Ницше для лузеров.pdf
1.4 MB
Да это литра для эссе, но это же статья!
Forwarded from я просто текст
Ура, можно снова пересказывать лонгриды!
В 2005 году из небольшого дома-музея актрисы Джуди Гарленд в маленьком доме в штате Миннесота был похищен самый ценный экспонат — пара красных башмачков, которые героиня Гарленд носила в «Волшебнике страны Оз», одном из главных фильмов золотой эры Голливуда. Их нашли только спустя 13 лет — в деле сменилось несколько следователей, и каждый из них получал в свое распоряжение огромное количество папок, аудиозаписей и вещдоков, из которых упорно не складывалась какая-либо правдоподобная версия преступления. В полицию городка Гран-Рэпидс регулярно звонили люди, утверждавшие, что точно знают, где находятся башмачки; проверки обычно заканчивались тем, что где-то в захламленном чулане обнаруживались розовые босоножки, даже отдаленно не похожие на нужный экспонат.
И вот в июле 2017 года очередному следователю Брайану Мэттсону позвонил очередной информатор. Он представился посредником, который знал владельца башмачков — и мог поспособствовать их возвращению. Мэттсон мог бы проигнорировать звонившего — таких были уже десятки, — но почувствовал, что тут что-то более серьезное, и начал переговоры. Переговоры были долгими; в какой-то момент в них появился адвокат (со стороны посредника) и ФБР (со стороны расследования). В июле 2018 года все они поехали в Миннеаполис — и адвокат передал башмачки агентам, которые, видимо, заплатили ему за это вознаграждение (хотя я точно не понял). Когда коробку открыли, все сразу поняли — это они и есть. Не зря люди говорят, что эти башмачки сияют как-то по-особенному.
А теперь — собственно уловка: по всей видимости, адвокат, возвращавший башмачки, — тот же адвокат, который за много лет до этого был вовлечен в операцию по возвращению нескольких картин Нормана Рокуэлла, также украденных из одного из небольших музеев в Миненесоте (хотя воры, которые через несколько десятков лет поговорили с одним журналистом, говорили, что вообще-то шли за висевшей там же картиной Ренуара, а Рокуэлла захватили за компанию). То есть два топовых ограбления в США произошли в одном и том же штате. Все это очень подозрительно, но и только: по итогу полиция и ФБР продолжают расследование — и по-прежнему не знают, кто и зачем украл башмачки и бережно (правда бережно — по музейным стандартам) хранил их у себя много лет; как во многих хороших журналистских материалах, в этом остаются вопросы, ответа на которые мы попросту не знаем.
Чем же он тогда хорош, если и история не то чтобы сверхостросюжетная? А тем, что эту историю автор замечательно использует, чтобы свести вместе сразу несколько любопытных контекстов. Во-первых, это жизнь маленьких американских городов, для которых редкие местные достопримечательности — средство формирования идентичности, и подобное преступление неизбежно приводит к расколу маленького сообщества; личным конфликтами и трагедиям. Во-вторых, это история Джуди Гарленд, великой актрисы, которую Голливуд лишил детства и которая в итоге умерла от передозировки барбитуратов; причем как история самой Гарленд, так и история ее отношений с собственными провинциальными корнями.
В-третьих, это культура коллекционирования голливудской меморабилии — относительно молодая и поэтому полная комических сюжетов: в материале подробно рассказывается о людях, которые первыми придумали собирать артефакты из старых фильмов (до того студии их просто выкидывали или пускали на переработки), — и о том, как они выкупали их у владельцев по дешевке или просто находили на полутемных заброшенных складах-свалках. Время в наши дни бежит быстро, и сейчас все уже совсем по-другому — одна из четырех известных пар красных башмачков, использовавшихся на съемках «Волшебника», сейчас хранится в Национальном музее американской истории в Вашингтоне, и о том, как ее хранят, холят и охраняют, в тексте тоже много. Как и о том, почему эти чертовы башмачки так манят людей, почему они, собственно, превратились в культ и как так получилось, что на реставрацию пары из Национального музея несколько лет назад через краудфандинг собрали 300 тысяч долларов.
