Forwarded from Родионов
Чем войдет в историю Виктор Геращенко?
✔️ С именем Виктора Геращенко, ушедшего на 88-м году жизни, связана одна из важнейших развилок реформ 1990-х, которая, де-факто, была связана с проблемой дешевых кредитов.
▪️ После либерализации цен и перехода к рынку государство утратило контроль над производственными цепочками. У поставщиков товаров и услуг остался один-единственный стимул – получить деньги за выпускаемую/продаваемую продукцию.
▪️ И здесь выяснилось, что производителям дизеля и комбайнов было невыгодно продавать топливо и технику неплатежеспособным колхозам, из-за чего те одними из первых стали просить госпомощи, в том числе в виде дешевых кредитов.
✔️ Добиться дешевых кредитов на старте рыночных реформ можно было двумя способами:
▪️За счет торможения инфляции. К лету 1992 г. стала сходить «на нет» гиперинфляционная волна, вызванная ликвидацией денежного навеса, образовавшегося в результате политики союзных властей, финансировавших дефицит за счет бесконтрольной эмиссии. Месячные темпы инфляции сократились с 245,3% в январе до 10,6% в июле 1992 г. Для дальнейшего снижения инфляции и появления мало-мальски доступных кредитов требовалось еще хотя бы полтора-два года жесткой политики ЦБ.
▪️За счет смягчения политики ЦБ: в таком случае технически кредиты появлялись у реального сектора «здесь и сейчас», но ценой повторной раскрутки маховика инфляции, для остановки которого ЦБ в дальнейшем все равно потребовалось проявить жесткость.
✔️Выбор пал на второй вариант. 17 июля 1992 г. на пост председателя ЦБ был назначен Виктор Геращенко, а уже 28 июля он опубликовал телеграмму, которая предписывала коммерческим банкам открыть кредитную линию для предприятий в обмен на кредиты ЦБ.
▪️Выдача кредитов резко ускорилась: если в июне 1992 г. ЦБ предоставил коммерческим банкам 140,5 млрд руб., то в августе – 281,8 млрд руб., а в декабре – 880,9 млрд руб. Как итог, месячные темпы инфляции, сократившиеся к августу 1992 г. до 8,6%, в декабре 1992 г. ускорились до 25,2%.
✔️Кредитная экспансия стала одной из причин ослабления рубля: если в июле 1992 г. среднемесячный валютный курс составлял 142 руб. за долл., то в декабре 1992 г. – 415 руб. за долл. Что самое главное, ускорение инфляции осложнило и без того трудный переходный период: устойчивое торможение инфляции началось лишь в 1995-м, экономический спад временно прекратился лишь в 1997-м, а устойчивый рост начался лишь на рубеже 1998-1999 гг.
✔️ С именем Виктора Геращенко, ушедшего на 88-м году жизни, связана одна из важнейших развилок реформ 1990-х, которая, де-факто, была связана с проблемой дешевых кредитов.
▪️ После либерализации цен и перехода к рынку государство утратило контроль над производственными цепочками. У поставщиков товаров и услуг остался один-единственный стимул – получить деньги за выпускаемую/продаваемую продукцию.
▪️ И здесь выяснилось, что производителям дизеля и комбайнов было невыгодно продавать топливо и технику неплатежеспособным колхозам, из-за чего те одними из первых стали просить госпомощи, в том числе в виде дешевых кредитов.
✔️ Добиться дешевых кредитов на старте рыночных реформ можно было двумя способами:
▪️За счет торможения инфляции. К лету 1992 г. стала сходить «на нет» гиперинфляционная волна, вызванная ликвидацией денежного навеса, образовавшегося в результате политики союзных властей, финансировавших дефицит за счет бесконтрольной эмиссии. Месячные темпы инфляции сократились с 245,3% в январе до 10,6% в июле 1992 г. Для дальнейшего снижения инфляции и появления мало-мальски доступных кредитов требовалось еще хотя бы полтора-два года жесткой политики ЦБ.
▪️За счет смягчения политики ЦБ: в таком случае технически кредиты появлялись у реального сектора «здесь и сейчас», но ценой повторной раскрутки маховика инфляции, для остановки которого ЦБ в дальнейшем все равно потребовалось проявить жесткость.
✔️Выбор пал на второй вариант. 17 июля 1992 г. на пост председателя ЦБ был назначен Виктор Геращенко, а уже 28 июля он опубликовал телеграмму, которая предписывала коммерческим банкам открыть кредитную линию для предприятий в обмен на кредиты ЦБ.
▪️Выдача кредитов резко ускорилась: если в июне 1992 г. ЦБ предоставил коммерческим банкам 140,5 млрд руб., то в августе – 281,8 млрд руб., а в декабре – 880,9 млрд руб. Как итог, месячные темпы инфляции, сократившиеся к августу 1992 г. до 8,6%, в декабре 1992 г. ускорились до 25,2%.
✔️Кредитная экспансия стала одной из причин ослабления рубля: если в июле 1992 г. среднемесячный валютный курс составлял 142 руб. за долл., то в декабре 1992 г. – 415 руб. за долл. Что самое главное, ускорение инфляции осложнило и без того трудный переходный период: устойчивое торможение инфляции началось лишь в 1995-м, экономический спад временно прекратился лишь в 1997-м, а устойчивый рост начался лишь на рубеже 1998-1999 гг.
Скончавшийся сегодня бывший глава Центрального банка Виктор Геращенко по прозвищу «Геракл» был человеком легендарным, хотя времена его монетарных «подвигов», кажется, нынче от нас уже так далеки, как времена самого Геракла. Мало кто вспомнит про то, чем знаменит Виктор Владимирович, а ведь, если слегка упростить ход истории, то можно сказать, что именно одному из его «подвигов» мы обязаны нынешней политической ситуацией в России.
Геращенко летом 1992 г. попытался очистить «Авгиевы конюшни» падающей российской экономики с помощью бурного денежного потока. Как только он возглавил Центробанк, рубли полились оттуда в коммерческие банки, а от них – на предприятия. «Геракл» полагал, что в экономике не хватает денег для подъема и дал их народному хозяйству в чрезвычайно большом количестве. Но, как говорили тогда его многочисленные оппоненты, подобная операция подъема производства не вызовет, а вызовет подъем инфляции. Так и вышло на деле. Потихоньку снижавшиеся с момента гайдаровской либерализации темпы роста цен в сентябре вновь резко пошли вверх. Инфляция не утихала благодаря «подвигу Геракла» на протяжении нескольких лет, и столь же долго экономика не могла прекратить падение. Многие люди обнищали. Другие тяжело сводили концы с концами. Зато неплохие заработки давали различные формы спекуляции.
