У литератора Дмитрия Филиппова, еще осенью 2022 года ушедшего добровольцем на фронт, вышел роман в рассказах «Собиратель тишины». Долгожданное событие, ведь за это время Дмитрий необычайно вырос как поэт, поэтому и к прозе особый интерес.
Необходимо вспомнить и первую книгу Филиппова «Я - русский», где он показал, как в поколении 30-летнего героя зарождается энергия, преодолевающая разлом, как постепенно оно начинает возвращаться в русло традиционной русской культуры, противостоящей пустыне, разобщенности, разложению.
Там он писал, что «совершенно твердо знаю, что если начнется война, то я, ни секунды не сомневаясь, запишусь на фронт добровольцем».
В книге «Я - русский» есть и такие слова: «Нас ждут горячие дни, когда солдаты противника войдут в наши дома. Вот к этой войне надо готовиться, к защите своего Отечества, своей земли». Завершена она была в июле 2014 года. Расстояние в десять лет, но внутреннее, стержневое у человека оказалось неизменным, как и чувство сопричастности истории.

https://litrossia.ru/item/vnutrennij-soldat-dmitriya-filippova/

Отдельно выложу ёбургскую фотографию, которая может украсить учебники по современной литературе: Тимофей Николайцев, Алексей Колобродов, Олег Демидов; пространство «Фонд», 14 ноября 2024 года.

По поводу современных правых и левых.

В девяностые и нулевые годы они были жупелом, которым пугали общественность: о, русские фашисты, они придут и устроят свою диктатуру — будете в лаптях ходить, квас хлебать да бить толоконным лбом поклоны новому царю. В конце нулевых — в начале десятых годов картина чуть изменилась: русские марши, Константин Крылов, Егор Просвирнин, футбольные хулиганы на Манежной площади, Игорь Стрелков, ополченцы — всё это вызывало уважение. И сейчас, когда большая часть здравомыслящих правых интеллектуалов либо умерла, либо сидит в тюрьме, либо воюет на фронте, к рампе вышли совсем какие-то нелепые персонажи (упоминать их даже не буду): их язык — язык троллинга и ненависти; их искусство — либо с капустой в бороде, либо представляет собой крестный ход, где сакральные для русского православного человека мысли скандируются как околофутбольные кричалки; философия у них отсутствует, потому что философия как таковая предполагает цельность исторического взгляда, а не дискретность.

В правые идут, как правило, несколько категорий русских людей. Первые — интеллигенты, которые выросли вне центральной России: юг, север, Сибирь — то есть в тех местах, где в большей степени сохранилось крестьянское или казаческое сознание. Они болеют отечественной историей и культурой, работают на её восстановление и приращение. Честь им и хвала. Вторая категория — это люди с семейной травмой: клятые большевики сослали кого-то из их предков, расстреляли, сгноили в лагерях, отобрали квартиру в Москве и пр. Их тоже можно понять. Вот только беда — эти две категории никакого отношения к политике не имеют. А имеет отношения третья категория — бывшие жупелы, нынешние петрушки на потеху публике: они плохо образованы, они некультурны, для них правое движение — это своеобразная мода и не более того.

При этом я не скажу, что левое движение процветает. Многие тихо и молча воюют. Другие тихо и молча работают на страну. Для них, как правило, не существует Гражданской войны в настоящем времени (какой смысл сейчас воевать? да и с кем?). Это люди в большинстве своём рождённые в Советском Союзе, пережившие девяностые и знающие, на чьей стороне историческая правда и в чьих руках справедливость как таковая. Они понимают, что никакая социалистическая революция (да и в принципе революция) снизу сегодня невозможна. Но происходит, так или иначе, революция сверху — медленно, не всегда правильно, но происходит. Этим левые и живут.

(Ну, если не считать какой-то мизерной прослойки, которая болеет профсоюзами, мировой революцией и пр.)

Да, надо вот ещё что отметить: самые главные интеллектуалы и мыслители левого движения имеют в себе частичку правого дискурса. Как ныне запрещённая НБП ориентировалась и на левую, и на правую повестки, так и современные левые движутся в том же направлении.

И, думается, если бы не оголтелый антибольшевизм современных правых, можно было бы говорить о каком-то сотрудничестве. Но оно опять откладывается до лучших времён и смены поколений.

Дорогие друзья, ждём вас сегодня!

❗️Обратите внимание на время, начало в 17:00.

Большая Лубянка, 24/15, стр. 3.

Семь лет я отработал инженером и начальником бюро на оборонном заводе, расположенном в маленьком городе Владимирской области на 15 площадке (что бы это ни значило), именуемой местными жителями «Пятнашкой» («Где работаешь?» — «На "Пятнашке"»).

Теперь я уехал на СВО и служу в отряде «Родня» в составе легендарной бригады «Пятнашка» («Дикая дивизия Донбасса»).

Последние лет пять я участвовал в качестве куратора, редактора, методиста и бог знает кого ещё в разнообразных проектах, спонсируемых, например, Президентским фондом культурных инициатив, возглавляемым медиаменеджером Кармановым.