В 2005 году из небольшого дома-музея актрисы Джуди Гарленд в маленьком доме в штате Миннесота был похищен самый ценный экспонат — пара красных башмачков, которые героиня Гарленд носила в «Волшебнике страны Оз», одном из главных фильмов золотой эры Голливуда. Их нашли только спустя 13 лет — в деле сменилось несколько следователей, и каждый из них получал в свое распоряжение огромное количество папок, аудиозаписей и вещдоков, из которых упорно не складывалась какая-либо правдоподобная версия преступления. В полицию городка Гран-Рэпидс регулярно звонили люди, утверждавшие, что точно знают, где находятся башмачки; проверки обычно заканчивались тем, что где-то в захламленном чулане обнаруживались розовые босоножки, даже отдаленно не похожие на нужный экспонат.
И вот в июле 2017 года очередному следователю Брайану Мэттсону позвонил очередной информатор. Он представился посредником, который знал владельца башмачков — и мог поспособствовать их возвращению. Мэттсон мог бы проигнорировать звонившего — таких были уже десятки, — но почувствовал, что тут что-то более серьезное, и начал переговоры. Переговоры были долгими; в какой-то момент в них появился адвокат (со стороны посредника) и ФБР (со стороны расследования). В июле 2018 года все они поехали в Миннеаполис — и адвокат передал башмачки агентам, которые, видимо, заплатили ему за это вознаграждение (хотя я точно не понял). Когда коробку открыли, все сразу поняли — это они и есть. Не зря люди говорят, что эти башмачки сияют как-то по-особенному.
А теперь — собственно уловка: по всей видимости, адвокат, возвращавший башмачки, — тот же адвокат, который за много лет до этого был вовлечен в операцию по возвращению нескольких картин Нормана Рокуэлла, также украденных из одного из небольших музеев в Миненесоте (хотя воры, которые через несколько десятков лет поговорили с одним журналистом, говорили, что вообще-то шли за висевшей там же картиной Ренуара, а Рокуэлла захватили за компанию). То есть два топовых ограбления в США произошли в одном и том же штате. Все это очень подозрительно, но и только: по итогу полиция и ФБР продолжают расследование — и по-прежнему не знают, кто и зачем украл башмачки и бережно (правда бережно — по музейным стандартам) хранил их у себя много лет; как во многих хороших журналистских материалах, в этом остаются вопросы, ответа на которые мы попросту не знаем.
Чем же он тогда хорош, если и история не то чтобы сверхостросюжетная? А тем, что эту историю автор замечательно использует, чтобы свести вместе сразу несколько любопытных контекстов. Во-первых, это жизнь маленьких американских городов, для которых редкие местные достопримечательности — средство формирования идентичности, и подобное преступление неизбежно приводит к расколу маленького сообщества; личным конфликтами и трагедиям. Во-вторых, это история Джуди Гарленд, великой актрисы, которую Голливуд лишил детства и которая в итоге умерла от передозировки барбитуратов; причем как история самой Гарленд, так и история ее отношений с собственными провинциальными корнями.
В-третьих, это культура коллекционирования голливудской меморабилии — относительно молодая и поэтому полная комических сюжетов: в материале подробно рассказывается о людях, которые первыми придумали собирать артефакты из старых фильмов (до того студии их просто выкидывали или пускали на переработки), — и о том, как они выкупали их у владельцев по дешевке или просто находили на полутемных заброшенных складах-свалках. Время в наши дни бежит быстро, и сейчас все уже совсем по-другому — одна из четырех известных пар красных башмачков, использовавшихся на съемках «Волшебника», сейчас хранится в Национальном музее американской истории в Вашингтоне, и о том, как ее хранят, холят и охраняют, в тексте тоже много. Как и о том, почему эти чертовы башмачки так манят людей, почему они, собственно, превратились в культ и как так получилось, что на реставрацию пары из Национального музея несколько лет назад через краудфандинг собрали 300 тысяч долларов.
https://newleftreview.org/issues/II116/articles/evgeny-morozov-digital-socialism
Очень большая статья про капитализм (и социализм) в эпоху больших данных. Если максимально кратко: неолибералы криво читают Хайека, поэтому предсказывают замену системы цен на систему информации (хотя сам Хайек указывает на параллельное и тесно взаимосвязанное существование этих систем). Большие данные, как автор заявляет, позволяют построить больше транзакций, построенных на солидарности и кооперации, нежели коммерческом обмене (как пример он приводит хакатоны).
Читать стоит ради хорошего саммари работ Хайека, интересной интерпретации socialist calculation debate и захода с противостоянием закона и информации.