Естественно, трудные экономические реформы девяностых не могли быть популярны при любой кредитно-денежной политике, но действия «Геракла» сделали их особенно непопулярными. Стабилизация, которая в странах Центральной и Восточной Европы при нормальной монетарной политике занимала примерно пару лет, в России при «расчистке Авгиевых конюшен» заняла почти семь. Терпение лопнуло даже у терпеливых. С тех пор основная масса населения оказалась готова поддерживать любую политику властей, лишь бы не возвращаться к «лихим девяностым». Подчеркиваю, что эта краткая схема, конечно, упрощает ход событий, но экономическую составляющую политических перемен рисует достаточно точно.
Про роль «Геракла» в этом подвиге давно уже, впрочем, забыли. Обсуждается множество самых безумных объяснений того, что происходит с нами, но главную причину не вспоминают. Экономика ведь скучнее конспирологии.
Геращенко летом 1992 г. попытался очистить «Авгиевы конюшни» падающей российской экономики с помощью бурного денежного потока. Как только он возглавил Центробанк, рубли полились оттуда в коммерческие банки, а от них – на предприятия. «Геракл» полагал, что в экономике не хватает денег для подъема и дал их народному хозяйству в чрезвычайно большом количестве. Но, как говорили тогда его многочисленные оппоненты, подобная операция подъема производства не вызовет, а вызовет подъем инфляции. Так и вышло на деле. Потихоньку снижавшиеся с момента гайдаровской либерализации темпы роста цен в сентябре вновь резко пошли вверх. Инфляция не утихала благодаря «подвигу Геракла» на протяжении нескольких лет, и столь же долго экономика не могла прекратить падение. Многие люди обнищали. Другие тяжело сводили концы с концами. Зато неплохие заработки давали различные формы спекуляции.
Естественно, трудные экономические реформы девяностых не могли быть популярны при любой кредитно-денежной политике, но действия «Геракла» сделали их особенно непопулярными. Стабилизация, которая в странах Центральной и Восточной Европы при нормальной монетарной политике занимала примерно пару лет, в России при «расчистке Авгиевых конюшен» заняла почти семь. Терпение лопнуло даже у терпеливых. С тех пор основная масса населения оказалась готова поддерживать любую политику властей, лишь бы не возвращаться к «лихим девяностым». Подчеркиваю, что эта краткая схема, конечно, упрощает ход событий, но экономическую составляющую политических перемен рисует достаточно точно.
Про роль «Геракла» в этом подвиге давно уже, впрочем, забыли. Обсуждается множество самых безумных объяснений того, что происходит с нами, но главную причину не вспоминают. Экономика ведь скучнее конспирологии.
Как-то раз в беседе с одним хорошим знакомым, приехавшим в Петербург из другого города, зашла речь о петербуржцах, которых можно было бы назвать живой легендой… Ну, может, все же стоит выразиться не так пафосно. Скорее, о людях старшего поколения, по-настоящему выдающихся. Ярких и достойных независимо от должностей, наград и степеней. О тех, про кого можно сказать: «Я знаком с самим…»
Мне тогда пришло в голову назвать десятку таких людей, но за пару месяцев размышлений ничего из этой затеи не вышло. Первая пятерка пришла в голову моментально, а дальше все оказалось расплывчато и неопределенно. Я понял со временем, что вторая пятерка явно не сопоставима с первой и решил десятку не составлять, а имена тех, чье значение для меня бесспорно, опубликовать здесь. Подчеркиваю, это мое сугубо личное мнение, наверняка не совпадающее с мнением многих других людей, но основанное на реальном знании заслуг первой пятерки. В нее не вошли уехавшие из Петербурга, но весьма достойные люди, а также те, кто живет в моем городе сейчас, но работает в сферах, в которых я никак не могу считать себя хоть сколько-нибудь компетентным (например, естественные науки).
Итак, пятерка выглядит следующим образом (по алфавиту):
1. Басилашвили Олег Валерьянович – артист БДТ.
2. Гордин Яков Аркадьевич – главный редактор журнала «Звезда».
3. Кушнер Александр Семенович – поэт.
4. Миронов Борис Николаевич – профессор истории.
5. Фрейндлих Алиса Бруновна – актриса БДТ.
Каждое из этих имен вызывает в памяти не просто личные заслуги, но воспоминания о целом пласте русской культуры. Вызывает, конечно, лишь у меня лично. Ясно, что тот, кто безразличен к поэзии, ничего не почувствует при слове «Кушнер», а тот, кто не сидел месяцами за чтением толстых мироновских книг, не поймет, почему именно с Борисом Николаевичем у меня ассоциируется история России. Ну, а тот, кто моложе меня раза в три, наверное, составит пятерку, отражающую такие культурные пласты, которые я даже плохо себе представляю.
Мне тогда пришло в голову назвать десятку таких людей, но за пару месяцев размышлений ничего из этой затеи не вышло. Первая пятерка пришла в голову моментально, а дальше все оказалось расплывчато и неопределенно. Я понял со временем, что вторая пятерка явно не сопоставима с первой и решил десятку не составлять, а имена тех, чье значение для меня бесспорно, опубликовать здесь. Подчеркиваю, это мое сугубо личное мнение, наверняка не совпадающее с мнением многих других людей, но основанное на реальном знании заслуг первой пятерки. В нее не вошли уехавшие из Петербурга, но весьма достойные люди, а также те, кто живет в моем городе сейчас, но работает в сферах, в которых я никак не могу считать себя хоть сколько-нибудь компетентным (например, естественные науки).
Итак, пятерка выглядит следующим образом (по алфавиту):
1. Басилашвили Олег Валерьянович – артист БДТ.
2. Гордин Яков Аркадьевич – главный редактор журнала «Звезда».
3. Кушнер Александр Семенович – поэт.
4. Миронов Борис Николаевич – профессор истории.
5. Фрейндлих Алиса Бруновна – актриса БДТ.
