Список мастхэв-подарков любимкам на этот Новый год:

1). Легендарная кувалда от кизлярских мастеров.

2). Тактический ядерный заряд (с фирменной гравировкой «в рай — сдохнут»).

3). Контурные карты за 6 класс.

4). Будильник, который орет «Гойда».

Поделитесь, чтобы все любимки выбрали что-то свое!💖💖

20 ДОКАЗАТЕЛЬСТВ ТОГО, ЧТО ТВОЯ БЫВШАЯ МОЖЕТ БЫТЬ ПАЛОЧНИКОМ:

1. Очень длинные ногти, ощущаются, как естественное продолжение пальцев.
2. Выбирала тебя, как удобную ветку — по росту.
3. Подозрительно любит природу.
4. «А ведь после нее в постели оставались травинки и хворост...»
5. Все вечерние платья издалека похожи на ком осенних листьев.
6. У человека не бывает таких худых ног.
7. Можешь поклясться, что на летней прогулке к ней слетались птицы...
8. ...и она отвечала на их пение гортанным рыком.
9. Довольно необычные вкусы в еде — например, любовь к рыбе с сахаром.
10. Не читает книг — «там слишком человеческие буквы».
11. Она действительно пускала корни у тебя в ванной.
12. Любит рисовать картинки, значения которых ты совсем не понимаешь.
13. Но при этом они все равно оставляют жуткое впечатление.
14. Ты слышал скрип, если наблюдал за ней больше десяти секунд.
15. Откуда в мусорном ведре взялась эта крапива?
16. Ты точно видел ее лазающей по отвесной стене вашего дома, но тебя убедили, что это был оптический обман.
17. Чтобы получались такие красивые стрелки, нужна деревянная рука.
18. Спустя полгода с трудом вспоминаешь, как она выглядела.
19. Те интимные практики все-таки были... чересчур.
20. Ее [УДАЛЕНО] в [УДАЛЕНО] выглядело [УДАЛЕНО].

Теперь ты знаешь правду! Выведи свою бывшую на чистую воду — и помни: деревья лгут.

Я опять хохочу, как припадочный, когда очередной третьесортный мелкий публицист, уезжая из страны, начинает рассказывать, что он преодолел сингулярность и свалил в счастливое будущее, в 29 век — не то, что мы, немытое крепостное на погружающемся в феодализм и ментальный распад ковчеге. Вдвойне это комично тогда, когда публицист вещает из Турции или Израиля — несомненных стран будущего, которые очень уважают своих соседей. Втройне комично — если публицист при этом исповедует какие-нибудь социальные или демократические взгляды. Ощущение, что им всем на границе обухом топора сбивают важный предохранитель, после чего эти праздничные персонажи вообще перестают понимать, как их «народная» риторика постепенно перерастает в лай классических привилегированных калоедов.

Но меня больше прикалывает другое. За эти месяцы мы повидали всякой мерзости и подлости — несомненно, увидим и еще. Русских записывали в недолюди по территориальному признаку (земля варваров), по происхождению, по бытовым привычкам (к центральному отоплению, например), по интеллекту, темпераменту, неприятию лгбт, мемам, риторике за, риторике против и много чему еще. Но теперь я открываю для себя новую форму русофобии — русофобию акселерационистскую. Основанную на том, что пока все народы (особенно Турции и Израиля) движутся в будущее, Россия идет в прошлое.

Не знаю, как вы, а я искренне угараю. Никогда бы не додумался, что можно пнуть целый народ за то, что у него время идет как-то неправильно. А вот социальные публицисты додумались, буквально шестнадцатое измерение издевательств открыли. Ну возьмите с пола пирожок, бляди, че теперь.

Панорама смачно сдохла, обоссавшись и обосравшись.

