#книги_и_одежда
Хлоя, дочь Линды, — лучшая подруга Эми, дочери Барри, была главной подружкой невесты — пу́гало в тёмно-рыжем атласе. «У меня была мысль одеть их в платья цвета бронзы», — горестно поделилась с Трейси Эми Крофорд. Теперь бедняжка обитает в краю живых мертвецов, и вместо мыслей у неё в голове пюре. Сама она была, как все невесты, в непомерном белом наряде, в букете ошеломительные оранжевые и жёлтые цветы. У мужчин в петлицах оранжевые герберы — из таких штук клоуны водой прыскают. («Я хотела пооригинальнее», — сказала Эми.)
— Очень жизнеутверждающе, — отметила Барбара Крофорд, кривясь от такой безвкусицы.
Мать невесты со вкусом вырядилась в бирюзовый шёлк («Поль Вассёр», — шепнула она Трейси, будто секретом поделилась). Для единственной и неповторимой дочки Барбара и Барри устроили отнюдь не чай у приходского священника — денег не пожалели. Из вежливости никто не поминал, что под платьем у невесты уже выпирает живот.
Туфли у подружек невесты тоже были густо-оранжевые, и острые носы торчали из-под желтушных нарядов, которые смахивали на апокалиптический закат. На локтях букеты в сумочках из ленточек — а может, в футлярах для ароматических шариков или в крашеных пушечных ядрах.
— Я предлагала по-другому, честное слово, — сказала Барбара Крофорд; Трейси в жизни не слыхала столь оглушительного sotto voce. — Но Эми такая упрямица.
Кейт Аткинсон, «Чуть свет, с собакою вдвоём»
Хлоя, дочь Линды, — лучшая подруга Эми, дочери Барри, была главной подружкой невесты — пу́гало в тёмно-рыжем атласе. «У меня была мысль одеть их в платья цвета бронзы», — горестно поделилась с Трейси Эми Крофорд. Теперь бедняжка обитает в краю живых мертвецов, и вместо мыслей у неё в голове пюре. Сама она была, как все невесты, в непомерном белом наряде, в букете ошеломительные оранжевые и жёлтые цветы. У мужчин в петлицах оранжевые герберы — из таких штук клоуны водой прыскают. («Я хотела пооригинальнее», — сказала Эми.)
— Очень жизнеутверждающе, — отметила Барбара Крофорд, кривясь от такой безвкусицы.
Мать невесты со вкусом вырядилась в бирюзовый шёлк («Поль Вассёр», — шепнула она Трейси, будто секретом поделилась). Для единственной и неповторимой дочки Барбара и Барри устроили отнюдь не чай у приходского священника — денег не пожалели. Из вежливости никто не поминал, что под платьем у невесты уже выпирает живот.
Туфли у подружек невесты тоже были густо-оранжевые, и острые носы торчали из-под желтушных нарядов, которые смахивали на апокалиптический закат. На локтях букеты в сумочках из ленточек — а может, в футлярах для ароматических шариков или в крашеных пушечных ядрах.
— Я предлагала по-другому, честное слово, — сказала Барбара Крофорд; Трейси в жизни не слыхала столь оглушительного sotto voce. — Но Эми такая упрямица.
Кейт Аткинсон, «Чуть свет, с собакою вдвоём»
#книги_и_одежда
В «Гэпе» Трейси купила Кортни одежду — прикладывала к девочке и прикидывала, а на бирки с размерами не смотрела, потому что с габаритами ребёнка они, судя по всему, не соотносились.
— Тебе сколько лет, Кортни?
— Четыре, — сказала Кортни — скорее даже спросила. Она с лёгкостью влезала в одежду для двух-трёхлеток.
— Ты для своего возраста маленькая, — сказала Трейси.
— А ты большая, — ответила Кортни.
— Не поспоришь, — сказала Трейси.
Правил взаимодействия с маленькими детьми она не знала и решила, что лучше всего прикинуться, будто они обе взрослые, и беседовать соответственно.
Она накупила Кортни больше одежды, чем планировала, но это была такая славная, такая красивая одежда — в детстве у Трейси ничего подобного не бывало. Полвека назад мать одевала её в обвисшие сарафаны, нейлоновые джемперы и бурые полуботинки «Кларкс» на шнуровке — даже симпатичный ребёнок в таком виде с трудом сошёл бы за симпатичного, что уж о Трейси говорить.
Напоследок она купила для Кортни красный дафлкот на распродаже — тряпку, о которой отчаянно мечтала юная Трейси, смертельно унылая в своём буром габардине. У дафлкота была мягкая клетчатая подкладка и длинные пуговицы, по правде деревянные. Смотришь на дафлкот и сразу понимаешь: кто-то о ребёнке заботится.
