Поясню подробнее последнюю мысль про музыку Арво Пярта. Бьорк говорит Пярту: “Мне очень нравится ваша музыка, потому что вы даёте в ней место слушателю. Он может войти в неё и жить там“. А он ей отвечает: “Может быть это потому, что мне нужно пространство для самого себя“. То есть и автор, и слушатель находят там себе место, потому что особенность стиля Пярта заключается в одновременном существовании в одном пространстве-времени двух линий или голосов, которые он называет субъективным и объективным. Если бы голос был только один (как голос автора), то он упорядочивал бы это пространство по-своему, неизменно совершая эпистемологическое насилие над объектами, которые в этом пространстве находятся. Но тут есть второй голос, наличие которого само по себе становится прощением (forgiveness) за насилие субъекта. Второй голос – это голос самих объектов, который разрушает гегемонию субъекта.

Бруно Латур называет этот подход инфраязыком, смысл которого заключается в том, что “он позволяет перемещаться из одной системы координат в другую“, чтобы избежать риска “сделать всех акторов немыми“. Эти системы координат: (1) язык исследователя/субъекта “для выражения того, что, как они утверждают, говорят акторы“ и (2) “собственный развитый и вполне рефлексивный язык акторов“. Иными словами, субъект всегда интерпретирует окружающее его пространство на свой лад и по своему усмотрению задаёт линии отношений между акторами или объектами, как правило, не спрашивая их о том, как они на самом деле взаимодействуют. Но, чтобы прорваться к реальному положению дел, ему надо предоставить им голос, чтобы они сами рассказали о себе. И этот рассказ будет отражать представления о реальности этих акторов. Реалистичная картина будет соединяться из этих двух перспектив, но она всегда будет неполна и хрупка – окружена “герменевтическими облаками незнания“, как пишет уже Тимоти Мортон.

Именно поэтому субъективный голос в музыке Пярта – сложный, насыщенный деталями, потому что композитор знает себя, он выражает свои мысли и эмоции. Объективный голос, напротив, – простой, потому что он идёт не изнутри, а оттуда – его надо уловить, а не создать. Поэтому для композитора важным источником вдохновения становится природа, через звуки которой он в числе прочих слышит голос Бога. При этом природа не отделяется им от человечества. В одном интервью про пандемию коронавируса Пярт говорит: “Этот крошечный коронавирус болезненно показал нам, что человечество – это единый организм, и существование человека возможно только по отношению к другим живым существам“. Эти слова хорошо иллюстрируют общую направленность его мысли, направленную на признание онтологического равенства другого, кем и чем бы он ни был.

Природа – это огромное множество семиотических систем, большая часть из которых вообще не имеет никакого отношения к человеку, а какие-то существуют в рамках симбиотических отношений с ним. Можно попробовать “услышать“, как мыслят леса, а потом сделать из этого музыку. Новый стиль Арво Пярта для этого подходит.

В понедельник побывал на 6-й Тартуской конференции российских и восточноевропейских исследований. Это один из крупнейших европейских форумов в этой области. На секции по религии говорили в основном об РПЦ и патриархе Кирилле. В связи с чем у меня возникло несколько методологических соображений, которыми я бы хотел здесь поделиться.

Одно из главных направлений исследований современной РПЦ – это изучение публичного дискурса высшего церковного руководства в надежде понять, что оно говорит и как это влияет на церковь и общество. Оставим пока за скобками вопрос о степени влияния церковных иерархов. Главная методологическая проблема таких исследований заключается в том, что в центре её внимания находится говорящая “голова“, но практически никогда “тело“, которое её обслуживает.

Например, изучая речи патриарха Кирилла, исследователи через них пытаются реконструировать его мысль. Но важно отличать собственную речь Кирилла от речи его спичрайтеров. Практически все выступления, где он говорит по бумажке, написаны не им, а людьми, работающими в разных отделах патриархии (в зависимости от того, какой отдел курирует выступление патриарха в том или ином месте). Часто это командная работа, в которой участники расставляют важные для себя акценты и вводят в патриарший дискурс термины, о существовании которых тот раньше и не знал. Патриарх, конечно, авторизует написанный спичрайтерами текст, но иногда из-за нехватки времени он делает это уже во время произнесения. Тогда можно увидеть, как он начинает спорить с собственным текстом, выдвигая на предложенные тезисы свои антитезисы.

Бывает и так, что текст собирается из частей, написанных разными группами спичрайтеров или проходит несколько промежуточных инстанций и дописывается каждой из них – тогда он становится похожим на письмо дяди Фёдора. В любом случае – это вложенные мысли, а не собственные, за исключением тех случаев, где патриарх заранее переписывает отрывки или спорит со своим текстом. Поскольку эти мысли авторизованы патриархом, тот факт, что они изначально не принадлежали ему, никак не снимает с него ответственность за сказанное, скорее включает в эту ответственность тех, кто их сформулировал.