Все так. Планирую селф инсертнуть себя в библиотеку Наг-Хаммади, чтобы перетрахать Нус, Иалдабаота, Софию, Пронойю, Эпинойю и Протеннойю. Если повезет, наделаю порнушных артов с сизигиями, алхимическим браком, Плеромой и Кеномой. Шипперить Ахамот и Параклета — бесценно, для всего остального есть хорни/комфи Огдоада.

(Технические соображения по половому акту с гигантским огненным львиноголовым змеем, как водится, оставляю на совести уважаемых читателей).

Когда-то писал про японцев, которые переводят все в аниме, чтобы не сойти с ума от безумного количества чувственности в пространстве. Однако на этот раз с другого фланга зашли китайцы — они сделали нейросетку, которая превращает картинки живых людей в аниме-мультик. То есть может быть их вариант мультиков как-то иначе называется, но стилистических отличий от пучеглазых статуй из популярных тайтлов я не нашел.

У человека вообще можно украсть много чего — деньги, свободу, смысл жизни. Пока получается так, что азиаты, экспортируя свои приколы в другие страны, таким образом крадут у ляоваев идентичность. Вернее, всякие штуки, которые делают эту идентичность шероховатой, своеобразной даже. Крадут морщины, возраст, асимметрию лица, немодную одежду, жир, плохую осанку. У скуфа украдут его скуфидонство, у красивых людей заберут неуловимую магию их очарования. И останутся симпатичные аниме-аватарочки — с роскошными копнами волос и пронзительными глазами. Странное ощущение: здесь был человек, но его третье измерение скрали, и теперь это персонаж сенэна.

Человеческое несовершенство — пожалуй, то, что у каждого заберут допреже свободы, мнения и всяких прочих жупелов социальной критики. Уже забирают, на самом деле: порноангелы из инсты вряд ли особо желали стать именно такими бимбухами, какими стали. Но закон неумолим: чтобы открылась дверка в приятное будущее, нужно приложиться к ней силиконовым мясом.

А если у вас нет гиалурона, филлеров и денег на ринопластику — аниме остается вашим последним прибежищем. Там все симпатичные.

Медийный мир плавно превращается в бентамовский Паноптикон, идеальную тюрьму, где стражник видит всех заключенных, а его не может увидеть никто. Только в роли стражника — безликая масса «зрителей», некое пустое множество, которое пытаются поставить себе на службу социологи и медиатехнологи. Заключенные (они же цифровые субъекты) пытаются балансировать на грани дозволенного, потому что «зрителю» это интересно — но не переступить ее, потому что «зритель» будет недоволен. Над заключенными восседает некая власть, которая дарит их благами и низвергает их в Шеол безвестности. Но власть тоже не видит «зрителя» — она лишь интерпретирует его жест молчания, интерпретирует всегда по-своему. Да и фигуры воли в Паноптиконе нередко оказываются такими же заключенными, просто уровнем повыше.

Вчера Канье признался в симпатиях к Гитлеру и зарядил целую пачку провокаций для своей власти. Сегодня журналиста запрещенного Дождя уволили за оговорку, которая оказалась опасной для его власти. Чем больше глаз следит за тобой, тем большее давление идет следом — и тем больше приходится прикладывать усилий, чтобы только удержаться в этом узком месте между признанием и забвением. Одни выбирают дерзновение, другие стараются не отсвечивать лишний раз — до последней первой ошибки.

Но власть Паноптикона всегда опирается на суждение того «зрителя», который якобы вверил ей право карать и миловать. При этом слово реальных зрителей в тюрьме медиа не стоит ничего — они не сборная фигура, не тот самый коллективный стражник, которого истинно стоит бояться.

В итоге все ужасы и тьмы Паноптикона проистекают из того, что заключенная власть следит за заключенной не-властью, опираясь на вымышленное суждение актора, которого в упор не видит. Не умеет этого, так уж все устроено. А мы продолжаем наблюдения, лишь изредка изумляясь тому, как глупо склеена эта маленькая стеклянная тюрьма.