Каждое из этих имен вызывает в памяти не просто личные заслуги, но воспоминания о целом пласте русской культуры. Вызывает, конечно, лишь у меня лично. Ясно, что тот, кто безразличен к поэзии, ничего не почувствует при слове «Кушнер», а тот, кто не сидел месяцами за чтением толстых мироновских книг, не поймет, почему именно с Борисом Николаевичем у меня ассоциируется история России. Ну, а тот, кто моложе меня раза в три, наверное, составит пятерку, отражающую такие культурные пласты, которые я даже плохо себе представляю.
Читаю биографию Михаила Андреевича Суслова, написанную историком В. Огрызко. Когда шел в библиотеку (слава богу покупать эту запредельно дорогую книгу не стал!), удивлялся, как можно расписать жизнь Суслова на пятьсот с лишним страниц большого формата? Ладно, Брежнев, Косыгин или Андропов… Их биографии – это в то же время биография страны в определенную эпоху. Но сколько же нужно накопать в архивах материала о Суслове, чтобы соорудить такой том?
Архивные материалы Огрызко действительно собрал, хотя скучноватые и не шокирующие открытиями. Но остальные его «открытия» меня поразили.
Вот Суслов стал в 1939 г. главой Орджоникидзевского (Ставропольского) края и, по словам Огрызко, «всего за год серьезно оживил экономику региона». Доказательство – рост урожайности с 9,1 центнера с гектара до 10,8 (стр. 192). Это как же первый секретарь крайкома мог личными усилиями поднять урожайность? Может, он и рождаемость поднял? Почему бы автору, коли он считает Суслова чуть ли не Господом Богом, поднимающим урожайность вместо того, чтобы кормить свой регион семью хлебами, не привести данные о динамике этого показателя за десяток-другой лет. Сразу стало бы видно, свершилось ли чудо по мановению руки тов. Суслова, или дело лишь в том, что бывают урожайные годы, а бывают неурожайные.
Дальше – хуже. В 1943 г., когда депортируют карачаевцев, Суслов, оказывается, этим возмущен, хотя открыто перечить начальству боится (стр. 127). Откуда Огрызко знает, что возмущен? Никаких документов на этот счет он не приводит. Может, вызывал дух Суслова с помощью оккультных практик?
А вот – совсем из пальца высосанное. Суслова уважал весь мир, чего не скажешь о Черненко (стр. 524). Как автор «замерил» уважение всего мира?
На стр. 529 приводится материал по воспоминаниям секретаря ЦК КПСС Бориса Пономарева. Ссылки на источник нет, и никаких пономаревских мемуаров в библиографии нет тоже. Мне лично никакие мемуары Пономарева не известны. Если кто про них знает, сообщите: прочитаю.
А ведь если не вчитываться, книга имеет все внешние признаки научности!
Архивные материалы Огрызко действительно собрал, хотя скучноватые и не шокирующие открытиями. Но остальные его «открытия» меня поразили.
Вот Суслов стал в 1939 г. главой Орджоникидзевского (Ставропольского) края и, по словам Огрызко, «всего за год серьезно оживил экономику региона». Доказательство – рост урожайности с 9,1 центнера с гектара до 10,8 (стр. 192). Это как же первый секретарь крайкома мог личными усилиями поднять урожайность? Может, он и рождаемость поднял? Почему бы автору, коли он считает Суслова чуть ли не Господом Богом, поднимающим урожайность вместо того, чтобы кормить свой регион семью хлебами, не привести данные о динамике этого показателя за десяток-другой лет. Сразу стало бы видно, свершилось ли чудо по мановению руки тов. Суслова, или дело лишь в том, что бывают урожайные годы, а бывают неурожайные.
Дальше – хуже. В 1943 г., когда депортируют карачаевцев, Суслов, оказывается, этим возмущен, хотя открыто перечить начальству боится (стр. 127). Откуда Огрызко знает, что возмущен? Никаких документов на этот счет он не приводит. Может, вызывал дух Суслова с помощью оккультных практик?
А вот – совсем из пальца высосанное. Суслова уважал весь мир, чего не скажешь о Черненко (стр. 524). Как автор «замерил» уважение всего мира?
На стр. 529 приводится материал по воспоминаниям секретаря ЦК КПСС Бориса Пономарева. Ссылки на источник нет, и никаких пономаревских мемуаров в библиографии нет тоже. Мне лично никакие мемуары Пономарева не известны. Если кто про них знает, сообщите: прочитаю.
А ведь если не вчитываться, книга имеет все внешние признаки научности!
Первый раз, пожалуй, выскажусь о переговорах. Трамп победой на президентских выборах поставил вопрос о миротворчестве более полугода назад, но мне сказать по существу вопроса было фактически нечего. Я лишь читал, что пишут другие и понимал, что в этой ситуации лучше «жевать, чем говорить». Процентов на 45 все сказанное было откровенной чушью даже в устах известных комментаторов. Еще процентов на 45 – откровенной пропагандой в пользу той или иной стороны. Лишь немногие аналитики пытались рассуждать по существу вопроса, но полное отсутствие адекватной информации о реальных намерениях политиков делало их размышления почти бессмысленными. Яркие фразы ньюсмейкеров комментаторы принимали за чистую монету и делали из них далеко идущие выводы. И чем больше я с этими выводами знакомился, тем больше осознавал, что в условиях тайной дипломатии я ничего понять не могу и ничем не могу быть полезен читателям.
Состоявшиеся сегодня переговоры – это первая реальная информация, а не просто демагогия. Не буду врать, будто я ожидал именно такого исхода, но выражусь осторожнее: то, что было в Стамбуле, меня не удивило. Точнее, я готов был увидеть, все, что угодно, поскольку не имел раньше информации для серьезных выводов. Но, рассуждая чисто теоретически, полагал, что на первой встрече стороны выдвинут максималистские позиции. Ведь как показывает исторический опыт, подобные переговоры – процесс долгий и сложный. Он может включать две составляющих:
1. Давление третьей стороны на участников переговоров ради того, чтобы они сошли с максималистских позиций и выдвинули реалистичные пожелания.
2. Реакция участников на это давление, которая может быть, как позитивной, так и негативной в зависимости от множества обстоятельств.
Каким реально окажется давление и какие обстоятельства придется принимать во внимание, мы по-прежнему не знаем. Может, в итоге ничего с переговорами не выйдет, но сегодня я видел, что они на первом этапе идут по понятному сценарию.
