Завтра, 15 октября, в 18 часов в московском Музее истории ГУЛАГа пройдет очень важное мероприятие - паблик-ток «Как сделать доступ к информации о репрессированных удобным?». Мероприятие проходит в рамках проекта Фонда Памяти по разработке единого цифрового сервиса с документами о жертвах массовых репрессий.

Спикеры поделятся своим опытом работы с разными источниками информации о жертвах массовых репрессий, а также обсудят возможные решения проблем на пути к обеспечению свободного доступа к информации о репрессированных для их потомков и исследователей.

Выступят:

▪️Сотрудники РГАСПИ, Тверского центра документации новейшей истории и других государственных архивов;

▪️ Роман Романов (директор Музея истории ГУЛАГа и руководитель Фонда Памяти);

▪️ Валерий Уйманов (руководитель Центра изучения исторической памяти в Томске);

▪️ Ян Рачинский (член Правления Международного общества «Мемориал», сопредседатель Московского Мемориала);

▪️ Мария Лоцманова (руководитель Центра документации Музея истории ГУЛАГа) и другие.

▪️ Модератором дискуссии станет автор моего любимого канала «Генеалогика» Иван Корякин.

Собираюсь пойти сам и очень рекомендую всем своим подписчикам, у которых в семье были репрессированные. Заодно познакомимся лично.

Регистрация на мероприятие.

Жители других городов смогут смотреть паблик-ток в прямой видеотрансляции.

Наш процесс по делу братьев Бельченковых расходится на мемы. Смешного мало, но резонанс — это хорошо и важно. Работаем.

https://t.me/Sandymustache/11690

​​Если когда-нибудь мои дети спросят меня, что такое сталинизм, я покажу им два этих документа (см. внизу поста). На первом сестра моей прабабушки Зоя, заполняя анкету при устройстве на работу в июле 1938 года, написала, что их отец, Ефрем Палагин, умер в 1937 году. На втором – выписка из записи о смерти Ефрема Палагина в марте 1940 года, через полтора года после заполнения той самой анкеты.

В 1931 году Ефрем Палагин был осужден по статьям 58.10 и 58.11 (антисоветская агитация и пропаганда; организационная контрреволюционная деятельность). По свидетельствам соседей и сослуживцев, он читал и трактовал Библию, в частности говорил, что власть большевиков – это власть антихристов, и что грядет конец света. Сам прапрадед на допросах это отрицал.

Ефрема Палагина выслали на три года в Архангельск. Он отбыл ссылку и вернулся в родной Канаш, а не в Волоколамск, где жили его младшие дети. Наверно, чтобы не создавать им проблем.

Но этот пазл сложился только сейчас. Я долго не мог установить судьбу Ефрема Афанасьевича после возвращения из ссылки. Год назад получил из архива личное дело его старшего сына Николая. В анкете Николай писал, что отец в 1931 году «ушел на пенсию» и умер в 1939 году в Казани у дочери. В ЗАГСе Татарстана мне это не подтвердили, поэтому вопрос оставался открытым.

Когда я получил из РГАЭ анкету Зои Ефремовны, то написал в Чувашский ЗАГС, и вот на днях получил от них справку c совсем другой датой смерти. В той же анкете Зоя вынуждена была врать, что разведена, потому что мужа ее тогда тоже арестовали. Через полгода его отпустили и восстановили на службе в армии. В деле Зои сохранились документы, где она просит уволить ее в связи с отъездом к месту службы мужа.

Вот так сталинизм калечил души советских людей, заставляя их раньше времени хоронить родителей и отрекаться от супругов.

«Новая газета» сделала подкаст по мотивам своего вчерашнего первополосного материала «Штрихбрейкеры», главной темой которого стал наш суд по делу братьев Бельченковых.

В подкасте автор статьи Татьяна Брицкая рассказывает нашу историю и рассуждает, почему важно озвучивать имена чекистских палачей и возможно ли добиться справедливости и восстановить историческую память.

Кстати, у статьи на этот момент уже больше 120 тысяч прочтений.

Чтобы вы не думали, что генеалогия в моем исполнении это только про войны, репрессии и суды, публикую репортаж о поездке на родину моей прапрабабушки – в город Гагарин Смоленской области, который когда-то назывался Гжатском.

Компанию мне составила четвероюродная сестра Катя – ее прадед был братом моей прабабушки. Мы познакомились недавно в процессе моих поисков и очень подружились.

Поездку в Гагарин/Гжатск трудно назвать генеалогической экспедицией, скорее туризмом выходного дня с элементами краеведения. Но даже такие поездки наводят на занятные мысли о смысле наших генеалогических изысканий. Узнаете на какие, если дочитаете текст до конца.

Да, смотреть пост лучше на компьютере, а то на телефоне иллюстрации слишком мелкие, а в фотографиях, как мне кажется, вся соль.

Ну а тем, кто готовится к серьезной генеалогической экспедиции, очень рекомендую посетить вот этот семинар Марии Лоцмановой в Музее истории ГУЛАГа вечером 9 ноября.

В августе я попросил Пенсионный фонд отдать мне оригинал выплатного дела покойной прабабушки – все равно они его уничтожат.

Специально написал им, что дело хранится в Звенигородском архиве (главный архив ПФР московского региона), что я с ним весной знакомился и точно знаю — оно еще совсем недавно физически существовало. Объяснил, что в деле много рукописных страниц, которые представляют ценность для семьи покойной.

