#detwara_article
Детский рисунок
Сегодня поговорим о детском рисунке, выясним, когда у детей появляется желание рисовать и как рисунок может помочь детям справиться с жизненными трудностями. Поможет в этом уже знакомая нам Мария Осорина с её статьёй "Рисованные истории в изобразительном творчестве детей и их зрительском опыте".
После полутора лет ребёнок постепенно приобретает важнейшую способность человеческого ума — способность к символизации, к "означиванию". Знаменитый швейцарский психолог Жан Пиаже первым описал это явление и назвал его включением символической функции детского интеллекта. Суть этого явления состоит в том, что ребёнок начинает понимать, что может сделать отсутствующее присутствующим, что может претворить в жизнь свою фантазию.
Выбор средств символической функции очень разнообразен. Осорина отмечает несколько таких средств: 1) объект-заместитель (поедание из формочки песка); 2) ребёнок как сам себе средство воплощения фантазий ("я волк, я тебя съем"); 3) речь (ребёнок начинает больше говорить и больше слушать, что ему говорят, таким образом реконструируя в собственном воображении события, описанные ему словами); 4) собственный рисунок (между двумя-тремя годами ребёнок открывает знаковую функцию собственного рисунка, с этого открытия для ребёнка начинается изобразительное рисование). Нас интересует последний пункт.
Не секрет, что процессом рисования управляет тот же высший уровень мозговой регуляции действий, которому подчиняется и говорение, и чтение, и письмо, и другие символические способы проявления человека. То есть через рисунок повышаются и умственные способности, которые играют важную роль, когда ребенок сталкивается с высокими уровнями невзгод и несчастий.
В истории нередко можно встретить примеры, когда рисование помогало оставаться человеку в здравом уме перед лицом потрясений. Как дети в неспокойное время находили умиротворение в своём творчестве можно увидеть на примере рисунков маленьких свидетелей большой революции и трагической блокады в материалах Арзамаса.
Детский рисунок
Сегодня поговорим о детском рисунке, выясним, когда у детей появляется желание рисовать и как рисунок может помочь детям справиться с жизненными трудностями. Поможет в этом уже знакомая нам Мария Осорина с её статьёй "Рисованные истории в изобразительном творчестве детей и их зрительском опыте".
После полутора лет ребёнок постепенно приобретает важнейшую способность человеческого ума — способность к символизации, к "означиванию". Знаменитый швейцарский психолог Жан Пиаже первым описал это явление и назвал его включением символической функции детского интеллекта. Суть этого явления состоит в том, что ребёнок начинает понимать, что может сделать отсутствующее присутствующим, что может претворить в жизнь свою фантазию.
Выбор средств символической функции очень разнообразен. Осорина отмечает несколько таких средств: 1) объект-заместитель (поедание из формочки песка); 2) ребёнок как сам себе средство воплощения фантазий ("я волк, я тебя съем"); 3) речь (ребёнок начинает больше говорить и больше слушать, что ему говорят, таким образом реконструируя в собственном воображении события, описанные ему словами); 4) собственный рисунок (между двумя-тремя годами ребёнок открывает знаковую функцию собственного рисунка, с этого открытия для ребёнка начинается изобразительное рисование). Нас интересует последний пункт.
Не секрет, что процессом рисования управляет тот же высший уровень мозговой регуляции действий, которому подчиняется и говорение, и чтение, и письмо, и другие символические способы проявления человека. То есть через рисунок повышаются и умственные способности, которые играют важную роль, когда ребенок сталкивается с высокими уровнями невзгод и несчастий.
В истории нередко можно встретить примеры, когда рисование помогало оставаться человеку в здравом уме перед лицом потрясений. Как дети в неспокойное время находили умиротворение в своём творчестве можно увидеть на примере рисунков маленьких свидетелей большой революции и трагической блокады в материалах Арзамаса.
#detwara_article
Ребёнок-монах
Фигура ребёнка всегда была загадкой для взрослых. Невозможность по-настоящему понять её природу – причина возникновения расходящихся конструкций детства в разных культурах. Ещё Платон в "Государстве" говорил о ребёнке как о чистом листе, который должны заполнить взрослые (лат. tabula rasa, термин Джона Локка), при этом в "Меноне" описывал сократовскую идею о ребёнке как о человеке с резким врожденным знанием. Представление о ребёнке как о tabula rasa развивали и римляне. Они установили связь между детством и чувством стыда. Ещё Квинтилиан в своих рассуждениях об образовании упрекал своих современников в бесстыдном поведении перед детьми римских вельмож. Об этом достижении римлян говорит распространённость в современном мире цензурных ограничений, призванных оградить ребёнка от нежелательных аспектов жизни.