Состоявшиеся сегодня переговоры – это первая реальная информация, а не просто демагогия. Не буду врать, будто я ожидал именно такого исхода, но выражусь осторожнее: то, что было в Стамбуле, меня не удивило. Точнее, я готов был увидеть, все, что угодно, поскольку не имел раньше информации для серьезных выводов. Но, рассуждая чисто теоретически, полагал, что на первой встрече стороны выдвинут максималистские позиции. Ведь как показывает исторический опыт, подобные переговоры – процесс долгий и сложный. Он может включать две составляющих:
1. Давление третьей стороны на участников переговоров ради того, чтобы они сошли с максималистских позиций и выдвинули реалистичные пожелания.
2. Реакция участников на это давление, которая может быть, как позитивной, так и негативной в зависимости от множества обстоятельств.
Каким реально окажется давление и какие обстоятельства придется принимать во внимание, мы по-прежнему не знаем. Может, в итоге ничего с переговорами не выйдет, но сегодня я видел, что они на первом этапе идут по понятному сценарию.
Министр юстиции Константин Чуйченко совершенно прав, заявляя, что не стоило декабристам будить Герцена и тем самым давать импульс революционной борьбе. Русская революция, конечно, затормозила развитие страны. Но, если обратиться от ленинской риторики к истории, то следует кое-что уточнить. Это тов. Ленин полагал, будто революционное движение идет от декабристов. Но, если бы декабристы, восстав из гроба, увидели, что сотворил Ильич, то мигом вступили бы в Белую гвардию. Правильнее говорить, что 14 декабря 1825 г. на Сенатской площади была предпринята не первая за сто лет революционная попытка, а последняя за сто предыдущих лет попытка гвардейского урегулирования вопроса о престолонаследии. Другое дело, что в духе своей эпохи декабристы выступали не только за законного государя Константина, но и за «жену его Конституцию». Идеи нового времени были добавлены к тем методам возведения на престол законного государя, которые давно уже опробовались. Нет ни малейших оснований считать, что декабристы хотели разрушить российское государство. Они хотели его укрепить.
Конечно, глядя из XXI века на события двухсотлетней давности, мы понимаем, что Николай I поручил графу Павлу Киселеву готовить решение крестьянского вопроса. Царь не был откровенным консерватором. Он просто был слишком осторожен и, возможно, шок, полученный 14 декабря, трансформировал разумную осторожность в катастрофическую нерешительность. Но, если мы взглянем на те события глазами декабристов, то обнаружим, что вопрос о недопустимости рабства стоял на повестке дня уже более полувека – с первых лет правления Екатерины. Декабристы еще не появились на свет, а матушка государыня этот вопрос уже замотала.
Главный урок восстания состоит не в поиске виновных, а в том, чтобы увидеть, как российское государство, пытавшееся готовить перемены, и российское общество, стремившееся помогать своему государству, оказались вдруг по разные стороны баррикад. Казалось, они были обречены на сотрудничество, как в 1812 г., когда совместными усилиями одержали военную победу! Но Зимний дворец и Сенатская площадь не смогли найти общий язык. И именно это привело к катастрофе.
Конечно, глядя из XXI века на события двухсотлетней давности, мы понимаем, что Николай I поручил графу Павлу Киселеву готовить решение крестьянского вопроса. Царь не был откровенным консерватором. Он просто был слишком осторожен и, возможно, шок, полученный 14 декабря, трансформировал разумную осторожность в катастрофическую нерешительность. Но, если мы взглянем на те события глазами декабристов, то обнаружим, что вопрос о недопустимости рабства стоял на повестке дня уже более полувека – с первых лет правления Екатерины. Декабристы еще не появились на свет, а матушка государыня этот вопрос уже замотала.
Главный урок восстания состоит не в поиске виновных, а в том, чтобы увидеть, как российское государство, пытавшееся готовить перемены, и российское общество, стремившееся помогать своему государству, оказались вдруг по разные стороны баррикад. Казалось, они были обречены на сотрудничество, как в 1812 г., когда совместными усилиями одержали военную победу! Но Зимний дворец и Сенатская площадь не смогли найти общий язык. И именно это привело к катастрофе.
Forwarded from Центр Адама Смита
22 мая 2025 в 19-00 Центр Адама Смита совместно с московскими либертарианцами приглашает на презентацию нового русского издания очерка Джона Стюарта Милля «О свободе» (1859 г.), вошедшего в сокровищницу мировой политической философии.
Вниманию читателей предлагается новый перевод (первый после 1901 г.) знаменитой работы Джона Стюарта Милля «О свободе». В ней Милль впервые ставит вопрос об отношении индивида не только к церкви и государству, но и к обществу, пытаясь определить границу, дальше которой общественное мнение не может законно вмешиваться в личную независимость. Милль утверждает, что люди должны быть свободны поступать так, как им хочется, если их действия не вредят другим. Он подчеркивает важность свободы мысли и выражения мнений, индивидуальности как элемента благосостояния и необходимости защищать мнения меньшинства от «тирании большинства».
◾️Виктор Зацепин, автор предисловия и редактор издания, кандидат философских наук
◾️Александр Куряев, главный редактор издательства «Социум», кандидат экономических наук.
г. Москва, ул. Павловская, д. 18.
Метро Тульская
Пространство "Открытый мир"
Зал "Лофт", третий этаж.
Вход бесплатный, по регистрации
Вниманию читателей предлагается новый перевод (первый после 1901 г.) знаменитой работы Джона Стюарта Милля «О свободе». В ней Милль впервые ставит вопрос об отношении индивида не только к церкви и государству, но и к обществу, пытаясь определить границу, дальше которой общественное мнение не может законно вмешиваться в личную независимость. Милль утверждает, что люди должны быть свободны поступать так, как им хочется, если их действия не вредят другим. Он подчеркивает важность свободы мысли и выражения мнений, индивидуальности как элемента благосостояния и необходимости защищать мнения меньшинства от «тирании большинства».
◾️Виктор Зацепин, автор предисловия и редактор издания, кандидат философских наук
◾️Александр Куряев, главный редактор издательства «Социум», кандидат экономических наук.
г. Москва, ул. Павловская, д. 18.
Метро Тульская
Пространство "Открытый мир"
Зал "Лофт", третий этаж.
