Столько событий вокруг, и мы вместе с вами несколько ошарашены, но все же продолжаем следить за подготовкой к немецким выборам. В субботу рассказывали про отношение христианских демократов к «Левой» — и вот что еще про нее интересно: в 2017 году, по данным социологов, эта партия заняла второе место по популярности среди избирателей, приехавших в Германию с постсоветского пространства (21%), а в 2021-м получила всего два процента.

За те четыре года снизилась популярность еще одной партии — «Альтернативы для Германии». Но к 2025-му АдГ поправила свои дела и вновь претендует на то, чтобы называться партией «советских и постсоветских немцев». Об этом свидетельствуют результаты опросов, проведенных Центром изучения Восточной Европы и международных исследований (ZOiS).

Когда-то, напоминают ученые, самым популярным в этой группе населения был — с отрывом — блок ХДС/ХСС: на выборах 2002 года за него отдали голоса 70% избирателей с советскими и постсоветскими корнями. Как отмечает ZOiS, это связано с тем, что именно христианские демократы были главными проводниками программы по возвращению в Германию этнических немцев с территории бывшего СССР. От таких результатов христианские демократы давно уже далеки и вряд ли продемонстрируют что-то похожее на нынешних выборах. В частности, пишут исследователи, жесткая позиция ХДС/ХСС в отношении Кремля расходится с мнением значительной части «советских и постсоветских немцев», которые считают, что Россия — «не единственная виновница войны против Украины».

По тем же (и не только) причинам исследователи ZOiS не сулят больших успехов также социал-демократам и «Зеленым», хотя по итогам выборов 2021 года именно две эти партии получили самые большие доли голосов среди избирателей, переехавших с территории бывшего СССР.

Тем временем АдГ среди «советских и постсоветских немцев» почти вдвое популярнее, чем среди населения Германии в целом. Этот паттерн был отмечен еще во время выборов 2017 года, когда в этой группе они получили 15%, тогда как в среднем по стране — 12,6%, но по итогам следующего голосования довольствовались 6% (при том, что всего получили 10,4%). Теперь они близки к тому, чтобы вернуть «своё» с лихвой. ZOiS связывает это и с пророссийской позицией партии, которая, в частности, требует немедленного снятия с России экономических санкций. А еще с тем, что некоторые видные функционеры партии имеют семейные связи с РФ, чем вызывают к себе дополнительное доверие.

Но еще популярнее в этой группе по сравнению с немецким населением в целом — «Альянс Сары Вагенкнехт». За эту партию, сочетающую левые, антимиграционные и пророссийские лозунги, готово проголосовать втрое больше избирателей с советскими и постсоветскими корнями, чем тех, у кого их нет.

Исследователи отмечают еще одну интересную особенность «советских и постсоветских немцев»: в этой среде политические предпочтения реже передаются «по наследству», от родителей к детям. Связывают ученые это с тем, что своим друзьям в вопросах политики молодые люди в этой группе доверяют куда больше, чем их немецкие сверстники в целом. Они также считают (по-видимому, справедливо!), что старшее поколение слишком доверяет российским государственным СМИ.

В общей сложности среди имеющих право голоса немок и немцев у 12% есть миграционное прошлое, а среди них около трети имеют советские или постсоветские корни.

Завтра расскажем про опросы: кому верить, а кому — не очень.

Если посмотреть на результаты парламентских выборов 2021 года и сравнить их с исследованиями, которые различные институты публиковали накануне голосования, то ответ на вопрос, можно ли верить опросам, кажется довольно простым: да, можно. Но это если в общих чертах. А как только дело доходит до деталей, начинаются сложности. Например, почти все опросы четыре года назад сулили «Левой» преодоление пятипроцентного барьера — а она его не преодолела. «Зеленые» в исследованиях тоже показывали результат лучше, чем они получили в реальности, а ХДС/ХСС — наоборот, хуже.

Но, действительно, нельзя сказать, что неточности оказались особенно вопиющими (не то, что в 2005 году, когда христианским демократам обещали примерно на 5 процентных пунктов больше, чем они получили в реальности). Даже левые в итоге прошли в Бундестаг благодаря правилу, о котором мы рассказывали.