Через месяц получил издевательскую отписку: дело в наше управление не поступало, обратитесь в соцзащиту. Я позвонил исполнительнице, объяснил, что дело не в соцзащите, а в их же архиве, и что запросить его из этого архива — ее работа. Она сказала, что ничем помочь не может, и дала телефон какого-то архива, который должен был связать меня со Звенигородом. Я звонил по этому номеру две недели, но так и не смог дозвониться.

Это, признаться, меня разозлило, и тогда я написал жалобу в головное московское управление ПФР. В ней еще раз внятно потребовал: запросите дело из Звенигорода и отдайте его мне.

Жалобу спустили по инстанциям тем, на кого я жаловался, и вот на днях я получил ровно тот же идиотский ответ: дело не получали, идите в соцзащиту. И даже исполнителем была та же сотрудница, на которую я жаловался и которую просил наказать.

Время идет, шансы, что прабабушкино дело еще не пустили под нож, снижаются. Но я этого так не оставлю – буду жаловаться дальше. Документы не получу, так хоть научу их по-человечески с людьми разговаривать.

Некоторое время назад я спросил у подписчиков, о чем им интереснее всего читать на этом канале. Вариантов было три, выбрать можно было несколько.

🥇 О том, какие бывают генеалогические источники, где их искать и что в них можно найти, интересно читать почти трем четвертям участников опроса (73%).

🥈 На втором месте (44%) истории из жизни моих предков, написанные по материалам архивных находок.

🥉 Четверти подписчиков (26%) интересно наблюдать за моей борьбой с архивной бюрократией и за открытость архивов.

Не могу обещать, что буду подстраиваться под вкусы большинства. Во-первых, потому, что каждый из вариантов получил серьезную поддержку. Во-вторых, потому, что содержание канала – зеркало моих генеалогических поисков. Я не профессиональный генеалог, я любитель – ищу своих и делюсь находками с вами. Стараюсь это делать так, чтобы мой опыт вдохновлял и помогал методически.

Но чтобы все же удовлетворить вкусы каждого участника опроса, хочу посоветовать несколько генеалогических телеграм-каналов, специализирующихся на каждой из перечисленных выше категорий, а некоторые сразу на нескольких из них. Смотрите следующий пост.👇👇👇

Мир телеграм-каналов о генеалогии

Постом выше я подводил итоги опроса подписчиков моего канала, о чем им интереснее всего здесь читать. Вариантов было три: 1) о генеалогических источниках; 2) о реальных историях из жизни предков по материалам архивных находок; 3) о борьбе с бюрократией и за открытость архивов. Ниже топ телеграм-каналов, подходящих под одну или сразу несколько из перечисленных категорий.

1. «Генеалогия русской равнины». Этот канал ведет практикующий генеалог Михаил Попов. Он рассказывает о том, какие бывают генеалогические источники и как ими пользоваться, первым сообщает о новостях архивного мира, делится интересными случаями из своей практики, а также публикует заметки об исторических и культурных особенностях русских. 

2. «Генеалогика». Самый крупный по числу подписчиков канал о генеалогии, который ведет журналист Иван Корякин – энтузиаст, который даст фору почти любому профессионалу, пожалуй главный популяризатор генеалогии в нашей стране. Иван не так академично, как Михаил, но тоже очень познавательно пишет о генеалогических источниках, новых возможностях российских архивов и увлекательно рассказывает о результатах собственных поисков. Признаться, мой канал возник как подражание «Генеалогики», и Иван меня очень поддержал репостами. Пользуясь случаем, хочу снова попросить Ивана возобновить свой подкаст «Откуда родом»!

3. «Генеалогика | Чат». Вообще это чат канала «Генеалогика», но, по-моему, его уже можно воспринимать как отдельный генеалогический ресурс. В чате любители и профессионалы делятся друг с другом своими находками и вместе решают возникающие в процессе поисков проблемы и сложности. Никакого флуда, очень приятная и поддерживающая атмосфера. Настоящий клуб единомышленников.

4. «ГенЭкспо». Канал одноименного международного образовательного проекта, который проводит фантастические онлайн-фестивали генеалогии и делает по их итогам потрясающие альманахи – содержательные и красиво иллюстрированные. Насколько я понимаю, эти же люди делают и «Архивный дозор» - организацию, борющуюся за открытость архивов. Так что если вы в числе тех 26%, оценивших мою работу в этом направлении, обязательно подпишитесь на «ГенЭкспо» и следите за «Архивным дозором».

5. «Общая генеалогия». Для меня канал особо ценен обзорами так сказать технического инструментария генеалогии. Здесь вы узнаете о программах по построение родословных древ, генеалогических сервисах, программах по хранению и систематизации собранных данных и многом другом, без чего современный генеалогический поиск трудно представить.

6. «Генеалогические исследования». По сути это агрегатор новостей из мира генеалогии, но есть и своя специфика. Канал принадлежит проекту «Магометанская генеалогия», поэтому здесь вы найдете немало новостей о специфике генеалогии в мусульманских регионах нашей страны (Татарстан, Башкирия) и в Средней Азии.

7. «Внук деда». Канал, похожий на мой. Генеалог-любитель Игорь Багин рассказывает о своих находках. С восхищением слежу, до каких исторических и географических глубин ему удается докопаться. Жаль только пишет он в канал не очень часто. 

