В прошлом году музыкальный журналист Александр Горбачёв сделал очень хороший подкаст про Егора Летова. И там, помимо прочего, рассказал историю о том, как в своё время редакция журнала «Афиша» в лице Юрия Сапрыкина, Максима Семеляка и, собственно, Александра Горбачёва в своё время приложила немало усилий к тому, чтобы общественность признала Летова «лучшим, талантливейшим поэтом» современности. Что ж, путь от маргинальных концертов в раздолбанных кинотеатрах на окраине Москвы до Летовского семинара в РГГУ получился действительно нетривиальным… Интересно, что сказал бы сам лидер «Гражданской обороны», если бы дожил.
И вот, значит, Семеляк. Пару лет назад мне очень советовали эту книжку, и, как оказалось, не зря. В этом году допечатали тираж, чем я и воспользовался. Сложно определить жанр книги. Это не унылая биография «родился – учился – лечился – боролся – страдал – умер». Не филологическое или музыковедческое исследование. Не рассказ о себе любимом и своём опыте общения и возлияния с кумиром. Получилось что-то вроде развёрнутого эссе, в котором есть… всё вышеперечисленное. И написано оно очень здорово. Местами автор слишком умничает, где-то излишне теоретизирует или погружается в саморефлексию, но всё это в целом образует яркий, субъективный (и этим ценный) взгляд на жизнь и творчество Летова.
P. S. Рубрика «забавные пересечения». Неоднократно упомянутый в этой книге экс-нацбол Андрей Карагодин вёл у нас на истфаке… семинар по количественным методам в исторических исследованиях! И такое бывает.
И вот, значит, Семеляк. Пару лет назад мне очень советовали эту книжку, и, как оказалось, не зря. В этом году допечатали тираж, чем я и воспользовался. Сложно определить жанр книги. Это не унылая биография «родился – учился – лечился – боролся – страдал – умер». Не филологическое или музыковедческое исследование. Не рассказ о себе любимом и своём опыте общения и возлияния с кумиром. Получилось что-то вроде развёрнутого эссе, в котором есть… всё вышеперечисленное. И написано оно очень здорово. Местами автор слишком умничает, где-то излишне теоретизирует или погружается в саморефлексию, но всё это в целом образует яркий, субъективный (и этим ценный) взгляд на жизнь и творчество Летова.
P. S. Рубрика «забавные пересечения». Неоднократно упомянутый в этой книге экс-нацбол Андрей Карагодин вёл у нас на истфаке… семинар по количественным методам в исторических исследованиях! И такое бывает.
Что сказать об этой книге… Классика! Возможно, первая по-настоящему фундаментальная монография об истории Смутного времени, которая заложила основу для дальнейшего изучения этого увлекательного периода.
Понятно, что историческое знание за сотню с небольшим лет шагнуло далеко вперёд, что введены в оборот новые источники, опробованы новые методы изучения, некоторые сюжеты гораздо лучше изучены в советской и постсоветской историографии, например, восстание Ивана Болотникова, деятельность Лжедмитрия II и его сторонников, кроме того, Сергей Фёдорович Платонов не касается того, что обычно называется «преодолением Смуты», - событий после воцарения Михаила Фёдоровича вплоть до заключения Деулинского перемирия.
Но давайте посмотрим, на чём сосредоточился сам Платонов. Подзаголовок его работы гласит: «опыт изучения общественного строя и сословных отношений в Смутное время». То есть, его куда больше интересуют не военные кампании, ни личностные характеристики главных героев и антигероев Смуты, а русское общество в целом, его раскол и преодоление этого раскола. Много внимания уделено тем предпосылкам Смуты, которые были заложены ещё в эпоху правления Ивана Грозного – тут и раскол элит, и экономическое разорение, всё это, конечно, отражалось и на боярской аристократии, и на служилом люде, на котором «всей тяжестью лежала война Ливонская и охрана границ от Литвы и татар. Военные повинности не давали им и короткого отдыха, а в то же время последние средства для отбывания этих повинностей иссякли благодаря крестьянскому выходу и переводу и постоянному передвижению самих служилых людей». Историк указывает и на недовольство тяглового населения. Словом, вторая глава «Очерков» настоятельно рекомендуется к прочтению всем фанатам Ivan the Terrible, полагающим, что причины Смуты никак не связаны с его мудрой государственной политикой.