Но тут важно, что от доли процента — особенно на этих выборах — может зависеть не только попадание той или иной партии в Бундестаг, но и формирование следующего правительства. Поэтому неудивительно, что все интересующиеся политикой внимательно следят за опросами общественного мнения. Вот основные немецкие центры, которые ими занимаются:

✔️ Старейший из них, Алленсбахский институт демоскопии (демоскопия — это один из научных терминов, обозначающих изучение общественного мнения), публикует результаты своих исследований реже других, и связано это с методикой — респондентов опрашивают лично.

✔️ Infratest dimap публикует не только предвыборные опросы, но и по заказу телерадиовещательной корпорации ARD раз в две недели — исследование под названием DeutschlandTREND, в котором респондентов спрашивают об их отношении к актуальным политическим темам. Infratest dimap задает вопросы по телефону и через интернет.

✔️ Forschungsgruppe Wahlen также проводит телефонные и онлайн-опросы и делает продукт, аналогичный DeutschlandTREND, — Politbarometer. Он выходит на втором немецком телеканале — ZDF.

✔️ Центр Forsa специализируется не только на политических, но и на рыночных исследованиях. Свои предвыборные опросы он проводит по телефону и публикует еженедельно, а ближе к выборам — даже чаще.

✔️ INSA проводит и телефонные, и онлайн-опросы, которые публикует чаще других, раз в три-четыре дня, в таблоиде BILD.

✔️ Наконец, немецкий филиал британского YouGov, который также специализируется на рыночных исследованиях, наряду с политическими, использует только интернет-опросы.

Самым надежным часто считают личный опрос респондентов, проводимый Институтом демоскопии. К телефонным и особенно онлайн-опросам доверия меньше, прежде всего из-за сложностей с проверкой того, насколько адекватно в них представлен срез общества. С другой стороны, некоторые эксперты полагают, что у онлайн-опросов есть свои преимущества: например, их участники, предположительно, более охотно признаются в симпатиях к радикальным партиям. Обсуждают в Германии и процент отказов от участия в опросах, который со временем растет. Считается, что он дает некоторое искажение в пользу «Левой» и «Зеленых».

И наконец, остается большая доля избирателей, которые не решили, как поступят в день выборов. В исследовании Forschungsgruppe Wahlen отмечается, что до 28% еще не решили, пойдут ли и за кого будут голосовать. А в алленсбахском опросе 38% решивших идти на выборы признались, что не знают, за кого отдадут голос.

А как публикация опросов вообще влияет на предпочтения избирателей? Но и тут однозначного ответа нет. Есть эффект присоединения к большинству — люди приходят голосовать за фаворитов. Но есть и обратная тенденция, в том числе из-за представления, что победитель уже ясен и можно безопасно поддержать кого-то еще.

В общем, рискнем скаламбурить и скажем, что вопросов даже больше, чем опросов (а все их результаты вы можете найти здесь). И на чем в один голос настаивают все социологи — что эти самые опросы — не прогноз, а срез мнений на сегодняшний день. Который, конечно, чем ближе к воскресным выборам, тем ближе может оказаться к их результатам.

А завтра расскажем, бывают ли на немецких выборах фальсификации.

В 2021 году, когда Дональд Трамп кричал о якобы украденной у него победе на президентских выборах, тему фальсификаций в ходе голосования подняли и в Германии. Сделала это, конечно, АдГ. Мишенью нападок, как и у республиканцев в США, было прежде всего голосование по почте. Процент его участников достиг тогда исторического рекорда — 47,3%. Причем хотя эта доля росла каждые следующие выборы после появления такой возможности в 1957 году, еще в 2017-м она составила всего 18,7%. Причина скачка очевидна — пандемия.