Демоны, сатанисты, психопаты. Ага, рил ток.

Один только вопрос — а дружить с латентным кроулианцем, помешанным (на тот период времени) на Эволе, магии секса и еврейском национальном превосходстве тебе было норм, или не очень?

Столько громких слов, а как начнешь копать ваши жжшные тусовки в голубом периоде, так там анархист на перверте и зигометом погоняет.

Композиция проебал баобаб в своем глазу, холст, масло.

https://t.me/rufuturism/21982

Вообще в этой нашумевшей истории с тульпой мне дико интересна серьезность, с которой люди начали обсуждать инфоповод. Тульпа, тульпа, шизофрения, ужас. Никогда такого не видели — прям институт благородных девиц на выгуле. Даже у авторов оригинального поста в комментах идет комплексное обсуждение тульповедения — с матчастью, на серьезных щах, любо-дорого посмотреть.

Я много лет натыкаюсь в Интернете на трактаты эталонных шизов с летающими блядь кораблями, космическими ульевыми иудофашистами, солнечными колесницами системы Фаэтон, лучевыми пушками в Мохенджо-Даро. Прекрасная россыпь фантазий, совершенно диких и безудержных. Хоть одна бы попка порвалась! Но в конъюнктуре момента новость на миллион лепится буквально из ничего.

Давайте я проведу тоже исследование и выясню, что автор дружественного моему телеграм-канала — гомункул. Приведу в доказательство выдержки из Парацельса, найду какой-нибудь паблик вк на 15 человек по техникам создания химического человечка. На худой конец скину тот ролик из 2016 года, где мужик в яйцо наблудил и потом червя на тридэ-рендере отрисовал. Скажем, что за пять лет гомункул подрос и поселился в телеграме — про наше исследование сразу Мэш, База и Собчак напишут.

В общем, если уж люди так полюбили страну Фантазию, давайте, господа, творить. Изобретем всяких говноголемов, клонированных людей, кыштымских гномов-хуекрадов на каналах 18+. Мигом наш телеграм заиграет красками, гарантирую!

Некогда Томас Пинчон написал свою «Радугу тяготения» — оду любви и смерти в индустриальную эпоху. Главным героем романа на самом деле является ракета — смертоносное оружие, которое в конце уничтожит всё живое и тем самым довершит акт Творения, непрерывно тяготеющего к эсхатологическому краху.

Ракета — бог мира, в котором нет ничего, кроме стали и смерти. Ей поклоняются, её обожествляют, её проклинают, её с учёной холодностью полагают величайшим пределом, за которым случится идеальное человечество. Ракета не только обозначает уничтожение жизни — она становится и гарантией нового общества, в котором ужас конца будет предохранять от её запуска. А ещё ракета — метафора сексуального взрыва, эроса, навсегда сплетённого с танатосом. Беспорядочные любовные похождения одного из ключевых персонажей романа сами собой складываются в карту будущих ракетных ударов — смерть пытается победить живую жизнь. Но жизнь упорствует: мир не кончается вздохом, но взрывается очередным криком удовольствия.

И сама Ракета в романе — объект вожделения слишком многих. Изгибы холодного металла, дуга траектории, складывающаяся в эротичный силуэт; всё здесь дышит страстью к орудию смерти. Несколько персонажей влюбляются в стальное чудовище, а один из её создателей закладывает в корпус то единственное, чем была полна его жалкая жизнь. В этом мире жертвуют всем не только ради предотвращения удара — жертвуют и ради нового бога. Потому что любовь имеет свой высший предел, и этот предел полон бесконечного ужаса. Влечение к Ракете сплетается с пониманием того, что она несёт миру, а в животном страхе и одержимости прорастает человеческий mysterium tremendum. Ракета фаллическим кадансом врывается в ландшафт и оплодотворяет землю болью. Не может быть ничего омерзительней, ничего безумней. Но безумие любят за эту разрушительную красоту.