А ещё всем рекомендую первую главу «Области Московского государства» - прекрасный пример исторической географии и детальный обзор того, что же представляло собой Российское государство на исходе XVI века, чем входившие в его состав земли друг от друга отличались.
P. S. И напоследок – большой камень в огород издательства «Академический проект». Дело в том, что это издание монографии С. Ф. Платонова сопровождается коротким, но очень характерным предисловием, где подчёркивается принадлежность автора к «дворянско-буржуазной историографии XIX в.» и выражается надежда, что «вооружённый марксистско-ленинским методом читатель сумеет из этого материала сделать правильные выводы». Короче говоря, перекатали предисловие из какого-то советского издания, не указав ни автора, ни, собственно, само издание. В оглавлении это предисловие и вовсе отсутствует. Так дела не делаются, дорогие товарищи.
Понятно, что историческое знание за сотню с небольшим лет шагнуло далеко вперёд, что введены в оборот новые источники, опробованы новые методы изучения, некоторые сюжеты гораздо лучше изучены в советской и постсоветской историографии, например, восстание Ивана Болотникова, деятельность Лжедмитрия II и его сторонников, кроме того, Сергей Фёдорович Платонов не касается того, что обычно называется «преодолением Смуты», - событий после воцарения Михаила Фёдоровича вплоть до заключения Деулинского перемирия.
Но давайте посмотрим, на чём сосредоточился сам Платонов. Подзаголовок его работы гласит: «опыт изучения общественного строя и сословных отношений в Смутное время». То есть, его куда больше интересуют не военные кампании, ни личностные характеристики главных героев и антигероев Смуты, а русское общество в целом, его раскол и преодоление этого раскола. Много внимания уделено тем предпосылкам Смуты, которые были заложены ещё в эпоху правления Ивана Грозного – тут и раскол элит, и экономическое разорение, всё это, конечно, отражалось и на боярской аристократии, и на служилом люде, на котором «всей тяжестью лежала война Ливонская и охрана границ от Литвы и татар. Военные повинности не давали им и короткого отдыха, а в то же время последние средства для отбывания этих повинностей иссякли благодаря крестьянскому выходу и переводу и постоянному передвижению самих служилых людей». Историк указывает и на недовольство тяглового населения. Словом, вторая глава «Очерков» настоятельно рекомендуется к прочтению всем фанатам Ivan the Terrible, полагающим, что причины Смуты никак не связаны с его мудрой государственной политикой.
А ещё всем рекомендую первую главу «Области Московского государства» - прекрасный пример исторической географии и детальный обзор того, что же представляло собой Российское государство на исходе XVI века, чем входившие в его состав земли друг от друга отличались.
P. S. И напоследок – большой камень в огород издательства «Академический проект». Дело в том, что это издание монографии С. Ф. Платонова сопровождается коротким, но очень характерным предисловием, где подчёркивается принадлежность автора к «дворянско-буржуазной историографии XIX в.» и выражается надежда, что «вооружённый марксистско-ленинским методом читатель сумеет из этого материала сделать правильные выводы». Короче говоря, перекатали предисловие из какого-то советского издания, не указав ни автора, ни, собственно, само издание. В оглавлении это предисловие и вовсе отсутствует. Так дела не делаются, дорогие товарищи.
Я не очень часто смотрю кино и ещё реже читаю о нём. Но интригующий заголовок книги Брайана Рафтери сподвиг выбрать её для лёгкого чтения. Тем более, что со многими (многими – в моём понимании) фильмами, о которых идёт речь, я знаком, о каких-то просто слышал, словом, решил расширить кинокругозор.
Итак, настало время поворчать. Во-первых, я так и не понял главного: почему 1999 год – лучший, и каким образом он всё изменил? Да, урожай выдался богатым: выходили яркие, нетривиальные, даже великие фильмы, некоторые из них повлияли на целое поколение… Но неужели за сотню лет кинематограф никогда не находился на более высокой точке своего развития? Вспомнил вдруг, как читал статью о том, что 1973 год – лучший в истории рок-музыки. Потом читал то же самое про 1967 год. И про 1969 год… И сам хотел написать такую же (но с вопросительным знаком в названии) про 1991. Словом, тут всё очень субъективно, а автор толком не объясняет свой выбор, увязывая взлёт кинематографа на исходе века… с напряжённым ожиданием миллениума.