Кейт Аткинсон, «Чуть свет, с собакою вдвоём»
В «Гэпе» Трейси купила Кортни одежду — прикладывала к девочке и прикидывала, а на бирки с размерами не смотрела, потому что с габаритами ребёнка они, судя по всему, не соотносились.
— Тебе сколько лет, Кортни?
— Четыре, — сказала Кортни — скорее даже спросила. Она с лёгкостью влезала в одежду для двух-трёхлеток.
— Ты для своего возраста маленькая, — сказала Трейси.
— А ты большая, — ответила Кортни.
— Не поспоришь, — сказала Трейси.
Правил взаимодействия с маленькими детьми она не знала и решила, что лучше всего прикинуться, будто они обе взрослые, и беседовать соответственно.
Она накупила Кортни больше одежды, чем планировала, но это была такая славная, такая красивая одежда — в детстве у Трейси ничего подобного не бывало. Полвека назад мать одевала её в обвисшие сарафаны, нейлоновые джемперы и бурые полуботинки «Кларкс» на шнуровке — даже симпатичный ребёнок в таком виде с трудом сошёл бы за симпатичного, что уж о Трейси говорить.
Напоследок она купила для Кортни красный дафлкот на распродаже — тряпку, о которой отчаянно мечтала юная Трейси, смертельно унылая в своём буром габардине. У дафлкота была мягкая клетчатая подкладка и длинные пуговицы, по правде деревянные. Смотришь на дафлкот и сразу понимаешь: кто-то о ребёнке заботится.
Кейт Аткинсон, «Чуть свет, с собакою вдвоём»
#книги_и_одежда
Перед Рождеством их позвали на вечеринку к Уинфилдам в Харрогит. Маргарет всё переживала, что надеть, в итоге выбрала те же тёмно-синие кружева.
— Господи боже, — сказал Рэй, — купи себе что-нибудь.
— Но оно же хорошее, — ответила Маргарет, и он удивился, когда она сошла вниз в чёрном платье без рукавов. — Маленькое чёрное платье, — пояснила она. — Мне Китти дала. У нас один размер. — (А на вид ни за что не догадаешься, ни за какие коврижки.) — Я нормально выгляжу? — озабоченно спросила она.
Тряпки, которая шла бы ей меньше, чем коктейльное платье Китти Уинфилд, он никогда на ней не видел.
— Обворожительно, — сказал он. — Ты выглядишь обворожительно.
Кейт Аткинсон, «Чуть свет, с собакою вдвоём»
Перед Рождеством их позвали на вечеринку к Уинфилдам в Харрогит. Маргарет всё переживала, что надеть, в итоге выбрала те же тёмно-синие кружева.
— Господи боже, — сказал Рэй, — купи себе что-нибудь.
— Но оно же хорошее, — ответила Маргарет, и он удивился, когда она сошла вниз в чёрном платье без рукавов. — Маленькое чёрное платье, — пояснила она. — Мне Китти дала. У нас один размер. — (А на вид ни за что не догадаешься, ни за какие коврижки.) — Я нормально выгляжу? — озабоченно спросила она.
Тряпки, которая шла бы ей меньше, чем коктейльное платье Китти Уинфилд, он никогда на ней не видел.
— Обворожительно, — сказал он. — Ты выглядишь обворожительно.
Кейт Аткинсон, «Чуть свет, с собакою вдвоём»
#книги_и_одежда
С четырёх до семи вечера мы рассматривали журналы мод и щупали ткани, а Лила примеряла свадебные платья, выставленные в магазине на манекенах. Какое бы она ни надела, её красота подчеркивала красоту платья, и наоборот. Ей шли и жёсткая органза, и мягкий атлас, и облака из тюля. Ей шли и кружевные корсеты, и рукава с буфами. Она одинаково хорошо смотрелась и в пышных, и в облегающих юбках, и с длинным, и с коротким шлейфом, и под фатой в виде покрывала, и под фатой, напоминающей плащ с капюшоном, и в жемчужной диадеме, и в венце из горного хрусталя, и в венке из флёрдоранжа.
Сначала она перемеряла платья с манекенов. Будущие родственницы все их забраковали, и тогда я увидела прежнюю Лилу. Обернувшись ко мне, она громко, чтобы слышали свекровь с золовкой, сказала: «Может, взять зелёный атлас? Или красную органзу? Или восхитительный чёрный тюль, а ещё лучше — жёлтый?». Она хотела меня рассмешить, хотела показать, что не стоит с такой серьёзностью относиться к покупке какого-то платья.
Наблюдавшая за нами портниха то и дело восклицала: «Что бы вы ни выбрали, умоляю, пришлите мне фото со свадьбы! Я выставлю его в витрине и всем буду говорить, что эту девушку одевала я!».