Чтобы проголосовать письмом, нужно заранее получить специальное «удостоверение избирателя» (в муниципалитете, по факсу, по электронной почте или, в некоторых частях страны, с помощью специального онлайн-формуляра), а вместе с ним бюллетень и два конверта: синий и красный. Заполненный бюллетень нужно положить в неподписанный синий конверт, который, в свою очередь, вкладывается в красный вместе с подписанным «удостоверением избирателя» (его наличие обязательно проверяется при подсчете). После чего красный конверт нужно запечатать и отправить по почте или отнести на участок. Нераспечатанные красные конверты держат под замком на избирательном участке до конца голосования, после чего из них извлекают синие с бюллетенями и убирают в отдельную кучу, обеспечивая анонимность подсчета.

Никаких свидетельств реальных фальсификаций предъявлено так и не было не было. Однако на земельных выборах в Саксонии прошлой осенью в бюллетенях, отправленных по почте, обнаружили стертые крестики в одних графах и проставленные в других. Но, во-первых, речь всего о 126 бюллетенях, а во-вторых, новые крестики были проставлены в пользу еще одной крайне правой партии — «Свободная Саксония».

При всем том даже организаторы выборов признают, что отправка бюллетеней по почте имеет недостатки, главный из которых — что она не позволяет полностью гарантировать тайну голосования. На этих выборах повторения рекорда не ожидается — предполагается, что многие избиратели не станут доверяться почте, которой нужно успеть доставить конверты до участка в крайне сжатые сроки.

Что касается попыток вбросить бюллетени непосредственно на участке или устроить многократное голосование («карусель»), то подобные злоупотребления ограничиваются тем, что на участках обязательно присутствуют представители всех крупнейших партий. А за подсчетом голосов может следить вообще любой человек. Это не значит, что «вбросы» исключены полностью, но до сих пор они фиксировались только на выборах уровнем ниже, чем федеральные и земельные.

Электронного голосования в Германии нет и не предвидится. На выборах в Бундестаг 2002 и 2005 годов в ходе голосования использовались специальные компьютеры, которые были установлены на избирательных участках. Но в 2009 году Конституционный суд ФРГ запретил их дальнейшее применение, посчитав, что технология не гарантирует тайну голосования. Ах да, и выборы проходят не три дня, а один, что облегчает наблюдение за ними.

О возможности российского вмешательства в выборы предупреждало Ведомство по защите Конституции, а расследовательское издание Correctiv рассказало о множестве видео, изготовленных с участием актеров и с помощью дипфейков, в которых пользователям рассказывают «сенсационную» информацию о немецких политиках. Причем наибольшую эффективность демонстрирует та же группа, которая за несколько месяцев до этого распространяла трампистские нарративы в США. Издание «Агентство» рассказало о фейковых видео, приписываемых авторитетным немецким, европейским и американским изданиям, где сообщалось о «террористической угрозе», с которой рискуют столкнуться избиратели на участках.

Correctiv настаивает: не так важно, насколько правдоподобны сведения, распространяемые ботами и троллями, — важно, что их постепенно подхватывают реальные пользователи соцсетей и даже политики. Так уже было перед выборами в США, а в Германии как минимум две партии не скрывают пророссийских настроений: АдГ и «Альянс Сары Вагенкнехт».

Завтра прекратим смотреть кремлевские фейки и отправимся в немецкий парламент, чтобы рассказать, чем Бундестаг отличается от Бундесрата.

С Бундестагом все понятно: его избирают на всеобщих выборах раз в четыре года, он принимает законы. С Бундесратом сложнее: ученые спорят, а журналисты, особенно иностранные, для простоты действительно часто называют его верхней палатой немецкого парламента. Но тут есть много важных деталей.

Во-первых, никаких выборов в Бундесрат не будет, не ждите. Бундесрат состоит из делегатов от правительств каждой из федеральных земель: самые маленькие делегируют троих; те, где население превышает 2 миллиона, — четверых; где живет больше 6 миллионов — пятерых; больше 7 — шестерых. Всего 69 человек, которые вместе обладают правом законодательной инициативы. Основную часть времени члены Бундесрата работают на министерских должностях в своих землях, и состав этого органа зависит от результатов выборов в каждой из них.