И ещё один момент. То ли автор подвёл, то ли переводчик, но книга показалась мне очень скучной. Есть у меня такой критерий качества литературы о кино, музыке и других книжках: если, узнав из этой книжки о каком-то незнакомом мне произведении, я проникся, заинтересовался и захотел ознакомиться, то это несомненный успех. «Всё, что я хотел узнать, я вызнал из книг», - пел один, можно сказать, классик, и примерно таким образом я открыл для себя много всего интересного и вдохновляющего. Но увы: читая книгу Брайана Рафтери, я так и не загорелся желанием посмотреть что-либо из прежде не виденного, мне было скучно. Для сравнения: есть такая работа «Беспечные ездоки и бешеные быки» о так называемом «новом Голливуде» 1960-70-х годов, я прочитал её от корки до корки, хотя, разумеется, не смотрел многие фильмы о которых там идёт речь. А страницы книги Рафтери я часто пролистывал, увы.
Итак, настало время поворчать. Во-первых, я так и не понял главного: почему 1999 год – лучший, и каким образом он всё изменил? Да, урожай выдался богатым: выходили яркие, нетривиальные, даже великие фильмы, некоторые из них повлияли на целое поколение… Но неужели за сотню лет кинематограф никогда не находился на более высокой точке своего развития? Вспомнил вдруг, как читал статью о том, что 1973 год – лучший в истории рок-музыки. Потом читал то же самое про 1967 год. И про 1969 год… И сам хотел написать такую же (но с вопросительным знаком в названии) про 1991. Словом, тут всё очень субъективно, а автор толком не объясняет свой выбор, увязывая взлёт кинематографа на исходе века… с напряжённым ожиданием миллениума.
И ещё один момент. То ли автор подвёл, то ли переводчик, но книга показалась мне очень скучной. Есть у меня такой критерий качества литературы о кино, музыке и других книжках: если, узнав из этой книжки о каком-то незнакомом мне произведении, я проникся, заинтересовался и захотел ознакомиться, то это несомненный успех. «Всё, что я хотел узнать, я вызнал из книг», - пел один, можно сказать, классик, и примерно таким образом я открыл для себя много всего интересного и вдохновляющего. Но увы: читая книгу Брайана Рафтери, я так и не загорелся желанием посмотреть что-либо из прежде не виденного, мне было скучно. Для сравнения: есть такая работа «Беспечные ездоки и бешеные быки» о так называемом «новом Голливуде» 1960-70-х годов, я прочитал её от корки до корки, хотя, разумеется, не смотрел многие фильмы о которых там идёт речь. А страницы книги Рафтери я часто пролистывал, увы.
Дурная (или нет) привычка читать несколько книг одновременно творит с этим каналом странные вещи. Сначала автор упорно постит цитаты из одной книги, а потом вдруг резко переходит к другой)
Продолжаем лёгкое чтение. На этот раз мне в руки попала тоненькая книжка из серии «Легенды русского рока», посвящённая истории группы «Сплин». Легко и непринуждённо одолел за один вечер.
Что хочется сказать о книге. Как это часто бывает, лучше всего в ней отражён ранний период творчества группы – как собрались, как писали и продвигали дебютный альбом «Пыльная быль», как его ругали (и в целом справедливо) и как группа двигалась от длинных многословных композиций с налётом фолка к более жёстким, сжатым и драйвовым хитам в духе модного тогда бритпопа. Можно много спорить о том, какой «Сплин» лучше – ранний или зрелый, у меня, например, любимый альбом – «Фонарь под глазом», который оказался как раз переходным между этими двумя состояниями, но прекрасно понимаю тех, кто считает, что своих вершин группа достигла на «Гранатовом альбоме» и «25-м кадре». Но вот что прошло мимо меня: оказывается, в конце 90-х (до «Гранатового альбома») модные музыкальные эстеты считали «Сплин» дикой архаикой и отголосками пресловутого «русского рока» 1980-х и противопоставляли им модный и актуальный «Мумий тролль», но после того, как обе группы прочно заняли свою нишу на радио, об этом благополучно забыли.
