Все желающие могут подать заявку на мой курс в Свободном университете:
https://freemoscow.university/course/obraz-stalina-v-mirovoj-literature
https://freemoscow.university/course/obraz-stalina-v-mirovoj-literature
Вопросы в Один принимаются вот туточки. Тема - Соловьиный сад Блока
Позднее лето
Я вообще завишу от погоды —
Как гипертоник, да, хоть я и не,—
Сильней, чем от общественной свободы
И от числа погибших на войне.
А. Г.
1. (На мотив «Фонариков»)
Какое пышное, торжественное лето,
Какая наглая, беспечная жара,
Деревья сытого, ликующего цвета
В квадрате пыльного московского двора!
О сочетание, которым славен август,—
Тревожно, празднично, цветуще и мертво!
Оно мне нравится, хоть я ему не нравлюсь,
Но мне взаимности не нужно от него.
Как пахнут Азией арбузы, груши, дыни,
Какими бучами и паузой какой!
Какие шахские, багдадские твердыни
Роятся тучами над Яузой-рекой!
Всей этой лености на грани новой смуты,
Всей этой роскоши и пыльному рванью,
Всей этой бренности – осталось полминуты,
Но до чего она беспечна на краю!
Я, если что, всегда завидовал природе,
Ее животному, пещерному уму,
Ее терпению, свободе, несвободе,
Ее доверию к неведомо кому.
Кошачьей вольнице нужна причина, что ли?
Собачья преданность не ведает торгов.
Есть ситуации, когда свобода воли
Скорей проклятие богов, чем дар богов.
Я в том же статусе – и сетовать не вправе,
Я в том же возрасте, на том же рубеже,
Я к той же гибели несусь в ее составе,
И запах тления мне чудится уже.
Нагие станции вприглядку, чай вприкуску,
Провалы памяти, седая борода,—
Я с той же скоростью качусь к тому же спуску,
И дай мне Бог того же мужества тогда.
Я вообще завишу от погоды —
Как гипертоник, да, хоть я и не,—
Сильней, чем от общественной свободы
И от числа погибших на войне.
А. Г.
1. (На мотив «Фонариков»)
Какое пышное, торжественное лето,
Какая наглая, беспечная жара,
Деревья сытого, ликующего цвета
В квадрате пыльного московского двора!
О сочетание, которым славен август,—
Тревожно, празднично, цветуще и мертво!
Оно мне нравится, хоть я ему не нравлюсь,
Но мне взаимности не нужно от него.
Как пахнут Азией арбузы, груши, дыни,
Какими бучами и паузой какой!
Какие шахские, багдадские твердыни
Роятся тучами над Яузой-рекой!
Всей этой лености на грани новой смуты,
Всей этой роскоши и пыльному рванью,
Всей этой бренности – осталось полминуты,
Но до чего она беспечна на краю!
Я, если что, всегда завидовал природе,
Ее животному, пещерному уму,
Ее терпению, свободе, несвободе,
Ее доверию к неведомо кому.
Кошачьей вольнице нужна причина, что ли?
Собачья преданность не ведает торгов.
Есть ситуации, когда свобода воли
Скорей проклятие богов, чем дар богов.
Я в том же статусе – и сетовать не вправе,
Я в том же возрасте, на том же рубеже,
Я к той же гибели несусь в ее составе,
И запах тления мне чудится уже.
Нагие станции вприглядку, чай вприкуску,
Провалы памяти, седая борода,—
Я с той же скоростью качусь к тому же спуску,
И дай мне Бог того же мужества тогда.
Forwarded from Большакова Света «Прямая речь» (Sveta Bolshakova)
«Мы с королевой» — так называется лекция Дмитрия Быкова о королеве и ее семье, которую мы записали в прошлом году.
Мы действительно все это время в каком-то смысле были с королевой Елизаветой II. Сегодня ушла эпоха.
Мы решили открыть эту лекцию, чтобы еще раз оглянуться на путь семьи и посмотреть на ее отражение в гротескном зеркале кино и литературы — оно любит подчеркнуть значимые события истории.
Мы действительно все это время в каком-то смысле были с королевой Елизаветой II. Сегодня ушла эпоха.
Мы решили открыть эту лекцию, чтобы еще раз оглянуться на путь семьи и посмотреть на ее отражение в гротескном зеркале кино и литературы — оно любит подчеркнуть значимые события истории.
Прямая речь
Мы с королевой. Дмитрий Быков*
Мы с королевой. Британская королевская семья в зеркале кино и литературы. Британская королевская семья, пожалуй, единственный сегодня признанный во всем мире символ монархии и, более того, символ традиции.
Вопросы на Один принимаются здесь. Тема лекции - Московская трилогия Андрея Белого
Джим Моррисон — не только один из величайших музыкантов своего времени, не только один из «клуба 27» — списка гениев, умерших на этом возрастном рубеже. Моррисон — еще и довольно значимый поэт.
