#стихибезповода

АННА АХМАТОВА

***
И в памяти черной, пошарив, найдешь
До самого локтя перчатки,
И ночь Петербурга. И в сумраке лож
Тот запах и душный и сладкий.
И ветер с залива. А там, между строк,
Минуя и ахи и охи,
Тебе улыбнется презрительно Блок —
Трагический тенор эпохи.

1960

Больше всего во всей этой ситуации меня задевает буква Z и то с каким наслаждением её лепят ко всему, что нужно определить как что-то злое и воинственно-агрессивное. 

"Z-поэту не дали провести Z-вечер Z-поэзии..."
 
Кам им объяснить, что русский поэт не может быть z-поэтом, как не может быть z-поэзии или z-культуры? Сейчас эту латинскую букву ставят недоброжелатели для того, чтобы указать на некоторую кровожадность автора. Мол, такого поэта вдохновляет война, смерть, боль, кровь, чужие страдания и т.п. Ведь истинные художники только те, которых вдохновляют облака, птицы, мотыльки, собственные душевные страдания и какая-то чистая любовь. 

Но война — это и есть любовь, высшее проявление любви происходит на войне. Война — это любовь к земле, стране, свободе, отеческим гробам, любовь к товарищу и другу. Любовь — это жертва, а не созерцание. Наша война — синоним любви. И добра. Борьбы за добро и справедливость. У русских только такая война. 

Оставьте, пожалуйста, эту букву себе. Смакуйте ей сколько хотите, но не лепите её к русской культуре и здоровым людям.

Елена Погорелая в "Вопросах литературы" отжигает.

Прочитала стихотворение Долгаревой, пишет она, три раза. Первый раз понравилось. Второй раз не очень. Третий раз не понравилось совсем. А вот взяла стихотворение Васи Пупкина, три раза прочитала и все три раза понравилось!

Стихи Долгаревой, продолжает, схожи по интонации со стихами Ивановой, Петровой и Сидоровой. Только Иванова, Петрова и Сидорова вышли замуж за Рабоновича, взяли его фамилию и стали писать лучше. А Долгарева как писала плохо, так и продолжает плохо писать!

У Данте, не унимается Елена Погорелая, тридцатилетние – это прожившие половину жизни, никак не меньше, а в стихотворении Долгаревой тридцатилетние мечтают повзрослеть, значит, возраст героя упоминается ею всего лишь для эмоциональной окраски!

(Скажите об этом авторам, которые участвуют в конкурсах для молодых поэтов, регламентированный тридцати пятилетием).

Долгарева, заключает Елена, пишет исключительно для тех, кто называет её Аничкой, а вот для тех, кто её так не называет, она отказывается писать!

Хохотал. Спасибо.

Презентация книг Романа Сорокина и Яны Яжминой "Переменчивая ясность" и "Алфавитный Указатель" / 26 июня в 19:30

Роман Сорокин — поэт и драматург, артист Московского театра поэтов Влада Маленко, продюсер Всероссийского фестиваля молодой поэзии имени Леонида Филатова "Филатов Фест" и мультимедийного проекта "Царь-Пушкин", автор и ведущий программы "Молодая поэзия".

Сборник гражданской лирики "Переменчивая ясность" появился в результате частых поездок в зону СВО и уже получил премию "Гипертекст" и литературную премию партии "Справедливая Россия"

Яна Яжмина — поэт и эссеист, победитель премии современного искусства «Таврида-Арт», стипендиат Министерства Культуры РФ и Фонда Мира.

Книга гражданской и любовной лирики «Алфавитный Указатель» вышла в апреле этого года и уже попала в короткий список премии «Гипертекст».

Специальные гости:

Олег Харитонов
Полина Кондратенко

Вход свободный, 16+

🏠адрес: ул. Варшавская 37, к1, м. Парк Победы
📍место: Центральная библиотека им. К.Г. Паустовского

...Союз 24 февраля, который кто-то назвал напастью, но, считаю, для сюжета, который должен быть в литпроцессе, союз этот закономерен.

Вообще подобных объединений, союзов должно быть, по-моему, больше. Нужны споры одних объединений и союзов друг с другом и внутри себя. Так рождаются новые смыслы, формы, обретают художественность темы, которые есть в жизни, но не ложатся на бумагу в монашеском уединении.
(...)
Когда-то на нас с Шаргуновым очень злились за утверждение: писательство не частное дело. По-моему, теперь оно действительно перестаёт быть частным делом. От этого лично мне не по себе. Чувствую, мы накануне больших событий в литературе. Да и, судя по всему, не только в ней. Ну и, как это часто случается, трагедии и сломы порождают великие произведения. Хороших произведений немало, великих давно не появлялось. Кто-то из нынешних тридцатилетних, верю, их создаст.

Роман Сенчин
____
В Орехово-Зуево, приехавшая на фестиваль поэзии молодая писательница, спросила кого из современных авторов я бы рекомендовал к прочтению. Назвал дежурный набор поэтов.

Она покрутила головой, дескать, нет, я стихи не люблю, скажите, кого из прозаиков почитать. Назвал Захара Прилепина и Романа Сенчина. Они разные, говорю, как земля и небо, причем совершенно непонятно, кто из них больше земля, а кто небо, но я с удовольствием читаю одного и другого.