Очень большая статья про капитализм (и социализм) в эпоху больших данных. Если максимально кратко: неолибералы криво читают Хайека, поэтому предсказывают замену системы цен на систему информации (хотя сам Хайек указывает на параллельное и тесно взаимосвязанное существование этих систем). Большие данные, как автор заявляет, позволяют построить больше транзакций, построенных на солидарности и кооперации, нежели коммерческом обмене (как пример он приводит хакатоны).
Читать стоит ради хорошего саммари работ Хайека, интересной интерпретации socialist calculation debate и захода с противостоянием закона и информации.
New Left Review
Evgeny Morozov, Digital Socialism?, NLR 116/117, March–June 2019
What opportunities does the new feedback infrastructure of data capitalism offer for non-market forms of social coordination? Hayek and the Calculation Debate revisited in the age of big data.
https://youtu.be/tHEOvu4S6xU
Еще больше про это, а ещё на 1:06:10 примерно начинается хороший заход с приравниваем либертарианского патернализма к кривому утилитаризму, так как поведенческие экономисты полусознательно исключают интересы определенных групп из своих исследований, концентрируясь на бенефитах условного большинства (хотя они его и не считают, об этом Капелюшников говорит где-то на 42 минуте)
Еще больше про это, а ещё на 1:06:10 примерно начинается хороший заход с приравниваем либертарианского патернализма к кривому утилитаризму, так как поведенческие экономисты полусознательно исключают интересы определенных групп из своих исследований, концентрируясь на бенефитах условного большинства (хотя они его и не считают, об этом Капелюшников говорит где-то на 42 минуте)
YouTube
ЛИБЕРТАРИАНСКИЙ ПАТЕРНАЛИЗМ | Ростислав Капелюшников
Поговорил с экономистом Ростиславом Капелюшниковым про поведенческую экономику, либертарианский патернализм и то, как с помощью когнитивных искажений можно подталкивать людей на правильный выбор.
Михаил Светов http://twitter.com/msvetov
Канал в телеграме…
Михаил Светов http://twitter.com/msvetov
Канал в телеграме…
Юдина просто приятно слушать, но здесь отдельно приятно слушать про жеребьевку вместо выборов, вечную для канала Светова тему бедности и неравенства и спор по поводу ЛюсТраЦий
https://youtu.be/LxWaQa8YHz0
https://youtu.be/LxWaQa8YHz0
YouTube
ГРИГОРИЙ ЮДИН В ГОСТЯХ У СВЕТОВА
Сегодня в 20:00 у меня в прямом эфире будет социолог Григорий Юдин. Поговорим про выборы в Мосгордуму, запугивание оппозиционных кандидатов, на что рассчитывает власть запуская маховик репрессий и какие шансы на реальную, а не моральную победу есть у гражданского…
А, да, ещё огромная ветка, которая идёт примерно с 36 минуты про сведение демократии только к выборам и довольно деструктивное понимание ценности голосования исключительно как способа фиксации какого-то уже сформированного мнения
В наши темные времена только и остается, что думать о демократизации, особенно связанной с ошибками инкумбентов
https://www.youtube.com/watch?v=bkSBqXT2JHs&t=2009s
https://www.youtube.com/watch?v=bkSBqXT2JHs&t=2009s
YouTube
Daniel Treisman "Democracy by Mistake"
Трейсман включает в свое определение демократизации 3 разных похода (и качественные, и дискретные). Имхо, здесь есть room for error, потому что слишком много спорных кейсов окажутся занесены в выборку. Используя эту концептуализацию, Трейсман выделяет 201 случай транзита с 1820 по 2015 год.
Учитываются errors of information & errors of calculation
Nota bene: не любой негативный для правителя исход = ошибка. Проигрыш в лотерею не значит, что покупать лотерейные билеты плохая стратегия. Если все стратегии приводят к негативном исходу, то выбор меньшего зла не ошибка. Решение диктатора покинуть пост, чтоб избежать гражданской войны, не есть ошибка сама по себе. Но если ранее могли быть предприняты действия, чтоб покидать пост не стало необходимостью, то это ошибка.
Трейсман грит, что у него есть табличка со спецификацией каждого кейса (надо поискать......)