А следом за постылой реальностью бытие персонажей романа взрывается осколками от эха ракетного удара. Герои сходят с ума, надевают на себя придуманные личины, живут десятками воспалённых жизней в кромешных сумерках сознания. Один из героев воображает себя лесным животным и супергероем одновременно. Остальные приходят к стране чудес своими путями. В расколотом мире естественным образом рождаются шуты, боги, гиерофанты, авгуры, волколаки и танцующие звёзды. Осколки уже не собрать воедино. Но похоже, что никому больше не нужно их собирать.

Любовь в эпоху смерти, плоть под натиском стали, горизонт между экстазом и безумным ужасом, поклонение и богоборчество, распад сознания и чёрная дыра момента в Ожидании Ракеты — момента, растягивающегося в вечность. Вся эта полнота, населяющая пространство «Радуги тяготения», суть день сегодняшний. Иногда книги становятся реальностью.

Гегелевое.

И бодрийяровое.

Жертвенные агнцы и манипуляция сильного

Тем временем дискуссия вокруг запрещённого и проклятого «Дождя» набрала обороты. За симптоматичную оговорку последовала симптоматичная времени реакция — Латвия предсказуемо выгоняет всю редакцию на мороз, а в дискуссиях по теме пляшут разноранговые покаянцы, в основном состоящие из бывших правительственных сотрудников. Как говорится, с чего же начать, всё такое вкусное.

Однако начнём мы с Агамбена. Философ, на ниве ковидных пертурбаций получивший совершенно неожиданную аудиторию, некогда релегитимировал понятие Homo Sacer. Это, говоря простым языком, фигура изгоя. Жертвенный агнец, человек, преступление по отношению к которому не карается законом. Пустой силуэт — или, в терминологии Агамбена, голая жизнь, которая не имеет права даже жаловаться и протестовать.

Homo Sacer не прописан в коде прав и обязанностей — до времени он существует на отшибе любой системы. Однако государства любят агнцев — просто в силу того, что приносить кого-то в жертву напоказ для государств очень естественно и правильно. Каждая новая итерация мировых событий будет увеличивать количество Homo Sacer. Такова неизбежность.

В связи с этим возникает вопрос — что именно вменяют в вину жертвенному агнцу на сей раз?

Читать материал

Эти парни боролись с Системой, а ты даже не знаешь их имён.

Если счистить с горького быта всю шелуху, всё наносное, бесчестное и несправедливое, то останется один сельский дощатый туалет посреди великого леса. Представьте: щебечут бесчисленные птицы, дивный хвойный аромат разливается вокруг. А в лучах заката пламенеет одинокое покосившееся сооружение, какие наверняка строили ещё до храмов, гробниц и прочих признаков цивилизации.

Сельский туалет честен. В нём нет ни грамма притворства. Нет той древнеримской фальши, которая дарила акведуки рабам Империи в обмен на их тупую покорность. Нет отвратительного упадка модернизма, который принёс в нашу жизнь декадентство, абсент, проклятых поэтов и либеральные взгляды. Французская революция состоялась исключительно потому, что не нашлось достаточного количества дощатых туалетов — уж они бы остудили любые горячие головы и указали самозваной интеллигенции её истинное место.

Я воспеваю сельские нужники, ведь это то, чего воистину желает половина общества. Традиция, благородная старость, устремление «назад к вещам», деколонизация, терпкая страсть протеста и вечное презрение к технэ. Вокруг клозетов типа сарай объединяется и возмущённая преступлениями цивилизации молодёжь, и суровые пенсионеры, не знавшие удобств, и настоящие ценители Юнгера, Качинского и Зерзана.

Оставим им эту идиллическую картинку. Гордый туалет благородной калабрийской сосны в закатном мареве. Огненнопрекрасное пристанище, верный спутник в самые постыдные минуты духовной слабости. Нет больше ничего — только эта нулевая точка, как бы знаменующая, из каких глубин на самом деле вышел человек и куда ему будет суждено вернуться.

