В очередной раз обновил закреп. Обращаю внимание, что закреп разделен на две части, как разделена по сути на два периода история публицистической активности канала. Предыдущий период был посвящен изучению некоторых социальных проблем, проговариванию очевидных вещей, и в целом являлся попыткой указать, «как надо делать и как не надо». В какой-то момент мне казалось, что это было бессмысленной тратой времени (хотя именно этим занимается весь политический телеграм – столько аналитики нет ни в одной стране мира, и ни в одной стране мира она не имеет столь ничтожного значения). Сейчас я понимаю, что практически всё сказанное на нынешнем этапе стоит на сказанном ранее, хотя посыл серьезно отличается. Всё было не зря, всё было полезно. Так что читайте оба закрепа, из них нет плохого и хорошего.

Я бы назвал борьбу Карнаухова с «Русской Общиной» типичным эпизодом аппаратных войн, может быть даже мнимых. А вдруг Карнаухов действительно думает то же, что и говорит? Может и так. Карнаухов – представитель государства, которое отказывает русским в автономности, потому что русские им рассматриваются как ресурс. Ну какую автономность можно предоставить ресурсу? Какую для ресурса можно допустить самоорганизацию? Ресурс должен быть доступен и податлив.

Впрочем, ничего нового, тем более от Карнаухова. Я бы не стал даже комментировать, но решил использовать повод, чтобы познакомить вас теорией происхождения фамилии «Карнаухов», изложенной на портале familio.org:

«Фамилия образована от неканонического прозвища Корноух (трансформация в акающих говорах – Карнаух). Первый корень слова восходит к корнать – общеславянскому суффиксальному производному от кърнъ («короткий»), то есть «делать короче». Прозвище давали человеку, у которого ухо было изувечено или отсутствовало. Так, согласно «Соборному уложению 1649 года», вору за первую кражу отрезали левое ухо, за вторую – правое».

Кстати, об автономности*. Государственнический этап моей активности характеризуется, очевидно, известной степенью навиности. Раньше я бы говорил не об автономности, а о титульности. В том же небольшом тексте о рождаемости раньше в подразделе «закон и порядок» я писал о необходимости признания за русскими «права на титульность», теперь же исправил на «гарантии общественной автономии». Я в общем-то всегда осознавал, что народ как субъект – это фикция, и что действительного контроля народом власти не бывает уже давно (с тех пор, как государство представляет из себя что-то сложнее полиса), но понимание того, какую опасность несет утверждаемая сверху при таких раскладах титульность, пришло с некоторым запозданием. Оно зафиксировано в этом тексте.

Народ и власть всегда в отрыве друг от друга. Нельзя говорить, что дистанция этого отрыва напрямую зависит от размера государства, хотя масштабность России и российской бюрократии сыграли (и играют) в этом не последнюю роль. Поэтому в действительности, применительно к таким громадным системам, требование демократии есть не требование прямого участие во власти, а требование верховенства права, то есть создания особой системы социальных отношений, основанных на праве, в том числе и на общепризнанных принципах права.

А право, как все должны помнить, образуется только в отношениях равных, так что нам о таких идеалистических вещах задумываться рановато. Надо бы для начала из себя что-то представлять. Хорошо в такой ситуации сесть на корабль, уплыть за океан, и на пустыре построить свою государственность, но у нас такого выбора нет (кстати, даже такая государственность в итоге выходит из-под контроля). Мы не индепенденты в Англии, а греки в Османской империи.

* – Речь не об автономии в каких-то физических границах, не о каком-то государственном образовании или организации. Речь об автономии общества от государства. Об отношениях между обществом и государством на здравых началах – на балансе сил, а следовательно прав и средств защиты интересов.

Возвращаясь к сказанному Карнауховым

Если бы наш «интеллектуальный» телеграм был чуть более интеллектуальным, мы бы пришли к обсуждению философии Владимира Соловьева, скорее даже политико-философских проблем, им затрагивавшихся. Владимира Соловьева вполне себе можно отнести к византистам. В чем суть этой социально-политико-религиозной концепции?

В средние века, как считал и сам Соловьев, выступили две новые политические идеи общего значения: западноевропейская и византийская.