8. «Расследование Карагодина». Канал скандально известного расследования Дениса Карагодина, которое начиналось как выяснение обстоятельств убийства его прадеда в годы Большого террора. Сейчас это масштабная и системная работа по выявлению всех причастных к уничтожению советских людей в годы сталинских репрессий. Меня эта работа вдохновила на создание отдельного сайта, посвященного Делу волоколамских железнодорожников, публикации полной биографии моего родственника-чекиста и на суд с ФСБ по делу братьев Бельченковых. 

💡И напоследок практический совет. Создайте в телеграме отдельную папку для генеалогических каналов. Так вы не пропустите ничего важного и интересного, даже если отключите пуши. Просто заглядывайте в папку время от времени.

«Возвращение имен» в этом году проходит в формате телемарафона – «Мемориал» предложил всем желающим прочитать имена у какого-нибудь объекта обширной топографии террора и прислать им видео. Я записался у Бутырской тюрьмы, где с ноября 1930-го по март 1931 года дожидались приговора восемь фигурантов Дела волоколамских железнодорожников, в том числе мой прапрадед Ефрем Афанасьевич Палагин.

Перечислю и здесь их имена:

— Гегжно Михаил Николаевич — 46 лет, приходо-расходчик кладовой №19, ст. Волоколамск.
— Горьков Павел Никитич — 75 лет, пенсионер.
— Ефимов Иван Васильевич — 44 года, столяр 9-го околотка.
— Колиберов Семен Егорович — 47 лет, крестьянин.
— Кузнецов Павел Иванович — 58 лет, сторож нефтехранилища при фабрике им. Ленина.
— Макаров Иосиф Борисович — 42 года, стрелочник ст. Волоколамск.
— Палагин Ефрем Афанасьевич — 54 года, билетный кассир ст. Волоколамск.
— Шкезберг Карл Егорович — 54 года, слесарь сигнализации ст. Волоколамск.

Михаила Гегжно обвиняли в недонесении, остальных — в антисоветской агитации и пропаганде.

18 марта 1931 года Павел Горьков, Иосиф Макаров, Иван Ефимов, Михаил Гегжно и Ефрем Палагин были высланы на три года в Северный край. Павел Кузнецов и Карл Шкезберг были лишены права проживания в ряде регионов СССР и освобождены из-под стражи. Семен Колиберов был заключен на три года в концлагерь.

Как минимум один из фигурантов Дела волоколамский железнодорожников — Иван Ефимов — был повторно арестован в 1937 году. По второму уголовному делу за троцкистскую агитацию его приговорили к 5 годам тюрьмы. Уже находясь в тюрьме, он стал фигурантом еще одного, третьего по счёту, уголовного дела, по которому был приговорён к расстрелу. Расстрелян 11 ноября 1937 года.

Интересна и история Бутырской тюрьмы. За моей спиной Пугачевская башня, где в январе 1775 года содержался перед казнью Емельян Пугачев.

В 1909 в Бутырках провел полгода 16-летний Владимир Маяковский. Февральская революция освободила из Бутырки Феликса Дзержинского, который был помещен в тюрьму в 1916 и должен был провести там шесть лет.

В годы Большого террора здесь сидели Осип Мандельштам, Евгения Гинзбург и Сергей Королев.

Дважды – в 1929-м (за год до моего прапрадеда) и весной 1937-го в Бутырскую тюрьму попадал Варлам Шаламов. В одноименном рассказе он описал тюремный быт того времени. Я опубликовал у себя на сайте эти фрагменты, посмотрите, кому интересно.

Вечная память невинно преследуемым. Свободу политическим заключенным.

Воодушевляющая история в День памяти жертв политических репрессий

Сегодня День памяти жертв политических репрессий. Правильный день, чтобы рассказать о человеке, в истории которого интересным образом пересеклись темы, которыми занимаюсь я.

В апреле я обнародовал биографию своего двоюродного прадеда, служившего в НКВД. В годы Большого террора он руководил национальными операциями в Иркутской области, в частности занимался уничтожением корейского и китайского населения региона. Радио Свобода сделала со мной интервью о нем.

Это интервью прочел родственник репрессированного корейца — Алексей. Его двоюродный дед был дважды судим за «шпионаж», провел 19 лет в лагерях и освободился только после 20 съезда КПСС.

Этот человек жил и был репрессирован не в Иркутской области, где зверствовал мой предок, а в другом регионе. Это важное обстоятельство, но сути дела оно не меняет: предок Алексея был жертвой, а мой — палачом.

Как бы то ни было, у Алексея не было ко мне претензий. Напротив, он попросил меня помочь ему найти что-нибудь о его репрессированном родственнике. Я дал несколько советов, и спустя полгода Алексей написал мне снова, на этот раз чтобы поделиться радостью. Он смог получить протоколы допросов, фотографии из следственного дела и другие ценные документы своего двоюродного деда.

То есть распространенное мнение о том, что потомки репрессированных в случае обнародования имен чекистов начнут сводить счеты с потомками палачей, неверно. Напротив, мы можем друг другу помогать, вместе искать и находить правду о Большом терроре.

Продолжение истории Алексея отвечает на другое распространенное заблуждение — о том, что в ФСБ поголовно работают продолжатели дела НКВД. Когда я недавно опубликовал в одном популярном паблике в фейсбуке радостное сообщение о том, что на последнем нашем суде с ФСБ их представитель публично заявила, что они себя не считают правопреемниками советской репрессивной машины, один серьезный человек, юрист, написал в комментариях, что наш суд – вредное мероприятие, поскольку обеляет ФСБ.

