В саду, где оккупация повисла,
Где пристальные взгляды у растений,
Беседуем с хозяйкой, у которой
Хватило слов на всех её былых
Нечаянных и вежливых соседей
Из пепельного воздуха вокруг.
Она как будто в лодочке плыла
Сквозь всю свою Галицию стальную,
Каштановую, серую на сгибах,
Слегка солоноватую на вкус,
Где вслед за поворотом головы
Меняются деревья и фигуры,
Не двигается улица сама.
Там яблочная плещется брусчатка
И кажется, что рыжая вода
Достигла барабанных перепонок
И мой трамвай уходит без меня.

Николай Звягинцев

Церкви, обстроенные дворцами,
стены, обросшие чешуей,
встретились каменными крестцами —
стали одной семьёй.

Так, бесконечное время празднуя,
улицы спутанные, густые,
сплошь покрывает загаром красная
пыль, занесённая из пустыни.

Так же несутся, сбиваясь в тучу,
ласточки на закате
над Ватиканом,
над Авентином.
Кто их так учит —
в плотном на миг застывать охвате,
взмахом кружить единым?

Ходит туман,
накрывает горы,
склоны с проборами боковыми,
башенные селенья.

Время движеньями круговыми
учит выстраивать укрепленье
в воздухе без опоры.

Михаил Айзенберг

Скушно мы стали жить. Всякий с чумою свыкся.
Отчего же мне снится, как в полноводном Стиксе

тёмным омутом проплывает огромный сом,
буро-зелен, величествен, невесом.

Вряд ли известно ему, что такое нервы.
Важный такой, усатый, как ветеран первой

мировой войны, под корягою до весны
зимовал мой далёкий родственник, тоже видел странные сны

о чужих вещах (пламя, звезда, драгоценный камень).
Пробудился под утро и вот плывёт, шевеля плавниками,

осторожно осматриваясь — но безопасна эта река:
на две тысячи вёрст ни парохода, ни рыбака.

Бахыт Кенжеев

Иди, твердит Господь, иди и вновь смотри, –
(пусть бьется дух, что колокол воскресный), –
на срез булыжника, где спит моллюск внутри,
вернее, тень его, затверженная тесной
окалиной истории. Кювье
еще сидит на каменной скамье,
сжимая череп саблезубой твари,
но крепнет дальний лай иных охот,
и бытием, сменяющим исход,
сияет свет в хрустальном черном шаре.
Не есть ли время крепкий известняк,
который, речью исходя окольной,
нам подает невыносимый знак,
каменноýгольный и каменноугóльный?
Не есть ли сон, едва проросший в явь,
январский Стикс, который надо вплавь
преодолеть, по замершему звуку
угадывая вихрь – за годом год –
правобережных выгод и невзгод?
Так я тебе протягиваю руку.
А жизнь еще полна, еще расчерчен свет
раздвоенными ветками, еще мне,
слепцу и вору, оставлять свой след
в твоей заброшенной каменоломне.
Не камень, нет, но – небо и гроза,
застиранные тихие леса,
и ударяет молния не целясь
в беспозвоночный хор из-под земли –
мы бунтовали, были и прошли
сквозь – слышишь? – звезд-сверчков упрямый, точный шелест.

Бахыт Кенжеев

сначала смотрит на оборот фотки, потом наоборот.
как ни смотри, а это две тысячи пятнадцатый год.
розовые рыбы лежат на стене лицом к спине –
как ни смотри, а никого не прет.

— ты же не думал, что больше не будет войн?
— вот уж не думал, что эта песенка о войне.

меж ребер крутится перо, торопится конвой
тебя и все твое добро пожаловать домой.

Кира Фрегер

у меня фамилия — «Зверей»
у меня фамилия — «Камней»
у меня фамилия — «Земли́»
у меня фамилия — «Ушли»

и при этом всём я человек
смесь
доблести, робости, добра
страха и ветвистого вчера
яростно шагающих калек

небо разрешает пулемёт
воздух попускает чистый смех
сердца состоящего из всех
встречных, совершенно совершенных

Василий Бородин

Я видел на картине
замедленного сна:
по-старому в квартире,
и мама у окна,

отец, конечно, ласков,
и радостна родня,
и куплена коляска,
но нет ещё меня.