Первая подчеркивала относительный характер государства, представившего равнодействующую враждебных сил, центральной королевской власти, духовенства, феодальных властителей и городских общин. Она реально отвечала состоянию средневекового западноевропейского общества, постепенно становящегося многоукладным, социально разнородным и конфликтно-правовым. Оно все более дифференцировалось, пока не дошло в этом движении до онтологического предела, до индивидуальности, которая в эпоху Возрождения расцвела как Высокая Индивидуальность. Перед государством объективно встала сложнейшая задача – стать институтом управления общественными процессами, инициированными отношениями частных граждан, предел развития которых есть Высокая Индивидуальность.

Вторая продолжала римскую логику обожествления государственной власти, но на более высоком уровне, облачая эту власть в христианские одежды. Византия хотела видеть в государстве «сверхправовое начало, которое, не будучи произведением данных правовых отношений, может и призвано самостоятельно изменять их согласно требованиям высшей правды», правды Христа. Она стремилась превратить государство в высший христианский нравственно-управляющий орган. «В окончательном суждении должно сказать, что Византия не исполнила своего исторического призвания. Во внутренней политике она слишком охраняла полуязыческое status quo, не думая о христианском усовершенствовании общественной жизни, вообще же подчиняла все внешнему интересу военной защиты. Но именно вследствие этих односторонних забот она потеряла внутреннюю причину своего бытия, а потому не могла исполнить и внешней своей задачи и погибла печальным образом» – писал Соловьев.

Так, мол, и завершился исторический путь Византии, а путь западноевропейского строительства государства продолжался. Европа строила государственное тело общества, клеточкой которого была автономная, защищенная правом, сама за себя отвечающая индивидуальность.

Ранее на канале уже поднимал проблему «Запад-Восток» (запад и восток Европы!), почитать можно здесь. Какая из описанных идей вам видится более реальной, особенно учитывая события последних лет? Мне вот западноевропейская представляется безальтернативной, а византийская – лживой. Отдельно о политической практике византизма я писал в двух частях (первая, вторая). Рациональных аргументов «за византизм» не существует в природе, это исключительно вопрос веры. Так, к примеру, Соловьев верил в то, что Россия захватывала Польшу ради утверждения на тех землях начал веротерпимости и защиты угнетенных: «Право на Польшу давали имперской политике Екатерины обиды диссидентов, угнетаемых анархическим произволом; право на Турцию давали ей обиды христиан, угнетаемых военным деспотизмом османов, представителей односторонне-восточного политического строя».

Идея России – по Соловьеву – быть безнациональным инструментом борьбы против чьего-то там угнетения. Якобы это следует из свойства русской души. Всё указывает на то, что Карнаухов является последователем этой идеи. Верите ли вы в озвученные выше цели войны с Польшей? Вопрос к человеческой наивности. Почему-то в этой связи вспомнилась «борьба с фашизмом» как цель СВО.

В общем, «блажен, кто верует – тому тепло на свете». Кто не верует – тому не по пути с византизмом. Тому по жизни приходится думать и выживать в суровой реальности, где государство это не носитель высшей правды, а Левиафан, совокупность конкретных людей со своими интересами и целями, которые рассматривают слабого индивидуального тебя – как ресурс, как инструмент достижения своих корыстных целей. Да, тяжело жить в такой реальности!

Проблема, разумеется, не в том, что Карнаухов придерживается таких идей искренно или напоказ. Чихать на него. Он просто повод поговорить об этом. Проблема в том, что: 1) РФ пытается себя так позиционировать, 2) кто-то это хавает.

Византизм – это намеренный обман. Государство объективно представляет собой равнодействующую враждебных сил, как об этом говорит западноевропейская политическая идея. И она (западноевропейская идея) предоставляет человеку возможность в этой системе выживать, главным образом через корпоративные и правовые институты. Византизм же намеренно навязывается, чтобы выключить человека из властных отношений, лишить его мотивации к борьбе за корпоративные и правовые институты посредством индоктринации (государство – особое духовное явление, чуть не сама Христова воля!), чтобы проще было этого человека использовать в каких-то своих целях.

Византизм – это идеологический инструмент по сокращению издержек. Государство должно находить ресурсы и средства для реализации своих целей, и за них приодится платить. И оно хочет платить как можно меньше. Оно не хочет торговаться, выступая равной стороной соглашения. И мы ведь не требуем такого соглашения!