Безусловно, эти тексты в дальнейшем формируют эрудицию основного заказчика, и он начинает пользоваться этими ходами мысли и терминами сам, правда, иногда понимая их по-своему. Собственная речь патриарха Кирилла слышна, как правило, в проповедях и различных неформальных выступлениях. Но и они при публикации нередко редактируются, поэтому лучше всего обращаться к аудио- или видеозаписи, а не к тексту. Кстати, важно, что военная риторика Кирилла последних месяцев – это в основном его проповеди (примеры 1 и 2), а значит она в значительной мере отражает его личную позицию. Похоже, что сейчас спичрайтеры не в состоянии что-либо сформулировать для него, отсюда и казусы типа: “Валентина Ивановна... я писал, писал, писал…“.

Уместно будет ввести в качестве аналитического инструмента концепцию двух тел патриарха. Первое – коллективное тело патриарха с аппаратом помощников, которые помогают формировать публичный дискурс предстоятеля РПЦ, второе – его собственное тело с собственным голосом. Просчёт многих исследователей заключается в том, что они относят всё говоримое Кириллом к собственному телу патриарха, игнорируя коллективное.

Изучение этого скрытого от глаз коллективного тела – важная задача, без решения которой невозможно понять, как в реальности формируется публичная позиция высшего церковного руководства. Этот симбиотический организм включает в себя команды креативных авторов; редакторов, вырезающих при публикации из речей патриарха всё лишнее; референтов, отвечающих на многочисленные письма верующих, и др. Сюда же надо включить разнообразные каналы доступа к “голове“ и её общения с внешним миром, бдительно охраняемые привратниками; сети распространения информации, в том числе сливающие компромат, а также различных шептунов, приносящих слухи, создающих фейки и конспирологические теории, питающие воображение “головы“. Всё это справедливо и для более мелких уровней церковного управления.

Илмар Малин. Исчезающее солнце, 1968

#darkArt

Завтра поговорим с Вячелавом Рубским, священником и богословом из Одессы, о том, что такое плоская онтология и как её использовать в теологии. Подробности – на канале о. Вячеслава по ссылке:

https://t.me/rubskyi_official/216

Сегодня не стало митрополита Каллиста Уэра. В православном богословии он был той горой, по которой многие теологи пытались залезть выше других и стать известными и влиятельными. Без него они бы не смогли этого сделать, а он просто всем помогал.

В сущности во всем православном богословии конца 20–начала 21 века таких гор две: вторая – это митрополит Иоанн Зизиулас, ровесник Каллиста и, как и он, митрополит Константинопольского патриархата, который никогда не управлял епархией, предпочитая кафедру университетскую.

У них много учеников и ещё больше последователей. Фундаменталисты записывают обоих в “либералы“, что во многом правда. И это говорит о превосходстве условно “либерального“ православного богословия, поскольку сравнимой по масштабу фигуры с условно “консервативного“ фланга просто нет.

На первый взгляд, их богословие имеет много схожих черт: обращённость к отцам церкви, евхаристичность, хорошая философская подготовка, акцент на пневматологии, внимание к современным проблемам и т. д. Но это лишь общее содержание.

Вместе с тем, их методы можно назвать диаметрально противоположными. Богословие Каллиста Уэра открытое, он любит ставить вопросы и искать ответы в диалоге, не боится признавать ошибки и менять своё мнение (Наталля Василевич хорошо об этом написала). Богословие Иоанна Зизиуласа герметичное, он старается не оставлять в своих моделях открытых мест с подвешенными вопросами, очень не любит признавать свои ошибки и настаивает на своей правоте до последнего. Если для Уэра подлинная соборность – это разговор, то для Зизиуласа – единогласие. При этом нельзя сказать, что чей-то подход к богословию более правильный. Они как инь и ян – единство противоположностей.

Теперь с нами остался только один.

Вечная память, владыке Каллисту!

Читаю сейчас “Разговоры на песке: как аборигенное мышление может спасти мир“ Тайсона Янкапорты и нахожу там такие жемчужины:

“По своему обыкновению я обращаюсь за самым глубоким знанием к обладателю самой маргинальной точки зрения. Я говорю с юным тасманийским аборигеном по имени Макс. У Макса серебристо-белые волосы и алебастровая кожа [прим. – он альбинос, а потому изгой среди своих]. Он смотрит и говорит так, как если бы ему было привычнее ездить верхом на драконе, а не на объезженной лошади. Он настоящий нерд, помнит сотри цифр после запятой числа пи без особой на то необходимости, считает, что владеет болевыми искусствами гораздо лучше, чем на самом деле, и обладает энциклопедическими познаниями об эльфах, хоббитах и супергероях. Он также может писать такие песни на языке своих предков, от которых у меня наворачиваются слезы.