Олег Дозморов

62

потому что вселенная любит меня
(жестоко, но иногда
также трепетно)
я могу быть одиноким всегда

когда другой человек был впервые дарован мне
в нем я тоже слышал лишь голос вселенной
мне остаются только простые горе и радость
ведь я всегда буду частью вселенной

в сторону неба, деревьев, людей
я бросаю себя
чтобы на время примкнуть к изобилию мира

…я окликнул людей
мир обернулся
и я исчезаю

Таникава Сюнтаро
перевод Ивана Алексеева

Между Тимберли и Йоль
Больше нет войны.
Так сказал знакомый тролль,
Друг моей жены.

Он сказал, что в замке Клод
Рухнула стена.
Жмурль раскаялся, и, вот,
Кончилась война.

Он поведал, что король
Горлов и собак
Разгромил в долине Йоль
Стаи беобаг.

И пленил троих Отцов
Сумрачных земель.
И теперь, в конце концов,
Мы вернемся в Йель.

Потому что в Плют и Плят
Наступил покой.
Урзлы больше не стоят
На пути домой.

Гармуш, — призрачный кузнец, —
Снова видит сны.
И значит, все, - войне конец,
Больше нет войны.

Сам лягурий Грумельбах
В шапке из рогов
Объявил, — у Гох и Нах
Больше нет врагов!

И добавил: Глиний пал!
И, оглядев полки,
Вдруг заплакал и сказал:
Празднуем, сынки!

Так пусть рекою льется эль
В глотки храбрецов!
А мы теперь вернемся в Йель,
Ну, в конце концов!

И да взойдет звезда Черилл,
Горькая, как сыр.
Хорошо, что наступил
Долгожданный мир!

Дмитрий Озерский

правда нагая
с неправдой нагой
бродят по кругу одна за другой
дружно друг друга ругая
где тут одна?
где другая?

птичий язык
и собачий язык
каждый виток заполняют впритык
словно из этих наречий
соткан язык человечий

Александр Беляков

И главное, черёмуха кругом,
цветёт боярышник, сирень кипит кромешней,
а ты выходишь этому врагом,
не зная сам, ты — внутренний иль внешний.

Каштан свою показывает стать,
быкуя с ветерком разнорабочим.
Вот что б тебе с ним рядышком не стать,
глазея, как законченный бёрдвочер,

да-да, на птичек, только посмотри ж
на имена (откуда же я взял их?).
Ты молча жрёшь, как голубь или стриж,
а мог бы петь, как славка или зяблик.

Не можешь петь, так отправляйся спать.
Не можешь спать, так, вставши спозаранок,
открыв окно, отслеживай опять
каких-нибудь скворцов или зарянок.

Какая, глянь, на небе синева!
Тебя ж то бросит в пот, то снова зябко,
как будто ни мертва и ни жива
душа, словно у раковины тряпка.

Эй, тряпка, выжмись или соберись,
пройдись, где заскорузло и где липко!
И, главное, вокруг такая жизнь,
что взгляд любой и каждая улыбка,

обрывок фразы, разговор простой,
наш общий морок в мареве и гуле
звучат так ярко, словно кислотой
средь бела дня в лицо тебе плеснули.

И как мне описать всю эту хрень
без мата, я вообще не представляю.
И, главное, такая, блядь, сирень!
Такой боярышник! Черёмуха такая!

Юлий Гуголев

я пишу на мёртвом языке.
мне его дала зубная фея.
тот, что там, вдали, на волоске
родины — паук на потолке —
тот ещё мертвее.

и конвертом машущий старик
в форме почтальона ли, медбрата —
смерти осторожный ученик —
гриб последний, старый боровик
в мире пубертата.

сядем с ним, и я ему налью
в благодарность за доставку почты:
как нашёл он комнату мою? —
видимо, высокое айкью —
адрес был неточный.

там внутри — не пепел, не алмаз,
не приказы, отданные смершем —
пара слов несвязных, не про нас
сказанных, живущих посейчас
в языке умершем.

Геннадий Каневский

Вышел из дома и переправил себя
незаметно в парк времени
смотришь — а зори здесь мнимые
смотришь — а воздух здесь зеркало
и звенит

мелодично считаешь минуты:
первая парковая, вторая —
но ни одна не обернется
посмотреть, не обернулась ли она, чтоб
посмотреть, не обернулась ли она.

Так выпадают из времени,
парк разбивается,
замыкая круг, и привратник
выводит тебя за ворота за неуместность
а потом закрываешь ворота ключом.

Лев Оборин

Pro et contra

Но это всё потом. Но это всё потом.
Сердитые шмели здесь залетают в дом.
Мы на краю земли останемся покорно
в виду простых чудес,
что заявляет лес во всё воронье горло.