Я смотрю на это иначе. Мне кажется, в системе достаточно людей, которые все понимают и не хотят иметь с темным прошлым своих предшественников ничего общего. Нужно укреплять их в этой мысли, не загонять в угол и не мазать всех одним миром.

Алексей рассказал, что в региональном управлении ФСБ, куда он обратился, был целый «консилиум» — выдавать ли ему дело предка или нет. Документов, подтверждающих родство с дедом, у Алексея не было. Он отправил две его фотографии – до и после лагеря. ФСБ стало понятно, что на них один и тот же человек, что и на карточках из следственного дела. Вторым доказательством родства стало имя бабушки Алексея, которая упоминалась на допросе.

Сотрудница ФСБ дважды связывалась с Алексеем по телефону, сначала чтобы сообщить, что ему направят архивную справку (пока шла проверка дела на гостайну), а потом — когда выслали копии следственного дела. В обоих случаях ФСБшница даже сообщала почтовый трек-номер отправлений. Вы когда-нибудь сталкивались с таким сервисом в гражданских архивах?

Меня очень воодушевила эта история. Думаю, что такое сотрудничество – потомков чекистов, потомков репрессированных и нынешних сотрудников ФСБ – путь к национальному примирению.

​​Неотправленное письмо Ли Ен-Шена жене: «Забудь скорее обо мне и выйди скорее замуж за другого…»

В  мае я познакомился с составительнице многотомного сборника «Корейцы – жертвы политических репрессий в СССР» Светланой Николаевной Ку-Дегай и побывал у нее в гостях. Мы обсуждали, как я бы мог найти потомком восточно-сибирских корейцев, репрессированных в 1937-38 годах под руководством моего двоюродного прадеда. Мне бы хотелось обнародовать материалы как можно большего количества дел, и самый верный способ получить к ним доступ – найти родственников репрессированных корейцев.

Вчера вечером Светлана Николаевна прислала мне ссылку на опубликованное ей письмо расстрелянного в 1927 году 33-летнего корейца Ли Ен-Шена его жене Лизе. Письмо было написано в Бутырской тюрьме ОГПУ в день вынесения Ен-Шену смертного приговора. Вряд ли Светлана Николаевна видела мой ролик, записанный на днях у Бутырской тюрьмы, где в 1930-31 гг. сидел мой прапрадед. Такое вот неслучайное совпадение.

Хочу поделиться здесь этим письмом, которое так и не было отправлено адресату. Светлана Николаевна нашла его в следственном деле Ен-Шена. На письме гриф следователя «Пока не посылать…». Может быть теперь, спустя почти 95 лет, это письмо увидят потомки Ли Ен-Шена – смелого и гордого человека, любящего мужа и отца.

Милая жена Лиза

После моего неожиданного исчезновения вы наверно очень тревожились. Но я не имел возможность переписываться. Здорова ли ты и как растут наши дети. И как живет семья? Прекрасно вижу, что вы страдаете в материальном отношении, сидя в тюрьме, не могу помочь.

После ареста 5-6 дней находился в ГПУ во Владивостоке. Потом через Хабаровск меня перевели в Москву. Здесь я находился с 29 марта по 8 июня в отдельной камере ОГПУ. Подвергался строгому допросу (подробности не могу писать). С 8 июня я нахожусь в Бутырке в центральной тюрьме бывшего жандармского управления. В Бутырке я имел возможность переписываться с тобой, но не было у меня ни бумаги, ни карандаша. Сегодня я нашел в уборной эти бумаги и от караула достал карандаш.

Будь здорова! …я прошу, что ты должна сохранять свое здоровье для наших детей. Но ты скажи нашим детям, когда вырастут, что их отец не был японским шпионом и от японцев ни копейки не получал.

В Харбине я получил от твоего отца 840 рублей и от О-ден 200 рублей. Об этом хорошо знают Ко-чан-ир и Ли-тай-ен. Спросите у них!! 2 июня состоялся последний допрос, …меня будут передавать в Военный трибунал, так как я не признаюсь в своих преступлениях. Факт то, что через 2-3 недели моего тела не будет в мире. Я-то забуду о мире, но ты как будешь страдать с малолетними детьми! Забудь скорее обо мне и выйди скорее замуж за другого. Это единственный выход. Люби наших детей. Передай мое слово матери, Вите и Паше.

<…>

Как последнее завещание скажу Ын-бен: Я умру не как японский шпион. Я умру не случайно: фракционеры-оппозиционеры… систематически подготавливали провокации. Японский консул разоблачал, что я не их шпион. Но я не знаю, почему меня казнят как японского шпиона?! Из-за смерти одного Ли-Ен-Шена фракционная борьба не прекратится. Я, умирая, проклинаю и оскалю зубы о поступке Ким-дян. Передай маме и моим друзьям мой последний привет.

Жаль, что 33-летний молодой человек подвергается насильственной казни под клеймом японского шпиона. Но ничего не поделаешь! Работал 4-5 лет с партучреждении. Заболел. Просил помощи от парторганов. Слушать даже не хотели. С больным сердцем и разбитым телом поехал к родным в Харбин. Скрываясь от японской и китайской полиции жил, как вор. В Сов. территории арестовали как японского шпиона. Почему мир так пристрастен!

