
Вьюжным плащом укутан.
Север сияет. Не гаснет юг.
Рук не разнять разлукам.
Нас обнимает полярный круг,
А за полярным кругом
Вьются узорами паутин,
Краем резной снежинки
Самых обычных людей пути
В самой обычной жизни.
Ангелы дремлют в снегах седых,
Арфы обняв и лютни.
Санта запутал свои следы.
Санту не видят люди.
Ирина Глузгольд
25 декабря 2018
#глузгольд
Санта повесил свой старый колпак
на один из ржавых гвоздей.
Кресло. Камин. За окном полумрак
И внутри, и наруже - везде.
В кружке какао давно остыл
И не согреет рук.
Сколько их было, носков пустых
Найденных поутру?
Сколько их было недетских слез,
Пролитых не детьми?
А на щеках полыхал мороз.
Вот тебе шарф. Возьми.
Вот тебе город, заснежен, как
С сахарной пудрой кекс.
Только и стоит скользнуть в рукав
Тонкой, как лед, руке.
Вот он декабрь, как дикобраз,
Иглы сосулек в ряд.
Сколько мгновений и сколько раз
Ты узнавал в дверях
Тень силуэта. Колпак. Мешок
Звонкое «хо-хо-хо»?
Полночь за полночью сна лишен,
Ждавший его приход.
Сажа и пепел каминных труб
В легких осели кашлем.
Это тяжелый и вредный труд.
Справится здесь не каждый.
Вечером Санта шагает в хлев,
Где под тряпичной грудой
Дремлет, простудою приболев,
Старенький милый Рудольф.
Санта подносит ему бульон,
Шерсть у рогов ерошит.
Каждую зиму вот так вдвоем
Ждут среди снежных крошек.
Отпуска что ли? Зарплаты рост
Или свалить вовсе?
Две с лишним тысячи лет в мороз
Старый дурак развозит
Детям подарки,
Но край земли только для льда пригоден.
Дети давно уже подросли
И позабыли, вроде,
Звон колокольный и снега хруст
Под сапогом скрипучим.
Ждут за порогом тоска и грусть,
Вечер тягуч и скучен.
Санта не сдался. Он оптимист.
Знает - сдаваться глупо.
Просто ты смотришь все время вниз,
Не на небесный купол.
Сани запряг, и рукой махнул
Эльфам - «вернусь под утро».
И, как рубеж, пересек луну
Вьюжным плащом укутан.
Север сияет. Не гаснет юг.
Рук не разнять разлукам.
Нас обнимает полярный круг,
А за полярным кругом
Вьются узорами паутин,
Краем резной снежинки
Самых обычных людей пути
В самой обычной жизни.
Ангелы дремлют в снегах седых,
Арфы обняв и лютни.
Санта запутал свои следы.
Санту не видят люди.
Ирина Глузгольд
25 декабря 2018
#глузгольд
* * *
Греби внимая
Глубочайшему теченью,
Оно могучее ведёт по дну реки,
Но по верхам такие резкие порывы,
Всё в сторону от нужной стороны.
И лодку сотрясают столкновенья
И частые рывки —
Перехвати весло
И правильно,
И крепко!
Родная деревянная душа
Тебя послушает
И, воспаря над волнами
И над водой,
На верный выйдет курс.
Я не боюсь,
Я собираюсь с духом.
Ксения Савина
#савина
Греби внимая
Глубочайшему теченью,
Оно могучее ведёт по дну реки,
Но по верхам такие резкие порывы,
Всё в сторону от нужной стороны.
И лодку сотрясают столкновенья
И частые рывки —
Перехвати весло
И правильно,
И крепко!
Родная деревянная душа
Тебя послушает
И, воспаря над волнами
И над водой,
На верный выйдет курс.
Я не боюсь,
Я собираюсь с духом.
Ксения Савина
#савина
* * *
Ослепну на миг, сделав шаг за порог, —
И, странное дело, двора не узнаю.
У заиндевелых домов и дорог
Иная душа и природа иная.
Дракон или демон вдруг глянет из тьмы.
В чудовищах зимних так много коварства!
Как будто попал я не в царство зимы,
А в сказочный терем загробного царства.
Мой город-кроссворд, весь исхоженный мной
По горизонтали и по вертикали,
Ещё не разгадан твой образ чудной
У сна, у немого кино в зазеркальи.
Столбы и деревья — в сплошном столбняке.
Квартал заколдован печатей на десять.