Во-вторых, Бундесрат должен утверждать не все законы, принятые Бундестагом, а только те, которые касаются ограниченного количества сфер, правда, часто довольно важных. Это, прежде всего, законы, принятие которых влияет на состояние земельных финансов (то есть, проще говоря, почти все налоговые инициативы), на работу местных органов власти, или, например, определение списка «безопасных третьих стран» за пределами ЕС, въезд откуда не дает человеку право на убежище в Германии. А также поправки к Основному закону.

В-третьих, принцип голосования в Бундесрате — самое главное для понимания его роли в системе власти и принятия решений. Члены Бундесрата голосуют не по своему разумению, а по воле своих земельных правительств. А земельные правительства в Германии почти всегда — коалиционные. И если одна партия, входящая в него, выступает против закона и компромисса достичь не удается, то все делегаты от соответствующей земли при голосовании воздерживаются — по-немецки это называется Bundesratklausel.

Согласованная позиция всех делегатов от одной земли — это требование Основного закона. Идея его авторов состояла в том, чтобы Бундесрат голосовал не исходя из партийных соображений, а руководствуясь интересами земель. Но тот же Основной закон требует, чтобы Бундесрат принимал решения большинством голосов от своего состава. А это значит, что воздержаться — по сути, равносильно тому, чтобы проголосовать «против». И на практике у партий оказалось больше возможностей для того, чтобы заблокировать не нравящиеся им законы. Партий, входящих в достаточное количество правительств, становится все больше: полвека назад это были ХДС/ХСС и СДПГ, в последние годы к ним присоединились «Зеленые». А ведь может наступить момент, когда в их ряды войдет и АдГ.

Не то, чтобы Бундесрат только тем и занимается, что блокирует законы. Даже наоборот: например, за время работы уходящего Бундестага Бундесрат отклонил всего семь из принятых тем 333 законов. Однако политологи и журналисты все равно считают, что ситуация складывается не слишком здоровая: внося законопроект, его инициаторы заранее готовятся к тому, что в Бундесрате их может ждать повышенное сопротивление, и соглашаются на компромиссы, которые далеко не всегда повышают качество решений.

Важно: все это касается только законов, которые Бундесрат обязан утвердить перед вступлением в силу, а их число со временем уменьшается. В середине нулевых оно было порядка 60%, а со временем в результате конституционной реформы упало до 20%. Правда, другие Бундесрат тоже вправе рассмотреть по собственной инициативе, но в таком случае Бундестаг, как правило, может довольно легко отклонить его возражение — как правило, простым большинством голосов (за последние четыре года таких возражений не поступало вовсе).

И тем не менее роль Бундесрата ни в коем случае нельзя недооценивать. Например, резонансный законопроект ХДС/ХСС «О предотвращении наплыва беженцев если бы не провалился в Бундестаге, должен был пройти и голосование в Бундесрате. И земельные правительства, где обильно представлены социал-демократы и «Зеленые», ясно дали понять, что шансов у инициативы Мерца не было.

Завтра расскажем о депутатах Бундестага — какие у них права и обязанности, сколько среди них мужчин и женщин, сколько они зарабатывают.

Правом на избрание депутатом Бундестага (то есть пассивным избирательным правом) обладают все граждане Германии старше 18 лет. В уходящем составе из 736 парламентариев 256 — женщины (то есть 34,8%). Самую большую долю женщины составляли в Бундестаге 17 созыва, заседавшего с 2013 по 2017 годы — 36,5%, или 230 человек (всего депутатов тогда было 631).

В некоторых случаях немцев могут лишить обоих избирательных прав — и пассивного, и активного (права избирать). Это касается тех, кого суд отправил на психиатрическое лечение, а также людей, признанных виновными в «политических» преступлениях — например, в государственной измене, в ограничении свободы слова или в фальсификациях на тех же выборах (обычно на несколько лет, пожизненно такого права может лишить только Конституционный суд, но такого в истории ФРГ не случалось). На пять лет лишаются права избираться люди, которые за любые преступления получили от одного года тюремного заключения. Но голосовать заключенные могут.

