Фрагмент будущей книги Евгения Журавли "На линии соприкосновения".

Фрагмент для понимания, до какого сумасшествия киевский режим доводит людей перед заходом наших доблестных.

Людей убивают, грабят, при этом говорят, мол, придут русские и вы поймете, какие мы милосердные.

Русские приходят...

В Симферополе понадобятся два комплекта военной формы. Покупать нет возможности. Если есть у кого-то возможность помочь, напишите. Познакомлю с режиссёром. Сам на съемках не буду. Работаю в это время на Байкале.

Дома. В отпуске. С друзьями. Читаю стихи. Скоро возвращаться обратно.

Их по-человечески просишь: "Не ссыте, пожалуйста, в лифте!" Они всё равно ссут. Хватаешь за шкирку, тыкаешь носом в их собственное, так начинают пищать: "Не распускайте руки! Напишем на вас заявление в полицию!" Сплюнешь: "Тьфу, блин...", и обратишься к властям: "Разберитесь, пожалуйста... Из дома не выйти, везде нассано..." Разбираются. Медленно, потихонечку, но разбираются. И на том спасибо.

Надеюсь, история о том, как на государственные деньги из наших детей растят подорасню (вернее так: на наши деньги из наших детей делают пидорасню), не повторится.

#стихибезповода

АННА АХМАТОВА

***
И в памяти черной, пошарив, найдешь
До самого локтя перчатки,
И ночь Петербурга. И в сумраке лож
Тот запах и душный и сладкий.
И ветер с залива. А там, между строк,
Минуя и ахи и охи,
Тебе улыбнется презрительно Блок —
Трагический тенор эпохи.

1960

Больше всего во всей этой ситуации меня задевает буква Z и то с каким наслаждением её лепят ко всему, что нужно определить как что-то злое и воинственно-агрессивное. 

"Z-поэту не дали провести Z-вечер Z-поэзии..."
 
Кам им объяснить, что русский поэт не может быть z-поэтом, как не может быть z-поэзии или z-культуры? Сейчас эту латинскую букву ставят недоброжелатели для того, чтобы указать на некоторую кровожадность автора. Мол, такого поэта вдохновляет война, смерть, боль, кровь, чужие страдания и т.п. Ведь истинные художники только те, которых вдохновляют облака, птицы, мотыльки, собственные душевные страдания и какая-то чистая любовь. 

Но война — это и есть любовь, высшее проявление любви происходит на войне. Война — это любовь к земле, стране, свободе, отеческим гробам, любовь к товарищу и другу. Любовь — это жертва, а не созерцание. Наша война — синоним любви. И добра. Борьбы за добро и справедливость. У русских только такая война. 

Оставьте, пожалуйста, эту букву себе. Смакуйте ей сколько хотите, но не лепите её к русской культуре и здоровым людям.

Елена Погорелая в "Вопросах литературы" отжигает.

Прочитала стихотворение Долгаревой, пишет она, три раза. Первый раз понравилось. Второй раз не очень. Третий раз не понравилось совсем. А вот взяла стихотворение Васи Пупкина, три раза прочитала и все три раза понравилось!

Стихи Долгаревой, продолжает, схожи по интонации со стихами Ивановой, Петровой и Сидоровой. Только Иванова, Петрова и Сидорова вышли замуж за Рабоновича, взяли его фамилию и стали писать лучше. А Долгарева как писала плохо, так и продолжает плохо писать!

У Данте, не унимается Елена Погорелая, тридцатилетние – это прожившие половину жизни, никак не меньше, а в стихотворении Долгаревой тридцатилетние мечтают повзрослеть, значит, возраст героя упоминается ею всего лишь для эмоциональной окраски!

(Скажите об этом авторам, которые участвуют в конкурсах для молодых поэтов, регламентированный тридцати пятилетием).

Долгарева, заключает Елена, пишет исключительно для тех, кто называет её Аничкой, а вот для тех, кто её так не называет, она отказывается писать!

Хохотал. Спасибо.

Презентация книг Романа Сорокина и Яны Яжминой "Переменчивая ясность" и "Алфавитный Указатель" / 26 июня в 19:30

Роман Сорокин — поэт и драматург, артист Московского театра поэтов Влада Маленко, продюсер Всероссийского фестиваля молодой поэзии имени Леонида Филатова "Филатов Фест" и мультимедийного проекта "Царь-Пушкин", автор и ведущий программы "Молодая поэзия".

Сборник гражданской лирики "Переменчивая ясность" появился в результате частых поездок в зону СВО и уже получил премию "Гипертекст" и литературную премию партии "Справедливая Россия"

Яна Яжмина — поэт и эссеист, победитель премии современного искусства «Таврида-Арт», стипендиат Министерства Культуры РФ и Фонда Мира.

Книга гражданской и любовной лирики «Алфавитный Указатель» вышла в апреле этого года и уже попала в короткий список премии «Гипертекст».

Специальные гости:

Олег Харитонов
Полина Кондратенко

Вход свободный, 16+

🏠адрес: ул. Варшавская 37, к1, м. Парк Победы
📍место: Центральная библиотека им. К.Г. Паустовского

...Союз 24 февраля, который кто-то назвал напастью, но, считаю, для сюжета, который должен быть в литпроцессе, союз этот закономерен.

Вообще подобных объединений, союзов должно быть, по-моему, больше. Нужны споры одних объединений и союзов друг с другом и внутри себя. Так рождаются новые смыслы, формы, обретают художественность темы, которые есть в жизни, но не ложатся на бумагу в монашеском уединении.
(...)
Когда-то на нас с Шаргуновым очень злились за утверждение: писательство не частное дело. По-моему, теперь оно действительно перестаёт быть частным делом. От этого лично мне не по себе. Чувствую, мы накануне больших событий в литературе. Да и, судя по всему, не только в ней. Ну и, как это часто случается, трагедии и сломы порождают великие произведения. Хороших произведений немало, великих давно не появлялось. Кто-то из нынешних тридцатилетних, верю, их создаст.