Элена Ферранте, «Моя гениальная подруга»
С четырёх до семи вечера мы рассматривали журналы мод и щупали ткани, а Лила примеряла свадебные платья, выставленные в магазине на манекенах. Какое бы она ни надела, её красота подчеркивала красоту платья, и наоборот. Ей шли и жёсткая органза, и мягкий атлас, и облака из тюля. Ей шли и кружевные корсеты, и рукава с буфами. Она одинаково хорошо смотрелась и в пышных, и в облегающих юбках, и с длинным, и с коротким шлейфом, и под фатой в виде покрывала, и под фатой, напоминающей плащ с капюшоном, и в жемчужной диадеме, и в венце из горного хрусталя, и в венке из флёрдоранжа.
Сначала она перемеряла платья с манекенов. Будущие родственницы все их забраковали, и тогда я увидела прежнюю Лилу. Обернувшись ко мне, она громко, чтобы слышали свекровь с золовкой, сказала: «Может, взять зелёный атлас? Или красную органзу? Или восхитительный чёрный тюль, а ещё лучше — жёлтый?». Она хотела меня рассмешить, хотела показать, что не стоит с такой серьёзностью относиться к покупке какого-то платья.
Наблюдавшая за нами портниха то и дело восклицала: «Что бы вы ни выбрали, умоляю, пришлите мне фото со свадьбы! Я выставлю его в витрине и всем буду говорить, что эту девушку одевала я!».
Элена Ферранте, «Моя гениальная подруга»
#книги_и_одежда
И вот мы зависаем вдвоём с Афиной Лю.
В подпитии она, оказывается, потрясающе проста, не сказать банальна. Не рассуждает ни о Хайдеггере, ни об Арендт, ни ещё о каких-нибудь философах, которыми так любит козырять в интервью. Зато рассказывает взахлёб, как она однажды очаровательно провела время в Париже, став моделью на шоу Prada (вышло совершенно случайно: постановщик просто заприметил её возле кафе и пригласил участвовать).
Хихикая, мы перемываем кости знаменитостям. Сходимся, что тот последний красавчик с собачьими глазами нас никак не колышет, а вот на Кейт Бланшетт нам всегда стоит равняться. Афина хвалит мой стиль. Спрашивает, откуда у меня такие туфли, брошь, серьги. Восхищается моим умением экономить: «А я так и покупаю половину своих вещей в Talbots, как старушня».
Ребекка Куанг, «Йеллоуфейс»
И вот мы зависаем вдвоём с Афиной Лю.
В подпитии она, оказывается, потрясающе проста, не сказать банальна. Не рассуждает ни о Хайдеггере, ни об Арендт, ни ещё о каких-нибудь философах, которыми так любит козырять в интервью. Зато рассказывает взахлёб, как она однажды очаровательно провела время в Париже, став моделью на шоу Prada (вышло совершенно случайно: постановщик просто заприметил её возле кафе и пригласил участвовать).
Хихикая, мы перемываем кости знаменитостям. Сходимся, что тот последний красавчик с собачьими глазами нас никак не колышет, а вот на Кейт Бланшетт нам всегда стоит равняться. Афина хвалит мой стиль. Спрашивает, откуда у меня такие туфли, брошь, серьги. Восхищается моим умением экономить: «А я так и покупаю половину своих вещей в Talbots, как старушня».
Ребекка Куанг, «Йеллоуфейс»
#книги_и_одежда
Петрову неловко было за свою разномастную одежду: спортивные штаны, кроссовки трёхлетней давности, распадавшиеся и поэтому взятые на дачу для копания, вязаную пыльную кофту – полосатую и с оленями одновременно. Полосы чередовались, олени бежали влево, а на следующей полосе – вправо, а на следующей – опять влево, и так семь раз. Что за бзик на оленей был в семидесятые и начале восьмидесятых, когда, вероятно, эта кофта была связана, – Петров не понимал, но предполагал, что это было этакое ритуальное призывание автомобиля «Волга» в семью.
Алексей Сальников, «Петровы в гриппе и вокруг него»
Петрову неловко было за свою разномастную одежду: спортивные штаны, кроссовки трёхлетней давности, распадавшиеся и поэтому взятые на дачу для копания, вязаную пыльную кофту – полосатую и с оленями одновременно. Полосы чередовались, олени бежали влево, а на следующей полосе – вправо, а на следующей – опять влево, и так семь раз. Что за бзик на оленей был в семидесятые и начале восьмидесятых, когда, вероятно, эта кофта была связана, – Петров не понимал, но предполагал, что это было этакое ритуальное призывание автомобиля «Волга» в семью.
