Очередное письмо разгневанного любителя кино, адресованное лично М. С. Горбачёву.

Большая позба к вам навидите пожалуста порядок на экранах и кино и теливизионных фильмов а также радио. Дело в том что стыдно смотреть на голых баб смотрят семями лично у меня от стыда глаза на лоб лезут говорят не скромные слова как гавно курва и т. д. слова курят женщины в кино запритить нужно, а песни какие поют… иностранщину некому не нужною… на американский лад. … Не нужны они нам одна нервозность [апрель 1991, по материалам фонда Госкино].

В 1964 году Александр Бек закончил работу над романом «Новое назначение». Произведение начинается с того, что главного героя, Александра Леонтьевича Онисимова, снимают с работы в ведомстве по прокату стали и отправляют послом в одну из североевропейских стран, которую Бек называет «Тишландией».

Повествование строится посредством временных напластований – 1930-е смешиваются с десятилетием после смерти Сталина. Бек демонстрирует как «верный солдат партии» пережил время репрессий коллег и близких, а также как пытался реализовать заведомо утопические директивы сверху. По сути, Бек собирает историю болезни Онисимова, который регулярно страдает от «сшибок». Заимствуя это понятие из вокабуляра физиолога Павлова, автор поясняет:

[Павлов] разъяснил явление, которое назвал сшибкой двух противоположных импульсов – приказов, идущих из коры головного мозга. Внутреннее побуждение приказывает вам поступить так, вы, однако, заставляете себя делать нечто противоположное. <…> Иногда такое столкновение приобретает необычайную силу. И возникает болезнь. Даже ряд болезней <…>.

Последней сшибкой было именно новое назначение, которое стало заключительным звеном в цепи внутренних конфликтов, порожденных нахождением в «ближнем кругу» Сталина. Это спровоцировало у Онисимова появление онкологии. Как отметил лечащий врач Онисимова в разговоре с его женой в конце 1950-х годов:

И если [силы, противоборствующие заболеванию] расшатаны, подорваны различными нервными потрясениями, расстройствами, сшибками, постоянным угнетением, то болезнь врывается сквозь ослабленную защиту.

Когда рукопись романа уже была сдана в набор в издательстве журнала «Новый мир», на редакцию было оказано давление. Поэтому роман лег на «полку». В 1971 году он впервые вышел за границей в издательстве «Посев», а в СССР напечатан только на заре перестройки в журнале «Знамя» [№10–11, 1986].

📰 Предложение для определения «коэффициента эстрадности» известных музыкальных исполнителей от авторов таллинской газеты «Про Рок» [1986].

Основная единица измерения – «1 кобзон», её количество зависит от ряда показателей: звания, почетные грамоты, заграничные поездки. Для представителей рок-андеграунда предлагалась другая единица измерения – «антикобзон», которую следует обозначать на письме со знаком минус.

Пример таблицы, показывающей уровень эстрадности в кобзонах:

Иосиф Кобзон = 1,00 кобзон
Эдита Пьеха = 0,85
Эдуард Хиль = 0,8
Мария Пахоменко = 0,62
София Ротару = 0,6
ВИА «Верасы» = 0,39
Татьяна Анциферова = 0,2
ВИА «Пламя» = 0,18
«Машина времени» = 0,02
«Центр» = 0,00 <…>

Использование кобзонова коэффициента (или «показатель Кобзона») значительно облегчит работу музыкальных критиков, работников концертных организаций, министерства культуры. И, естественно, будет способствовать дальнейшему росту художественного уровня нашего эстрадного искусства.

Зритель из Московской области в новогодний вечер посмотрел по ЦТ фрагменты художественного фильма «Имитатор», снятого по сценарию Юрия Мамина. Публикуем его письмо в Президиум Верховного Совета СССР:

31.12.1990 г. вечером под Новый 1991 год в телепередаче «Серпантин» были показаны отрывки из кинофильма, если его можно только назвать к/фильмом «Имитатор». До чего мы дожили? Я не кинокритик, но простому смертному ясно содержание этой стряпни. Набор всевозможных трюков. Ни содержания, ни комедийности, ни юмора. Как можно эту чехарду назвать к/фильмом. Единственное усмотрел оскорбление над нашей армией. Десантники прыгают на парашютах и попадают на какой-то сартир и оттуда бегут массой. Офицер не мог перепрыгнуть небольшую лужицу и падает в нее. Неужели у нас действительно такие маломощные офицеры. Но самое главное в этой стряпне не пропущен эпизод с голой женщиной. Эта атрибутика стала как система в каждом горе-кино. Кинотеатры от пустых безидейных фильмов стали пустыми. А чтобы как-то привлечь публику, особенно молодежь вмонтируют в фильм какую либо вульгарщину. От просмотра таких «фильмов» на душе становиться пусто, а молодежь больше развращается физически, духовно и нравственно. Был бы я военный, я обязательно передал бы в суд на режиссера, за серость и оскорбление.