А дымка морозная в снежном венке,
Клубясь над рекой, продолжает кудесить…
Григорий Князев
#князев
Ослепну на миг, сделав шаг за порог, —
И, странное дело, двора не узнаю.
У заиндевелых домов и дорог
Иная душа и природа иная.
Дракон или демон вдруг глянет из тьмы.
В чудовищах зимних так много коварства!
Как будто попал я не в царство зимы,
А в сказочный терем загробного царства.
Мой город-кроссворд, весь исхоженный мной
По горизонтали и по вертикали,
Ещё не разгадан твой образ чудной
У сна, у немого кино в зазеркальи.
Столбы и деревья — в сплошном столбняке.
Квартал заколдован печатей на десять.
А дымка морозная в снежном венке,
Клубясь над рекой, продолжает кудесить…
Григорий Князев
#князев
Елена окончила Воронежский мединститут и Воронежский университет (по лингвистической специальности), шесть лет работала врачом, преподавала на факультете журналистики.
В настоящее время журналист, корреспондент Радио "Свобода" с 1995 г.
Лауреат Премии Андрея Белого (1999), первый лауреат премии "Московский счет" (2003).
Вышедшая в США книга Фанайловой «The Russian Version» (2009) в переводе Стефани Сандлер и Евгении Туровской получила премию как лучшая переводная книга года. Стипендиат фонда Бродского — 2013.
По стихам Елены Фанайловой режиссёром Эдуардом Бояковым были поставлены спектакли в театре «Практика» (Москва).
По словам одного из критиков «поэзия Елены Фанайловой с самого начала отличалась исключительной жёсткостью взгляда и резкостью высказывания. Однако на рубеже 1990—2000-х гг. она стала заметным явлением новейшей российской литературной действительности благодаря фокусировке внимания на гражданской теме, на проблеме личной исторической памяти и самоощущения личности в историческом контексте».
«…каждое отдельное стихотворение Елены Фанайловой, будучи помещенным в другой контекст (сборника нескольких авторов, журнала, антологии), немедленно шагнет вперед из общего ряда, окажется в числе хитов, а кроме того, достаточно полно и честно расскажет о своем авторе, как осколок голограммы - о целой картинке», - Леонид Костюков.
ИЗ ИНТЕРВЬЮ ЕЛЕНЫ ФАНАЙЛОВОЙ
«Мне кажется, я работаю довольно традиционно. Что до дела, то это скушная и старая история, потому что пишу стихи тридцать пять лет (ужас). Меня никто не направлял, кроме матери, но она рано умерла. Была учительницей литературы. В провинции не у кого учиться. Мои две или три попытки поговорить с местными литераторами (18 лет, 25 лет, 29 лет) заканчивались приступом тошноты и ужасом оттого, что я могу быть на них хоть немного похожа.
В тринадцать лет я поклялась деревьям за школьным двором, что стану новым Пушкиным. Я брала все, что плохо лежит, как сорока, и делала своим. Русская поэзия мною основательно обокрадена. Полагаю, кое-что мне удалось вне зависимости от моей вполне банальной любви к Апухтину и Некрасову, Мандельштаму и Гумилеву, Кузмину и Хармсу, список бесконечен. Его хронологически замыкает пара вполне здравствующих товарищей. Как действующую литературную фигуру меня легитимизировал в начале девяностых редактор рижского журнала «Родник», прозаик Андрей Левкин. Справедливости ради следует сказать, что он же какое-то время влиял и на манеру составлять звуки.»
#фанайлова
#интервью
В настоящее время журналист, корреспондент Радио "Свобода" с 1995 г.
Лауреат Премии Андрея Белого (1999), первый лауреат премии "Московский счет" (2003).
Вышедшая в США книга Фанайловой «The Russian Version» (2009) в переводе Стефани Сандлер и Евгении Туровской получила премию как лучшая переводная книга года. Стипендиат фонда Бродского — 2013.
По стихам Елены Фанайловой режиссёром Эдуардом Бояковым были поставлены спектакли в театре «Практика» (Москва).
По словам одного из критиков «поэзия Елены Фанайловой с самого начала отличалась исключительной жёсткостью взгляда и резкостью высказывания. Однако на рубеже 1990—2000-х гг. она стала заметным явлением новейшей российской литературной действительности благодаря фокусировке внимания на гражданской теме, на проблеме личной исторической памяти и самоощущения личности в историческом контексте».
«…каждое отдельное стихотворение Елены Фанайловой, будучи помещенным в другой контекст (сборника нескольких авторов, журнала, антологии), немедленно шагнет вперед из общего ряда, окажется в числе хитов, а кроме того, достаточно полно и честно расскажет о своем авторе, как осколок голограммы - о целой картинке», - Леонид Костюков.