Алексей Сальников, «Петровы в гриппе и вокруг него»
#книги_и_одежда
Я росла с одной парой обуви, носила одежонку, которую шила мать, редко красилась. Потом я начала следить за модой, развивать свой вкус под руководством Аделе, — и теперь мне нравилось наводить красоту. Но иногда, особенно если я прихорашивалась не просто так, а ради мужчины, я находила всю эту кухню (именно так я это называла) немного нелепой. Столько времени и сил, потраченных на камуфляж, и ради чего? Этот цвет мне идёт, а тот нет; эта модель стройнит, а та полнит; этот фасон подчёркивает мои достоинства, а тот — недостатки. Я уж не говорю про трату денег. Я ощущала себя накрытым праздничным столом, который должен вызвать у мужчины сексуальный аппетит, искусно приготовленным блюдом, от одного вида которого слюнки текут. На меня накатывала тоска — не хотелось делать вообще ничего: не пытаться казаться красивой, не изощряться, маскируя своё тело со всеми его запахами, гуморами и дефектами. И всё-таки я это делала.
Элена Ферранте «Те, кто уходит, и те, кто остаётся»
Я росла с одной парой обуви, носила одежонку, которую шила мать, редко красилась. Потом я начала следить за модой, развивать свой вкус под руководством Аделе, — и теперь мне нравилось наводить красоту. Но иногда, особенно если я прихорашивалась не просто так, а ради мужчины, я находила всю эту кухню (именно так я это называла) немного нелепой. Столько времени и сил, потраченных на камуфляж, и ради чего? Этот цвет мне идёт, а тот нет; эта модель стройнит, а та полнит; этот фасон подчёркивает мои достоинства, а тот — недостатки. Я уж не говорю про трату денег. Я ощущала себя накрытым праздничным столом, который должен вызвать у мужчины сексуальный аппетит, искусно приготовленным блюдом, от одного вида которого слюнки текут. На меня накатывала тоска — не хотелось делать вообще ничего: не пытаться казаться красивой, не изощряться, маскируя своё тело со всеми его запахами, гуморами и дефектами. И всё-таки я это делала.
Элена Ферранте «Те, кто уходит, и те, кто остаётся»
#книги_и_одежда
Он стал доставать из шкафа мою одежду, и тут на минуту воцарилось неловкое молчание.
– Не эти носки, Дживс, – сказал я, весь внутренне напрягшись, но стараясь говорить небрежным, беззаботным тоном. – Дайте мне, пожалуйста, те, лиловые.
– Прошу прощения, сэр?
– Мои любимые лиловые носки, Дживс.
– Очень хорошо, сэр.
Он извлёк из ящика носки с брезгливостью вегетарианца, вынимающего гусеницу из салата. Видно было, что он принимает это очень близко к сердцу. Мне тоже было чертовски неприятно и больно, но ведь должен же человек хоть изредка настоять на своём, как вам кажется?
Пелам Гренвилл Вудхауз, «Этот неподражаемый Дживс»
Он стал доставать из шкафа мою одежду, и тут на минуту воцарилось неловкое молчание.
– Не эти носки, Дживс, – сказал я, весь внутренне напрягшись, но стараясь говорить небрежным, беззаботным тоном. – Дайте мне, пожалуйста, те, лиловые.
– Прошу прощения, сэр?
– Мои любимые лиловые носки, Дживс.
– Очень хорошо, сэр.
Он извлёк из ящика носки с брезгливостью вегетарианца, вынимающего гусеницу из салата. Видно было, что он принимает это очень близко к сердцу. Мне тоже было чертовски неприятно и больно, но ведь должен же человек хоть изредка настоять на своём, как вам кажется?
Пелам Гренвилл Вудхауз, «Этот неподражаемый Дживс»
#книги_и_одежда
Вот уже два дня, как мы с Дживсом находились в натянутых отношениях из-за того, что я приобрёл себе сногсшибательные гетры в Берлингтонском пассаже. Какой-то мозговитый малый, видимо, тот самый, кто придумал расцвеченные портсигары, недавно начал выпускать такие же гетры. Вместо обычных, серых и белых, вы можете выбрать цвета своего полка или своей школы. И, скажу честно, я не смог отказать себе в удовольствии и купил пару итонских, которые приветливо подмигивали мне с витрины. Я бросился в магазин и заплатил за них и только потом сообразил, что Дживс вряд ли одобрит моё приобретение. Как я и опасался, он встретил новые гетры, что называется, в штыки. Во всех прочих отношениях Дживс – лучший камердинер в Лондоне, но он слишком консервативен.