Вход бесплатный, по регистрации
Forwarded from Павел Усанов
24 мая 2025 года в 16:00 по адресу: г.Краснодар, ул.Таманская 180, 3 этаж, актовый зал, состоится «круглый стол» по теме:
«Атлант расправил плечи: чему учит нас роман Айн Ренд».
Спикер встречи - Усанов Павел Валерьевич - К.э.н., научный сотрудник
Центра исследований модернизации
Европейского университета в Санкт-Петербурге, директор Института Хайека.
Автор 4-х книг.
Вход свободный, по предварительной записи➡️
+7 (988) 362-17-17, Telegram
Также можно будет приобрести книгу: «Американская модернизация. Идеи. Люди. Экономика.» Стоимость:1000руб.
‼️ПРЯМАЯ ТРАНСЛЯЦИЯ В TELEGRAM‼️
«Атлант расправил плечи: чему учит нас роман Айн Ренд».
Спикер встречи - Усанов Павел Валерьевич - К.э.н., научный сотрудник
Центра исследований модернизации
Европейского университета в Санкт-Петербурге, директор Института Хайека.
Автор 4-х книг.
Вход свободный, по предварительной записи➡️
+7 (988) 362-17-17, Telegram
Также можно будет приобрести книгу: «Американская модернизация. Идеи. Люди. Экономика.» Стоимость:1000руб.
‼️ПРЯМАЯ ТРАНСЛЯЦИЯ В TELEGRAM‼️
Яндекс Карты
Краснодар, Таманская улица, 180, 350040
Краснодар, Таманская улица, 180, индекс 350040 — посмотреть входы, фото, панорамы и построить маршрут до адреса в Яндекс Картах. Найти места рядом, проверить организации внутри и обслуживающие организации.
Вообще-то я не люблю деление истории на этапы. Со студенческих времен осталась неприязнь к периодизации, которой злоупотреблял марксизм. Жизнь всегда сложнее любой схемы. Но в начале недели, когда для «Особых историй» рассказывал про возникновение государства, понял, сколь важно предложить хоть упрощенную историко-социологическую схему вместо традиционной.
Обычно нас учат по такой схеме: 1. Киевская Русь. 2 Монгольское нашествие. 3. Московское государство. 4. Империя. 5. СССР. 6. Постсоветский период. С позиций своей науки я вижу иную картину: 1. Начальная Русь. 2. Безгосударственный период. 3. Московское государство. 4. Россия на распутье. 5. Эпоха модернизации.
Начальная Русь – те первые века, когда существовала ЧВК «Варяги», занимавшаяся, скорее, работорговлей, чем госстроительством. Сам я этой эпохой не занимаюсь, но концепция Толочко, о которой рассказывал в «Особых историях», мне представляется наиболее обоснованной.
Постепенно Рюриковичи рассаживаются по городам. Кто-то скажет, что это уже государство, но оно не соответствует социологическому подходу, согласно которому должна существовать монополия на насилие (по Веберу). Шла война всех против всех (по Гоббсу). Каждый, кто может (от «наших» до печенегов и половцев), прибегал к насилию. А при монголах масштабы лишь усилились.
Государство, как монополия на насилие, формируется в эпоху Василия Темного и Ивана III. Основой этого государства стали поместное войско и крепостное право. Государство Ивана Грозного уже имело монополию на насилие, но не самодержавие. И это породило опричнину, о чем шла речь раньше в «Особых историях».
Россия на распутье – это XVII – XVIII века, когда встал вопрос о вхождении в Европу, но требовалось выбрать модель этого вхождения. Условно имелось три возможных модели: испанская, французская, английская. О том, как была выбрана французская, я пишу книгу, продолжающую «Почему Россия отстала» и «Русскую ловушку».
В XIX столетии начинается эпоха модернизации. Советский период – это важнейший кризис модернизации, поэтому его я включаю в данный период, несмотря на очевидные шокирующие отличия от нормального хода истории. Будет и об этом книга, если хватит сил.
Обычно нас учат по такой схеме: 1. Киевская Русь. 2 Монгольское нашествие. 3. Московское государство. 4. Империя. 5. СССР. 6. Постсоветский период. С позиций своей науки я вижу иную картину: 1. Начальная Русь. 2. Безгосударственный период. 3. Московское государство. 4. Россия на распутье. 5. Эпоха модернизации.
Начальная Русь – те первые века, когда существовала ЧВК «Варяги», занимавшаяся, скорее, работорговлей, чем госстроительством. Сам я этой эпохой не занимаюсь, но концепция Толочко, о которой рассказывал в «Особых историях», мне представляется наиболее обоснованной.
Постепенно Рюриковичи рассаживаются по городам. Кто-то скажет, что это уже государство, но оно не соответствует социологическому подходу, согласно которому должна существовать монополия на насилие (по Веберу). Шла война всех против всех (по Гоббсу). Каждый, кто может (от «наших» до печенегов и половцев), прибегал к насилию. А при монголах масштабы лишь усилились.
Государство, как монополия на насилие, формируется в эпоху Василия Темного и Ивана III. Основой этого государства стали поместное войско и крепостное право. Государство Ивана Грозного уже имело монополию на насилие, но не самодержавие. И это породило опричнину, о чем шла речь раньше в «Особых историях».
Россия на распутье – это XVII – XVIII века, когда встал вопрос о вхождении в Европу, но требовалось выбрать модель этого вхождения. Условно имелось три возможных модели: испанская, французская, английская. О том, как была выбрана французская, я пишу книгу, продолжающую «Почему Россия отстала» и «Русскую ловушку».
В XIX столетии начинается эпоха модернизации. Советский период – это важнейший кризис модернизации, поэтому его я включаю в данный период, несмотря на очевидные шокирующие отличия от нормального хода истории. Будет и об этом книга, если хватит сил.
Историческая социология – странная наука, про которую мало, кто слышал. Меня спрашивают, как я этим делом занимаюсь. Если кратко, то от стресса к стрессу. Если подробнее, то вот пять ироничных советов, в каждом из которых не только ирония.
1. Не бойтесь историков😀. Они станут вам говорить, будто то, чем вы занимаетесь – всего лишь публицистика, поскольку в науке надо сосредоточиться на определенной теме и эпохе, а не изучать все сразу. Но в реальном обществе, которое вы хотите понять все существует сразу (экономика, политика, общество, война) и самые разные эпохи влияют друг на друга.