Он рассматривает эти теории deliberate решения инкумбентов демократизироваться:
1) Вечные Аджемоглу и Робинсон про то, что нужна редистрибуция в пользу бедных, чтоб не допустить революции
2) Демократизация нужна, чтоб подтолкнуть/вознаградить население за участие в войнах (включая гражданские) (Tichi & Vindigni)
3) Демократизация нужна, чтоб предоставлять public goods и продолжать получать поддержку (patronage (whatever it means) работает скорее с малыми группами) (Lizzeri & Persicо)
4) Раскол внутри элиты. Одна из фракций демократизирует все ради поддержки (Llavador & Oxoby; Collier)
5) У вас stalemate между разными фракциями – демократизация нужна как способ разрешения конфликта интересов, как «пакт» (Rustow; O’Donnell & Schmitter)
Трейсман говорит, что все ложь. Потому что элиты не демократизируют rationally and deliberately. Из всех им изученных кейсов, только 28-33% можно было объяснить одной из теорий, приведенных выше (скрин №1)
На скрине №2 видны типы ошибок, которые выделяет сам Трейсман
Deliberate choice explanations чуть лучше работают для первой волны демократизации (кейсы до 1927). Особенно хорошо работает теория раскола элиты (6 кейсов из 16). Но во всех волнах демократизации демократизация чаще возникала из-за ошибок инкумбентов, а не из-за осознанного решения элит.
Вопросики из зала:
Чувак делает хорошую ремарку про то, что как можно pickpoint конкретную ошибку, если обычно это последовательность действий или неправильная стратегия в целом. Трейсман уклончиво говорит, что за ошибки он считает те решения, изменив которые в пользу лучшего выбора, демократизации бы не случилось. Но у истории сослагательного наклонения нет, как известно.
Мельвиль: работа называется «democracy by mistake», но все время вы говорили про демократизацию. А демократизация не всегда заканчивается демократией, можно застрять посередине или где-то еще. + Есть кейсы, когда это и не осознанное решение, и не ошибка диктатора.
Трейсман: Democracy by mistake звучит лучше, чем democratization by mistake
Учитываются errors of information & errors of calculation
Nota bene: не любой негативный для правителя исход = ошибка. Проигрыш в лотерею не значит, что покупать лотерейные билеты плохая стратегия. Если все стратегии приводят к негативном исходу, то выбор меньшего зла не ошибка. Решение диктатора покинуть пост, чтоб избежать гражданской войны, не есть ошибка сама по себе. Но если ранее могли быть предприняты действия, чтоб покидать пост не стало необходимостью, то это ошибка.
Трейсман грит, что у него есть табличка со спецификацией каждого кейса (надо поискать......)
Он рассматривает эти теории deliberate решения инкумбентов демократизироваться:
1) Вечные Аджемоглу и Робинсон про то, что нужна редистрибуция в пользу бедных, чтоб не допустить революции
2) Демократизация нужна, чтоб подтолкнуть/вознаградить население за участие в войнах (включая гражданские) (Tichi & Vindigni)
3) Демократизация нужна, чтоб предоставлять public goods и продолжать получать поддержку (patronage (whatever it means) работает скорее с малыми группами) (Lizzeri & Persicо)
4) Раскол внутри элиты. Одна из фракций демократизирует все ради поддержки (Llavador & Oxoby; Collier)
5) У вас stalemate между разными фракциями – демократизация нужна как способ разрешения конфликта интересов, как «пакт» (Rustow; O’Donnell & Schmitter)
Трейсман говорит, что все ложь. Потому что элиты не демократизируют rationally and deliberately. Из всех им изученных кейсов, только 28-33% можно было объяснить одной из теорий, приведенных выше (скрин №1)
На скрине №2 видны типы ошибок, которые выделяет сам Трейсман
Deliberate choice explanations чуть лучше работают для первой волны демократизации (кейсы до 1927). Особенно хорошо работает теория раскола элиты (6 кейсов из 16). Но во всех волнах демократизации демократизация чаще возникала из-за ошибок инкумбентов, а не из-за осознанного решения элит.
Вопросики из зала:
Чувак делает хорошую ремарку про то, что как можно pickpoint конкретную ошибку, если обычно это последовательность действий или неправильная стратегия в целом. Трейсман уклончиво говорит, что за ошибки он считает те решения, изменив которые в пользу лучшего выбора, демократизации бы не случилось. Но у истории сослагательного наклонения нет, как известно.
Мельвиль: работа называется «democracy by mistake», но все время вы говорили про демократизацию. А демократизация не всегда заканчивается демократией, можно застрять посередине или где-то еще. + Есть кейсы, когда это и не осознанное решение, и не ошибка диктатора.
Трейсман: Democracy by mistake звучит лучше, чем democratization by mistake