Мы с ним много занимались традиционной борьбой, в которой раньше использовались каменные ножи. По правилам боя, удары противнику можно наносить только по рукам, плечам или спине (это очень трудно), а в конце схватки победитель, как ни странно, должен получить те же порезы, что и проигравший, чтобы ни у кого не осталось обиды. Довольно трудно порезать кому-то спину каменным ножом, когда он пытается сделать то же самое с тобой, но это становится еще труднее, когда ты знаешь, что с каждым ударом ты на самом деле наносишь порезы самому себе. Разговаривая после этих схваток, мы пришли к выводу, что такая разновидность боя заставляет тебя понять точку зрения врага, и в конце вы уже не можете быть противниками, потому что вас связывает уважение друг к другу и взаимопонимание…

Поскольку внешний облик Макса не сочетается с представлением некоторых людей о его культурной идентичности, ему каждый день приходится иметь дело с нападками, в основе которых лежит этот ключевой изъян [прим. – ставить себя выше другого]. Его идентичность постоянно оспаривают и аборигены, и неаборигены, которые ставят себя в позицию превосходства и с наслаждением высказывают свои суждения относительно его бытия. Макс размышляет над этими нападками и приходит к выводу, что у этих людей нет собственной идентичности, поэтому единственное доступное утешение для них состоит в том, чтобы набрасываться на других.

Пусть Макс и не знает всего о своей родословной и о своей культуре – и та, и другая были трагически нарушены полномасштабным геноцидом – но он знает, кто он такой, а принадлежащие ему фрагменты культурного знания обладают целостностью и ценностью. Порядок (pattern), который складывается из этих фрагментов, он прилагает ко всем сферам жизни”.

В последнее время я стал редко писать в канал, потому что довольно сложно сконцентрироваться на чисто богословских и философских вопросах. О церковной политике я пишу больше в фейсбуке. Но тёмная теология все равно остается для меня общей методологией, через которую я продумываю в том числе и политические вещи. Пока они зреют в моем уме, посмотрите моё интервью с Артёмом Григоряном, автором и ведущим YouTube-канала ”Метапозиция”, в котором он исследует опыт религиозных переходов и обращений.

Я рассказал о своём опыте буддийской практики и мистическом обращении в христианство. Также мы поговорили про теорию религий как разных языков Джорджа Линдбека. Ну и куда же без тёмной теологии? Ей посвящена заключительная треть интервью.

Один из старейших постсоветских журналов о современном искусстве, “Художественный журнал” (Moscow Art Magazine), выложил в открытый доступ первый номер за 2022 год, посвященный теологии. В нём опубликована моя последняя довоенная статья, работу над которой я завершил в январе, – она о тёмной теологии и теоэстетике. Статья начинается с оммажа Александру Филоненко, который одним из первых в наших краях начал говорить и писать про теоэстетику. В тексте я также спорю с Дэвидом Бентли Хартом и его “заветом света” – тезисом о том, что у нас есть прямой доступ к познанию Бога. И соглашаюсь с Мануссакисом в его оценке роли прикосновения в подлинном богопознании.

Из абсолютно нового, чего не было в моих предыдущих статьях и выступлениях, – попытка дать классификацию способов познания Бога через искусство и beyond. Я предлагаю матрицу из четырёх элементов. В первом столбце – два модуса божественного присутствия, как о них говорит христианская традиция: свет и тьма. Во втором – два способа производства образов Бога в христианской культуре – иконопочитание и иконоборчество. Сочетания в этой матрице позволяют нам классифицировать различные способы познания Бога. Спойлер: только один из четырёх способов имеет дело с реальным объектом, а не с его репрезентацией в нашем сознании. Да и тот – на определённых условиях.

В самом конце я предлагаю довольно рискованную метафору для описания того, на что может быть похоже в реальности богопознание, если попытаться уйти от всех мысленных конструктов и репрезентаций. Многих она отпугнёт своей скандальностью, но я до сих пор считаю её достаточно удачной.

P. S. Если вы интересуетесь теоэстетикой, весь номер заслуживает внимания.

P. P. S. На сайте журнала странно работает переадресация, поэтому ищите статью через содержание номера.

Полезная лекция философа Александра Вилейкиса, специалиста по тёмной экологии Мортона, которая подводит нас к тому, зачем нужны тёмные теории. К сожалению, до самих тёмных теорий, как это заявлено в названии, Александр так и не добрался, только обозначив некоторые контуры этой философии.