2. Не бойтесь социологов😊. Они станут вас уверять, будто то, чем вы занимаетесь – всего лишь публицистика, поскольку в науке надо разрабатывать концепцию, а собранные вами многочисленные исторические факты ни о чем не говорят. Мол, если факт не вписывается в теорию, тем хуже для факта. Но на самом деле лишь собранные факты позволяют выстраивать концепции.
3. Не бойтесь бессистемного чтения с юных лет. Умудренные опытом ученые мужи станут требовать сосредоточения на узком круге научной литературы, но понять, как развивается общество, невозможно, оставаясь в этом узком кругу. Скорее всего вы получите важную для вас историческую информацию в самом неожиданном месте из книги, явно выходящей за пределы системы.
4. Бойтесь превратить бессистемное чтение в самоцель. Чтение затягивает, но из книжного омута надо уметь выбираться. Если вы любите науку, то читать и собирать факты вам нравится больше, чем писать и публиковаться. И все же надо попробовать собрать факты в систему. Система эта затем десять раз развалится, но начинать когда-то ведь надо.
5. Бойтесь быстрых результатов. В этой науке юных гениев не бывает. Скорее всего вы начнете что-то понимать в развитии общества лишь ближе к концу научной карьеры. Остальное – промежуточный результат. Не исключено, что достигнутый к старости конечный результат тоже окажется промежуточным, и новые поколения ваши выводы пересмотрят. Но вы этого уже не узнаете😢.
1. Не бойтесь историков😀. Они станут вам говорить, будто то, чем вы занимаетесь – всего лишь публицистика, поскольку в науке надо сосредоточиться на определенной теме и эпохе, а не изучать все сразу. Но в реальном обществе, которое вы хотите понять все существует сразу (экономика, политика, общество, война) и самые разные эпохи влияют друг на друга.
2. Не бойтесь социологов😊. Они станут вас уверять, будто то, чем вы занимаетесь – всего лишь публицистика, поскольку в науке надо разрабатывать концепцию, а собранные вами многочисленные исторические факты ни о чем не говорят. Мол, если факт не вписывается в теорию, тем хуже для факта. Но на самом деле лишь собранные факты позволяют выстраивать концепции.
3. Не бойтесь бессистемного чтения с юных лет. Умудренные опытом ученые мужи станут требовать сосредоточения на узком круге научной литературы, но понять, как развивается общество, невозможно, оставаясь в этом узком кругу. Скорее всего вы получите важную для вас историческую информацию в самом неожиданном месте из книги, явно выходящей за пределы системы.
4. Бойтесь превратить бессистемное чтение в самоцель. Чтение затягивает, но из книжного омута надо уметь выбираться. Если вы любите науку, то читать и собирать факты вам нравится больше, чем писать и публиковаться. И все же надо попробовать собрать факты в систему. Система эта затем десять раз развалится, но начинать когда-то ведь надо.
5. Бойтесь быстрых результатов. В этой науке юных гениев не бывает. Скорее всего вы начнете что-то понимать в развитии общества лишь ближе к концу научной карьеры. Остальное – промежуточный результат. Не исключено, что достигнутый к старости конечный результат тоже окажется промежуточным, и новые поколения ваши выводы пересмотрят. Но вы этого уже не узнаете😢.
Оказывается, понятие «новые русские» употреблялось сразу после Великих реформ Александра II. Читаю переизданные «Воспоминания» Николая Врангеля (НЛО: 2024):
Новые русские «демонстрировали бурный энтузиазм ко всему новому и абсолютное принятие его. В реформах они видели восход лучшей эры, и вся их энергия уходила на подражание европейским либералам. Некоторые из них в своем энтузиазме были честны, но были и такие, которые только притворялись, пытаясь приспособиться к новым условиям. Но и первые, и вторые производили странное впечатление <…>. Новые идеи они проглотили и, желая произвести определенное впечатление, демонстрировали свою приверженность им. Но по сути своей они оставались теми же самыми. И те, и другие были так называемые половинчатые люди, те общественные флюгерки, к которым причислить нужно большинство людей, поворачивающихся туда, куда ветер дует» (стр. 80 – 81).
«В начале 60-х годов появился в Женеве новый тип русских – русские эмигранты. <…> Неразвитые дикари <…> занимались пропагандой и проповедью того, что им самим еще было неясно, но культурным людям Европы издавна уже известно. <…> Не дав собеседнику вымолвить слово, они с пеной у рта, стуча кулаками по столу, орали во все горло, ломились в открытую дверь, проповедуя свободу слова и мысли и тому подобные истины, в которых никто не сомневался давным-давно. <…> Иностранцы над этой милой братией посмеивались, а мы, русские краснели, глядя на них, а потом начинали их избегать. К счастью, они скоро стушевались… Обиженные тем, что их не приняли как апостолов абсолютной правды, они заперлись в своих коммунах и фаланстериях и занялись мытьем своего грязного партийного белья и грызней между собой» (стр. 82 – 83).
Одни «бойкие, находчивые, обыкновенно были запевалами-главарями, “лидерами”, как теперь говорят. Другие – искренние, убежденные – безответственным стадом, слепо следующими за своими чабанами. Первые из своих убеждений (которые они меняли по мере надобности) извлекали пользу и в конце концов выходили сухими из воды. Вторые часто гибли и очень редко вкушали пирога» (стр. 84).
Новые русские «демонстрировали бурный энтузиазм ко всему новому и абсолютное принятие его. В реформах они видели восход лучшей эры, и вся их энергия уходила на подражание европейским либералам. Некоторые из них в своем энтузиазме были честны, но были и такие, которые только притворялись, пытаясь приспособиться к новым условиям. Но и первые, и вторые производили странное впечатление <…>. Новые идеи они проглотили и, желая произвести определенное впечатление, демонстрировали свою приверженность им. Но по сути своей они оставались теми же самыми. И те, и другие были так называемые половинчатые люди, те общественные флюгерки, к которым причислить нужно большинство людей, поворачивающихся туда, куда ветер дует» (стр. 80 – 81).