Сами депутаты обладают юридической неприкосновенностью, которая может быть снята только по решению Бундестага или в случае, если парламентария подвергают аресту в момент совершения преступления или на следующий день.

Быть депутатом Бундестага довольно выгодно. Ежемесячная зарплата немецкого депутата с 1 июля 2024 года составляет 11 227 евро, из которых значительная часть уходит на выплату налогов и различных взносов. Для сравнения: средняя зарплата в Германии составляет 4,6 тысячи евро до выплаты (более низких) налогов. При этом парламентарии освобождены от выплаты пенсионных взносов. Кроме того, государство компенсирует им поездки по железной дороге и на общественном транспорте, половину медицинской страховки и финансирует их затраты на сотрудников. Наконец, члены Бундестага ежемесячно получают почти 5,5 тысячи евро, не облагаемых налогами, на обеспечение своей работы как в Берлине, так и в округах. А депутаты, сложившие полномочия, получают зарплату еще 18 месяцев.

А еще членам Бундестага разрешено иметь дополнительные доходы, в частности, занимать должности в советах директоров различных компаний и в руководстве фондов, при условии, что парламентская деятельность остается для них «ключевой». Такая занятость вызывает большие споры в немецком обществе: многие полагают, что она открывает путь к коррупции. Например, в начале 2021 года несколько депутатов от ХДС/ХСС, который тогда был правящим, лоббировали покупку масок и медицинского оборудования у фирм, аффилированных с ними.

Дополнительные доходы в прошлом году задекларировали 337 депутатов — 46% от общего числа. Больше всего законодателей с непарламентскими доходами в ХДС/ХСС — 63% от всех депутатов крупнейшей оппозиционной фракции, на втором месте свободные демократы, считающиеся выразителями интересов бизнеса, — 59%. Меньше всего депутатов с дополнительными заработками в «Альтернативе для Германии» — 22%.

Самый большой доход с начала работы нынешнего Бундестага получили Альберт Штегеманн из ХДС (почти 7,9 миллиона евро) и Себастьян Бремм из ХСС (7,1 миллиона). Оба поясняют, что задекларировали не личные доходы, а прибыль принадлежащих им компаний, оперативным управлением которых они не занимаются.

В силу особенностей немецкой избирательной системы подавляющее большинство парламентариев принадлежит к одной из фракций или групп. Но есть в Бундестаге и внефракционные депутаты, как правило, не с самого начала, а вышедшие из фракции уже в ходе работы. В нынешнем составе на момент окончания его работы таковых было девять человек — большинство ранее входило во фракцию АдГ. Права внефракционных депутатов ограничены: они не могут голосовать в парламентских комитетах (но могут участвовать в обсуждении), не могут самостоятельно инициировать законопроект (но могут вносить правки), не имеют права делать запрос к правительству.

И на этом мы заканчиваем наш предвыборный телеграм-сериал. Завтра опубликуем большое превью к выборам на его основе, а потом вернемся к вам уже с первыми итогами.

Спасибо, что вы с нами!

Из лидеров крупнейших немецких партий только Фридриху Мерцу и Олафу Шольцу удалось одержать победу в своих одномандатных округах. Причем Шольц, который баллотировался в Потсдаме, стал единственным представителем Социал-демократической партии, выигравшем в земле Бранднебург, где остальные прямые мандаты получила «Альтернатива для Германии».

Поражение в округе не означает, что политик не попадет в Бундестаг. Распределение мест в парламенте зависит от полученных партиями голосов по партспискам, и преодоление пятипроцентного барьера почти гарантирует попадание туда лидерам, которые обычно занимают в земельных списках самые высокие места (победа в округе лишь дает политику больше гарантий). Сара Вагенкнехт и вовсе не баллотировалась ни в одном округе, возглавив земельный список своей партии в Северном Рейне — Вестфалии.