Лиза! Хочу в последний раз видеть тебя и детей. Но нет возможности, только, обращаясь к Востоку, плачу как ребёнок.

Прощай. Будь спокойна. Детей !!!

Сохрани это письмо и покажи детям, когда они вырастут.

18 июля. Москва. Бутырка, 
бывший твой муж Ли-Ен-Шен

Наш юрист в суде с ФСБ признан «иноагентом»

В январе мы получили очередной отказ от псковского ФСБ выдать нам полные копии архивных следственных дел репрессированных родственников моей жены, крестьян братьев Бельченковых. Я написал жалобу в военную прокуратуру. Была ещё возможность обратиться в суд, но сам бы я его не потянул. Тогда один хороший человек посоветовал мне написать в Команду-29. Я не верил, что они возьмутся за такой частный в общем-то случай. Команда вела резонансные дела по «госизмене», в том числе дело журналиста Ивана Сафронова, тогда они как раз вступали в процесс по делу ФБК. И тут мы с 80-летней давности делом двух крестьян.

Но вскоре мне написал юрист Команды Максим Оленичев, сказал, что они берутся. Признаться, я до последнего в это не верил. Пока не увидел составленный Максом иск в суд. Он камня на камне не оставлял от позиции ФСБ.

Вчера Максима Оленичева и ещё четырёх бывших сотрудников Команды-29 Минюст внёс в реестр «иностранных агентов». Четыре месяца назад и сама Команда из-за давления государства перестала существовать как организация.

Тогда Максим нас не бросил. Уже в частном порядке он продолжил заниматься делом братьев Бельченковых.

Суды первой и второй инстанции не стали связываться с ФСБ, но сама служба публично отреклась от правопреемства с НКВД (ради чего все и затевалось). В СМИ вышло несколько резонансных публикаций о нашем процессе, мы получили большую поддержку от людей. Во многом это заслуга Максима.

По сути Максим сейчас сам оказался в том же положении, что и братья Бельченковы. Государство без каких-либо на то оснований объявило его своим врагом. Конечно, (пока) за это не расстреливают и не отправляют в лагерь, но принцип тот же. Та же «антисоветская агитация и пропаганда» («лицо, выполняющее функции СМИ»), тот же «враг народа» и «шпион» («иностранный агент»).

Максим уже написал, что в его профессиональной жизни решение Минюста ничего кардинально не изменит — он не покинет Россию и продолжит заниматься юриспруденцией. А вместе мы продолжим судиться с ФСБ за полный доступ к информации о репрессиях прошлого. «В конце ноября подадим кассацию, пойдём до конца», написал он мне в ответ на слова поддержки.

Уверен, что в этом есть огромный смысл для будущего.

Мой интерес к прошлому собственной семьи начинался с «Мемориала». Много лет назад я от нечего делать вбил в поисковик фамилию, имя и отчество отца прабабушки и к удивлению своему обнаружил короткую справку о нем в мемориальской Базе жертв политических репрессий.

Более трёх десятилетий «Мемориал» кропотливо собирал эту Базу, возвращая имена тем, память о ком государство старалось вытравить даже из семейной истории.

Государство не сделало ничего, чтобы восстановить доброе имя миллионов убитых и замученных им людей. Последние годы База, как и другие проекты «Мемориала», была маркирована «иностранным агентом». Я даже писал в Минюст, чтобы они разместили Базу у себя на сайте, раз им так не нравится «Мемориал» (и, конечно, получил отписку).

И вот вчера государство пошло ещё дальше: Генпрокуратура обратилась в Верховный суд с иском о ликвидации «Мемориала». Иск составлен с особым цинизмом: отказываясь маркировать свои материалы «иноагентством», «Мемориал» нарушил Всеобщую декларацию прав человека!

Как справедливо написал исследователь репрессий Евгений Калкаев, «конечно, "Мемориал" не исчезнет, а люди будут помнить, расследовать и говорить. А когда-нибудь назовут и имена тех, кто придумал поданный иск».

Я тоже продолжу свои изыскания:
дело волоколамских железнодорожников (оцифровка материалов; это дело того самого прапрадеда, с которого началось мое знакомство с «Мемориалом»), дело братьев Бельченковых (суд с ФСБ за раскрытие имен псковских чекистов), изучение корейской и китайской национальных операций НКВД в Восточной Сибири («наследие» моего двоюродного прадеда-чекиста).

Эта работа сейчас остро актуальна, раз репрессивное российское государство на неё так болезненно реагирует.

Сейчас у многих может сложиться ситуация, когда нужно ответить на вопрос - окружающим, спрашивающим, а может и себе самим, "а зачем нужен этот ваш Мемориал, что в нем хорошего вообще?". Я в какой-то момент, проговаривая это для себя, написал этот текст. Он сравнительно небольшой, но все основные вещи там, кажется, сказаны. Я не прошу обычно специально расшаривать и распространять, но возможно сейчас как раз тот случай.

"Именно память об умерших на протяжении всей человеческой истории служила главным основанием конструирования образа самого помнящего сообщества. «Память об умерших, — пишет Ян Ассман, — это парадигматический случай памяти, «создающей общность». Обращаясь в воспоминании к мертвым, общность подтверждает свою идентичность. В признании своего долга перед определенными именами всегда скрывается признание своей социополитической идентичности». Неслучайно единственным действительно национальным праздником в России остается День победы. Однако эксплуатация его государством, особенно в последние годы, приводит к тому, что он все больше перемещается из пространства частной и семейной памяти в пространство официальное и официозное, а скорбь о погибших уступает место гордости победителей.