О минусах. Понятно, что книжка писалась не как глубокое исследование творчества Саши Васильева и его коллег, а как коммерческий продукт с красивыми картинками, который обязательно купят фанаты группы. В какой-то момент автор будто испугался того, что книга разрастётся в толстый том, и резко сжал изложение. Несмотря на то, что формально история группы в этом труде доведена до альбома «Резонанс» (по крайней мере, он упоминается), здесь никак не рассматриваются альбомы, выходившие после «Реверсивной хроники событий» и сольных «Черновиков». И, конечно, никак не объясняется и не анализируется, почему группа в какой-то моментстала играть такое говно в очередной раз сменила стиль, автор почему-то называет это «группа стала играть инди».
И ещё одна проблема, в которой уж точно нельзя винить уважаемого автора. Дело в том, что история группы «Сплин» сама по себе настолько скучна, что сделать из этого увлекательное повествование с мифами, мемами и угарными историями почти невозможно. Даже, прости господи, группе «Би-2» взаимодействие с нашим МИДом подарило несколько офигенных строчек в биографии, а о «Сплине» мало что можно вспомнить. Хотя, например, об игре на разогреве у Rolling Stones можно было бы написать интереснее и эмоциональнее, а не отделаться парой строчек…
Что хочется сказать о книге. Как это часто бывает, лучше всего в ней отражён ранний период творчества группы – как собрались, как писали и продвигали дебютный альбом «Пыльная быль», как его ругали (и в целом справедливо) и как группа двигалась от длинных многословных композиций с налётом фолка к более жёстким, сжатым и драйвовым хитам в духе модного тогда бритпопа. Можно много спорить о том, какой «Сплин» лучше – ранний или зрелый, у меня, например, любимый альбом – «Фонарь под глазом», который оказался как раз переходным между этими двумя состояниями, но прекрасно понимаю тех, кто считает, что своих вершин группа достигла на «Гранатовом альбоме» и «25-м кадре». Но вот что прошло мимо меня: оказывается, в конце 90-х (до «Гранатового альбома») модные музыкальные эстеты считали «Сплин» дикой архаикой и отголосками пресловутого «русского рока» 1980-х и противопоставляли им модный и актуальный «Мумий тролль», но после того, как обе группы прочно заняли свою нишу на радио, об этом благополучно забыли.
О минусах. Понятно, что книжка писалась не как глубокое исследование творчества Саши Васильева и его коллег, а как коммерческий продукт с красивыми картинками, который обязательно купят фанаты группы. В какой-то момент автор будто испугался того, что книга разрастётся в толстый том, и резко сжал изложение. Несмотря на то, что формально история группы в этом труде доведена до альбома «Резонанс» (по крайней мере, он упоминается), здесь никак не рассматриваются альбомы, выходившие после «Реверсивной хроники событий» и сольных «Черновиков». И, конечно, никак не объясняется и не анализируется, почему группа в какой-то момент
И ещё одна проблема, в которой уж точно нельзя винить уважаемого автора. Дело в том, что история группы «Сплин» сама по себе настолько скучна, что сделать из этого увлекательное повествование с мифами, мемами и угарными историями почти невозможно. Даже, прости господи, группе «Би-2» взаимодействие с нашим МИДом подарило несколько офигенных строчек в биографии, а о «Сплине» мало что можно вспомнить. Хотя, например, об игре на разогреве у Rolling Stones можно было бы написать интереснее и эмоциональнее, а не отделаться парой строчек…
Мемуары – один из интереснейших видов источников и одновременно самый ненадёжный, самый субъективный. Историки прекрасно это понимают и относятся к воспоминаниям с большой осторожностью, тщательно перепроверяя мемуариста. Но так уж бывает, что в силу разных причин (масштаб личности автора, его литературное мастерство, «канонизация» автора существующим политическим строем) некоторые воспоминания оказывают огромное влияние на восприятие эпохи, это влияние проникает в школьные учебники, публицистику и сознание читателя, который зачастую этого даже не осознаёт.