ИЗ ИНТЕРВЬЮ ЕЛЕНЫ ФАНАЙЛОВОЙ
«Мне кажется, я работаю довольно традиционно. Что до дела, то это скушная и старая история, потому что пишу стихи тридцать пять лет (ужас). Меня никто не направлял, кроме матери, но она рано умерла. Была учительницей литературы. В провинции не у кого учиться. Мои две или три попытки поговорить с местными литераторами (18 лет, 25 лет, 29 лет) заканчивались приступом тошноты и ужасом оттого, что я могу быть на них хоть немного похожа.
В тринадцать лет я поклялась деревьям за школьным двором, что стану новым Пушкиным. Я брала все, что плохо лежит, как сорока, и делала своим. Русская поэзия мною основательно обокрадена. Полагаю, кое-что мне удалось вне зависимости от моей вполне банальной любви к Апухтину и Некрасову, Мандельштаму и Гумилеву, Кузмину и Хармсу, список бесконечен. Его хронологически замыкает пара вполне здравствующих товарищей. Как действующую литературную фигуру меня легитимизировал в начале девяностых редактор рижского журнала «Родник», прозаик Андрей Левкин. Справедливости ради следует сказать, что он же какое-то время влиял и на манеру составлять звуки.»
#фанайлова
#интервью
* * *
Они приходят домой,
Они ложатся вдвоем.
Им наплевать на других
И на себя заодно.
Им вообще все равно.
Они ложатся на дно.
Они садятся вокруг,
Они ложатся на снег,
Как будто Север, и Юг,
Друг ко другу головой,
Как по воде меловой,
Как на войне мировой.
Они ложатся, молчат,
Они целуют в глаза,
Они не помнят причин,
Не оставляют следов.
Ничто не держит их здесь:
Ни долг, ни доблесть, ни честь.
Для них пусты города,
Обращены к небесам.
Для их полуночных крыл
Объятья воздух отдал.
У них, вообще, нету сил,
Никакой такой правоты,
Ничего, кроме воды,
Что унесет их черты.
Елена Фанайлова
#фанайлова
Они приходят домой,
Они ложатся вдвоем.
Им наплевать на других
И на себя заодно.
Им вообще все равно.
Они ложатся на дно.
Они садятся вокруг,
Они ложатся на снег,
Как будто Север, и Юг,
Друг ко другу головой,
Как по воде меловой,
Как на войне мировой.
Они ложатся, молчат,
Они целуют в глаза,
Они не помнят причин,
Не оставляют следов.
Ничто не держит их здесь:
Ни долг, ни доблесть, ни честь.
Для них пусты города,
Обращены к небесам.
Для их полуночных крыл
Объятья воздух отдал.
У них, вообще, нету сил,
Никакой такой правоты,
Ничего, кроме воды,
Что унесет их черты.
Елена Фанайлова
#фанайлова
* * *
Стала ли ты хороша,
Саламандра, не помнящая огня,
Дитя, не знающее родства,
Ни добра, ни зла,
Ни белой ночи, ни черного дня,
Чудовищная душа?
Совершив волшебства,
Ты оглядываешься, дрожа:
Там Гомер собирает сухие войска,
Там трепещут, сгорают, возносятся
Оболочки стрекоз и доспехов, шурша,
Плачут, на небо просятся.
Елена Фанайлова
#фанайлова
Стала ли ты хороша,
Саламандра, не помнящая огня,
Дитя, не знающее родства,
Ни добра, ни зла,
Ни белой ночи, ни черного дня,
Чудовищная душа?
Совершив волшебства,
Ты оглядываешься, дрожа:
Там Гомер собирает сухие войска,
Там трепещут, сгорают, возносятся
Оболочки стрекоз и доспехов, шурша,
Плачут, на небо просятся.
Елена Фанайлова
#фанайлова
* * *
Что ты мне скажешь теперь посреди смородины,
То есть сырых опилок и прочих родных осин,
Посреди животворящей родины?
Господин, ты себе и спичка, и воздух, и керосин.
Елена Фанайлова
#фанайлова
Что ты мне скажешь теперь посреди смородины,
То есть сырых опилок и прочих родных осин,
Посреди животворящей родины?
Господин, ты себе и спичка, и воздух, и керосин.
