Многоуважаемый Щебень недавно показалъ ссылку на эту подборку «самой новой поэзіи», составленную мрачнымъ тупицей Данишевскимъ. И, навѣрное, сказать бы было и нечего, средняя температурѣ по палатѣ не мѣняется, если бы не послѣдній, по своему зацѣпившій меня текстъ за авторствомъ нѣкоей Римы Денисовой, привожу его цѣликомъ (и въ авторской орѳографіи), чтобы читателю не пришлось искать самостоятельно:

из цикла КАЖЕТСЯ ЭТО НЕ ПОЭТИЧЕСКИЙ ТЕКСТ

товарищ горбачев их накажи
александр скидан меня научи
любить аркадия драгомощенко
я хочу это знать и уметь
о чем писать стихи в россии? только о мертвых
потому что вся культура некроцентрична
а самое ценное изделие — то за которое получаешь *****
дорогие ****** гады мне нечего вам прочитать
я слишком много думаю о своих текстах
актуальная поэзия сломала меня как человека
я потеряла связность мыслей
потеряла свой голос не могу писать как раньше
куда-то ********* весь мистический реализм
острота восприятия и т.д.
остались одни мысленные эксперименты
говорить от себя можно только в точках травмы
потому что в них нельзя осудить качество текста
куда мне деться куда мне деться
удали мою речь удали

Текстъ, разумѣется, совершенно графоманскій, но выдѣленной мной курсивомъ — вызываетъ опредѣленное человѣческое сочувствіе. То, о чемъ я время отъ времени толдычу извнѣ — тутъ вполнѣ высказано изнутри. «Актуальная» поэзія — это ловушка и для таланта, и для личности, приводящая къ медленной духовной смерти.

#traditio #critica

Сегодня въ дорожномъ бредовомъ полу-снѣ пригрезилось, что не могу вспомнить аблативъ въ древнегреческомъ языкѣ. Принялся лихорадочно перебирать, пребывая въ томъ же полу-сознанiи, всѣ парадигмы, надѣясь, что однажды нужная форма всплыветъ сама. На какой-то разъ пришло, наконецъ, — съ невѣроятнымъ облегченiемъ — осознанiе той школьной истины, что никакого аблатива тамъ, конечно, нѣтъ. Очнулся, смѣясь.

#lingua_graeca

Зачѣмъ-то отъ корки до корки, съ брезгливымъ вниманiемъ, не пропустивъ, кажется, ни строчки, прочелъ за вечеръ «Письма сестры» Галковскаго. Теперь мутитъ, но, конечно, замѣчательная дрянь, — и тѣмъ, что «человѣческiй документъ» стоитъ все же за подписью ДЕГа, и тѣмъ, что текстъ композицiонно ограненъ — завершаясь, послѣ потока невообразимой грязи, душераздирающей нѣжностью, и тѣмъ, что этотъ гнойный бредъ — разбитое зеркало судьбы писателя Галковскаго, въ которомъ онъ пристально слѣдитъ за своимъ отраженiемъ, позволяя читателю на мгновенiе усомниться въ неадекватности точки зрѣнiя «человѣческаго документа» (такъ многихъ людей, зависящихъ отъ садистовъ, принуждаетъ къ дальнѣйшему подчиненiю массированно поданый бредъ собственныхъ мучителей — именно такой грязный потокъ, тщательно собранный за 4 года въ пробирки съ датированными бирками, являютъ по своей формѣ «Письма»).

Потомъ Галковскiй, какъ водится, комментируетъ. Дѣйствительно, безжалостно, но съ нѣжностью — и по отношенiю къ матери съ сестрой, и по отношенiй къ себѣ самому.

Возможно, никакой сестры у Галковскаго нѣтъ, возможно, это «безконечный тупикъ» личности старѣющаго писателя, выдумавшаго въ автотерапевтическихъ цѣляхъ младшую сумасшедшую сестру, полную себѣ противоположность, устами которой можетъ высказать любую накопившуюся за жизнь грязь — и по отношенiю къ мiру, и по отношенiю къ себѣ самому. Но если даже сестра есть, даже если она написала то, что написала, цѣль существованiя этой книги не мѣняется — взявъ кривое зеркало, назвавъ его своимъ именемъ, Галковскiй представилъ на общiй судъ свои снимки въ этомъ кривомъ зеркалѣ, сдѣланные во всѣхъ позахъ, — чтобы одновременно безжалостно ужаснуться себѣ самому, сказавъ "да, я таковъ", не безъ театральности (кто вообще печатаетъ книги такого содержанiя?), и спокойно послѣ этого смотрѣть на свое отраженiе повседневное — умнаго, язвительнаго, чудаковатаго, но респектабельнаго писателя и человѣка, давая его «комментарiемъ» къ инфернальной маскѣ, наброшенной на бóльшую часть этой необъемистой книги. Такъ или иначе, Галковскiй избавляется отъ собственнаго страха — передъ безумiемъ, тупостью, передъ семьей и всѣмъ своимъ весьма безрадостнымъ и хитроумнымъ прошлымъ — педантично и безжалостно нашпиговывая этимъ страхомъ терпеливаго читателя-мазохиста.