Застенчивый школьник, писавший втайне какие-то сюрреалистические стихи, оказался действительно одним из лучших стихотворцев своего времени. Причем существенная часть его стихов — это вовсе не тексты песен, а длинные серьезные метафизические поэмы. Можно отнестись к этому как к обычному бреду американского студента, а можно — как к провидческой поэзии, предсказавшей очень многое из того, что случилось в Америке в 80-е и 90-е.
15 сентября, 20:00.
Подробнее по ссылке:
https://www.pryamaya.ru/dmitriy-bykov-zolotye-sovokupleniya-dzhima-morrisona_06_09_2022
Застенчивый школьник, писавший втайне какие-то сюрреалистические стихи, оказался действительно одним из лучших стихотворцев своего времени. Причем существенная часть его стихов — это вовсе не тексты песен, а длинные серьезные метафизические поэмы. Можно отнестись к этому как к обычному бреду американского студента, а можно — как к провидческой поэзии, предсказавшей очень многое из того, что случилось в Америке в 80-е и 90-е.
15 сентября, 20:00.
Подробнее по ссылке:
https://www.pryamaya.ru/dmitriy-bykov-zolotye-sovokupleniya-dzhima-morrisona_06_09_2022
Прямая речь
Золотые совокупления Джима Моррисона. Дмитрий Быков*
Золотые совокупления Джима Моррисона. Лекция о загадочном музыканте, который, вероятно, не умер (18+). ДАННОЕ СООБЩЕНИЕ (МАТЕРИАЛ) СОЗДАНО И (ИЛИ) РАСПРОСТРАНЕНО ИНОСТРАННЫМ СРЕДСТВОМ МАССОВОЙ ИНФОРМАЦИИ, ВЫПОЛНЯЮЩИМ ФУНКЦИИ ИНОСТРАННОГО АГЕНТА, И (ИЛИ) РОССИЙСКИМ…
Тут негаданно нежданно —
Видно, время таково —
Наша Алла Емельянна
Предка вспомнила свово.
Из-за острова на стрежень -
Прям в Георгиевский зал,
Где пред нею Лёня Брежнев
Низко голову склонял.
Подбоченившись красиво,
Алла молвила кремлю:
Я за мужа, за Максима
Всех вас на фиг утоплю.
Хоть политик, хоть учёный -
Каждый может сесть в тюрьму.
Лишь за мужа Пугачевой
Заступиться есть кому.
И с тобой афронт возможен,
Путин, Господи прости:
Ни Кадыров, ни Пригожин
Не придут тебя спасти.
Хоть оденься ты парчово,
Хоть усядься на трубе -
Только Алла Пугачева
Никогда не даст тебе.
Эти правила простые
Помнит даже идиот:
Пугачева - не Россия
И чекистам не даёт.
Видно, время таково —
Наша Алла Емельянна
Предка вспомнила свово.
Из-за острова на стрежень -
Прям в Георгиевский зал,
Где пред нею Лёня Брежнев
Низко голову склонял.
Подбоченившись красиво,
Алла молвила кремлю:
Я за мужа, за Максима
Всех вас на фиг утоплю.
Хоть политик, хоть учёный -
Каждый может сесть в тюрьму.
Лишь за мужа Пугачевой
Заступиться есть кому.
И с тобой афронт возможен,
Путин, Господи прости:
Ни Кадыров, ни Пригожин
Не придут тебя спасти.
Хоть оденься ты парчово,
Хоть усядься на трубе -
Только Алла Пугачева
Никогда не даст тебе.
Эти правила простые
Помнит даже идиот:
Пугачева - не Россия
И чекистам не даёт.
Старое, но, как оказалось, не устаревшее.
— На, — сказал генерал, снимая «Командирские». — Хочешь — носи, хочешь — пропей. М. Веллер
Не всемощный, в силе и славе, творец миров, Что избрал евреев и сам еврей, Не глухой к раскаяньям пастырь своих коров, Кучевых и перистых, — а скорей Полевой командир, небрит или бородат, Перевязан наспех и полусед. Мне приятно думать, что я не раб его, а солдат. Может быть, сержант, почему бы нет.
О, не тот, что нашими трупами путь мостит, И в окоп, естественно, ни ногой, Держиморда, фанат муштры, позабывший стыд И врага не видевший, — а другой, Командир, давно понимающий всю тщету Гекатомб, но сражающийся вотще, У которого и больные все на счету, Потому что много ли нас вообще?
Я не вижу его верховным, как ни крути. Генеральный штаб не настолько прост. Полагаю, над ним не менее десяти Командиров, от чьих генеральских звезд Тяжелеет небо, глядящее на Москву Как на свой испытательный полигон. До победы нашей я точно не доживу — И боюсь сказать, доживет ли он.