Елена Фанайлова
#фанайлова
* * *
Будущее — вкус не портит мне,
мне дрожать за будущее лень;
думать каждый день о черном дне —
значит делать черным каждый день.
Игорь Губерман
#губерман
Будущее — вкус не портит мне,
мне дрожать за будущее лень;
думать каждый день о черном дне —
значит делать черным каждый день.
Игорь Губерман
#губерман
* * *
мои соотечественники,
где теперь отыскать их?
яблоней в краю ином станет катя,
алою зарёй станет пётр.
звёзды до краёв наполняют вёдра,
что наташа несёт от дуная.
и когда она во сне вспоминает
как шуршало платье в метро московском,
как ладони пачкались в церкви воском,
каково это - быть снегом,
под татарским нещадным игом,
под мечом острым-острым шведским,
под ладонью турецкой красным маком
гореть что значит -
плакать хочет,
но нет - не плачет
и пока мы в комнатах танцевали
- нас на улице долго ждали,
чтоб шевроны выкроить из пуантов,
чтобы превратить нас всех в «музыкантов»,
в беспокойный летящий атом.
- рядом, рядом, а ну-ка в ряд вон,
левой, правой, левой, правой!
аве, аве - нет любви вам,
только битва,
только битва.
Наташа Денисова
декабрь 2022
#денисова
мои соотечественники,
где теперь отыскать их?
яблоней в краю ином станет катя,
алою зарёй станет пётр.
звёзды до краёв наполняют вёдра,
что наташа несёт от дуная.
и когда она во сне вспоминает
как шуршало платье в метро московском,
как ладони пачкались в церкви воском,
каково это - быть снегом,
под татарским нещадным игом,
под мечом острым-острым шведским,
под ладонью турецкой красным маком
гореть что значит -
плакать хочет,
но нет - не плачет
и пока мы в комнатах танцевали
- нас на улице долго ждали,
чтоб шевроны выкроить из пуантов,
чтобы превратить нас всех в «музыкантов»,
в беспокойный летящий атом.
- рядом, рядом, а ну-ка в ряд вон,
левой, правой, левой, правой!
аве, аве - нет любви вам,
только битва,
только битва.
Наташа Денисова
декабрь 2022
#денисова
* * *
Мы на подступах дальних и к свету, и к лету.
Я люблю процедуру волшебную эту.
Счёт идёт на минуты. Минута одна
Отделилась от мрака и стала видна:
И веснушки её, и кормушки. И, Боже,
Она сделала нас на минуту моложе.
Лариса Миллер
#миллер
Мы на подступах дальних и к свету, и к лету.
Я люблю процедуру волшебную эту.
Счёт идёт на минуты. Минута одна
Отделилась от мрака и стала видна:
И веснушки её, и кормушки. И, Боже,
Она сделала нас на минуту моложе.
Лариса Миллер
#миллер
* * *
Нам по вере воздастся.
Что назначено мне?
Водомерочьи танцы
на грязной воде
в захолустном, заштатном,
зарайском углу,
где на мостике шатком
дуть с тоски мне в дуду.
Слишком нежно меня Ты
вел по хрусткой траве,
по суглинку, по мяте,
по замерзшей листве.
В спину светлой ладонью
слишком мягко толкал.
Может, звал – я не помню,
чтоб меня Ты позвал.
И примет не узнал я
Твоего бытия.
Ах, душа – золотая
белошвейка моя!
Как же мы пропустили
отсвет Твой на стерне,
на проселочной пыли,
на кирпичной стене.
На воде и на прахе,
и на пепле сыром
заповедные знаки
выводил Ты перстом.
И над пропастью вьюжной
нес меня Ты, любя…
Что еще было нужно,
чтоб поверить в Тебя?!
Сергей Пагын
#пагын
Нам по вере воздастся.
Что назначено мне?
Водомерочьи танцы
на грязной воде
в захолустном, заштатном,
зарайском углу,
где на мостике шатком
дуть с тоски мне в дуду.
Слишком нежно меня Ты
вел по хрусткой траве,
по суглинку, по мяте,
по замерзшей листве.
В спину светлой ладонью
слишком мягко толкал.
Может, звал – я не помню,
чтоб меня Ты позвал.
И примет не узнал я
Твоего бытия.
Ах, душа – золотая
белошвейка моя!
Как же мы пропустили
отсвет Твой на стерне,
на проселочной пыли,
на кирпичной стене.
На воде и на прахе,
и на пепле сыром
заповедные знаки
выводил Ты перстом.
И над пропастью вьюжной
нес меня Ты, любя…
Что еще было нужно,
чтоб поверить в Тебя?!