Но, конечно, никакой сестры у писателя-Галковскаго никогда не было. Безжалостно, безжалостно...

#critica

Неизмѣнно радуюсь сонетамъ Артема Серебренникова.

#varia

ВОСПОМИНАНИЯ В ЦАРСКОМ СЕЛЕ, 1815

Кругом стоят ряды столов и кресел,
Блистает зала. Юный лицеист
В гнезде наук издал свой первый свист -
А я уже и голову повесил.

Все шепчутся - Державин, мол, невесел -
А мне-то что? Я пред собою чист,
Сижу дремлю, не громок, не речист -
Иль вы хотите, чтоб я здесь чудесил?

Встряхнул меня словесностью Лицей
И отступился от меня Морфей,
Но все ж я стар - почти живые мощи!

И снова я тихонько прикорнул...
Вдруг некий смуглый отрок затянул
Строку: "Навис покров угрюмой нощи..."

Въ книжный магазинъ на «Стрѣлкѣ» зашелъ сѣдобородый сухонькiй господинъ, растерянно оглянулся и сказалъ мнѣ: «Что же это, вокругъ храма Христа инородческое засилiе. Бѣги отсюда, православная церковь! Дай вамъ Богъ здоровья». И ушелъ.

#varia

Нѣсколько соображеній:
1. Смотрѣлъ Тарантино — фильмъ замѣчательный, критикъ не правъ (равно и о кинематографѣ, и о поэзіи). Жестокое правосудіе — бѣлые цисгендерные мужчины — герой войны и герой вестерновъ 50-хъ — уничтожаютъ «мерзкихъ хиппи», на которыхъ мы молимся уже полвѣка.
2. Смотрѣлъ «Годовщину революціи» Вертова — тяжело и грустно. Послѣдовательная деградація и тоска.
3. Что дальше? Посмотрю «Сорокинъ-трипъ»? Кинематографъ тяжелъ и прямъ. Двѣ «лебединыя пѣсни» за годъ — Тріеръ и Тарантино — болѣе, чѣмъ довольно.
4. Съ Сорокинымъ пару недѣль назадъ встрѣтился въ книжномъ магазинѣ, состоялся взаимно хамскій разговоръ, будетъ воспроизведенъ послѣ его смерти.

#despicate #cinematographia

1. Какими бы ни были различія въ представленіи о славѣ писателя у разныхъ эпохъ и культуръ, смыслъ имѣетъ только одно — традиція посмертныхъ изданій (рукописныхъ или печатныхъ). Римляне справедливо полагали, что если тебя не издаютъ при жизни, то ты ничего не стоишь какъ литераторъ. Интересно, правда, что прижизненная слава не обезпечиваетъ побѣга отъ посмертнаго забвенія, равно какъ и наоборотъ — у насъ всегда есть казусъ Шенье передъ глазами.

2. Интересно — надолго ли интернетъ? Будетъ ли сѣть обезпечивать легитимную возможность для писателя «остаться въ вѣкахъ», не оставляя по себѣ матеріальнаго слѣда (въ видѣ печатной книги, хотя бы рукописи)? Мнѣ кажется, что печатный артефактъ всегда сохраняется дольше, поскольку ужъ если человѣчество рѣшитъ самоуничтожиться, то у матеріальныхъ проводниковъ WWW (серверовъ, роутеровъ, чертъ знаетъ, чего еще) едва ли больше шансовъ на выживаніе, чѣмъ у любой библіотеки. Къ тому же, интеренетъ, кажется, еще не сталъ самостоятельнымъ, оторваннымъ отъ нашего, пространствомъ, но — все еще инструментъ, прилаженный къ міру (хотя уже и будто бы наброшенный поверхъ него, уловляющій).

#traditio

Послѣ этой реплики Лорченкова пробѣжалъ досужимъ взглядомъ по длинному списку преміи. Сразу съэкономлю ваше время — ничего заслуживающаго вниманія тамъ нѣтъ. Почитайте лучше очень неплохіе историческіе сонеты Серебренникова, собранные недавно въ одномъ мѣстѣ (между прочимъ, онъ, оказывается былъ вундеркиндомъ — въ 17 лѣтъ кончилъ университетъ, въ 22 — получилъ кандидатскую, а что-то около 30 — степень Ph.D. въ Оксфордѣ).