Вот тебе и ответ, как он терпит язвы земли, Не спасает детей, не мстит палачу. Авиации нет, снаряды не подвезли, А про связь и снабжение я молчу. Наши танки быстры, поем, и крепка броня, Отче наш, который на небесех! В общем, чудо и то, что с бойцами вроде меня Потеряли еще не все и не всех.
Всемогущий? — о нет. Орудья — на смех врагу. Спим в окопах — в окрестностях нет жилья. Всемогущий может не больше, чем я могу. «Где он был?» — Да, собственно, где и я. Позабыл сказать: поощрений опять же нет. Ни чинов, ни медалей он не дает. Иногда подарит — кому огниво, кому кисет. Скажем, мне достались часы «Полет».
А чего, хорошая вещь, обижаться грех. Двадцать пять камней, музыкальный звон. Потому я и чувствую время острее всех — Иногда, похоже, острей, чем он. Незаметные в шуме, слышные в тишине, Отбивают полдень и будят в шесть, Днем и ночью напоминая мне: Времени мало, но время есть.
2004
— На, — сказал генерал, снимая «Командирские». — Хочешь — носи, хочешь — пропей. М. Веллер
Не всемощный, в силе и славе, творец миров, Что избрал евреев и сам еврей, Не глухой к раскаяньям пастырь своих коров, Кучевых и перистых, — а скорей Полевой командир, небрит или бородат, Перевязан наспех и полусед. Мне приятно думать, что я не раб его, а солдат. Может быть, сержант, почему бы нет.
О, не тот, что нашими трупами путь мостит, И в окоп, естественно, ни ногой, Держиморда, фанат муштры, позабывший стыд И врага не видевший, — а другой, Командир, давно понимающий всю тщету Гекатомб, но сражающийся вотще, У которого и больные все на счету, Потому что много ли нас вообще?
Я не вижу его верховным, как ни крути. Генеральный штаб не настолько прост. Полагаю, над ним не менее десяти Командиров, от чьих генеральских звезд Тяжелеет небо, глядящее на Москву Как на свой испытательный полигон. До победы нашей я точно не доживу — И боюсь сказать, доживет ли он.
Вот тебе и ответ, как он терпит язвы земли, Не спасает детей, не мстит палачу. Авиации нет, снаряды не подвезли, А про связь и снабжение я молчу. Наши танки быстры, поем, и крепка броня, Отче наш, который на небесех! В общем, чудо и то, что с бойцами вроде меня Потеряли еще не все и не всех.
Всемогущий? — о нет. Орудья — на смех врагу. Спим в окопах — в окрестностях нет жилья. Всемогущий может не больше, чем я могу. «Где он был?» — Да, собственно, где и я. Позабыл сказать: поощрений опять же нет. Ни чинов, ни медалей он не дает. Иногда подарит — кому огниво, кому кисет. Скажем, мне достались часы «Полет».
А чего, хорошая вещь, обижаться грех. Двадцать пять камней, музыкальный звон. Потому я и чувствую время острее всех — Иногда, похоже, острей, чем он. Незаметные в шуме, слышные в тишине, Отбивают полдень и будят в шесть, Днем и ночью напоминая мне: Времени мало, но время есть.
2004
Один, как всегда, в 22 по Москве. Вопросы принимаются. Тема лекции - мобилизация в русской литературе.
Зависть
Они приехали в Париж утром 16 июня 1965 года — бабушка и внучка; разумеется, все знали, что внучка не ее, а третьего мужа, кажется, никогда так и не ставшего официальным. Аня-младшая, как все ее звали, лицом и капризами была похожа на деда: та же гримаска вечного недовольства и как бы легкой брезгливости, словно она уже сейчас знала о будущем больше всех и все в этом будущем повели себя недостойно. И глаза у нее были такие же узкие, китайчатые, близорукие. Анну-старшую, как принято было в доме еще в двадцатые, она звала Акумой, хотя деда почти не помнила и о том времени ничего не знала. Ей было двадцать три года.
Продолжение ⬇️
https://ruspioner.ru/cool/m/single/10010
Они приехали в Париж утром 16 июня 1965 года — бабушка и внучка; разумеется, все знали, что внучка не ее, а третьего мужа, кажется, никогда так и не ставшего официальным. Аня-младшая, как все ее звали, лицом и капризами была похожа на деда: та же гримаска вечного недовольства и как бы легкой брезгливости, словно она уже сейчас знала о будущем больше всех и все в этом будущем повели себя недостойно. И глаза у нее были такие же узкие, китайчатые, близорукие. Анну-старшую, как принято было в доме еще в двадцатые, она звала Акумой, хотя деда почти не помнила и о том времени ничего не знала. Ей было двадцать три года.
Продолжение ⬇️
https://ruspioner.ru/cool/m/single/10010
Сегодня в 22, как всегда, Один. Вопросы - сюда. Тема лекции - феномен Ильфа и Петрова