Работая с библиотечными каталогами в 1970-х годах Лев Рубинштейн, используя особую форму изложения текста, начал фиксировать свои произведения на каталожных карточках.

Повседневные диалоги, фразеологизмы, цитаты из сочинений помещались на карточки и при чтении образовывали цельный текст. В этом виде каждое произведение представляло собой отдельную стопку, которую автор прочитывал, перекладывая одну карточку за другой.

«Каждая карточка понимается мною как универсальная единица ритма, выравнивающая любой речевой жест, будь то стихотворная строка, фрагмент уличного разговора, наукообразный афоризм, сценическая ремарка, междометие или же молчание – чистая карточка. Стопка карточек может рассматриваться и как визуальный или же манипулятивный объект [Рубинштейн Л.С. Регулярное письмо. СПб, 1996]».

На фото: первые карточки одного из самых известных текстов Льва Рубинштейна «Мама мыла раму» [1987. Источник].

Недавно прочитал книгу Алексея Конакова «Убывающий мир: история «невероятного» в позднем СССР». Это удивительная работа, поскольку в ней автор обобщил позднесоветские представления о «невероятном», выйдя за рамки исключительно разбора истории «экстрасенсов», «телепатов», «чародеев» и пр. Хотелось бы остановиться на одном любопытном фрагменте.

В части, названной «Меридиан имени Б. Б. Бродова», Конаков анализирует трансформацию интервенции «невероятного» в жизнь граждан СССР. Если в 1950–1960-х «невероятное» было ориентировано на повсеместное строительство коммунизма и освоение новых горизонтов (в т. ч. космического), то в 1970-х произошел его поворот в сторону обустройства повседневной действительности. Так, например, распространенными становятся дискурсы о «восточных практиках» по сохранению и приумножению здоровья, о «заряженной воде», о дыхании, закаливании и т. д. Позднесоветский субъект уже не грезил о покорении бескрайних просторов, а достижение сознательности и «невероятные» практики вполне удобно размещались в стенах двухкомнатной квартиры. Происходил процесс индивидуализации «невероятного», ориентированного на потребление и формирование «около-буржуазной культуры». Так расцветала и мечта о здоровье, которого можно достичь с помощью «невероятного».

Одним из таких примеров стало массовое увлечение закаливанием и фитотерапией, сформировавшие моду на русскую баню. И ввиду индивидуализации практик «оздоровления» многие энтузиасты задавались вопросом о том, как потреблять эту моду в частном порядке. На страницах периодических изданий и книг стали появляться пассажи (и даже целые разделы) с инструкциями о создании self-made парилок в условиях городских многоквартирных домов. На фото приведены некоторые любопытные рекомендации о синтезе пылесоса и духовки, а также о «бане» в рюкзаке или чемодане.

📖 Источники фрагментов на фото №2–4:

1. Иванченко В. Тайна русского закала. М., 1985. С. 57.
2. Михайло В., Палько А. Выбираем здоровье! М., 1985. С. 78.
3. Галицкий А. Щедрый жар. М., 1985. С. 87.

Творчество ленинградской группы «АВИА» было построено на воспроизводстве раннесоветской символики с её торжественными лозунгами и конструктивистской визуальной эстетикой. Используя яркую сценографию, музыкальные марши, песенные речёвки и пирамиды физкультурников, музыканты группы подчёркивали, что старались не пародировать раннюю советскую культуру, а искать в ней вдохновение.

Антрополог Алексей Юрчак, работавший в конце 1980-х годов менеджером «АВИА», писал, что ирония, пропитывавшая выступления группы, была «направлена не только против "системы", но и против упрощенного к ней отношения, против тенденции сводить коммунистический проект до тривиальной "империи зла"…».

Анализируя творческие методы «АВИА», Юрчак сравнивает их с югославской группой «Laibach», которые аналогичным образом воспроизводили и точно имитировали идеологические символы, полностью разрушая их первоначальные смыслы.