Как будто часть души теперь на всём готовом
живёт в лесной глуши счастливым птицеловом,
с признанием родства, пока закат малинов,
и лица запрокинув, волнуется листва.

И свет нерастворим, пройдя сквозь эти виды.
Не там ли мы стоим, одним плащом накрыты,
подняв воротники?
И папоротники! И папоротники.

И эпос-людоед из давнего завета
не нападёт на след, на наш, Елизавета.
_____________________

Я всё, чем дорожил, надёжно перепрятал,
но только то, что рядом, а мир недостижим.
Границы и замки. И, смыслу вопреки,
так жизнь и утечёт, уйдя на пустяки.

Всего наперечёт — ни внучек и ни дочек,
прилёгших на бочок, свернувшихся в комочек.

Михаил Айзенберг

кодекс грибника

+++
а у нас под угличем
все грибы как бублички
толстые ножки
шляпки с ладошку
     инародное творчество

+++
все грибы съедобны
но некоторые только
один раз

+++
опасно в лесу:
тут водятся
а) комары
б) змеи
в) конкурирующие фирмы

+++
1) грибник узнается
по сапогам
2) спит ли грибник
в сапогах —
доподлинно неизвестно
(см. ниже и вдаль)

+++
грибник идет в лес
при первых лучах
проспишь — пролетишь
другие все соберут!

+++
грибник истово верит:
свой гриб
он дождется

+++
противоречий
в своих убежденьях
грибник не замечает —
у них нет шляпки
и плодового тела.

+++
нож рекомендуется
прятать,
дабы грибы
не признали в гуляке
расслаблено-озорном
(а что сапоги?
рыбак тоже носит)
погибель свою

+++
каждый грибник
имеет свои
тайные
заповедные
изобильные
места.
и ни фига там не находит

+++
ни пуха ни пера —
это охотнику
ни хвоста ни чешуи —
это рыбаку
ни рыжика ни масленка —
правильно так!

+++
на резонное замечание
супруги-негрибника:
«у нас с позапрошлого года
еще банок десять
осталось!» —
грибник реагирует адекватно:
«и что теперь?
не собирать?»

+++
грибник умеет
сказать негромко
ау
с тридцати шестью
интонациями
ау?!
это вам не
ау(((

+++
грибы на грибника
не смотрят!
у нас тут не рязянь!
(и не чернобыль)

+++
ау?
ау!
а-а-ау!!

Светлана Гусева

(двадцать лет)

было третье сентября
насморк нам чумой лечили
слуги ирода-царя
жала жадные дрочили
опустили всю страну
поступили как сказали
потный раб принес к столу
блюдо с детскими глазами

звонче музыка играй
ободряй забаву зверю
если есть кому-то рай
я теперь в него не верю
со святыми не пойду
соглашаюсь жить в аду

в царстве ирода-царя
кровь подсохла на рассвете
над страной горит заря
на траве играют дети
все невинны каждый наш
я предам и ты предашь

Алексей Цветков

вот длинное длинное тело
пронзенное болью лучей

оно умирать не хотело
оно превращалось в ручей

оно под ногами лежало
рябило журчало текло

прозрачное памяти жало
разбитое жизни стекло

Вячеслав Попов

ПАРАЛЛЕЛЬНЫЕ МЕСТА

Застывая живым
двигая воду в шар
и под облаком забывая встречный
затонувший у самого имени дар
чувствуешь как Эдип истому
бесконечной
паузы темных сил
С вечера от себя ни шагу
потому что не умер
потому что не говорил
ничего пухлоногий
сбежав из дому
про ведомую слепотой отвагу

Изо всех доставших меня светил
что-то облаком
ночь
под себя семенит дарами
потому что не умер
потому что не уходил
не ступил от звезд пустоты ни шагу
и сучишь от гордости тронутыми словами

Горизонная вера
Если тиран так щедр
Одномерной природе
чудится исчезая
щурится утро на заготовленный кедр
и подымается вышек стая
и поднимается трясущий листвой народ

Я любил
но родина это лес
самый мерный в своем терпении год
потому что не умер
потому что только исчез
рядом с каменной
тишиной прорастая

Алексей Кубрик

Осенний свет вокруг. Душе светло.
Печаль и свет — от края и до края.
И смерть легка, как птица голубая,
Летящая в небесное село.

Она вся в золоте. Она тревожна.
Обходит день, по западу скользя.
Не плачь, дитя, нельзя не быть, нельзя, —
Благословенно всё и всё возможно.

Виктор Мамченко