«В начале 60-х годов появился в Женеве новый тип русских – русские эмигранты. <…> Неразвитые дикари <…> занимались пропагандой и проповедью того, что им самим еще было неясно, но культурным людям Европы издавна уже известно. <…> Не дав собеседнику вымолвить слово, они с пеной у рта, стуча кулаками по столу, орали во все горло, ломились в открытую дверь, проповедуя свободу слова и мысли и тому подобные истины, в которых никто не сомневался давным-давно. <…> Иностранцы над этой милой братией посмеивались, а мы, русские краснели, глядя на них, а потом начинали их избегать. К счастью, они скоро стушевались… Обиженные тем, что их не приняли как апостолов абсолютной правды, они заперлись в своих коммунах и фаланстериях и занялись мытьем своего грязного партийного белья и грызней между собой» (стр. 82 – 83).
Одни «бойкие, находчивые, обыкновенно были запевалами-главарями, “лидерами”, как теперь говорят. Другие – искренние, убежденные – безответственным стадом, слепо следующими за своими чабанами. Первые из своих убеждений (которые они меняли по мере надобности) извлекали пользу и в конце концов выходили сухими из воды. Вторые часто гибли и очень редко вкушали пирога» (стр. 84).
День города уходил нынче тревожным и жутковатым закатом. Небо горело над Петербургом так, как будто бы не хотело дать ему протянуть еще хоть один день сверх прожитых 322 изматывающих лет. В прощании с солнцем всегда есть какая-то плохо различимая тайна. Порой красота заката бывает тихой, спокойной, умиротворяющей. Оранжевое пламя медленно спускается за море, оставляя небо столь же медленно наступающей тьме. Но бывает и так, что солнце прощается с днем, разламываясь на мелкие части, раскатываясь по всему небу, пронзая его своими последними лучами – бессильными, холодными и как будто даже озлобленными. Оранжевое пламя от нас не уходит. Оно борется за жизнь, за каждый клочок заливаемого им космоса. Оно порождает хаос небесных красок, хаос цветов, оттенков, просветов. Оно поджигает сгущающийся мрак, и ты, глядя вверх, толком не понимаешь, что происходит: меняются ли день с ночью местами или сплетаются в схватке за жизненное пространство, которого не хватает на всех.
Небо, пронзенное этим расколотым солнцем, не предвещает покоя городу. Кажется, ночь после такого заката будет тревожная, истеричная, злая. Ночь спутает сон с явью, перемешает мысли с безумием, раскроет в сознании такие бездны, в которые лучше не заглядывать. Подобная ночь не дает человеку отдыха, а вытряхивает из него последние силы. И лишь под утро, когда от мучительного заката не остается в памяти никакого следа, она дает нам слегка расслабиться. Но не благодаря упорядочению хаоса, а в связи с исчерпанием сил.
Последние годы каждая ночь проходит в тревоге. Каждый день несет с собой ужасы. Космос оборачивается хаосом, которым никак невозможно управлять, который мучительно трудно пережить, и который совершенно немыслимо осмыслить. Покой к нам приходит лишь тогда, когда ни о чем не думаешь. Чаще всего ночью. Однако тревожный закат будоражит чувства, не дает спать, отбрасывает нас вновь в минувший день, напоминает о том, сколь красив, непонятен и ужасен тот мир, куда мы зачем-то много лет назад были заброшены.
Небо, пронзенное этим расколотым солнцем, не предвещает покоя городу. Кажется, ночь после такого заката будет тревожная, истеричная, злая. Ночь спутает сон с явью, перемешает мысли с безумием, раскроет в сознании такие бездны, в которые лучше не заглядывать. Подобная ночь не дает человеку отдыха, а вытряхивает из него последние силы. И лишь под утро, когда от мучительного заката не остается в памяти никакого следа, она дает нам слегка расслабиться. Но не благодаря упорядочению хаоса, а в связи с исчерпанием сил.
Последние годы каждая ночь проходит в тревоге. Каждый день несет с собой ужасы. Космос оборачивается хаосом, которым никак невозможно управлять, который мучительно трудно пережить, и который совершенно немыслимо осмыслить. Покой к нам приходит лишь тогда, когда ни о чем не думаешь. Чаще всего ночью. Однако тревожный закат будоражит чувства, не дает спать, отбрасывает нас вновь в минувший день, напоминает о том, сколь красив, непонятен и ужасен тот мир, куда мы зачем-то много лет назад были заброшены.
Кажется, я понял, наконец, как надо правильно называть то явление, которое у нас порой именуют российской оппозицией. Давно уже ясно было, что явление это не политическое, а, скорее, культурное, если говорить о культуре в широком смысле, как о ментальности значительной группы людей. Политика в той или иной мере всегда борьба за власть. Культура же связана с выражением приятия или неприятия социальной системы. Если система прочна, оспаривать власть в ней невозможно, но можно демонстрировать так или иначе свою позицию.
В Англии 1950-х гг. сформировался такой феномен, как «сердитые молодые люди». Вот что пишет об этом историк: «Культура аристократии испарилась, на ее месте расползался туман “светскости”, а “истинная” демократия ничуть не приблизилась. Обещания левых спутались, обещания правых представляли собой какой-то сор. Англия казалась тоскливой лавкой, придушенной шифоном, придавленной чаем с пирожным, на дверях которой все чаще висела вывеска “Закрыто”. Что же оставалось рефлексирующим натурам, кроме как сердиться на все подряд?» (Акройд П. История Англии. Том 6: Новая эпоха» М.: КоЛибри, Азбука-Аттикус, 2022).
Если в этой цитате заменить выражение «культура аристократии» на «советская культура», то выйдет картина наших дней. Естественно, картина, отражающая восприятие действительности не всей массой российского населения (ведь для десятков миллионов нерефлексирующих натур наша эпоха получилась очень даже веселенькой), а именно тех молодых людей, которые не удовлетворяются триадой «кино, вино и домино». Сердитые молодые люди отторгают в равной мере властителей и предателей, псевдокоммунистическую и псевдодемократическую эпохи, а также тех левых, которые продали интересы народа за «чечевичную похлебку» в дорогом московском ресторане, и тех правых, которые не смогли создать сильную экономику в нефтедолларовой стране.
Выражение «сердитые молодые люди» – не похвала и не ирония, а констатация факта неприятия действительности. На мой взгляд, констатация печальная, поскольку эмоциональность разрушает рациональность. Если мы хотим, чтобы на лавке висела вывеска «Добро пожаловать», надо разбираться в реальных причинах кризиса, а не сердиться на продавцов, прохожих и соседских котов.