Что тут важного прозвучало? Идея возвращающегося мифа о просвещении. Дихотомия просвещённого/затемнённого – это повторяющаяся стратегия мышления. В модерне появилась оппозиция расколдованного/рационального заколдованному/иррациональному. В средние века противопоставляли истинную религию суевериям. Пафос просветителей каждой эпохи заключался в том, чтобы показывать истинное положение дел, то есть прорываться к реальности.

Как это не парадоксально звучит, но, на мой взгляд, тёмные теории для нашего времени – это просветительский проект, который в отличие от модерного Просвещения отдаёт себе отчёт в том, что безграничные возможности разума не так уж и безграничны, а всепроникающий свет проникает не везде. Тёмные теории – это разоблачение модерного мифа о Просвещении, но одновременно и создание нового мифа.

В тёмные времена, когда уровень неопределённости выкручивается на максимум, люди стремятся установить хотя бы некоторый контроль над своей жизнью. Поскольку политические и экономические механизмы больше не работают, остаётся гадать. Канал возобновляет работу, чтобы продолжить изучение тёмного. Не переключайтесь.

Фото от подписчика: Москва, Сокол. 2023

Меня в последнее время очень занимают как объект исследования различные практики “распознавания судьбы”, или по-простому – гадание. Не секрет, что их популярность в последнее время растёт. Некоторые из них становятся социально значимыми для определённых групп (как, например, таро для феминисток). Я связываю нынешнюю популярность практик гадания с растущей плотностью жизни современного человека, когда невозможно отследить количество взаимосвязей, влияющих на неё. Донна Харауэй описывает такие общества через метафору компоста, где спрессовываются в симпоэзисе человеческие и нечеловеческие существа и вещи. Наступающая технологическая сингулярность (когда объяснение современных технологий становится похожим на магию) только усиливает чувство неопределенности и запутанности окружающего мира. Прибавим к этому чувство бессилия, возникающее от столкновения с современными политическими и экономическими структурами, и мы получим благодатную почву для роста интереса к гаданию.

Антропологи связывают гадание со стремлением получить ощущение некоторого контроля над собственной жизнью. Если гадатель говорит, что тебе предстоит, ты можешь к этому подготовиться. Такая установка снимает тревожность от запутанности и неопределенности окружающей жизни. Так же работает любая форма техно-знания (то есть знания полученного с помощью определенной процедуры), будь то наука или магия. Часто можно встретить такое объяснение, что гадание привлекательно за счёт эзотеризма, налёта сакральности. Но, на мой взгляд, привлекательным его делает именно технологичность. Раскладывая карты или бросая жребий, человек запускает процедуру, которая, по его мнению, гарантированно принесёт ему ответ. Любопытно, что интерес растёт именно к технологичным практикам, а не к гаданиям, связанным с индивидуальными способностями оракула или прозорливого старца. В последнем случае есть страх потерять контроль и попасть под власть другого человека. Выбирая между безличным жребием и человеком, предпочтение отдаётся первому. Хотя, риск манипуляции сохраняется и в тех гаданиях, чья технология требует интерпретатора или медиума.

Конечно, из этой потребности возникла целая индустрия, которая предлагает своего рода гадательный фастфуд. Нельзя сказать, что это – сплошь обман и мошенничество (хотя простого обмана много), потому что обращаясь к нему человек удовлетворяет свою потребность в упорядочивании жизни. Нажал кнопку – получил некий результат. Это как с фитнесс-йогой, которая к йоге как духовной практике имеет мало отношения, но при этом приносит некоторую пользу: снимает стресс, укрепляет тело и проч. Подобные практики имеют чисто терапевтический эффект и на самом деле связаны не с “распознаванием судьбы”, а с достижением самоуспокоения. В них нет ничего познавательного.

Вместе с тем, сбрасывать со счетов высокую кухню гадания не стоит. Такое гадание, на мой взгляд, связано не со стремлением к контролю (потому что сложный символизм и метафоричность не придают ответу однозначности), а со стремлением к познанию реальности и своего места в ней.

Гадание – неотъемлемая часть тёмного мышления (описывающегося в ООО), даже если оно не отдает себе в этом отчет. Ведь вещи изъяты из прямого доступа. В системе с множеством объектов их связь чаще угадывается по сопровождающим их знакам, нежели непосредственно прослеживается. Например, политический аналитик не может “залезть в голову“ политическому деятелю, а часто может только догадываться о его истинных намерениях по различным знакам. Такой анализ имплицитно содержит в себе изрядную долю гадания, имеющего определённую процедуру.

Главный вопрос: с чем в действительности имеет дело практика гадания? В этом я хочу попробовать разобраться.

Если православные думают, что гадание чуждо христианству, то они ошибаются. Христиане пытаются узнать волю Божью и прибегают к самым разным практикам, некоторые из которых были формализованы, но в большинстве своём нет. В Библии есть множество мест, где воля Божья узнаётся жребием (в основном в Ветхом Завете, но также и в Деяниях апостолов).