Однако главные хиты группы могли пониматься аудиторией буквальным образом. Например, показанный в эфире ЦТ видеоклип на ироническую песню «Я не люблю тебя», вызывал искренние переживания слушателей за судьбу её лирического героя:

Похоже, что у "Ласкового Мая" появился серьезный конкурент. После показа по ЦТ видеоклипа и выхода пластинки ленинградского "АВИА" редакцию захлестнул шквал читательских писем с просьбой напечатать в нашей рубрике ноты и текст песни "Я Не Люблю Тебя". Вот что пишет наш постоянный автор ветеран труда И. Разумный:

"Глубоко проникли в душу мне самобытные слова этой песни".

К нему присоединяются учащиеся 5-8 классов Засадовской средней школы:

"Нам очень жалко героя этой песни, но мы верим, что он еще встретит настоящую любовь".

[Песня субботы // На Смену (Свердловск), 1 апреля, 1989].

Из статьи Алексея Юрчака «The canon and the mushroom…»

Примерно в 1990–1991 гг. возросший интерес к состоянию здоровья Ленина проявлялся не только в биологическом аспекте. Но и в том, как отмечалась и обсуждалась его смерть. В течение десятилетий день рождения Ленина, 22 апреля, был государственным праздником, отмечаемым грандиозными событиями по всей стране. День смерти, 21 января, отмечался в существенно меньшем масштабе. Большинство советских граждан даже не помнили точную дату смерти вождя, а дату его дня рождения все знали наизусть с детства. Центральные советские газеты посвящали первые страницы полностью дню рождения Ленина. Хотя всё же выходило несколько статей, посвященных его смерти. Но большинство из них были «спрятаны» в газете. Но 21 января 1990 года отношения между этими двумя датами поменялись местами. «Правда» впервые за десятилетия посвятила свою первую полосу* 66-й годовщине смерти Ленина. Мрачный стиль публикации резко отличался от канонических советских сочинений о Ленине. Под заголовком «Память о том январе» «Правда» опубликовала беспрецедентные свидетельские показания о последних часах жизни и о смерти Ленина, наполненные ранее неизвестными натуралистическими подробностями. В отрывке из мемуаров Бонч-Бруевича описывался труп Ленина: «Правая рука крепко стиснута; маленький кровоподтек на правом ухе серым пятнышком приковывает наш взор... Смотрите, у него как будто бы открываются глаза... Немного дрожит щека».

*статья «Память о том январе» была размещена всё же не на передовице, а на третьей странице номера. Хотя, действительно, заняла всю полосу.

Выходные данные статьи: Yurchak A. The canon and the mushroom. Lenin, sacredness, and Soviet collapse // Hau: Journal of Ethnographic Theory Vol. 7, № 2, 2017. pp. 165–198.

📷 На фото:
1. Плакат «Ленин с нами»? [Мосиенко С., 1988–89].
2. Скан статьи «Память о том январе» из «Правды».

«Мы советские растаманы… Дети твоего солнца, твоего тепла…».

Группе «Комитет Охраны Тепла», созданной в 1987 году в Калининграде, было суждено стать флагманом отечественного регги. Лидер «Комитета» Сергей «Олди» Белоусов смог адаптировать жанр ямайской музыки к отечественным реалиям, соединив мотивы регги с мрачными текстами, созвучных калининградскому климату.

1 октября 1987 года на базе Калининградской областной филармонии проводился концерт Центра современной музыки «Спарринг», на котором музыканты «Комитета» исполнили залитованную песню «Так скажи нам, джа», и были сняты с выступления. В экспертной справке по вопросу содержания композиции было написано:

В песне «Так скажи нам» группа «Комитет охраны тепла» обращается к характерным стилевым оборотам музыки реггей – фольклора острова Ямайка. С музыкальной стороны стилистика реггей выдержана в максимальном обращении к оригинальным образцам. Текстовая же часть нуждается в некоторых пояснениях. <…> Текст песни представляет собой молитву ямайского бедняка – паупера, обращенную к Джа. Поскольку известные в переводе с английского языка аналогичного звучания фольклорные песни содержат характерные жаргонные искажения речи, группа в порядке эксперимента ввела в текст близкие по смыслу обороту современного городского жаргона.

📝 На фото: сканы решения организаторов концерта, справка эксперта [источник: официальное сообщество группы в ВК].