Последнее особенно важно в контексте разговора о реальном, а не формальном и официозном объединении нации. Знаменитый тезис Ренана состоит в том, что именно память об общих страданиях объединяет сильнее всего: «Разделять в прошлом общую славу и общие сожаления, осуществлять в будущем ту же программу, вместе страдать, наслаждаться, надеяться — вот что лучше общих таможен и границ, соответствующих стратегическим соображениям; вот что понимается, несмотря на различия расы и языка. Я сказал только что: «вместе страдать». Да, общие страдания соединяют больше, чем общие радости. В деле национальных воспоминаний траур имеет большее значение, чем триумф: траур накладывает обязанности, траур вызывает общие усилия»".

https://old.inliberty.ru/blog/2429-Vozvrashchenie-imen

Военная прокуратура сама (!) предложила пересмотреть приговор трибунала в отношении моего родственника-ветерана

В июле я писал тут о том, как пытался получить в Центральном архиве Минобороны (ЦАМО) приговор военного трибунала в отношении моего родственника.

Названия трибунала и даты вынесения приговора я не знал, поэтому архив отправил меня в Главный информационно-аналитический центр МВД. Но видимо потому, что судимость после штрафбата была с родственника снята, сведений о его осуждении у них не сохранилось.

Тогда Мария Лоцманова, руководитель Центра документации Музея истории ГУЛАГа, посоветовала обратиться в главную военную прокуратуру. Я написал им через электронную приемную. Время шло, ответа не было, и я уже не надеялся его получить. Но на днях по почте пришло заказное письмо. Никогда я не получал более обстоятельного ответа на свои архивные запросы!

От главного военного прокурора письмо спустилось в прокурорский участок в городе Москве военной прокуратуры Западного военного округа. В запросе я спрашивал, не хранят ли они приговор у себя, но видимо на такого рода обращения военная прокуратура не отвечает, поэтому мой вопрос отнесли к «проверке законности и обоснованности привлечения к уголовной ответственности и реабилитации [моего родственника] как жертвы политических репрессий».

Я писал тут, что по семейной легенде родственник попал в штрафбат из-за романтической истории. Но по имеющимся у меня документам все было гораздо прозаичнее, и мне хотелось проверить эту версию. Разумеется, в запросе в прокуратуру я о семейной легенде не писал, поэтому был приятно удивлен, когда они сами фактически предложили пересмотреть дело.

По результатам проведенной проверки («данного этапа проверки», как говорится в ответе), прокуроры установили трибунал, который вынес приговор, дату (даже две, одна возможно ошибочная), статьи (тоже две) и срок.

А дальше в тексте самое удивительное – два обширных абзаца, в которых очень подробно описано, за какие преступления военнослужащие привлекались по этим статьям, и как эти статьи применялись. То есть такой экскурс в историю вопроса для моего понимания, очень просто и понятно написанный.

Увы, «данных о фактическом отбытии назначенного наказания, наименовании штрафной воинской части», куда моего родственника отправили, «на данном этапе проверки не получено».

Дальше указано, кем судимость была снята и в какой архив дело отправилось. Правда, дальнейшее «движение» дела прокуроры проследить пока не смогли.

«В связи с неустановлением наличия и места хранения архивного уголовного дела в отношении ФИО рассмотреть вопросы о законности и обоснованности привлечения данного лица к уголовной ответственности, его возможной реабилитации… и дать ответы на иные поставленные в обращении вопросы, в настоящее время не представляется возможным», - говорится в обращении.

И самое важное (и приятное):

«В случае поступления каких-либо новых сведений о наличии и месте хранения архивного уголовного дела в отношении ФИО, данное архивное дело будет истребовано с места хранения и по нему будет проведена проверка по поставленным в Вашем обращении вопросам».

Не знаю, что именно предпримет военная прокуратура, чтобы получить эти «новые сведения», а я уже направил новый запрос в ЦАМО, ведь теперь у меня есть и наименование трибунала, и дата вынесения приговора.

Спасибо военному прокурору Д.В. Крюкову за инициативу и проделанную работу, а Марии Лоцмановой – за наводку!

P.S. Внимательные читатели канала знают, что обычно я называю родственников, о которых пишу, по именам, и указываю, кем они мне приходятся. Это не тот случай, потому что преступление действительно серьезное, а человек искупил вину и даже несправедливо пострадал уже после снятия судимости – был исключен из партии и уволен из армии за ее сокрытие. Если реабилитация состоится, на что я очень надеюсь, расскажу эту историю с именем и статусом. А пока пишу больше потому, что мой опыт может быть полезен другим. Ведь за годы Великой Отечественной через военные трибуналы прошел почти миллион военнослужащих, или около 3% от всех призывавшихся.

В июне о нашем суде с ФСБ по делу братьев Бельченковых рассказывал телеканал «Настоящее время». Передача записывалась ещё до рассмотрения иска в первой инстанции. Недавно мы прошли апелляцию в Мосгорсуде, где ФСБ отказалась от преемственности с НКВД, и журналист «Настоящего времени» Андрей Королев попросил меня рассказать, как развивается судебный процесс. Фрагмент нашего разговора вошёл в выпуск его программы, посвящённый ликвидации «Мемориала».