В дополнение к глубинным народам: Культы червей

Бестиарий Холархии неумолимо расширяется. Мы уже говорили о межзвездных верблюдах, существах ужаса и нехватки, о самосмотрящем кино, о разумных интерфейсах, о котах апокалипсиса, об инстаженщинах из пробирки и много ком еще. На сей раз доблестный исследователь @greyshemes принял решение расшифровать древние письмена политологов из «Новой» и «Независимой» — после чего с ужасом записал явившиеся ему откровения о том, кто на самом деле скрывался за газетным обликом т.н. «глубинного народа». Я решил провести свое исследование — и правда оказалась куда горше. Теперь я почти уверен, что под личиной таинственных архитекторов дипстейта действовали... подземные ледяные черви.

Века назад из космоса на территорию будущей Московии было заброшено немало интересного. Мы не будем говорить о разумных красных звездах, о маленьких миньонах под брусчаткой и кровососущих дорогих пиджаках из ЦУМ. Мы вообще никогда не будем о них говорить. Но о червях говорить можно — черви тщеславны, они любят культы имени себя, любят большую политику и запутанные норы жестов, намерений и интерпретаций.

Общеизвестно, что примерно 63 червя вместе могут сложиться в фигуру одного среднего политолога. Этот самый политолог может годами шифроваться в публичном поле, продумывая очередные идеи развития страны, программные колонки в старейших изданиях и социальные акции помощи своему червеобществу. У каждой почетной червивой фигуры есть, как правило, свой культ — это и спикеры (червям трудно общаться с публикой), и копирайтеры (бескостными щуплами невозможно набирать тексты и создавать презентации в Кейноте), и даже специальный отдел червезаменителей (на случай, если фигура политолога выйдет из моды уже в этом сезоне — собираться в другую обычно дело времени).

Хороший культ червя может годами существовать в виде маленькой нкошки, медленно пожирая грантики и осваивая салатные листья идеологий. Кстати, черви очень любят смыслы — у них все вертится вокруг изобретения серьезных идей, метапроектов, креативных решений и прочих спасительных опций. Сказывается генетическая память: за тысячелетия в мерзлой земле черви от скуки научились имитировать высшую нервную деятельность и даже приобрели некое извращенное чувство юмора. Грызть снег порой бывает интересно, если добавить в это дело чуточку политики.

Возможно, не так давно культы червей в связи с изменившейся ситуацией начали гастролировать по другим странам, дабы искать там своих подземных собратьев. Если подумать, это объясняет очень многое — бескостное общество космополитов усиленно делает вид, что сеть их разветвленных мифотоннелей хоть сколь-нибудь соответствует реальной политике. Вслед за червями в культах появляются некроманты, вампиры и прочие дивные создания из подземных адов. Но вы и так знаете это слишком хорошо, поэтому перечислять их без нужды мы не будем.

Кстати, если кто-то думает, что великие тоннели метро являются памятником червивым культам — он ошибается. До червей тему качественных подземных дыр активно лоббировала еще более жуткая и скрытная сущность. Однако для ее исследования нужно будет покопаться в газетных подшивках девяностых — возможно, невидимый враг не успел подчистить все свидетельства до конца.

Исследующий политологию Червя @esxaton — для Холархии.

Иллюстрация — @makedatbold.

Подписаться | Написать нам | Стать патроном

Сначала Николас Кейдж сыграл Виктора Бута в фильме «Оружейный барон». Потом Виктор Бут подменил Николаса Кейджа на съемках фильма «Без лица». Затем Николас Кейдж сыграл казаха, Бут сел, а оружейного барона больше никто не играл. Потом Николас Кейдж сыграл самого себя, Бут сыграл лоялиста с раша тудей, а все оружейные бароны уехали в Казахстан.