Роман Сенчин
____
В Орехово-Зуево, приехавшая на фестиваль поэзии молодая писательница, спросила кого из современных авторов я бы рекомендовал к прочтению. Назвал дежурный набор поэтов.

Она покрутила головой, дескать, нет, я стихи не люблю, скажите, кого из прозаиков почитать. Назвал Захара Прилепина и Романа Сенчина. Они разные, говорю, как земля и небо, причем совершенно непонятно, кто из них больше земля, а кто небо, но я с удовольствием читаю одного и другого.

Отношение к прозе Захара Прилепина за последние двадцать лет изменилось. От явного отторжения до детского удивления (это когда читаешь с открытым ртом).

Отторжение возникло на рубеже десятых, когда прочитал у Игоря Панина интервью с ним. Захар признавался, что никогда не испытывал депрессии. Мне, как человеку пишущему и страдающему, казался фальшивым другой пишущий, но не страдающий. Да, сейчас смешно звучит. Но именно так было.

Только на войне до конца разобрался с проблемой возникновения отторжения, за время службы не испытав ни одного приступа депрессии.

Прилепин всегда на войне, на драйве. Потому даже легкая меланхолия не свойственна. Хотя вот в последнем романе про собак и людей, она кое-где проскальзывает. Кстати, да. Но прям очень тоненько.

Отношение к прозе Романа Сенчина за всю жизнь ни разу не поменялось. И после его нападок на детей Отечества относился положительно ровно, считая нападки блажью и поиском своего места в новейшей истории.

С Сергеем Шаргуновым получилось сложнее. С его прозой. Впрочем, я с ней мало знаком. Роман "1993" поначалу виделся "прикольным", ну, то есть, ржачно узнаваемым, но со временем начал воспринимать его как набор штампов о девяностых.

114 лет назад родился Александр Твардовский!

Создатель великой «Книги про бойца» («Василия Тёркина»).

О ВОЙНЕ

— Разрешите доложить
Коротко и просто:
Я большой охотник жить
Лет до девяноста.

А война — про всё забудь
И пенять не вправе.
Собирался в дальний путь,
Дан приказ: «Отставить!»

Грянул год, пришёл черёд,
Нынче мы в ответе
За Россию, за народ
И за всё на свете.

От Ивана до Фомы,
Мёртвые ль, живые,
Все мы вместе — это мы,
Тот народ, Россия.

И поскольку это мы,
То скажу вам, братцы,
Нам из этой кутерьмы
Некуда податься.

Тут не скажешь: я — не я,
Ничего не знаю,
Не докажешь, что твоя
Нынче хата с краю.

Не велик тебе расчёт
Думать в одиночку.
Бомба — дура. Попадёт
Сдуру прямо в точку.

На войне себя забудь,
Помни честь, однако,
Рвись до дела — грудь на грудь,
Драка — значит, драка.

И признать не премину,
Дам свою оценку,
Тут не то, что в старину, —
Стенкою на стенку.

Тут не то, что на кулак:
Поглядим, чей дюже, —
Я сказал бы даже так:
Тут гораздо хуже...

Ну, да что о том судить, —
Ясно всё до точки.
Надо, братцы, немца бить,
Не давать отсрочки.

Раз война — про всё забудь
И пенять не вправе,
Собирался в долгий путь,
Дан приказ: «Отставить!»

Сколько жил — на том конец,
От хлопот свободен.
И тогда ты — тот боец,
Что для боя годен.

И пойдёшь в огонь любой,
Выполнишь задачу.
И глядишь — ещё живой
Будешь сам в придачу.

А застигнет смертный час,
Значит, номер вышел.
В рифму что-нибудь про нас
После нас напишут.

Пусть приврут хоть во сто крат,
Мы к тому готовы,
Лишь бы дети, говорят,
Были бы здоровы...

1941—1945

Журнальная версия "Дневника добровольца" в июньском номере "Москвы".


Полную версию можно скачать (электронный формат) или приобрести (бумажный формат) здесь.

Аудиокнига здесь.

***

Девочки постарели,
вроде ещё вчера –
розовые бретели,
тонкие свитера,

пышные без помады
бантики на губах,
и перед ними падал
даже слепой впотьмах.

Туфли на босу ногу,
на голове берет,
мчались через дорогу
только на красный свет.

Прятались за деревья,
звали гулять к реке,
похоть будили в древнем
выцветшем старике.

Сколько их было юных
вмиг поседевших от
горя в конце июня,
в тот сорок первый год…

когда старые добрые друзья смотрят на тебя, как на деревянного истукана )

Есть поэты, которые к каждому стихотворению подходят как к гире или штанге, и между строк у них чувствуется пыхтящая гордость взятым весом и пульсирует норовящий развязаться пупок.
А есть соловьи, которые, подобно митькам, никого не хотят победить и просто ловят кайф от своего пения.
Этим последним можно позавидовать, так как здесь талант не только поэтический, но и человеческий.

Это прекрасно. Впрочем, в "я на море, не могу говорить..." еле уловимое: "Я - Крэпасць, я - Крэпасць..." Ничего не слышно из-за взрывов. Всё рано прекрасно. Как два мира, которые в моменте сходятся и расходятся.

Сегодня в Иркутске

Полевая почта, Радио России
В программе с 22 минуты в рубрике "Портрет героя" читаю отрывок из "Дневника добровольца" о Смайле и Ахмеде.

Впервые на Радио России песня с посвящением Киту (Никите Никитину). Группа "Тристан". Он лежит на поле боя.