Теперь я успешно прошёл обучение на военном полигоне, где мало спал и ел, зато много стрелял, бегал, ползал, ездил и падал с мотоциклов, а также постигал тайны функционирования рукотворных «птичек», и оценил ещё одну рифму — знаковый человек на полигоне носит позывной «Карман».

А если вернуться к числу 15, то приблизительно такое количество лет назад я прочитал роман Захара Прилепина «Санькя».

И мог ли я предположить тогда, что спустя полтора десятка лет окажусь в воюющем Донбассе с автоматом в руках в одном блиндаже с прототипом главного героя — Тишина (который и в жизни Тишин) и что мы будем есть с ним тушёнку из одной банки, обсуждая геополитическое «стабильности нет» а-ля персонажи фильма «Москва слезам не верит»?

Чудны дела твои, Господи.

Выдумщицы и сказочницы типа Дегтеревой, Мельникова, Мироновой и т.п. могут идти на хуй.

Интервью для портала "Русский мир.ru". О "Донецком море" со мной беседовал луганский журналист Артём Аргунов.

— "Донецкое море" — это ведь ваша первая проба пера. Расскажите, что побудило попробовать свои силы в качестве писателя?

— Боль и тревога за страну. Боль за русских людей Донбасса. И осознание, что для огромной части моего окружения их горе ничего не значит. Я живу в либеральной среде, среди моих коллег очень мало людей, искренне поддержавших страну. Вы и сами, думаю, прекрасно это знаете. За два с половиной года спецоперации и десять лет донбасской войны в российском театре появились лишь единичные спектакли, посвященные происходящему. Творческие люди, которые по-настоящему хотят помочь стране, с трудом пробивают свои работы. А официальная культура работает только в том объеме, который необходим для отчета наверх.

Это, на мой взгляд, и сознательный саботаж со стороны определенных лиц, и закономерное явление. У нас в творческих вузах до сих пор преподают люди, которые десятилетиями отрабатывали либеральную повестку, вовлекали студентов в оппозиционную деятельность, прививали им ощущение "второсортности" родной страны. А их выпускники сейчас сидят на ключевых должностях и в театре, и в кино.

— Будет у России новая культура, которая соответствует эпохе?

— Это зависит от поколения, которое сейчас только приходит в профессию. А они окажутся в том же самом мире, где в лучшем случае царит прагматичное отношение к стране, где давно высмеяно само понятие "Родина".

Творческая элита, конечно, не будет в ближайшие годы проявлять такую открытую агрессию к стране, какую она продемонстрировала в 2022 году... Но это не должно никого обманывать, отношение большинства представителей культуры к происходящему не поменялось.

Сломает молодых людей эта среда или нет? Я не знаю. Но именно об этом я думала, когда решила написать повесть. Я думала о студентах, в первую очередь творческих вузов, которые живут в довольно замкнутом информационном пространстве. Они своими глазами не видели 2014 год, не знают, как всё началось, а потому многие пытаются навязать им свое восприятие.

И я понимала, что говорить с молодыми людьми нужно не на сухом языке аргументов, а на языке сердца. Нужно помочь им эмоционально прожить тот путь, который прошли жители Донбасса с 2014 года. А дальше они сами разберутся, как относиться к происходящим событиям.

—  В повести много деталей, известных и понятных лишь дончанам. Передана атмосфера, царившая в обществе Донбасса на протяжении всех десяти лет. Вас кто-то консультировал?

— Мне очень помогали дончане. Кто-то отправлял свои дневники, записи. И я много разговаривала с людьми, спрашивала их обо всём на свете: что они чувствовали в момент Майдана, чем жили после 1991 года, о чём говорили в дни Русской весны...

— Что из рассказов дончан больше всего запомнилось, произвело особое впечатление?

— Наверное, рассказ одной женщины, которая была участницей референдума в мае 2014 года... Хотя, знаете, самое большое впечатление на меня произвели даже не сами истории людей. Главное впечатление — это сами люди. Это впечатление выражено словами одного из персонажей книги, петербуржца Игоря: "Вы как будто оттуда, из той страны". Это была моя мысль при первой личной встрече с дончанами: как будто я говорю с людьми, которые вышли прямо из Советского Союза. Такое же воспитание, такой же внутренний стержень. Мое окружение было уже совсем другим, с другими ценностями. Вот только сейчас, когда после начала спецоперации круг моего общения увеличился за счет волонтеров и военных, я поняла, что в России очень много таких людей: сильных, неравнодушных, ставящих интересы своей родной страны выше личных.

— Образы главных персонажей — Катя, Рома, их родители — имеют реальных прототипов?

— У всех персонажей повести есть прототипы. Иногда один персонаж вмещает судьбы нескольких людей. Кто-то просто списан с конкретного человека. А сама история распада семьи и очень типична, и является, на мой взгляд, лучшей метафорой происходящего конфликта...

Полный текст по ссылке:
https://m.rusmir.media/2024/11/15/troizkaia