Отношение к прозе Захара Прилепина за последние двадцать лет изменилось. От явного отторжения до детского удивления (это когда читаешь с открытым ртом).

Отторжение возникло на рубеже десятых, когда прочитал у Игоря Панина интервью с ним. Захар признавался, что никогда не испытывал депрессии. Мне, как человеку пишущему и страдающему, казался фальшивым другой пишущий, но не страдающий. Да, сейчас смешно звучит. Но именно так было.

Только на войне до конца разобрался с проблемой возникновения отторжения, за время службы не испытав ни одного приступа депрессии.

Прилепин всегда на войне, на драйве. Потому даже легкая меланхолия не свойственна. Хотя вот в последнем романе про собак и людей, она кое-где проскальзывает. Кстати, да. Но прям очень тоненько.

Отношение к прозе Романа Сенчина за всю жизнь ни разу не поменялось. И после его нападок на детей Отечества относился положительно ровно, считая нападки блажью и поиском своего места в новейшей истории.

С Сергеем Шаргуновым получилось сложнее. С его прозой. Впрочем, я с ней мало знаком. Роман "1993" поначалу виделся "прикольным", ну, то есть, ржачно узнаваемым, но со временем начал воспринимать его как набор штампов о девяностых.

114 лет назад родился Александр Твардовский!

Создатель великой «Книги про бойца» («Василия Тёркина»).

О ВОЙНЕ

— Разрешите доложить
Коротко и просто:
Я большой охотник жить
Лет до девяноста.

А война — про всё забудь
И пенять не вправе.
Собирался в дальний путь,
Дан приказ: «Отставить!»

Грянул год, пришёл черёд,
Нынче мы в ответе
За Россию, за народ
И за всё на свете.

От Ивана до Фомы,
Мёртвые ль, живые,
Все мы вместе — это мы,
Тот народ, Россия.

И поскольку это мы,
То скажу вам, братцы,
Нам из этой кутерьмы
Некуда податься.

Тут не скажешь: я — не я,
Ничего не знаю,
Не докажешь, что твоя
Нынче хата с краю.

Не велик тебе расчёт
Думать в одиночку.
Бомба — дура. Попадёт
Сдуру прямо в точку.

На войне себя забудь,
Помни честь, однако,
Рвись до дела — грудь на грудь,
Драка — значит, драка.

И признать не премину,
Дам свою оценку,
Тут не то, что в старину, —
Стенкою на стенку.

Тут не то, что на кулак:
Поглядим, чей дюже, —
Я сказал бы даже так:
Тут гораздо хуже...

Ну, да что о том судить, —
Ясно всё до точки.
Надо, братцы, немца бить,
Не давать отсрочки.

Раз война — про всё забудь
И пенять не вправе,
Собирался в долгий путь,
Дан приказ: «Отставить!»

Сколько жил — на том конец,
От хлопот свободен.
И тогда ты — тот боец,
Что для боя годен.

И пойдёшь в огонь любой,
Выполнишь задачу.
И глядишь — ещё живой
Будешь сам в придачу.

А застигнет смертный час,
Значит, номер вышел.
В рифму что-нибудь про нас
После нас напишут.

Пусть приврут хоть во сто крат,
Мы к тому готовы,
Лишь бы дети, говорят,
Были бы здоровы...

1941—1945

Журнальная версия "Дневника добровольца" в июньском номере "Москвы".


Полную версию можно скачать (электронный формат) или приобрести (бумажный формат) здесь.

Аудиокнига здесь.

***

Девочки постарели,
вроде ещё вчера –
розовые бретели,
тонкие свитера,

пышные без помады
бантики на губах,
и перед ними падал
даже слепой впотьмах.

Туфли на босу ногу,
на голове берет,
мчались через дорогу
только на красный свет.

Прятались за деревья,
звали гулять к реке,
похоть будили в древнем
выцветшем старике.

Сколько их было юных
вмиг поседевших от
горя в конце июня,
в тот сорок первый год…

когда старые добрые друзья смотрят на тебя, как на деревянного истукана )

Есть поэты, которые к каждому стихотворению подходят как к гире или штанге, и между строк у них чувствуется пыхтящая гордость взятым весом и пульсирует норовящий развязаться пупок.
А есть соловьи, которые, подобно митькам, никого не хотят победить и просто ловят кайф от своего пения.
Этим последним можно позавидовать, так как здесь талант не только поэтический, но и человеческий.

Это прекрасно. Впрочем, в "я на море, не могу говорить..." еле уловимое: "Я - Крэпасць, я - Крэпасць..." Ничего не слышно из-за взрывов. Всё рано прекрасно. Как два мира, которые в моменте сходятся и расходятся.

Сегодня в Иркутске

Полевая почта, Радио России
В программе с 22 минуты в рубрике "Портрет героя" читаю отрывок из "Дневника добровольца" о Смайле и Ахмеде.

Впервые на Радио России песня с посвящением Киту (Никите Никитину). Группа "Тристан". Он лежит на поле боя.