Пелам Гренвилл Вудхауз, «Этот неподражаемый Дживс»
Вот уже два дня, как мы с Дживсом находились в натянутых отношениях из-за того, что я приобрёл себе сногсшибательные гетры в Берлингтонском пассаже. Какой-то мозговитый малый, видимо, тот самый, кто придумал расцвеченные портсигары, недавно начал выпускать такие же гетры. Вместо обычных, серых и белых, вы можете выбрать цвета своего полка или своей школы. И, скажу честно, я не смог отказать себе в удовольствии и купил пару итонских, которые приветливо подмигивали мне с витрины. Я бросился в магазин и заплатил за них и только потом сообразил, что Дживс вряд ли одобрит моё приобретение. Как я и опасался, он встретил новые гетры, что называется, в штыки. Во всех прочих отношениях Дживс – лучший камердинер в Лондоне, но он слишком консервативен.
Пелам Гренвилл Вудхауз, «Этот неподражаемый Дживс»
#книги_и_одежда
Чем помочь? — спросил он, когда они встретились в Лондоне. («Только мы вдвоём, пообедаем, — сказала она. — Будет хорошо»).
— Ну, я никак не решу насчёт туфель, — ответила Марли. — Дотянула до последней минуты.
Для Джексона последняя минута была бы последней буквально — заскочить в обувной по пути в церковь, а не за месяц до бракосочетания.
— Можешь поехать со мной и помочь выбрать, — сказала она.
— Сомневаюсь, что от меня будет польза в смысле выбора, — ответил он, — но я с радостью за них заплачу.
Смелое предложение, как выяснилось. Стоили они немногим меньше штуки фунтов. За туфли! На вид неудобные.
— Ты уверена, что дойдёшь в них до алтаря?
— Это как в «Русалочке», — беспечно ответила она, — пострадаю во имя любви всей моей жизни.
Кейт Аткинсон, «Большое небо»
Чем помочь? — спросил он, когда они встретились в Лондоне. («Только мы вдвоём, пообедаем, — сказала она. — Будет хорошо»).
— Ну, я никак не решу насчёт туфель, — ответила Марли. — Дотянула до последней минуты.
Для Джексона последняя минута была бы последней буквально — заскочить в обувной по пути в церковь, а не за месяц до бракосочетания.
— Можешь поехать со мной и помочь выбрать, — сказала она.
— Сомневаюсь, что от меня будет польза в смысле выбора, — ответил он, — но я с радостью за них заплачу.
Смелое предложение, как выяснилось. Стоили они немногим меньше штуки фунтов. За туфли! На вид неудобные.
— Ты уверена, что дойдёшь в них до алтаря?
— Это как в «Русалочке», — беспечно ответила она, — пострадаю во имя любви всей моей жизни.
Кейт Аткинсон, «Большое небо»
#книги_и_одежда
Больше всего мне нравился его Famous Blue Raincoat. У тебя есть?
– Нет.
– Господи! И чему вас только в школе учат? Я ей бредил, этой песней! Бредил! Кажется, даже кассету испортил из-за того что без конца перематывал…
– И что же в ней было такого выдающегося?
– Уф, даже и не знаю… Надо бы послушать её сейчас, насколько помню, она была про парня, который пишет одному своему старому другу… Тот когда-то увёл у него жену, и он говорит ему, что, кажется, простил… Что-то там ещё было про прядь волос и мне… да ведь я же ни к одной девушке подойти не смел, я был такой увалень, неловкий, несуразный, к тому же угрюмый, ну просто до слёз, так вот мне эта история казалась супер, гиперсексуальной… В общем, словно бы для меня написанной…
Я смеялся.
– Я тебе больше скажу… Я тогда выпросил у отца его старенький Burberry, хотел его перекрасить в синий, но из этого ни черта не вышло. Цвет получился гнуснейший: мутно-зелёный. Прямо срань гусиная! Ты даже не представляешь…
Теперь смеялась она.
– Ты думаешь, это меня остановило? Как бы не так. Я напяливал его, поднимал воротник, хлястик по ветру, руки в рваные карманы и вперёд…
Анна Гавальда, «Утешительная партия игры в петанк»
Больше всего мне нравился его Famous Blue Raincoat. У тебя есть?
– Нет.
– Господи! И чему вас только в школе учат? Я ей бредил, этой песней! Бредил! Кажется, даже кассету испортил из-за того что без конца перематывал…
– И что же в ней было такого выдающегося?
– Уф, даже и не знаю… Надо бы послушать её сейчас, насколько помню, она была про парня, который пишет одному своему старому другу… Тот когда-то увёл у него жену, и он говорит ему, что, кажется, простил… Что-то там ещё было про прядь волос и мне… да ведь я же ни к одной девушке подойти не смел, я был такой увалень, неловкий, несуразный, к тому же угрюмый, ну просто до слёз, так вот мне эта история казалась супер, гиперсексуальной… В общем, словно бы для меня написанной…
Я смеялся.