О причинах ликвидации в программе рассказывают выдающиеся российские правозащитники Ян Рачинский, Лев Пономарев, Светлана Ганнушкина и другие, а моя история иллюстрирует отношение современного российского государства к исторической памяти.

После того, как ФСБ дала заднюю с правопреемством, на первый план вышел другой их аргумент — якобы чекисты были военнослужащими, а данные о военных закон о ФСБ раскрывать не велит. На самом деле, военнослужащими чекисты не были. Но даже если бы и были, то Минобороны, например, ничто не мешает публиковать персональные данные миллионов участников Великой Отечественной войны. Именно на «Памяти народа» я нашёл фотографию (!) своего двоюродного прадеда Иосифа Березы, служившего в 1942-44 гг. в СМЕРШе, а в 1937-38 участвовавшего в Большом терроре.

Очень понравились слова Светланы Ганнушкиной в завершении передачи. Она говорила о своей работе в «Мемориале», но то же, мне кажется, могли бы про себя сказать все люди, занимающиеся темой исторической памяти в этих условиях, даже если это занятия семейной историей:

«Работа в "Мемориале" — это мое право жить. Потому что выдержать все, что происходит вокруг, и ничего не предпринимать, это очень тяжело, это почти невозможно. Теряешь ощущение права, права жить».

​​Дважды приговоренный комендант Кремля
 
В отличие от уголовных дел времен Большого террора дела ОГПУ начала 1930-х годов велись неспешно и обстоятельно.
 
Первый донос, легший в основе Дела волоколамских железнодорожников*, был написан в мае 1929 года, а арестовали фигурантов дела только в ноябре 1930-го. Все эти полтора года уполномоченные дорожно-транспортного отдела (ДТО) нарабатывали материал.
 
В сентябре 1929-го сведениями о формирующейся среди волоколамских путейцев группе антисоветчиков с ДТО поделился подмосковный окружком ОГПУ. Служебная записка, которую подготовил окружком, - интересный документ, но рассказать я хотел не о нем. Записку подписали два человека – пом. нач. окротдела Николаев и врид ИНФО Данцигер.
 
Данцигер – не самая распространенная фамилия. В мемориальской базе «Кадровый состав НКВД 1935-39» есть только один ее носитель – Анатолий Борисович Данцигер. У него очень интересная биография.
 
Данцигер в середине 1930-х был начальником комендатуры здания правительства в московском Кремле (на фото – в центре). В 1937 году он - начальник оперативно-чекистского отдела Сиблага (как пишет исследователь сибирских чекистов А. Тепляков, там он оказался не по своей воле, а потому, что был «скомпрометирован»).
 
В августе 1937 года Данцигер арестован за шпионаж и предательство. Пишут, что случилось это потому, что он «не принимал на вооружения "новые" методы работы», т.е. отказался участвовать в фальсификации дел и пытках подследственных. В марте 1938 года приговорен к 10 годам ИТЛ, в июне дело было прекращено, Данцигера освободили.
 
Но в ноябре 1938 года снова арестовали и приговорили к 5 годам лагерей. Наказание он отбывал в Беломорско-Балтийском ИТЛ.
 
Амнистирован в 1941 году. Воевал на Карельском, Волховском, Ленинградском, 3-м Прибалтийском фронтах. В 1944 году – шофер в автороте, старшина.
 
Биография Данцигера немного напоминает биографию моего двоюродного деда Иосифа Даниловича Березы. В армии он выучился на оружейного мастера и в 1923 году был направлен из Николаева в распоряжение комендатуры московского Кремля. До 1925 года служил оружейным мастером Объединенной военной школы им. ВЦИК в Кремле.
 
В 1933 год после окончания московского Института востоковедения Береза был мобилизован в органы НКВД и направлен в Сибирь, только не в Западную, как Данцигер, а в Восточную – Иркутск, Нерчинск, Чита и снова Иркутск.
 
Ну а дальше биографии расходятся – Данцигера арестовали за то, что он не хотел фальсифицировать и пытать, а Береза фальсифицировал и пытал. Ему удалось избежать наказания и во время бериевской чистки – в 1938 году был арестован и расстрелян непосредственный начальник Березы Троицкий, а в 1939-м Береза проходил свидетелем по делу арестованного, а потом расстрелянного начальника всего Иркутского НКВД Малышева-Ильюченко.
 
На войну Иосиф Береза тоже не попал, вернее попал, но только на Забайкальский фронт в то время, когда боевые действия там еще не велись (август 1941 – май 1944). В 1944 году вернулся в Иркутск и вскоре возглавил внутреннюю тюрьму УНГБ. Правда, ненадолго, но это уже другая история.
 
* Обвиняемыми по этому делу были мой прапрадед Ефрем Палагин и отец невесты его сына Иван Ефимов; отец мужа его дочери (Иван Гудым) был свидетелем обвинения.
 
Я выкладываю материалы Дела волоколамских железнодорожников на специальном сайте. Телеграм-канал с обновлениями этого сайта – @delo552

Пока я готовлюсь к грядущей лекции, число подписчиков канала превысило 2 тысячи человек. В честь круглых цифр принято составлять тематические подборки, и я не останусь в стороне.

В первую очередь стоит упомянуть, что максимально полный список каналов и групп генеалогической тематики в телеграме можно найти здесь, я же остановлюсь только на тех, кого читаю сам и могу рекомендовать читать своим подписчикам.

Генеалогика. Канал журналиста Ивана Корякина, который самостоятельно ведёт исследование своей родословной, живо и интересно рассказывает об этом, и даёт советы.