Сергей Пагын
#пагын
Литература вообще и поэзия в частности не может погибнуть ни при каких обстоятельствах. <...> Смотрите, в истории нашего отечества чего только не было. Бывали десятилетия куда хуже, чем нынешнее — во всех отношениях. Но заметьте, что нет ни одного десятилетия, самого черного, тяжелого, в котором мы бы не обнаружили двух, ну трех имен прекрасных поэтов высшего класса. А уж просто хороших поэтов — тем более.
Пояснение к цитате:
Выступление на совещании молодых писателей Москвы. 26 сентября 1995 года
Юрий Левитанский
#левитанский
#поэзия
#цитата
Пояснение к цитате:
Выступление на совещании молодых писателей Москвы. 26 сентября 1995 года
Юрий Левитанский
#левитанский
#поэзия
#цитата
* * *
М.Г.
Ниоткуда подаренное тепло,
посреди зимы, посреди сезона дождей
пеленой тумана кроны заволокло,
но дороги открыты для транспорта и людей.
Если ехать на север, в горах выпадает снег.
За горами – камень, глина, песок, земля.
По бортам машины ведут бесконечный бег
красно-рыжие клёны и жёлтые тополя.
Проимперский плющ, чугунные кружева,
над рекой – косая черта предвечерней тьмы.
Кто сказал, что осень вступает в свои права?
На равнине осень вступает в права зимы.
Просыпается, встаёт поперёк строки –
и вспухают за ней, над ней, уже в облаках
все рудничные и садовые городки,
говорящие на вымерших языках.
Захвати этот воздух, не выпускай из рук,
успокой, запри в пределах календаря –
и машина взревёт, отыскав развязку на юг,
как тяжёлый шмель, ускользнувший из янтаря.
Там, на юге можно открыть окно на балкон
и смотреть, как в бронзовом небе вода горит,
и осваивать электронный жаргон,
как Сельвинский когда-то освоил канцелярит.
Елена Михайлик
#михайлик
М.Г.
Ниоткуда подаренное тепло,
посреди зимы, посреди сезона дождей
пеленой тумана кроны заволокло,
но дороги открыты для транспорта и людей.
Если ехать на север, в горах выпадает снег.
За горами – камень, глина, песок, земля.
По бортам машины ведут бесконечный бег
красно-рыжие клёны и жёлтые тополя.
Проимперский плющ, чугунные кружева,
над рекой – косая черта предвечерней тьмы.
Кто сказал, что осень вступает в свои права?
На равнине осень вступает в права зимы.
Просыпается, встаёт поперёк строки –
и вспухают за ней, над ней, уже в облаках
все рудничные и садовые городки,
говорящие на вымерших языках.
Захвати этот воздух, не выпускай из рук,
успокой, запри в пределах календаря –
и машина взревёт, отыскав развязку на юг,
как тяжёлый шмель, ускользнувший из янтаря.
Там, на юге можно открыть окно на балкон
и смотреть, как в бронзовом небе вода горит,
и осваивать электронный жаргон,
как Сельвинский когда-то освоил канцелярит.
Елена Михайлик
#михайлик
* * *
Смеркается. Снег налетает с реки,
А ветер – не высунуть носа наружу.
Давай мы сыграем в четыре руки
Сегодняшний вечер, и ёлку, и стужу.
Давай позабудем про тяготы лет,
Припомним недавнюю молодость нашу,
Давай же сыграем рожденье на свет
И выпьем терпения полную чашу.
И звяканье стёкол, и клавишей звон
Подхватит вожатый ночного трамвая:
Сегодня, сегодня от наших окон
В пространство дорожка бежит световая –
Хватило бы дров, доброты и тепла,
Желанья, чтоб мир наш вращался безбедно,
А если при этом сгорели дотла,
То свет и тепло не исчезли бесследно.
Смеркается, снег налетает с реки,
И вьюга – не высунуть носа наружу.
Давай же сыграем в четыре руки
И вечер, и праздник, и ёлку, и стужу!
Ольга Чугай
#чугай
Смеркается. Снег налетает с реки,
А ветер – не высунуть носа наружу.
Давай мы сыграем в четыре руки
Сегодняшний вечер, и ёлку, и стужу.
Давай позабудем про тяготы лет,
Припомним недавнюю молодость нашу,
Давай же сыграем рожденье на свет
И выпьем терпения полную чашу.