Бывает, проникнешься византизмом, а потом почему-то чувствуешь себя обманутым. Всего-то надо к жизни и к отношениям с государством подходить прагматически. Никто никому ничего не должен, есть торг. Налоги – это плата за какие-то конкретные блага, которые государство должно человеку. Это государство должно человеку, а не наоборот. И в таких прагматичных отношениях естественным образом появляется критика власти, которая рассматривается деятелями вроде того же Карнаухова как совершенно неприемлемое явление. Ну, что с них взять – кто платит, тот и заказывает музыку. Этим людям платит бюрократия – и они внедряют в умы людей византийскую кашу.

На фоне обсуждения государственных мер по борьбе с абортами хотелось бы вспомнить и углубить свой старый пост, обобщавший историю развития советского семейного права. Увидел тут давеча, как некоторые «эксперты» называют нынешние действия РФ «повторением идеологических и законодательных практик фашистских государств 30-х годов».

На дворе 1936-й год. По каким-то причинам демографическая ситуация оставляет желать лучшего. 27 июня этого же года издается Постановление ЦИК и СНК СССР «О запрещении абортов, увеличении материальной помощи роженицам, установлении государственной помощи многосемейным, расширении сети родильных домов, детских садов, усилении уголовного наказания за неплатеж алиментов и о некоторых изменениях законодательства о браке и семье».

К уголовной ответственности за аборты (кроме медицински показанных) привлекались не только врачи, но и сами производящие аборт женщины. Два года тюрьмы предполагалось за понуждение к аборту. Для многосемейных (более шести детей) предполагался своего рода маткапитал (ежегодное пособие на ребенка на несколько лет). С расширением сети родильных домов и детсадов, думаю, всё понятно. На крупных предприятих открывались «домовые кухни», которые выпускали готовые обеды, что упрощало ситуацию с кормлением детей для женщин, которые должны были, как и все, работать.

Именно этим Постановлением было введено взыскание алиментов на несовершеннолетних в долевом отношении к заработку плательщика – 1/4 на одного ребенка, 1/3 на двух детей, 1/2 на двух и более детей, которое в неизменном (и никоим образом не обоснованном экономически) виде применяется по сей день.

Тем не менее, в годы войны ситуация стала еще хуже. Казалось бы, аборты запрещены, что еще советское государство может придумать для повышения рождаемости? Логика была такова: матерей мы «замотивировали» достаточно, теперь надо замотивировать отцов.

8 июля 1944-го года принимается Указ Президиума Верховного Совета «Об увеличении государственной помощи беременным женщинам, многодетным и одиноким матерям, усилении охраны материнства и детства, установлении почетного звания «Мать-героиня».

Указ запрещал признание отцовства в отношении детей, рожденных вне брака. Не допускались ни отыскание отца в судебном порядке, ни даже добровольное признание отцовства (через год разрешили признавать детей при вступлении в брак). Соответственно, не возникало и права на получение алиментов от фактического отца. Как это контрастирует с ранним советским законодательством, которое позволяло взыскивать алименты на одного ребенка с нескольких мужчин, которые имели какие-то связи с матерью (о чем было достаточно свидетельства матери).

Указ придавал силу только загеристрированному браку (как сейчас). Ранее советская семейная доктрина считала фактический брак прогрессивной формой. Указ серьезно ожесточил процедуру развода: брак теперь расторгался только в судебном порядке. Бракоразводный процесс был общественным по форме, что придавало ему позорный вид. Да и вообще, суд имел право отказать в расторжении брака (ни до, ни после, вплоть до наших дней, отказать в разводе было нельзя). Отказы стали массовыми.

И в таком виде законы о браке и семье просуществовали до конца 60-х – начала 70-х. Так что я бы не торопился кивать на практики «фашистских государств». Кстати, в том же 1944-м году в Германии из-за катастрофической ситуации с мужской смертностью разрабатывался закон, разрешавший многоженство.

Интересные люди интересно рассказывают

Андрей Быстров об искажении понятия «республика» и в целом о распространенных заблуждениях:
https://www.youtube.com/watch?v=Y_0iLxrCMgo

то же самое, только чуть системнее, короче и с презентацией:
https://www.youtube.com/watch?v=fQj3ooNagFo

Родион Белькович о республиканизме в целом (впервые за долгое время мне лично чья-то лекция что-то дала):
https://www.youtube.com/watch?v=aY56jPmEZbY&t=1847s

Некоторые мысли, высказанные в некотором обсуждении. К вопросу о республиканизме.