Расследование КАРАГОДИНА. Канал команды одноимённого проекта. Автор проекта, Денис Карагодин, занимается установлением личностей всех людей из структуры НКВД и не только, причастных к убийству его прадеда Степана Карагодина в Томске в 1938 году.

ГенЭкспо. Интересно о генеалогии. Канал международного просветительского проекта «ГенЭкспо», проводящего большие онлайн-фестивали и выпускающего «генеалогический глянец» - Альманахи. Недавно команда проекта заняла 3 место в волонтёрской премии «Мы Вместе» (и забыли написать об этом в телеграме!), а скоро у них будет новый фестиваль, посвящённый коммерческой генеалогии.

Генеалогические исследования. Канал автора проекта «Магометанская Генеалогия» Руслана Атнагулова. Фокус на различные новости из сферы [около]генеалогии, тексты на генеалогическую тематику, и материалы о генеалогии мусульманских народов России.

Familio. Семейная история онлайн. Канал молодого отечественного генеалогического сервиса Familio. Сейчас у сервиса уже есть обширная база географических наименований России и близлежащих стран, а также поиск по электронным описям некоторых архивов (работающий быстрее, чем у самих архивов). Кстати, сейчас сервис проводит конкурс!

Дедывоевали. Канал Игоря Яковлева, который также занимается изучением своей родословной и борется с ФСБ в судах, добиваясь раскрытия информации о репрессиях.

А также два чата:
Чат «Общая генеалогия». Крупнейший чат на генеалогическую тематику, в котором я состою. Очень живой: постоянно проходят какие-то обсуждения и обмен опытом генеалогических поисков между участниками.

Лига. Генеалогия. Чат Лиги Клубов, посвящённый генеалогии. Он не такой активный, но если уж и оживает, то по весомому поводу.

​​Утро провел в Верховном суде, наблюдая, как Сергей Прудовский и его адвокат Марина Агальцова героически пытались оспорить нормы президентского указа о гостайне, позволяющие скрывать имена участников Большого террора.

ФСБ очень изобретательна в придумывании оснований, на которые можно сослаться, чтобы скрыть от исследователей имена чекистов в архивных следственных делах. Псковское управление, например, отказало нам, записав НКВДшников из дела братьев Бельченковых то ли в сотрудники ФСБ, то ли в военнослужащие, личные данные которых можно не разглашать по закону о ФСБ. 

Сергей Прудовский занимается «харбинцами» и не смог увидеть фамилии чекистов и прокурора в деле расстрелянной «харбинки» Татьяны Кулик. Московское управление сослалось на президентский указ о гостайне и соответствующий приказ ФСБ, которые относят информацию о контрразведке к государственным секретам. 

Характерно, что президента на сегодняшнем суде представлял сотрудник ФСБ. Их было два – Мурад Чарыев и Алексей Кононенко (один из них представлял саму ФСБ). 

Начали эти ребята с того, что попросили суд закрыть процесс, поскольку оспариваемый приказ ФСБ о гостайне содержит эту самую гостайну, и посторонним ушам знать ее не следует. Прудовский быстро сориентировался, и чтобы оставить процесс открытым, отказался от иска в части отмены приказа ФСБ. ФСБшники и прокурор Генпрокуратуры по фамилии Власова возражать не стали.

Гораздо большей проблемой стало то, что Сергею Прудовскому было отказано в выступлениях на процессе. Он планировал говорить об исторической стороне дела. Адвокат взяла это на себя и зачитывала, например, показания арестованного чекиста о методах ведения допросов – кровь стынет в жилах от описания этих зверств.

В целом суть позиции Прудовского сводилась к тому, что сам закон о гостайне запрещает засекречивать сведения «о фактах нарушения законности органами государственной власти и их должностными лицами» (ст. 7).

ФСБшники делали вид, что не понимают, о чем идет речь, – с показной наивностью рассуждали, что если убрать из указа оспариваемую норму, то безопасность страны окажется под угрозой. На уточняющие вопросы адвоката, как фамилии советских чекистов могут повлиять на безопасность России, не отвечали – мол это к делу не относится, цинично предлагали обжаловать «правоприменение», зная, что все инстанции Прудовским давно пройдены.

Марина Агальцова настаивала на том, что нужно учитывать контекст, в котором был принят ельцинский указ – в 1995 году архивы были открыты, и государство только приветствовало обнародование преступлений сталинизма. ФСБшник Чарыев огрызался, что знать про это ничего не знает: в каком законе об этом написано? Вы это в прессе вычитали? – вопрошал он. 

Председательствующий судья Романенков вел процесс очень лояльно. Давал высказаться, никого не перебивал, в своих нечастных вопросах демонстрировал желание разобраться. И все же вместе с коллегами-судьями Кирилловым и Назаровым в удовлетворении иска отказал. Об этом, кстати, просила представительница Генпрокуратуры Власова.

Марина Агальцова не исключает, что в мотивировочной части решения суд может указать, что сведения об участниках Большого террора к оспариваемой норме президентского указа не относится. Тогда это решение может стать прецедентом для аналогичных дел.

Будем надеяться. В следующий раз пойду в Верховный суд меньше чем через неделю – 14 декабря, на заседание по ликвидации «Мемориала». Это ли не ответ на мои надежды?

(на фото Марина Агальцова и Сергей Прудовский перед началом заседания)