#critica

Куріозное изъ записокъ Максима Д. Шраера о русскомъ эмигрантскомъ поэтѣ Игорѣ Чинновѣ:

Чинновъ разсказывалъ объ эмигрантскомъ Парижѣ, который онъ засталъ послѣ войны. Съ особымъ тепломъ говорилъ онъ объ Аннѣ Присмановой. Вспомнилъ, что, когда въ Парижѣ эмигрантскіе поэты собирались и спорили въ кафе, прохожіе спрашивали: “Что это за старые евреи?” И получали отвѣтъ: “Это молодые русскіе поэты”. Оцѣнивать эти слова можно по-разному, но въ нихъ — весь Игорь Чинновъ съ присущей ему двойной ироніей. Когда Чинновъ разсказывалъ мнѣ очередной анекдотъ изъ парижской жизни — о двухъ эмигрантахъ, которыхъ звали Воробейчикъ и Соловейчикъ, въ нашу сторону повернулся очень пожилой религіозный еврей съ окладистой бородой: “Простите, — сказалъ онъ, — вы упомянули фамилію Соловейчикъ. Это не родственники Реббе Соловейчика?” Чинновъ былъ смущенъ и не зналъ, что отвѣтить.

#varia

Кое-что о феминитивахъ. Къ тому же хочу замѣтить, что традиціонная русская орѳографія болѣе «feminist-friendly», чѣмъ совѣтская. «Онѣ», «ея», «однѣ» и т.д., что ужъ говорить о собственныхъ падежныхъ окончаніяхъ для прилагательныхъ, причастій и субстантиватовъ женскаго рода въ именительномъ и винительномъ падежѣ множественнаго числа, а собственный род. п. въ единственномъ числѣ, а болѣе свободное отношеніе къ словообразованію!
Напр.: Лишь онѣ однѣ понимали возвышенныя мечты ея чистѣйшія и единственныя страсти — быть философкой.
(Ср.: Лишь они одни понимали возвышенные мечты ее чистейшей и единственной страсти — быть философом).

#orthographia

Забылъ дать ссылку на замѣчательную публикацiю недѣльной давности въ Ж.Ж. Каринскаго — изъ его переписки съ покойнымъ Барабтарло: объ общей вѣрѣ Вѣры и Владимiра Набоковыхъ.

https://enzel.livejournal.com/474563.html#comments

#Набоковъ #Барабтарло

Теперь на постоянной основѣ буду поругивать для «Искры» прочитанныя книги.

#critica

Осень — слишкомъ холодное время года для политики, но нѣтъ ничего лучше, чѣмъ, вытянувъ ноги у камина, предаться чтенію и образованію. Въ честь перваго снѣга въ Москвѣ Искрá представляетъ свою новую регулярную рубрику — «Русская рецензія». Это авторская литературная колонка Александра Санькова, поэта и автора канала «Дортуаръ пепиньерокъ».

Первый выпускъ посвященъ разбору книги Вардвана Варжапетяна «Кое-что про Тинякова», недавно вышедшей въ издательствѣ Common place. Александръ Тиняковъ (Одинокій) — enfаnt terrible Серебрянаго вѣка. Кощунствующій циникъ, скандальный публицистъ, горькій пьяница и литературный неудачникъ, котораго, впрочем, нѣкоторые собратья по перу все равно считали одареннымъ стихотворцемъ.

Вотъ, кстати, моя любимая байка о Тиняковѣ (изъ «Китайскихъ тѣней» Георгія Иванова):

...А тутъ, — беретъ онъ меня за рукавъ, — тутъ самое главное. Иконостасъ Одинокаго. Поближе подойдите. Вотъ...
При свѣтѣ огарка иконы, которыми увѣшанъ уголъ, видны яснѣй. Потемнѣвшія старинныя ризы, тусклые вѣнчики со стертой позолотой... Первую минуту я не
понимаю, въ чемъ дѣло...
Одинокій подноситъ огарокъ еще ближе: въ серединѣ подъ темнымъ окладомъ выступаютъ черты врубелевскаго Брюсова, рядомъ Бодлеръ, Ницше, какая-то дама... Вперемежку съ ними настоящія иконы.
Отвращеніе, которое, должно быть, отражается на моемъ лицѣ, доставляетъ хозяину живѣйшее удовольствіе. Хитренькая улыбочка расплывается шире, дѣлается медовой.
— Дамочка съ муфтой, — поясняетъ онъ, — Блаватская, теософка. А старичокъ налѣво — рядомъ съ преподобнымъ Серафимомъ Саровскимъ — дѣдъ мой, блаженной памяти Аристархъ Тиняковъ. Тотъ самый-съ... [который зарубилъ девятерыхъ топоромъ] На каторгѣ снятъ...