..Да вообще сама постановка вопроса в корне неверная. По сути всё сводится к тому, чтобы неправильные установки, подаваемые сверху, заменить на правильные установки, подаваемые оттуда же, сверху. Далее обычно следуют фантастические размышления о том, как к этому прийти, но даже если допустить их реализацию, получится просто смена вывески на более приличную, хотя в сущности характер общественных отношений не изменится. Я уже писал о том, чем чревато РНГ, дарованное свыше.

Корень проблемы в непонимании сущности государства. Государство существует само для себя и принуждает остальных к существованию по тем правилам, которые посчитает нужным. Оно может быть для тебя симпатичным, если, к примеру, эксплуатирует этническую символику, но в сущности остается то же самое принуждение. Принуждение и опрессия либо есть, либо нет. Промежуточного варианта нет. Государство симпатично тебе сегодня, и это вроде бы взаимно – завтра по одним только ему ведомым причинам ты для него враг. Оно само решает, в этом его изначальная суть.

Противопоставляется государству, как системе общественных отношений, построенной на навязывании правил, республика, как система, основанная на сознательном и всеобщем участии. Такого всеобщего и сознательного участия в крупных общностях не может быть по ряду причин, а потому русская политическая нация от Калининграда до Владивостока – это такая же пропагандистская фикция, как и общность россиян. Первых просто не существует, как субъекта, а вторые заведомо являются списком в системе «Российский Паспорт».

Русскость – это этническая характеристика, социально-культурная вариация на тему восточных европейцев. При всей нашей высокой гомогенности, мы не можем на всей нашей огромной территории, при всем нашем множестве, выступать субъектом. Мы можем являться субъектом, как и все остальные, в общих для любой группы условиях: при компактности территории, относительной немногочисленности самой общности, этнической однородности общности.

Русскость – это то, что поволяет одну территориальную общность без осложнений менять на другую в рамках нашего исторического пространства – России.

Россияне же – действительно политическая нация. Одна из серьезнейших ошибок русского движения это стремление к замене россиян, как политической нации, на русских. Эта проблема исходит из ошибочного взгляда на явление политической нации. Россияне – бессмысленная группа, ширма, но при замене россиян на русских ничего не изменится, поскольку бессмысленность и искусственность, удобная для власти, это и есть смысл большой политической нации, которая такая большая и такая единая, что ни на что не влияет. Замена россиян на русских только спутает карты этническим русским, пытающимся неформально консолидироваться.

Республика – это система, выстраиваемая снизу. Чтобы это было возможно, выстраивающие должны обладать весом, субъектностью. Поэтому на данном этапе разумно говорить лишь о том, как набирать это влияние, как утверждать свою субъектность. Если это объективно в формате диаспоры – значит, в формате диаспоры.

Формой государства республика стала в результате смысловой подмены, ошибки, допущенной в период перехода к системе национальных государств (времена французской революции). Еще в древности было определено, что есть два типа строя – правильный и неправильный – с тремя формами правления для каждого:

» правильный в формате демократии, аристократии или монархии
» неправильный в формате охлократии, плутократии или деспотии

И Цицерон прямо говорил, что такой «неправильный» строй не является республикой (в русских переводах – государством).

Как этнические общности имманентно устремлены к суверенитету, так и государственность имманентно устремлена к усилению себя и увеличению дистанции между управляющими и управляемыми, к окончательной кристаллизации своей сущности как вещи в себе.

Не перестаю удивляться тому, что спустя почти два года с начала известных событий, при всём, что было, всё еще находятся фанаты «сильной руки» или даже «единоличной власти»

Эпикур: право как договор об общеполезном

Свобода человека, согласно Эпикуру, это его ответственность за разумный выбор своего образа жизни. Сфера человеческой свободы – это сфера его ответственности за себя. Свобода обретается благодаря уяснению того, что «зависит от нас» и «не подлежит никакому господину».

Главная цель общественной власти, создаваемой людьми общим усилием, и политического общения, состоит, по Эпикуру, в обеспечении взаимной безопасности людей, преодолении их взаимного страха, непричинении ими друг другу вреда. Настоящая безопасность достигается благодаря тихой жизни и удалению от толпы. В рамках же широкого политического общения, «безопасность от людей достигается благосостоянию и до некоторой степени – некоторой силе, удаляющей беспокоящих людей».

С таким пониманием характера и назначения политического общения и смысла свободы связана и эпикуровская трактовка республики и права как договора людей между собой об их общей пользе и взаимной безопасности. «Справедливость, происходящая от природы, есть договор о полезном – с целью не вредить друг другу и не терпеть вреда».