Подсчет голосов вот-вот закончится, а пока собрали для вас первые реакции политиков на результаты выборов в Бундестаг:

Олаф Шольц:

Это горький результат для Социал-демократической партии, это поражение. В прошлый раз результаты выборов были лучше, и я имел к этому отношению. Теперь они хуже — и я несу за это ответственность. <…> Я не буду, если начнутся переговоры, например, между СДПГ и ХДС/ХСС, представлять СДПГ. Я не буду представлять социал-демократов в правительстве под руководством ХДС/ХСС.

Дональд Трамп:

Похоже, что консервативная партия в Германии победила на больших и долгожданных выборах. Как и в США, народ Германии устал от повесточки, лишенной здравого смысла, особенно в области энергетики и иммиграции, которая доминировала столько лет. Это великий день для Германии и для США во главе с господином по имении Дональд Трамп. Поздравления всем — нас ждет еще множество побед!

Фридрих Мерц:

Для меня будет абсолютным приоритетом, чтобы мы как можно быстрее настолько усилили Европу, чтобы шаг за шагом достичь реальной независимости от США. Я никогда бы не поверил, что говорю это в прямом эфире, но сейчас ясно, что американцам, по крайней мере части американцев, нет дела до судьбы Европы. Я надеюсь, что Америка останется демократией и не скатится к авторитарной политической системе. Но может случиться и так, что Америка вошла в длительную полосу нестабильности и что популизм, это авторитарное поведение руководства страны продлится еще долго. Вмешательство Вашингтона было не менее драматичным, планомерным и, в конечном счете, не менее бесстыдным, чем те, что мы видели со стороны Москвы.

Борис Писториус (министр обороны Германии, СДПГ):

Определяющий момент — это наша готовность сделать трезвое заявление. Это выбивающий из колеи, катастрофический результат. Здесь ничего не нужно приукрашивать.

Роберт Хабек (вице-канцлер Германии, «Зеленые»):

Теперь страна должна объединиться и быстро принять решения. Возможно, в парламенте не будет демократического большинства в две трети голосов [необходимых для принятия поправок к Основному закону] <…> Это результат, с которым нам придется жить. Нормализация АдГ во время предвыборной кампании продолжалась.

Йенс Шпан (зампред фракции ХДС/ХСС в Бундестаге):

Если «Зеленые» готовы серьезно поменять свою позицию, тогда, да, конечно, мы готовы к переговорам.

Алис Вайдель:

Я не думаю, что при Фридрихе Мерце есть перспектива черно-синей коалиции, хотя именно так проголосовали избиратели.

Тино Крупалла (сопредседатель «Альтернативы для Германии»:

Мы уже говорили: наша рука ХДС/ХСС протянута. Если же Фридрих Мерц пойдет на коалицию с проигравшими, то уже через два года могут пройти новые выборы.

Ян ван Акен (сопредседатель «Левой»):

Мы не оставим правительство в покое. Мы будем давить на него, пока оно не начнет проводить социально-ориентированную политику. Популизм, который основан на фактах, — это не популизм, а то, что популярно.

Кристиан Линднер (председатель Свободной демократической партии):

Прошлой осенью мы пошли на большой риск. Сегодня мы заплатили за это высокую цену. Но для Германии это решение было верным. Сегодня я ухожу из большой политики.

Сегодня, конечно, не только день подведения итогов немецких выборов, но и третья годовщина полномасштабного российского вторжения в Украину. 24 февраля 2022 года останется одной из самых темных страниц новейшей истории Европы.

Сегодня мы хотим напомнить об одном из текстов, которые перевели из журнала Geschichte der Gegenwart. Он был опубликован еще первой военной весной, но с тех пор не потерял актуальности:

На фоне захватнической войны России против Украины становится ясно, что для немецкой культуры памяти по-прежнему характерен заметный эгоцентризм. Слишком редко в расчет бралось то, что помнят о войне соседи Германии и ее бывшие противники. Слишком редко в процессе столь тщательного изучения собственной истории принималась во внимание историческая память этих стран, слишком мало ей отводилось места. В результате сегодняшнее восприятие Украины зачастую одновременно и сдержанно-робкое, и самодовольно-высокомерное.