– Я тебе больше скажу… Я тогда выпросил у отца его старенький Burberry, хотел его перекрасить в синий, но из этого ни черта не вышло. Цвет получился гнуснейший: мутно-зелёный. Прямо срань гусиная! Ты даже не представляешь…
Теперь смеялась она.
– Ты думаешь, это меня остановило? Как бы не так. Я напяливал его, поднимал воротник, хлястик по ветру, руки в рваные карманы и вперёд…
Анна Гавальда, «Утешительная партия игры в петанк»
#книги_и_одежда
Когда перед похоронами Аманда предложила отнести в химчистку его костюм, Ред сказал, что не нужно — он наденет дашики.
— Что? — не поняла Аманда.
Он вышел с веранды. Дочери в ужасе уставились друг на друга. Через несколько минут их отец вернулся с чем-то вроде короткой туники, бирюзовой и до того яркой, что она просто била по глазам.
— Мама сшила на нашу свадьбу, — объяснил он. — Вот я и подумал, что логично это надеть на её похороны.
— Но, папа, — возразила Аманда, — ваша свадьба была в шестидесятых.
— И что?
— Ну, может, в шестидесятые такое и носили, хотя я не вполне... Но уже полвека прошло! И швы размахрились, смотри. И под мышкой порвано.
— Значит, надо зашить, — невозмутимо ответил Ред. — И будет как новенькая.
Аманда и Джинни обменялись многозначительными взглядами. Ред эти взгляды перехватил — и резко повернулся к Денни, который валялся на диване и переключал каналы телевизора.
— Это легко починить? — осведомился Ред, показывая сыну дашики на проволочной вешалке. — Да?
— Что? — Денни взглянул на рубашку. — А, да, конечно. Я зашью, если найду нитку такого цвета.
Девочки застонали, но Денни встал, забрал у Реда дашики и вышел.
— Спасибо! — крикнул Ред ему вслед. Потом обратился к дочерям: — У меня есть к этому вельветовые штаны. Серое ведь подходит к голубому, да?
Энн Тайлер, «Катушка синих ниток»
Когда перед похоронами Аманда предложила отнести в химчистку его костюм, Ред сказал, что не нужно — он наденет дашики.
— Что? — не поняла Аманда.
Он вышел с веранды. Дочери в ужасе уставились друг на друга. Через несколько минут их отец вернулся с чем-то вроде короткой туники, бирюзовой и до того яркой, что она просто била по глазам.
— Мама сшила на нашу свадьбу, — объяснил он. — Вот я и подумал, что логично это надеть на её похороны.
— Но, папа, — возразила Аманда, — ваша свадьба была в шестидесятых.
— И что?
— Ну, может, в шестидесятые такое и носили, хотя я не вполне... Но уже полвека прошло! И швы размахрились, смотри. И под мышкой порвано.
— Значит, надо зашить, — невозмутимо ответил Ред. — И будет как новенькая.
Аманда и Джинни обменялись многозначительными взглядами. Ред эти взгляды перехватил — и резко повернулся к Денни, который валялся на диване и переключал каналы телевизора.
— Это легко починить? — осведомился Ред, показывая сыну дашики на проволочной вешалке. — Да?
— Что? — Денни взглянул на рубашку. — А, да, конечно. Я зашью, если найду нитку такого цвета.
Девочки застонали, но Денни встал, забрал у Реда дашики и вышел.
— Спасибо! — крикнул Ред ему вслед. Потом обратился к дочерям: — У меня есть к этому вельветовые штаны. Серое ведь подходит к голубому, да?
Энн Тайлер, «Катушка синих ниток»
#книги_и_одежда
То было время, когда они привыкали к бездумному повиновению, учились носить подкладные судна стопками и усваивали основное правило: никогда не слоняться по отделению с пустыми руками. Физические нагрузки помогали Брайони сузить мыслительный кругозор. Высокий, туго накрахмаленный воротник безбожно натирал шею. Из-за необходимости десятки раз в день мыть руки хозяйственным мылом под обжигающе ледяной водой у нее огрубела и потрескалась кожа. Туфли, которые пришлось купить за собственные деньги, отчаянно сдавливали пальцы. Форма, как любая казённая одежда, лишала индивидуальности и требовала постоянного ухода – приходилось каждый день заглаживать складки, прикалывать капор шпильками, вытягивать швы, чистить туфли, следить, чтобы не стоптались каблуки, – и это постепенно отодвигало на второй план прочие заботы.