Не следует думать, будто под договором Эпикур понимает некий формальный или торжественный акт, какое-то разовое событие. Речь идет о том представлении, что люди опираясь на резултаты своего познания, сами определяют условия своего общения и свой образ жизни. Договорность справедливости, власти и права в учении Эпикура, следовательно, означает, что они не в данности природы, извне и слепо навязанные людям, а их собственные самоопределения, человеческие установления.

В этом и состоит смысл положения Эпикура о том, что без договора (то есть без сознательно-волевого элемента) нет справедливости. В концепции Эпикура справедливость – в свете её соотношения с законом – представляет собой естественное право с изменяющимся (в зависимости от обстоятельств) содержанием, каковым является изменчивая общая польза взаимного общения.

В целом с некоторой доли условности можно было бы сказать, что в политико-правовом плане представлениям Эпикура более всего соответствует такая форма умеренной демократии, при которой господство справедливых законов сочетается с максимально возможной мерой свободы, безопасности и автономии индивидов.

В комментариях под этим постом принимаются вопросы от читателей. Может быть, на самые интересные получится ответить отдельным постом.

Касаемо окончательного запрета ЛГБТ

Уже достаточно давно существует наказание за пропаганду ЛГБТ, теперь же ЛГБТ признали экстремистским сообществом. Старые подписчики хорошо знают мою позицию: я всегда считал, что не нужно выбирать из двух – традиционноисламскоценностного евразошариата или гейроповырожденческого культмарксизма. Это ложная дихотомия.

Содержание решения – лишь одна сторона медали. На другой её стороне – вопросы кто и как его принял, в каком контексте.

Кто его принял? Суд, растерявший полностью свою субъектность и не желающий остросоциальные/острополитические случаи рассматривать по существу и по справедливости. В ходу трафарет, ну или побегушки к Начальству за консультациями.

Как его приняли? Процедура под большим вопросом. Что за организация запрещается? Насколько я понимаю, это не была конкретная организация. Фактически решение Верховного суда приравняло исповедание идеологии ЛГБТ к членству в экстремистской организции, за что предполагается серьезный тюремный срок. И это справедливо называют полноценным законом – но законы не принимаются в закрытом порядке.

В каком контексте его приняли? Приняли его на фоне деградации правовой системы РФ, о которой я писал уже неоднократно. Об этом по сути говорилось и в предыдущем абзаце.

Имеет ли общество право защищаться от тех, кто разрушает его изнутри? Безусловно. ЛГБТ это не только вырожденческая идеология, это фактор, наносящий вред общему делу – попыткам населения стать народом, обрести субъектность, самоуправляться, а не быть управляемыми. ЛГБТ – это пришедшая с востока практика, которая не просто не имеет ничего общего со свободой, но и препятствует ей.

В то же время, какое общество объективно имеет отношение к вынесенному решению? Общество ознакомилось с ним, как ознакамливается со всеми законами и решениями государственной власти, пост-фактум. Серьезное и опасное репрессивное решение, которое во благо может использовать только здоровая система республиканских институтов, принимает система, в которой есть место обвешанному медалями юному «герою» за выставленное на всеобщее обозрение избиение человека в СИЗО.

В общем, что-то мне подсказывает, что радоваться нечему. Как больная система может оздоровить общество (хотя я такой патерналистский подход не принимаю в принципе) – один большой вопрос. Тем, кто горячо поддерживает такие решения в таком контексте, я советую подумать, не случится ли, что «жесткие меры» могут быть применены и к ним самим? Или такое невозможно, потому что партия не ошибается, а суд – самый гуманный и справедливый?

«Товарищ начальник, произошла какая-то ужасная ошибка!» – кричал английский шпион, который всего за день до этого радостно хлопал в ладоши, наблюдая, как из соседнего подъезда под руки выводят японского шпиона, на которого он и в жизни бы не подумал.

Можно до бесконечности подмечать такие вещи. Другое дело – делать из этого какие-то выводы. Русский «правый» телеграм (не говорю даже про «движ») категорически на протяжении многих лет отказывается делать какие-либо выводы (пока не бросят какую-нибудь кость, и не забурлят «правые» насчет «правого поворота во власти», а там по новой) из того, что постоянно подмечает.