В Англии 1950-х гг. сформировался такой феномен, как «сердитые молодые люди». Вот что пишет об этом историк: «Культура аристократии испарилась, на ее месте расползался туман “светскости”, а “истинная” демократия ничуть не приблизилась. Обещания левых спутались, обещания правых представляли собой какой-то сор. Англия казалась тоскливой лавкой, придушенной шифоном, придавленной чаем с пирожным, на дверях которой все чаще висела вывеска “Закрыто”. Что же оставалось рефлексирующим натурам, кроме как сердиться на все подряд?» (Акройд П. История Англии. Том 6: Новая эпоха» М.: КоЛибри, Азбука-Аттикус, 2022).
Если в этой цитате заменить выражение «культура аристократии» на «советская культура», то выйдет картина наших дней. Естественно, картина, отражающая восприятие действительности не всей массой российского населения (ведь для десятков миллионов нерефлексирующих натур наша эпоха получилась очень даже веселенькой), а именно тех молодых людей, которые не удовлетворяются триадой «кино, вино и домино». Сердитые молодые люди отторгают в равной мере властителей и предателей, псевдокоммунистическую и псевдодемократическую эпохи, а также тех левых, которые продали интересы народа за «чечевичную похлебку» в дорогом московском ресторане, и тех правых, которые не смогли создать сильную экономику в нефтедолларовой стране.
Выражение «сердитые молодые люди» – не похвала и не ирония, а констатация факта неприятия действительности. На мой взгляд, констатация печальная, поскольку эмоциональность разрушает рациональность. Если мы хотим, чтобы на лавке висела вывеска «Добро пожаловать», надо разбираться в реальных причинах кризиса, а не сердиться на продавцов, прохожих и соседских котов.
Forwarded from Вольные думы Ивана Левченко🕊
Когда в прошлом году в издательстве "Новое литературное обозрение" вышла книга Дмитрия Травина "Как мы жили в СССР", на множестве презентаций и встреч с автором наблюдался полный аншлаг. На встрече в Доме Айн Рэнд, я не успел приобрести книгу, потому что всё разобрали. На встрече в книжном магазине "Все свободны" людей пришло столько, что пришлось залезать на мансарду и наблюдать за мероприятием сверху. И на всех мероприятиях почти половину слушателей составляет молодёжь примерно моего возраста - те, кто не застали ничего из описанного в этой книге, но желают знать. И это здорово!
Дмитрий Травин - один из самых интересных для меня публицистов и исследователей, в том числе в силу основного направления его трудов - исторической социологии. Но эта новая книга уникальна тем, что здесь автор пишет отчасти о личных воспоминаниях, отчасти о воспоминаниях современников. Всё это наряду с описанием бытовых аспектов жизни советского человека, особенностей образования, культуры и социально-экономического уклада, позволяет сформировать достаточно цельную общую картину.
Вопреки мнениям некоторых критиков, эта книга не является антисоветской по своей сути. Её задача - дать объективную картину, основанную на реальном жизненном опыте разных людей и попытаться осветить те сферы жизни советского человека, о которых обычно говорят мало. И что самое главное - погрузить читателя в реальность, лишённую пафоса и эстетизации. К сожалению, мы до сих пор часто склонны путать две эти вещи - воспоминания, выраженные в эстетических образах и суровую реальность, которая и показывает настоящую (в том числе этическую) сторону вопроса.
И поэтому отдельным разделом выделен "кинозал", где рассказывается о фильмах 1960-1980-х годов, которые оставили самые яркие воспоминания и лучше всего отражают дух меняющегося времени. Часть из них я посмотрел специально перед прочтением книги, чтобы лучше понимать взгляд автора. И многое к этому списку можно добавить, но точно нечего убавить. Каждая картина, даже не известная большинству людей, хорошо иллюстрирует состояние умов, настроения интеллигенции и не только.
Несмотря на то, что в ряде моментов наши политические предпочтения и социально-экономические взгляды с Дмитрием Яковлевичем расходятся, эту книгу я бы однозначно рекомендовал к прочтению тем, кто хочет лучше понять взаимосвязь прошлого и будущего нашей страны. Что сегодня осталось из этого относительно недавнего исторического опыта, а что навсегда осталось в прошлом? Интересно было бы поискать похожие книги зарубежных авторов о жизни в странах "Соцлагеря" и сравнить их.
Дмитрий Травин - один из самых интересных для меня публицистов и исследователей, в том числе в силу основного направления его трудов - исторической социологии. Но эта новая книга уникальна тем, что здесь автор пишет отчасти о личных воспоминаниях, отчасти о воспоминаниях современников. Всё это наряду с описанием бытовых аспектов жизни советского человека, особенностей образования, культуры и социально-экономического уклада, позволяет сформировать достаточно цельную общую картину.
Вопреки мнениям некоторых критиков, эта книга не является антисоветской по своей сути. Её задача - дать объективную картину, основанную на реальном жизненном опыте разных людей и попытаться осветить те сферы жизни советского человека, о которых обычно говорят мало. И что самое главное - погрузить читателя в реальность, лишённую пафоса и эстетизации. К сожалению, мы до сих пор часто склонны путать две эти вещи - воспоминания, выраженные в эстетических образах и суровую реальность, которая и показывает настоящую (в том числе этическую) сторону вопроса.
И поэтому отдельным разделом выделен "кинозал", где рассказывается о фильмах 1960-1980-х годов, которые оставили самые яркие воспоминания и лучше всего отражают дух меняющегося времени. Часть из них я посмотрел специально перед прочтением книги, чтобы лучше понимать взгляд автора. И многое к этому списку можно добавить, но точно нечего убавить. Каждая картина, даже не известная большинству людей, хорошо иллюстрирует состояние умов, настроения интеллигенции и не только.
Несмотря на то, что в ряде моментов наши политические предпочтения и социально-экономические взгляды с Дмитрием Яковлевичем расходятся, эту книгу я бы однозначно рекомендовал к прочтению тем, кто хочет лучше понять взаимосвязь прошлого и будущего нашей страны. Что сегодня осталось из этого относительно недавнего исторического опыта, а что навсегда осталось в прошлом? Интересно было бы поискать похожие книги зарубежных авторов о жизни в странах "Соцлагеря" и сравнить их.