Иэн Макьюэн, «Искупление»
То было время, когда они привыкали к бездумному повиновению, учились носить подкладные судна стопками и усваивали основное правило: никогда не слоняться по отделению с пустыми руками. Физические нагрузки помогали Брайони сузить мыслительный кругозор. Высокий, туго накрахмаленный воротник безбожно натирал шею. Из-за необходимости десятки раз в день мыть руки хозяйственным мылом под обжигающе ледяной водой у нее огрубела и потрескалась кожа. Туфли, которые пришлось купить за собственные деньги, отчаянно сдавливали пальцы. Форма, как любая казённая одежда, лишала индивидуальности и требовала постоянного ухода – приходилось каждый день заглаживать складки, прикалывать капор шпильками, вытягивать швы, чистить туфли, следить, чтобы не стоптались каблуки, – и это постепенно отодвигало на второй план прочие заботы.
Иэн Макьюэн, «Искупление»
#книги_и_одежда
Она провела рукой по ряду вешалок, запечатлевших краткую историю развития её вкуса. Вот подростковые наряды – теперь они кажутся ей нелепыми, бесформенными, бесполыми, но, хотя на одном из них красовалось винное пятно, а другой был прожжён её первой сигаретой, выбросить их у неё не поднималась рука. Вот платье с первыми робкими намёками на подкладные плечи, в более поздних эта деталь будет выражена увереннее; старшая сестра стряхивает с себя беззаботные отроческие годы, обретает выпуклости, заново открывает в собственном теле линию талии и прочие изгибы, представляя взорам свои формы с полным равнодушием к мужским чаяниям. Последним и лучшим из её нарядов, купленным для выпускного бала до того, как она узнала о своих жалких академических результатах, было облегающее, тёмно-зелёное, скроенное по диагонали вечернее платье без спинки, с завязками на шее. Слишком роскошно для домашнего выхода. Она прошлась рукой в обратном направлении и остановилась на муаровом платье с плиссированным лифом и зубчатым подолом – прекрасный выбор, цвет увядающей розы как нельзя лучше подходил для вечера. Трельяж был того же мнения.
Иэн Макьюэн, «Искупление»
Она провела рукой по ряду вешалок, запечатлевших краткую историю развития её вкуса. Вот подростковые наряды – теперь они кажутся ей нелепыми, бесформенными, бесполыми, но, хотя на одном из них красовалось винное пятно, а другой был прожжён её первой сигаретой, выбросить их у неё не поднималась рука. Вот платье с первыми робкими намёками на подкладные плечи, в более поздних эта деталь будет выражена увереннее; старшая сестра стряхивает с себя беззаботные отроческие годы, обретает выпуклости, заново открывает в собственном теле линию талии и прочие изгибы, представляя взорам свои формы с полным равнодушием к мужским чаяниям. Последним и лучшим из её нарядов, купленным для выпускного бала до того, как она узнала о своих жалких академических результатах, было облегающее, тёмно-зелёное, скроенное по диагонали вечернее платье без спинки, с завязками на шее. Слишком роскошно для домашнего выхода. Она прошлась рукой в обратном направлении и остановилась на муаровом платье с плиссированным лифом и зубчатым подолом – прекрасный выбор, цвет увядающей розы как нельзя лучше подходил для вечера. Трельяж был того же мнения.
Иэн Макьюэн, «Искупление»
#книги_и_одежда
Обе они были одного роста — маленькие. («Миниатюрные», — поправляла Ронни). Реджи стригла волосы, чтоб только закрывали уши, а Ронни аккуратно стягивала пучок резинкой.
Женщины-детективы постарше — в большинстве своём портновская катастрофа: джинсы или юбки не по размеру, застиранные блузки и немодные жакеты на телах, размягчённых чрезмерным изобилием еды навынос и чипсов. Реджи и Ронни — как картинки. Сегодня Ронни надела белую блузку и тёмно-синие брюки. Реджи, несмотря на жару, пришла в чёрном костюме «летней шерсти» (и выяснила, что на свете не существует ничего подобного — шерсть есть шерсть).
В юности Реджи мечтала, что однажды у неё начнётся жизнь, в которой будет чёрный костюм. Её наставница и нанимательница тех лет, Джоанна Траппер, каждый день ходила на работу в больницу в чёрном костюме.
Кейт Аткинсон, «Большое небо»
Обе они были одного роста — маленькие. («Миниатюрные», — поправляла Ронни). Реджи стригла волосы, чтоб только закрывали уши, а Ронни аккуратно стягивала пучок резинкой.