⇩⇩⇩
https://www.dekoder.org/ru/article/voyna-v-ukraine-i-temnye-storony-nemeckoy-kultury-pamyati

Идея политического телеграм-сериала нам так понравилась, что мы решили продолжить. Теперь следим за формированием нового немецкого правительства.

Выборы закончены, голоса подсчитаны, расклад сил ясен — самое время перейти к коалиционным переговорам. Первое заседание нового Бундестага должно пройти в течение 30 дней, а Фридрих Мерц надеется на формирование нового правительства к Пасхе 20 апреля. Рассказываем о том, что будет происходить дальше, шаг за шагом.

Шаг #1. Зондирование
Результаты нынешних выборов оставляют, по сути, единственную коалиционную опцию — ХДС/ХСС плюс социал-демократы. В прежние времена это называлось «большой коалицией», в первые годы ФРГ было исключением, при Меркель стало нормой (три из четырех ее правительств были сформированы именно в таком партийном формате), а теперь, возможно, нуждается в более скромном брендинге — учитывая, что СДПГ стала только третьей, заметно уступив «Альтернативе для Германии». Первое, что им предстоит сделать, — это провести так называемое «зондирование почвы». Термин из строительства в политическом контексте означает неформальные межпартийные консультации, в ходе которых заранее обсуждаются основные темы будущих полноценных переговоров. Уже этот этап продлил бы формирование коалиции, если бы дело дошло до «многопартийного» варианта: например, в 2021 году «Зеленые» и свободные демократы сначала провели зондирование между собой, чтобы совместно определиться в отношении к «большим» политическим силам — СДПГ и ХДС/ХСС. Сейчас это не понадобится.

Шаг #2. Коалиционные переговоры
Четкий порядок ведения коалиционных переговоров не прописан ни в одном нормативно-правовом акте. В прежние годы в случае успешного зондирования партии принимали решение (иногда на съезде, иногда — голосованием руководства) о вступлении в официальные переговоры, после чего переговорщики занимались коалиционным соглашеним. Начиная с 2013 года подход несколько бюрократизировался, что в какой-то мере отражает сложную динамику немецкой политической системы. Сначала переговорщики, разделенные на рабочие группы (в 2021-м их было 22), обсуждают соглашение, и уже после этого его утверждают члены каждой из будущих правительственных партий. На этом же этапе участники переговоров, как правило, обсуждают и будущих министров.

Шаг #3. Коалиционное соглашение
Коалиционное соглашение — это план работы на четыре года, включая законопроекты, которые правительство собирается внести. Вплоть до начала 1980-х годов партии обходились вовсе без подписания какого-либо письменного документа. Но в 1983 году, после досрочных выборов, ставших результатом правительственного кризиса (прямо как сейчас), было подписано первое коалиционное соглашение. Тогда оно состояло из 2700 слов, а вот последней «большой» коалиции ХДС/ХСС и СДПГ в 2017-м понадобилось больше 63 200 слов на 175 страницах. Партии утверждают соглашение, как правило, на своих съездах, хотя возможны и другие варианты — ничего конкретного закон от них не требует.

Пока идет формирование новой коалиции, правительством руководит его действующий глава. Согласно Основному закону, канцлер и министры должны сложить полномочия перед новым составом Бундестага, но федеральный президент страны традиционно просит их продолжить исполнение обязанностей, пока не сформировано новое правительство. Как правило, «временное правительство» не вносит никаких значимых законопроектов.

Весь процесс может длиться много месяцев. Например, между выборами 24 сентября 2017 года и переутверждением Ангелы Меркель на посту канцлера 14 марта 2018-го прошел 171 день. Но тогда началу коалиционных переговоров между ХДС/ХСС и СДПГ предшествовало неудачное зондирование христианскими демократами, «Зелеными» и свободными демократами. А непосредственно коалиционные переговоры дольше всего продолжались в 2021 году между будущими участниками «светофора» — 47 дней.

Насколько быстрыми будут переговоры в этот раз? В следующий раз расскажем о ключевых вопросах, которые предстоит обсудить христианским демократам и социал-демократам.