И звяканье стёкол, и клавишей звон
Подхватит вожатый ночного трамвая:
Сегодня, сегодня от наших окон
В пространство дорожка бежит световая –
Хватило бы дров, доброты и тепла,
Желанья, чтоб мир наш вращался безбедно,
А если при этом сгорели дотла,
То свет и тепло не исчезли бесследно.
Смеркается, снег налетает с реки,
И вьюга – не высунуть носа наружу.
Давай же сыграем в четыре руки
И вечер, и праздник, и ёлку, и стужу!
Ольга Чугай
#чугай
* * *
где ваши связки, железы и суставы,
где ваши складки, родинки возле рта -
там же, где увозящие вас составы
в дальнее, безнадёжное навсегда.
влага лишь, облачко, пар над остывшей рельсой,
полупрозрачный выдох судьбы слепой.
лет в девятнадцать стань адмиралом, нельсон,
и начинай молиться. господь с тобой.
вот плоскодонка, воздух, слеза, равнина.
складки рельефа, зубчАтых лесов кремли.
вот, заработав грошик, гуляй, рванина.
вот помирай и ляг посреди земли.
степи и кладбища. степи и реки. пусть их
копятся, чередуются, взор слепя.
выстрели в белый свет как в копейку, путник.
не попадёшь - так хоть развлечёшь себя.
Геннадий Каневский
16 октября 2022
#каневский
где ваши связки, железы и суставы,
где ваши складки, родинки возле рта -
там же, где увозящие вас составы
в дальнее, безнадёжное навсегда.
влага лишь, облачко, пар над остывшей рельсой,
полупрозрачный выдох судьбы слепой.
лет в девятнадцать стань адмиралом, нельсон,
и начинай молиться. господь с тобой.
вот плоскодонка, воздух, слеза, равнина.
складки рельефа, зубчАтых лесов кремли.
вот, заработав грошик, гуляй, рванина.
вот помирай и ляг посреди земли.
степи и кладбища. степи и реки. пусть их
копятся, чередуются, взор слепя.
выстрели в белый свет как в копейку, путник.
не попадёшь - так хоть развлечёшь себя.
Геннадий Каневский
16 октября 2022
#каневский
Разлив
Когда начинаешь,
что скоро, мол, старость,
что сколько осталось:
ноль новых любовей,
семь клёвых рыбалок,
сто белых грибов, а
морей, водопадов
и всяческих див
уж и вовсе не надо –
не воспринимаешь…
Так вот.
Что тогда вспоминаешь?
Разлив.
…Ты на лодке
скользишь среди палок
и вдруг понимаешь,
что едешь по небу,
что это вершины
затопленных ив,
и под ними резвятся
щурята и плотки,
а ниже – лощины,
луга заливные,
просёлки ветвятся,
бегут облака
от весла врассыпную,
и весь этот Китеж
русалок и рыб,
и вся эта небыль –
разлив,
…которого ты
никогда не увидишь,
и близко не встанут
твои многоточья
с его многоводьем,
но память листает
картинки и лица,
и там, у воды
тебя папа всё учит:
«Чтоб ехали прямо,
ты после гребка
подворачивай вправо.
Табань! Проверяем жерлицы…»
Да. Точно. Пора,
подвернув,
подтабанив,
проверив,
понять,
нацарапать на память,
что очень условен разрыв,
что жизнь – не река,
а разлив.
Арсений Загаевский
#загаевский
Когда начинаешь,
что скоро, мол, старость,
что сколько осталось:
ноль новых любовей,
семь клёвых рыбалок,
сто белых грибов, а
морей, водопадов
и всяческих див
уж и вовсе не надо –
не воспринимаешь…
Так вот.
Что тогда вспоминаешь?
Разлив.
…Ты на лодке
скользишь среди палок
и вдруг понимаешь,
что едешь по небу,
что это вершины
затопленных ив,
и под ними резвятся
щурята и плотки,
а ниже – лощины,
луга заливные,
просёлки ветвятся,
бегут облака
от весла врассыпную,
и весь этот Китеж
русалок и рыб,
и вся эта небыль –
разлив,
…которого ты
никогда не увидишь,
и близко не встанут
твои многоточья
с его многоводьем,
но память листает
картинки и лица,
и там, у воды
тебя папа всё учит:
«Чтоб ехали прямо,
ты после гребка
подворачивай вправо.
Табань! Проверяем жерлицы…»
Да. Точно. Пора,
подвернув,
подтабанив,
проверив,
понять,
нацарапать на память,
что очень условен разрыв,
что жизнь – не река,
а разлив.
Арсений Загаевский
#загаевский