Строгость наказания лишь отчасти зависит от того, как преступление/правонарушение рассматривает общество. Государство само определяет, насколько строго карать за те или иные преступления. Оно само, в лице суда, рассматривает каждый отдельный случай, и определяет характер и степень общественной опасности. Одна ненависть другой рознь, понимать надо.

Ну, сами посудите. Допустим, забили ногами человека насмерть. Локальное происшествие. И хотя любое преступление является посягательством на общественные интересы, надо соотносить масштабы. Где – один человек, а где целая власть и посягательство на её правоту, на верность её курса, на убеждение общественности в её правильности. То-то и оно. Поэтому за посягательство на власть – семь лет (и это только один случай, есть и другие показательные примеры), а за посягательство на жизнь – шесть лет.

В общем-то разумно, что посягательство на общество в целом, на массу людей, наказывается строже, чем посягательство на одного человека. Когда уклад – это общее дело, res publica, тогда посягательство на него является посягательством на всех и каждого. Но в государстве, когда власть существует сама собой и для себя, такой подход непременно приводит к показательным моментам, когда полицейские стремглав несутся искать поджигателей листочка с надписью «коран», но не особо спешат разбираться с ситуациями, когда жертвой становятся статисты-населяне.

Вернемся к началу, к посту Реднека. Это лишь одна из тысяч ситуаций, которые позволяют сделать все необходимые выводы. Мне вот окончательные выводы помогла сделать ситуация с Журавелем. Мне кажется, это была конечная остановка, на которой все вменяемые люди должны были сделать все необходимые выводы, но я не наблюдаю этого процесса.

Какие еще ситуации и примеры нужны, чтобы русские осознали свое реальное положение? Только поняв свое реальное положение, можно адекватно подобрать инструменты дальнейшего выживания. Русские в РФ сейчас – меньшинство (еще при том, что к «русскости» как к идентичности полно вопросов). Многочисленность – иллюзия. РФ к ним (нам) не имеет никакого отношения, это совершенно не связанное с русскими и русскостью государство. РФ каждый день показывает свою сущность, свое содержание, но всё еще держит людей в дураках просто за счет формы – языка, названия, флага, герба и другой мишуры. РФ чувствует русскую гордыню и с удовольствием ею пользуется.

Представьте, если бы греки в какой-нибудь Анатолии стали бы верить, что появившееся на «их» землях государство сельджукидов – это хоть в какой-то степени их государство, потому что у него на гербе тоже двуглавая птица (условимся, что двуглавый орел был символом Византии в целом – ведь он им не был). Ну а раз так, то о какой диаспоре может идти речь? Да даже если не сельджукиды, которые ушли. Вот правят турки-османы. Но как грекам на «своей» земле можно до диаспор додуматься, действительно? Это же стыдно! Так и про русских говорят: «Как можно диаспору на своей земле?».

Что должно случиться с РФ, чтобы можно было преодолеть это предубеждение? Хотя я уже констатировал, что не то что массы, но даже правое движение не может взглянуть на РФ и «свою землю» честно. Форма доминирует в сознании над содержанием. Ну тогда остается надеяться на изменение формы. Где подписаться за преобразование РФ в Евразийский Союз?

К отрепощенному хотелось бы добавить, что любая государственная идеология по определению лжива, поскольку суть любого государства, то есть власти как таковой, власти без содержания, является только самоподдержание (отказ от ответственности и создание инструментов подавления – как органичные элементы системы самоподдержания). Для любого государства верна и применима одна-единственная идеология – «начальник всегда прав».

Нормальному человеческому обществу идеология не нужна. Пройдемся по его составляющим. Какая идеология нужна человеку? Никакая. Семье? Никакая. Общине? Никакая. Всё, что выше общины, с человеком уже не связано, там и начинается обман, появляются идеологии.

К остальному же добавить нечего. Вот это вот «каждый сам для себя придумает оправдание» выглядит просто мерзко. Не просто прыжки на амбразуру за начальника, не просто сокращение издержек системы за свой индивидуальный счет, но и самостоятельное же подведение под это оснований. Идеальный подданный. Сам обоснует, сам деньги на базовое военное имущество найдет, сам помрет. И это кто-то еще ведь назовет проявлением гражданского общества. Всё ведь сами!

Кто еще не видел – я создал второй канал. Это книжная полка, где можно найти интересную и (надеюсь, стараюсь) полезную литературу. В общем, «что попало» туда не выкладывается. Всё способствует развитию.

https://t.me/bookshelfus