Женщины-детективы постарше — в большинстве своём портновская катастрофа: джинсы или юбки не по размеру, застиранные блузки и немодные жакеты на телах, размягчённых чрезмерным изобилием еды навынос и чипсов. Реджи и Ронни — как картинки. Сегодня Ронни надела белую блузку и тёмно-синие брюки. Реджи, несмотря на жару, пришла в чёрном костюме «летней шерсти» (и выяснила, что на свете не существует ничего подобного — шерсть есть шерсть).
В юности Реджи мечтала, что однажды у неё начнётся жизнь, в которой будет чёрный костюм. Её наставница и нанимательница тех лет, Джоанна Траппер, каждый день ходила на работу в больницу в чёрном костюме.
Кейт Аткинсон, «Большое небо»
#книги_и_одежда
Ник совсем забыл, что Астрид каждый апрель проводила в Париже, занимаясь подгонкой обновок от-кутюр. Однажды брат с сестрой договорились там встретиться, и Ник до сих пор помнил, как утомился, сидя в ателье «Ив Сен-Лоран» на авеню Марсо и наблюдая за тремя портнихами, суетившимися вокруг Астрид. Она стояла с отсутствующим видом в каком-то воздушном одеянии и жадно глотала диетическую колу, чтобы преодолеть утомление из-за смены часовых поясов. Астрид напоминала фигуру с барочных картин, испанскую инфанту XVII века, которую наряжают, как того требует ритуал. По словам Астрид, это был «скучный» сезон и она приобрела «всего-то» двенадцать платьев, потратив больше миллиона евро. Ник даже думать не хотел о том, сколько денег сестра спустит в этом своём вояже, — ведь обуздать её было некому.
Кевин Кван, «Безумно богатые азиаты»
Ник совсем забыл, что Астрид каждый апрель проводила в Париже, занимаясь подгонкой обновок от-кутюр. Однажды брат с сестрой договорились там встретиться, и Ник до сих пор помнил, как утомился, сидя в ателье «Ив Сен-Лоран» на авеню Марсо и наблюдая за тремя портнихами, суетившимися вокруг Астрид. Она стояла с отсутствующим видом в каком-то воздушном одеянии и жадно глотала диетическую колу, чтобы преодолеть утомление из-за смены часовых поясов. Астрид напоминала фигуру с барочных картин, испанскую инфанту XVII века, которую наряжают, как того требует ритуал. По словам Астрид, это был «скучный» сезон и она приобрела «всего-то» двенадцать платьев, потратив больше миллиона евро. Ник даже думать не хотел о том, сколько денег сестра спустит в этом своём вояже, — ведь обуздать её было некому.
Кевин Кван, «Безумно богатые азиаты»
#книги_и_одежда
Осенью выпускного года в Грэнби я была рада получить длинную гофрированную юбку «Джей.Крю» от одной из сестер Фрэн. Лейбл «Джей.Крю», на мой взгляд, не хуже «Армани». Я носила её с биркенштоками, белой футболкой и пеньковыми украшениями.
Я уже сбросила немного веса — в тот год я в итоге сбросила больше, чем следовало, — отпустила волосы и впервые чувствовала себя умеренно привлекательной. Даже подводку для глаз я сделала темнее на полтона. Как-то раз я шла через двор, и какая-то второкурсница, шедшая мне навстречу, сказала мне таким писклявым голосом, каким говорят с детьми: «О боже, помню эти юбки! Они же типа из восьмого класса!».
Юбке действительно была пара лет. Одна из самых новых вещей, что я носила. Очевидно, безопаснее было носить вещи из «Сирса» и благотворительных магазинов — что-то такое, чего ребята из Грэнби никогда не видели и не могли привязать к какому-нибудь старому каталогу или распродаже.
Ребекка Маккай, «У меня к вам несколько вопросов»
Осенью выпускного года в Грэнби я была рада получить длинную гофрированную юбку «Джей.Крю» от одной из сестер Фрэн. Лейбл «Джей.Крю», на мой взгляд, не хуже «Армани». Я носила её с биркенштоками, белой футболкой и пеньковыми украшениями.
Я уже сбросила немного веса — в тот год я в итоге сбросила больше, чем следовало, — отпустила волосы и впервые чувствовала себя умеренно привлекательной. Даже подводку для глаз я сделала темнее на полтона. Как-то раз я шла через двор, и какая-то второкурсница, шедшая мне навстречу, сказала мне таким писклявым голосом, каким говорят с детьми: «О боже, помню эти юбки! Они же типа из восьмого класса!».
Юбке действительно была пара лет. Одна из самых новых вещей, что я носила. Очевидно, безопаснее было носить вещи из «Сирса» и благотворительных магазинов — что-то такое, чего ребята из Грэнби никогда не видели и не могли привязать к какому-нибудь старому каталогу или распродаже.
Ребекка Маккай, «У меня к вам несколько вопросов»