В православной аскетике не приняты инструментальные способы познания воли Божьей, такие как бросание жребия и проч. Но есть два способа, назовём их – внутренний и внешний, достаточно распространеных в православной традиции. Приведу несколько цитат из книги старца Софрония Сахарова про афонского старца Силуана (§ О познании воли Божией).

1. Внутренний способ – распознавание действия благодати в себе
Всякий христианин, и особенно епископ или священник, стоящий перед необходимостью найти в том или ином случае решение, согласное с волей Божией, внутренне отказывается от всех своих познаний, предвзятых мыслей, желаний, планов и, свободный от всего «своего», внимательно в сердце молится Богу, и первое, что родится в душе после этой молитвы, принимает, как указание свыше.

Это поучение Силуана отсылает к аскету древности прп. Варсонофию Великому. Проблематичность этого способа заключается в том, что достижение такого уровня “очищения ума” требует значительных усилий и опыта:

Вступивший на этот путь – преуспеет, если только на опыте познал он, как действует благодать Святого Духа в человеке, и если в сердце его укоренилось гневное самоотвержение, т. е. решительный отказ от своей маленькой «индивидуальной» воли, ради достижения и совершения святой воли Божией.

Поскольку благодать Божья – это действие (энергия) самого Бога, а не некая безличная субстанция, которую Бог посылает, знание действия благодати и есть умение распознавать действие Бога. Оно требует специальной настройки.

Человек создан по образу и подобию Божию и призван к полноте непосредственного богообщения, а потому все люди без исключения должны были бы идти этим путем, но в опыте жизни он оказывается доступным далеко «не для всех». Это потому, что большинство людей не слышит в сердце своем голоса Божия, не понимает его, и следует голосу страсти, живущей в душе и заглушающей шумом своим кроткий голос Божий.

2. Внешний способ – получение ответа через другого
В Церкви исходом из такого плачевного положения является иной путь, а именно – вопрошание духовного отца и послушание ему… Несмотря на несовершенство духовнического указания, оно, будучи воспринято с верой и действительно исполнено, всегда приведет к возрастанию в добре. Извращается этот путь обычно тем, что вопрошающий, видя пред собой «человека», колеблется в своей вере и потому не принимает «первого» слова духовного отца и возражает ему, противопоставляя свои мнения и сомнения.

Духовник становится инструментом распознавания воли Божьей. Софроний приводит одну любопытную беседу:
Отец Силуан спросил Игумена:
– Как монах может познать волю Божию?
– Первое слово мое он должен принять за волю Божию, – сказал Игумен. – Кто так делает, на том почиет благодать Божия, а если кто воспротивится мне, то я, как человек, отступлю.

Тут есть важный момент, что при сопротивлении духовник отступает, а не настаивает на своём, что в идеале исключает возможность властных манипуляций. Софроний специально заостряет на этом внимание:

Когда кто-либо на поручение или наставление Игумена Мисаила возражал хотя бы в малой мере, то этот мужественный вообще подвижник, несмотря на занимаемый им пост администратора, обычно отвечал: «Ну что же, делайте, как хотите», и после не повторял своего слова. И Старец Силуан, встречая сопротивление, тоже немедленно умолкал.

На самом деле подобные способы гадания насчёт воли Божьей о себе методологически не сильно отличаются от других практик “узнавания собственной судьбы”, принятых в других традициях. Что это значит с точки зрения ООО, обсудим в следующих постах.

Слабая теология до Джона Капуто. Опубликовано в год его рождения.

Наибольшую критику во мне вызывает традиционное учение о Промысле, которое, в сущности, есть скрытый пантеизм в наименее приемлемой форме. Об этом я говорил уже. Если Бог-Пантократор присутствует во всяком зле и страдании, в войне и в пытках, в чуме и холере, то в Бога верить нельзя, и восстание против Бога оправдано. Бог действует в порядке свободы, а не в порядке объективированной необходимости. Он действует духовно, а не магически. Бог есть Дух. Промысел Божий можно понимать лишь духовно, а не натуралистически. Бог присутствует не в имени Божьем, не в магическом действии, не в силе этого мира, а во всяческой правде, в истине, красоте, любви, свободе, героическом акте. Наиболее неприемлемо для меня чувство Бога как силы, как всемогущества и власти. Бог никакой власти не имеет. Он имеет меньше власти, чем полицейский. Категория власти и могущества социологическая, она относится лишь к религии как социальному явлению, есть продукт социальных внушений. Бог не имеет власти, потому что на Него не может быть перенесено такое низменное начало, как власть. К Богу не применимо ни одно понятие, имеющее социальное происхождение. Государство есть довольно низменное явление мировой действительности, и ничто, похожее на государство, не переносимо на отношения между Богом и человеком и миром. На Бога и божественную жизнь не переносимы отношения властвования. В подлинном духовном опыте нет отношений между господином и рабом. Тут правда целиком в теологии апофатической. Катафатическая теология находится во власти социальных внушений. Очищение и освобождение христианского сознания от социоморфизма мне представляется важной задачей христианской философии. Теология находится во власти социоморфизма, она мыслит Бога в категориях социальных отношений властвования.