«Былое и думы» Александра Ивановича Герцена – одно из таких произведений. Тот случай, когда не самый яркий писатель стал ярким публицистом, издателем и ещё более выдающимся мемуаристом. Главная книга всей жизни Герцена, которую он писал-писал, да так и не дописал сформировала для читателя образ николаевской России да так, что игнорировать его совершенно не получается. Либо принимаешь, либо споришь и опровергаешь, иначе никак. Здесь же – история спора славянофилов и западников. Здесь же – наши представления о русской эмиграции того и даже (страшно сказать!) нашего времени. Иногда даже задумываешься, то ли Герцен так здорово передал расхожие стереотипы о России, то ли многие его мысли и установки стали так стереотипически восприниматься.
Между тем, говорят историки, Герцен многое приврал и исказил, что прослеживается в том числе и через сопоставление с герценовскими же более ранними записями. И сделал он это, конечно же, нарочно, чтобы оклеветать и эффективного менеджера Николая Павловича, и Россиюшку, и не была она на самом деле такой уродливой, как под пером этого «иноагента», и так далее, и тому подобное. Не буду с этим спорить, тем более, что, как я понимаю, даже те, кто сочувственно относится к Герцену и менее сочувственно к Николаю, не торопятся отстаивать документальную точность «Былого и дум», и вопросов к уважаемому автору действительно возникает много.
Важно другое, вот о чём я хотел сказать. «Былое и думы» это, прежде всего, выдающееся литературное произведение. Именно так его и стоит читать, и именно в этом его сила. Язык Герцена удивителен – он прекрасен, несмотря на кучу ошибок («гениально исковерканный», по словам Тургенева), с долей юмора, а местами и злого сарказма, здесь есть и лирика, и философские наблюдения. Говорят, Лев Толстой считал Герцена лучшим стилистом в русской литературе. А это, знаете ли, уровень. Ну и мне, как якобы специалисту по XIX веку было очень стыдно за то, что «Былое и думы» всё это время были прочитанными лишь частично, отдельными главами, которые совсем уж было стыдно не читать, но сейчас этот гештальт закрыт. Ура, товарищи.
«Былое и думы» Александра Ивановича Герцена – одно из таких произведений. Тот случай, когда не самый яркий писатель стал ярким публицистом, издателем и ещё более выдающимся мемуаристом. Главная книга всей жизни Герцена, которую он писал-писал, да так и не дописал сформировала для читателя образ николаевской России да так, что игнорировать его совершенно не получается. Либо принимаешь, либо споришь и опровергаешь, иначе никак. Здесь же – история спора славянофилов и западников. Здесь же – наши представления о русской эмиграции того и даже (страшно сказать!) нашего времени. Иногда даже задумываешься, то ли Герцен так здорово передал расхожие стереотипы о России, то ли многие его мысли и установки стали так стереотипически восприниматься.
Между тем, говорят историки, Герцен многое приврал и исказил, что прослеживается в том числе и через сопоставление с герценовскими же более ранними записями. И сделал он это, конечно же, нарочно, чтобы оклеветать и эффективного менеджера Николая Павловича, и Россиюшку, и не была она на самом деле такой уродливой, как под пером этого «иноагента», и так далее, и тому подобное. Не буду с этим спорить, тем более, что, как я понимаю, даже те, кто сочувственно относится к Герцену и менее сочувственно к Николаю, не торопятся отстаивать документальную точность «Былого и дум», и вопросов к уважаемому автору действительно возникает много.
Важно другое, вот о чём я хотел сказать. «Былое и думы» это, прежде всего, выдающееся литературное произведение. Именно так его и стоит читать, и именно в этом его сила. Язык Герцена удивителен – он прекрасен, несмотря на кучу ошибок («гениально исковерканный», по словам Тургенева), с долей юмора, а местами и злого сарказма, здесь есть и лирика, и философские наблюдения. Говорят, Лев Толстой считал Герцена лучшим стилистом в русской литературе. А это, знаете ли, уровень. Ну и мне, как якобы специалисту по XIX веку было очень стыдно за то, что «Былое и думы» всё это время были прочитанными лишь частично, отдельными главами, которые совсем уж было стыдно не читать, но сейчас этот гештальт закрыт. Ура, товарищи.