#sales #Тиняковъ

Ивановъ-Петровъ поднялъ очень важную тему.
Можетъ, массы вняли воплю собственнаго отчаянія въ стремленіи къ полной аннигиляціи, — но, можетъ, и нѣтъ. Я же знаю, что мое случайное существованіе — такой малый пшыкъ (булькъ) на поверхности безконечнаго болота, что, не задумываясь, я бы сиганулъ въ бездну, если бы мнѣ точно было бъ извѣстно, что мое самоуничтоженіе послужило бы залогомъ къ процвѣтанію и «обрѣтенію смысловъ» для немногихъ будущихъ разумныхъ человѣческихъ созданій (читай: культуры). Но такъ какъ я не знаю, продолжаю существовать — писать вирши и статьи. А зачѣмъ? Вода, говорятъ, камень точитъ, и я видалъ уже за свою короткую жизнь нѣсколько такихъ сточенныхъ каменьевъ — и нѣтъ ничего благороднѣй этого.

#melancholia

Впрочемъ, «самоубійственная программа» при жизни — чѣмъ не прыжокъ въ пустоту вѣковъ (очерченныхъ углемъ полу-забытой, но, скажемъ, ужъ совершенно безнадежной, вопреки болтовнѣ фантастов, ядерной войны)?

Забыты мы – и то не плохо.
Вѣдь мы и гибнемъ и поемъ
Не для дѣвическаго вздоха.

Кто не гибнетъ, тотъ не поетъ.

https://t.me/nosorogmagazine/610

По описанiю — прямо новый «Что дѣлать?». Только зачѣмъ намъ новый, если старый читать невозможно

«Интеллектуальное производство», «теоретическiй фикшенъ», «не столько сюжетъ, сколько теоретическая работа» — просто пятый (эротическiй) сонъ Вѣры Павловны.

#despicate

О томъ, какъ не слѣдуетъ просить руки и сердца:

Въ ст. Кущевской, Куб. обл.. въ саду при электро-театрѣ, къ вдовѣ Бабичъ подошелъ мѣстный учитель иногородняго училища Табунщиковъ и, набросившись на нее, искусалъ ей щеку, угрожая при этомъ убійствомъ, если она не выйдетъ за него замужъ. Г-жа Бабичъ передаетъ, что Табунщиковъ давно уже добивается ея благосклонности угрожая въ противномъ случаѣ застрѣлить ее. Оригинальный претендентъ на руку вдовы арестованъ.

На лету по провинціи (1914.03.06) // «Раннее утро», 1914

#varia #sales

1. Говоря, что земля круглая, мы утверждаемъ также, что она плоская.
2. Сегодня въ маленькомъ южномъ городѣ Азовѣ катался на чертвомоъ колесѣ — потѣли ладони. Лучше вспомнить здѣсь, почему я ни разу не дѣлалъ этого въ сознательномъ возрастѣ, чѣмъ по безпечности въ Москвѣ на высотѣ въ семьдесятъ метровъ.
3. Объ Азовѣ, помимо общеизвѣстной, нужно знать слѣдующую информацію: почти всѣ козинаки Россіи производятся именно на мѣстной кондитерской фабрикѣ.
4. Прабабушка напомнила, что отецъ прадѣда, украинскій казакъ дідъ Васыль, воевалъ въ гражданскую вмѣстѣ съ Буденнымъ. Интересно, потому что остальныхъ моихъ пра-прадѣдовъ раскулачили — одинъ, изъ самарскихъ крестьянъ, объявилъ послѣ этого голодовку, легъ на печь и такъ умеръ, а другой, изъ крестьянъ сибирскихъ, со всей семьей отправленъ былъ въ страшную голодную ссылку на Аральское морѣ. Всѣ они, кстати, эту ссылку удивительнымъ образомъ пережили. Потомъ одного изъ братьевъ убили во Вторую міровую, другой по подложному дѣлу отправленъ былъ въ рудники на Чукотку въ 1946 (полностью реабилитированъ въ 1954), а прабабка, младшая изъ трехъ дѣтей, прошла и голодъ, и войну, и все проче, и до сихъ поръ, слава Богу, жива-здорова.

#varia #ego

Также не могу не отмѣтить, что за три дня пребыванія здѣсь, не менѣе трехъ разъ совершенно трезвые люди разныхъ возрастовъ обращались ко мнѣ исключительно въ женскомъ родѣ множественнаго числа: «Дѣвочки...». Непонятно.