Николай Бердяев Самопознание, 1940

У Ханны Арендт есть, на мой взгляд, довольно удачное понятие для описания социальной жизни в авторитарных/тоталитарных обществах – тёмные времена. Это ситуация, когда “публичная сфера утратила силу освещать, которая изначально была частью её природы”.

Что же происходит с публичной сферой в тёмные времена? Она искривляется, идёт складками. Люди в тёмные времена не имеют сил противостоять власти государства. И несмотря на то, что Ханна Арендт считает бегство от мира при определённых условиях силой, эта сила не может противостоять власти. В складках публичного пространства возникают очаги приватности, где люди оказываются честны с собой и друг с другом. Они в тёмные времена становятся единственной формой публичности за пределами ослепляющего света госпропаганды. В этих складках люди объединяются в небольшие группы, сети или общины, которые скрываются от глаз государства до тех пор, власть не опознает в их приватности новую форму публичности. Тогда эту складку уничтожают.

Свет из этих складок может распространяться по извилистым каналам, многократно переотражаясь и теряя в яркости. В советское время политику обсуждали на кухнях, а политические идеи распространяли, от руки переписывая или перепечатывая тексты, называемые самиздатом. Сейчас в России и Беларуси люди пишут в секретных чатах в телеграме, сигнале и др. мессенджерах. Запреты на публикацию книг (в первую очередь подпадающих под запрет т. н. “ЛГБТ-пропаганды”) порождают новый самиздат.

Здесь надо оговориться, что, без сомнений, сама ситуация тёмных времен не может быть оправданием для активной или пассивной поддержки агрессивных действий политического режима, также как и уход от политической ответственности в сторону аполитичности – это тоже политический выбор, который влечет за собой ответственность. И с помощью концепции тёмных времен нельзя оправдывать тех, кто активно или молчаливо поддерживает режим. Типа у них нет выбора – времена такие. Но с помощью этой концепции можно описать, например, почему не видно тех, кто не поддерживает режим и как устроено пространство социальных взаимодействий. Оно искривлено и его не видно извне. Это, кстати, к вопросу о том, можно ли адекватно описывать российское общество, находясь за границей. Даже изнутри это не всегда просто сделать. Исследователю надо искать все эти складки.

Мы с моей подругой, которая любительски, но уже несколько лет гадает на таро, провели сравнительный эксперимент. Объектом гадания поставили событие, которое ждёт меня на следующей неделе, точнее – его последствия для меня. Гадателями выступили (в порядке обращения): 1) программка таро-генератор, которая выпадает в поиске гугла первой; 2) нейросеть ChatGPT и 3) человек, знающий меня. Идея была – удалить в некоторых случаях человеческий фактор из гадания и заменить его на цифровой алгоритм, который выкладывает рандомные карты и дает стандартные (1 вариант) или самые распространенные (2 вариант) объяснения.

Дальше я должен был оценить для себя, какое гадание кажется мне наиболее достоверным (содержательно мы проверим уже после того, как событие произойдет). Таро-генератор со специального сайта выдал что-то похожее на гороскоп в газете: море позитива и очень обтекаемые формулировки. Видно, что интерпретации стандартные и написаны заранее для каждой карты. Соответственно, все люди, которые обращаются к этому генератору получают одни и те же ответы.

Ответы нейросети и человека (тоже написанные в мессенджере) демонстрировали уже индивидуальный подход. Нейросеть сгенерировала объяснение, которое, наверное, основано на анализе big data по возможным интерпретациям карт. А человек говорил из своего опыта, который тоже опирался на различные руководства. Кстати, надо отметить, что содержательно эти ответы даже несколько пересекались. Но в ответе человека чувствовалось больше эмпатии в объяснении, поэтому чисто интуитивно он показался мне более достоверным. Чем я и поделился с подругой.

– То есть, эмпатия приближает к истине? – спросила она – Точнее, эмпатичное высказывание воспринимается как более истинное?