Когда лоялист с раша тудей начал играть Николаса Кейджа, мне надоело смотреть на них, и я пошел на Мальцевский рынок, где, говорят, одному слепому подарили вязаную шаль.

Все активно обсуждают Scorn, и по самой этой игре мне сказать нечего — видел ревью, играть буду вряд ли, потому что качество геймплея на первый взгляд оставляет желать. Но по гигерианской эстетике и подобному боди-хоррору, как таковому, пять копеек у меня найдется.

Есть красивая (и ошибочная) теория, что в пренатальном периоде зародыш человека проходит все эволюционные стадии развития существа — от рыбы, тритона и хвостатого примата до, собственно, хомо сапиенса. Утроба изначально напоминает инопланетный инкубатор, в котором развивается что-то чужеродное, жуткое и непонятное. Гигер многое связывал с этим образом воплощенной дочеловечности — недаром одна из самых жутких сцен серии Ридли Скотта показывает, как алиен прогрызает себе путь наружу через человеческий живот.

Scorn, как и многие игры до нее, поднимает вопрос об утробном узилище, о смешении человеческого и ужасного, об омерзительности нагого эроса, о жизни и хищничестве. Но главный вопрос гигерианства, объединяющий все остальные — путешествие назад к себе, в глубины немого царства Утеро, где человек обращается простой «формой живущего», чем-то хищным и чужеродным. В этой точке жизнь становится конвейером плоти из «Некрономикона» Гигера, субъект — тем самым вечно голодным алиеном, а мир схлопывается до футуристического маточного бункера, платоновской пещеры, которая никогда уже не развернется во что-либо иное.

В великолепной метроидвании Aquaria, о которой обязательно нужно будет говорить отдельно, есть целый уровень в эстетике Гигера — «The Body». Это утонувшее тело бога, оно построено из хищных клеток, которые защищают свое обиталище. Щупальца с глазами, зубастые фаллические монстры, пожирающие пасти, дыры плоти, желеобразные структуры — вот набор наших врагов, являющихся составными частями этого организма. Проплывая внутри темного дочеловеческого лабиринта, этой имитации живого тела, мы приходим к себе — или к «себе» игрового мира в самой нижней точке дна мирового океана. Гигерианство находится на перекрестье этих силовых линий (само)познания, вожделения и возвращения назад по эмбриональному пути.

И что касается легендарной кротовухи.

Если верить Плинию Старшему, всякие ведьмы древности очень любили кротов за их связь с хтоническими мирами. Крот — дитя загадок, темноты и тайны. Ещё он роет норы в земле — то есть обнажает запретные вещи, которых простым смертным лучше не доискиваться.

Исходя из этого, неудивительно, что в тёмные времена кровь и органы крота считались средством, наделяющим предвидением. Съев ещё бьющееся сердце крота, человек мог предсказывать будущее. Держа издыхающего крота в руках до самого последнего момента — получить дар врачевания. Также делу прорицания и исцеления помогали разнообразные порошки из несчастных животных. О том, что именно отрывали от кротов ради лечения лихорадки, боли в животе и судорог, лучше вообще не говорить.

То есть это не сумасшедшие твиттерские придумали очередной бредовый прикол. Это буквальные неофиты решили вспомнить о славных корнях и залить крота спиртом, чтобы под такой напиток о тайнах будущего грезить.

В принципе, современный трансгуманизм как-то так и выглядит, я даже не удивляюсь.

А также знаки повсюду, знаки везде, и надо уметь увязывать частное с общим.

Вот дедушка Дугин когда-то назвал крота животным капитализма. Потому что капитализм подрывает всё традиционное, копает домодернистские структуры и на их руинах утверждает свою иерархию.

А теперь нам в Твиттере мёртвых кротов в банке показывают. Своевременно.

И это, конечно, тайный протест против денежной диктатуры Илона Маска, да порвёт он твиттер надвое, как крот червя ебаного.