Приведённые точки зрения содержали в себе линейное понимание жизни: рождение, взросление, старость, смерть. Они подразумевали под собой идею о том, что дети становятся (кем-то), а не являются (собой) — becoming rather than being. Отличную от греческой и римской точку зрения имеет буддизм. Теория взаимозависимого возникновения, или пратитья-самутпада, говорит о том, что жизненный опыт человека не утрачивается после его смерти, а сохраняется в следующей жизни. Жизнь подобна пламени, которое то возгорается, то затухает, являясь при этом одним и тем же огоньком.
В буддизме каждый индивид становится независимым от своего биологического возраста. Эта философия никак не сочетается с идеей о том, что ребёнок появляется на свет как tabula rasa. С буддистской точки зрения дети рассматриваются как активные социальные акторы. “ < … > наша неуклонная обязанность, а часто и сомнительная привилегия — приносить с собой из предыдущих существований наш творческий гений” — говорил семилетний Симор, герой рассказа Дж.-Д.Сэлинджера, известного американского писателя и проводника дзэн-буддизма в США.
Исследовательница Тану Бисвас на примере детей-монахов из Ладаха, Индии, показывает, что у ребёнка может существовать предпочтение к определенному образу жизни. Многие дети в Ладахе сами выбирают себе монашескую стезю, а родители только поддерживают их в устремлениях. У этих деток появляется шанс выбрать свой путь в жизни и следовать ему перед тем, как им исполнится 18 лет, когда они официально смогут выйти во взрослую жизнь. Перед тем, как им за 11 классов забьют голову бесполезным знаниями о том, как приспособиться к миру взрослых. Перед тем, как они выйдут из школы с уже навязанными им ценностями.
Другое дело, что маленьким монахам приходится намного труднее. Они больно сталкиваются с миром капитализма, где человек не считается с природой и губит её, а главным является зарабатывание денег и соревновательная составляющая. С другой стороны, такие дети могут чётко следовать своим выработанным жизненным принципам и справляться со всеми трудностями, держа в голове то, что по-настоящему важно.
Ребёнок-монах
Фигура ребёнка всегда была загадкой для взрослых. Невозможность по-настоящему понять её природу – причина возникновения расходящихся конструкций детства в разных культурах. Ещё Платон в "Государстве" говорил о ребёнке как о чистом листе, который должны заполнить взрослые (лат. tabula rasa, термин Джона Локка), при этом в "Меноне" описывал сократовскую идею о ребёнке как о человеке с резким врожденным знанием. Представление о ребёнке как о tabula rasa развивали и римляне. Они установили связь между детством и чувством стыда. Ещё Квинтилиан в своих рассуждениях об образовании упрекал своих современников в бесстыдном поведении перед детьми римских вельмож. Об этом достижении римлян говорит распространённость в современном мире цензурных ограничений, призванных оградить ребёнка от нежелательных аспектов жизни.
Приведённые точки зрения содержали в себе линейное понимание жизни: рождение, взросление, старость, смерть. Они подразумевали под собой идею о том, что дети становятся (кем-то), а не являются (собой) — becoming rather than being. Отличную от греческой и римской точку зрения имеет буддизм. Теория взаимозависимого возникновения, или пратитья-самутпада, говорит о том, что жизненный опыт человека не утрачивается после его смерти, а сохраняется в следующей жизни. Жизнь подобна пламени, которое то возгорается, то затухает, являясь при этом одним и тем же огоньком.
В буддизме каждый индивид становится независимым от своего биологического возраста. Эта философия никак не сочетается с идеей о том, что ребёнок появляется на свет как tabula rasa. С буддистской точки зрения дети рассматриваются как активные социальные акторы. “ < … > наша неуклонная обязанность, а часто и сомнительная привилегия — приносить с собой из предыдущих существований наш творческий гений” — говорил семилетний Симор, герой рассказа Дж.-Д.Сэлинджера, известного американского писателя и проводника дзэн-буддизма в США.
Исследовательница Тану Бисвас на примере детей-монахов из Ладаха, Индии, показывает, что у ребёнка может существовать предпочтение к определенному образу жизни. Многие дети в Ладахе сами выбирают себе монашескую стезю, а родители только поддерживают их в устремлениях. У этих деток появляется шанс выбрать свой путь в жизни и следовать ему перед тем, как им исполнится 18 лет, когда они официально смогут выйти во взрослую жизнь. Перед тем, как им за 11 классов забьют голову бесполезным знаниями о том, как приспособиться к миру взрослых. Перед тем, как они выйдут из школы с уже навязанными им ценностями.
Другое дело, что маленьким монахам приходится намного труднее. Они больно сталкиваются с миром капитализма, где человек не считается с природой и губит её, а главным является зарабатывание денег и соревновательная составляющая. С другой стороны, такие дети могут чётко следовать своим выработанным жизненным принципам и справляться со всеми трудностями, держа в голове то, что по-настоящему важно.