И тут я задумался о роли медиума (просто посредника, а не участника спиритических сеансов) в процессе “распознавания судьбы”. Очевидно, что вопрос доверия результату как-то связан с вопросом о власти. Никто не хочет, чтобы им манипулировали. И деперсонализированное решение, казалось бы, здесь выигрывает. Но разница в том, что у машины нет заинтересованности и желания помочь, а значит стремления подсветить в сложной семантической игре ”судьбы“ опасности, которые тебя поджидают, и преимущества, на которые ты можешь не обратить внимания. У человека такой интерес есть при условии сопереживания. Эмпатия как сопереживание предполагает открытость и отказ от власти над другим человеком. А открытость даёт прозрачность. Для медиума важна прозрачность, потому что это минимизирует его собственное влияние и дает место “голосу судьбы”. Точно так же православный старец из предыдущего поста открывался вопрошающему о воле Божьей и моментально устранялся в момент малейшего недоверия ответу. Для меня это коррелирует с Латуровым “дать вещам говорить за себя”.

Приближает ли эмпатия к истине? Христианин ответит, что Любовь и Истина – это имена Бога, а значит они как-то взаимосвязаны.

Некоторые мои подписчики недоумевают, почему я занялся темой гаданий. Как ни странно, из-за политической теологии.

Современные богословы Питер Скотт и Уильям Кавано определяют политическую теологию как ”the analysis and criticism of political arrangements (including cultural–psychological, social and economic aspects) from the perspective of differing interpretations of God’s ways with the world.”

Современная политическая теология в том смысле, в котором её определяют Скотт и Кавано, занимается анализом и критикой социо-политических структур, исходя из набора заповедей и правил, которые были даны в авторитетных источниках, в первую очередь – в Библии, но также и в решениях церковных соборов, писаниях святых отцов и т. д. Трактовки путей Божьих опираются на библейские или церковные примеры того, как Бог действовал (не будем пока вдаваться в вопросы достоверности этих примеров), и их экстраполяцию в современность. Иными словами, политическая теология не занимается выяснением того, как Бог актуально действует, а в лучшем случае рассматривает вопрос о том, как он действовал бы. Более того, во всём объёме политической теологии эта тема занимает ничтожную часть, учитывая её гипотетический характер. В основном ПТ говорит о том, как должен действовать человек, в рамках данных ему заповедей и правил.

Ключевой вопрос, который возникает здесь перед теологами, считаем ли мы Бога в его ways with the world активным актором или нет? И если да, то как мы узнаём его действия?

Когда происходит какое-то бедствие, будь то природное или рукотворное, сразу появляются проповедники, которые начинают спекулировать на этом, утверждая, что Бог наказал тех, кто пострадал или что-то в том же духе. Они рассматривают Бога как активного участника жизненных процессов, но как они определяют, что это действительно был Бог? Никак. Потому что они, как правило, не владеют инструментами для выявления этого. В лучшем случае они опять экстраполируют какие-то традиционные сюжеты (что сомнительно с точки зрения определения актуальных действий Бога), в худшем они просто манипулируют властью на пустом месте. Но вопрос, принимал ли в этом какое-то участие Бог, остаётся.

Интересно, что европейская традиция политической теологии начиналась именно как попытка узнать волю богов, т. е. – с гадания. Римские авгуры (жрецы-теологи) гадали по полету или пению птиц, небесным явлениям, по поведению четвероногих животных, таких как собаки, гуси и т. д. Авгуром был избран, к примеру, Цицерон. Римские ауспиции – это форма политической теологии. На Востоке самым известным источником для гадания стала ”Книга перемен” (И-Цзин), которая представляет собой, прежде всего, политико-теологический трактат. Жребий как знак богов использовался при выборах в органы власти в древних Афинах и Риме (см. например, Б. Манен. Принципы представительного правления), он сохранился вплоть до раннего модерна в итальянских республиках. В православии жребий как выявление воли Божьей использовался, например, при выборах московского патриарха (в 1917) и сербских патриархов (до недавнего времени). Причем, этот политический акт имел отчетливое литургическое измерение.

Копнув глубже, мы найдем множество примеров того, как люди пытались узнать волю Божью/судьбу в политических процессах – прибегали к гадательным ритуалам, советовались с прозорливыми старцами и проч. Но эта область (практической) политической теологии остаётся в тени, потому что отделение в ней собственно теологического элемента от разного рода властных манипуляций и шарлатанства требует больших усилий и дисциплины ума.

Мне интересно изучить эту теневую область ПТ, а для того, чтобы лучше понимать изучаемые практики, надо исследовать механизмы их работы.

Про “гендер Бога” хочется напомнить, что это не только Отец, Сын и Логос, но и София, Шехина и Руах (Дух в древнееврейском – женского рода).