«Думали, война закончится – заживем. Почему ж так тошно?»

В работе студии «Мосфильм» под названием «Шура и Просвирняк» были показаны реалии последней сталинской зимы. Фильм стал экранизацией одноименной повести Михаила Рощина, опубликованной в 1982 году в «Новом мире».

Это история о столкновении правдоискательницы Шуры и чиновника-карьериста Просвирняка в мирке междугородней телефонной станции, расположенной в подвале министерского здания. Шура, будучи профессионалом своего дела, может позволить говорить себе всё, что думает, невзирая на то, кто перед ней – будь это ещё простой монтер Просвирняк или сам начальник главка. Просвирняк же – полный ноль в телефонном деле. На призывы товарищей обучаться ремеслу, он лишь посмеивается. На работе занят интригами, склоками, попытками угодить начальству – для того, кто покрупнее, меняет дистиллированную воду в телевизионной линзе, для того, кто еще выше – что-то припрятывает в специальный сейф с висячим замком.

Хромой на одну ногу Виктор Просвирняк на первых порах вызывает сочувствие, поскольку каждый его день – борьба за лучшую участь, противостояние с несправедливостями судьбы. Однако в сюжетных поворотах прослеживается не только его желание быть равным остальным, но и стремление возвыситься над коллегами:

Перерождение маленького человека в начальника, пусть пока чином небольшого, произошло молниеносно. <…> Когда Просвирняк в нарукавниках и неизменной шляпе важно с окаменевшим лицом восседает за своим девственно чистым письменным столом под портретом вождя, мы перестаем видеть его человеческое лицо, перед нами маска, символ Чиновника. <…> И только теперь мы начинаем понимать, что он не жалок, а страшен. Перед нами не простоватый, вызывающий сочувствие Витя Просвирняк, каким он виделся вначале. Перед нами – как у Салтыкова-Щедрина – один мундир за канцелярским столом [Иенсен Т. Человек в шляпе // Искусство кино. 1988. №11, С. 68–71].

Фильм обнажает механизм превращения приспособленца в настоящего деспота. В конечном счете, Шура оказывается жертвой планов перевоплощенного Просвирняка. Подобная участь настигла и прочих его бывших коллег.

К моменту выхода картины (начало 1988 года) в советском обществе были опубликованы и более сенсационные вещи о бюрократическом произволе. Но лента ценна как высказывание времени об истории «маленького человека», получившего власть на закате сталинской эпохи.

Перестройка дала повод ленинградским изданиям вспомнить о поэзии «филологической школы». Например, в 1991 году в «Авроре» к годовщине смерти Юрия Михайлова к публикации были подготовлены его стихи с предисловием Владимира Уфлянда. О казусе с отчислением троицы из ЛГУ он вспоминал так:

1 декабря 1952 года на лекцию в аудиторию филфака Ленинградского государственного университета имени А. А. Жданова пришли три студента в косоворотках и, записав лекцию гусиными перьями, приготовили из хлеба и кваса тюрю и стали ее есть, распевая «Лучинушку». Этот первый и единственный в сталинской фараонии хеппенинг проходил с успехом, пока один по-большевистски крепко закаленный студент не вышел из оцепенения и не завопил: «Это же троцкистко-бухаринская провокация!».
11 декабря «Комсомольская правда» посвятила статью под заголовком «Трое с гусиными перьями» Юрию Михайлову, Михаилу Красильникову и Эдуарду Кондратову, недвусмысленно намекая, что место им не в советском вузе, а в самых гуманных в мире советских исправительно-трудовых учреждениях.
Из университета и комсомола троицу исключили, но не посадили. Может быть, потому что через три месяца откинул копыта сам генеральный кремлевский вурдалак.

📷 На фото: Стихотворение Льва Лосева «Памяти Юры Михайлова», написанное в сентябре 1990 года и опубликованное в том же номере «Авроры» [1991. №10].