There are Jewish and Christian biblical texts that, with their trajectories, bear potent female images of the living God present and active throughout the world. When within a feminist perspective the clearly personified figure of Sophia is linked with the hints half-guessed in spirit and shekinah and the power of the mother symbol, both the aptness of speaking in female terms of the mystery of God and a modicum of material content for doing so come to light. Discourse about holy mystery in the symbols of spirit, sophia, and mother provides glimpses of an alternative to dominant patriarchal language about God. Since these symbols as they stand are embedded within a text, a culture, and a tradition that are skewed by sexism, they cannot be taken and used without first passing through the fire of critical feminist principles. Otherwise what ordinarily results is a view of female symbols as “complementary” to those generated by male experience, which in effect results in the female symbols remaining supplementary, subordinate, and stereotyped within a dualistic framework. When the liberating vision of a community of equal and mutual disciples is endorsed and practiced, however, language generated by women’s experience can interweave with these ancient symbols and their hidden recognition of women’s creative power and goodness to shape new building blocks for emancipatory discourse about the mystery of God.

Elizabeth A. Johnson. She Who Is: The Mystery of God in Feminist Theological Discourse, 1992.

К грядущему празднику св. Григория Паламы – о конструировании традиции. Ещё каких-то сто с небольшим лет назад слова исихазм, нетварный свет и божественные энергии проходили по разряду ереси исихастов, о которой нам сообщает С.В. Булгаков (не тот) в ”Настольной книге для священно-церковнослужителя” (1913). Каждый священник и семинарист того времени знал, что: “Вздорное мнение исихастов об условиях восприятия несозданного света вскоре само собою предано было забвению”.

В том же году Святейшим Синодом было осуждено имяславское движение. Церковная власть была на стороне тех, кто считал исихазм ересью.

Но небольшая группа богословов и философов, в числе которых были Булгаков (теперь уже тот), Флоренский, Бердяев, Лосев и др. перевернула игру, сделав исихазм нормативным для православной традиции. Далее Владимир Лосский, а потом Мейендорф, буквально, переизобрели Паламу, вписав его в современное богословие.

Вывод: никогда не сдавайся, даже если ты в меньшинстве.

Жиль Делёз в работе “Складка: Лейбниц и барокко” описывает любопытную теорию проклятия, которую связывает с понятием амплитуды движения души:

Прóклятый – Иуда или Вельзевул – платит не за какое-то прошлое действие, а за ненависть к Богу, образующую актуальную амплитуду его души и заполняет ее в настоящем. Они прокляты не за прошлый поступок, а в силу своих поступков в настоящем и из-за того, что в каждый миг они возобновляют эту ненависть к Богу, в которой находят чудовищное удовольствие и которая непрестанно возобновляется, так как “преступление наслаивается на преступление”. Иуда прóклят не за то, то он предал Господа, а потому, что, предав его, возненавидел его еще больше, и умер с ненавистью к нему. Вот он, абсолютный минимум амплитуды души, только и включать в свою ясную зону, что один предикат: “ненавидеть Бога”. Это единственный слабый отблеск, который в душе остается, и отблеск чрезвычайно тусклый, “ярость Разума”. Если бы душа вновь обрела хотя бы чуточку амплитуды, если бы она перестала ненавидеть в настоящем, она сразу же перестала бы быть прóклятой, но это была бы уже другая душа, производящая единство иного движения. Как пишет Лейбниц, прóклятый прóклят не навечно, он всего лишь, так сказать, “вечно проклинаемый”, и каждый момент сам себя подвергает проклятию. Ведь прóклятые тоже свободны – свободны в настоящий момент в той же мере, что и блаженные. Их проклинает именно узость их духа в настоящем, недостаточная амплитуда их души.

Тут неважно, в камуфляже человек или в белом пальто, ненавидит он врагов государства или жалеет о своей судьбе в эмиграции – однонаправленность, зацикленность на одном и том же, узость духа лишает его свободы. По моим наблюдениям, такие люди часто претендуют на роль моральных камертонов в их сообществах и вовлекают в своё “проклятие” других людей.

К старцу Софронию Сахарову как-то пришёл монах и спросил:
– Как спастись?
– Стой как бы на грани отчаяния, а когда невмоготу становится – отойди и выпей чашку чая, – ответил он.

Ну или тыквенный латте, – добавлю я.

https://youtu.be/Us5b_y3Eukw

Доволен, что “Всё везде и сразу” выиграл семь оскаров в номинациях за лучший фильм, режиссуру, актрису, сценарий, актёра и актрису второго плана и монтаж. Фильм вышел ещё прошлой весной, и я весь год советовал его друзьям и знакомым. Это настоящая мультивселенная безумия, в отличие от марвеловских поделок (ну может быть кроме сериала про Локи).

По сюжету главная героиня, которую играет Мишель Йео, развивает в себе способности перемещаться между реальностями, потому что она – худшая версия себя. Моя любимая ветка – это отсылка к фильмам Вонга Карвая. На контрасте с основной линией выглядит очень круто.

Бесполезный факт: продюсер фильма, Джонатан Ванг, который получал вчера статуэтку за лучший фильм, – православный.