Forwarded from Вычитала
Линдси Гибсон, «Выбираю себя. Руководство по поиску своего пути в жизни»:
Игнорируй свои потребности на свой страх и риск. Однажды я подумала так, в полной мере ощутив всю силу своего раздражения и усталости. Я несколько дней собиралась сесть за эту главу и с нетерпением ждала утренних часов, которые могла провести за работой. Но понедельник прошел в мелких делах, которые нужно было доделать. Во вторник утром на текст не было времени, нужно было закончить отчет. В среду закончилось молоко, с утра первым делом пришлось бежать в магазин. Тысячи мелочей не давали мне заняться книгой. В четверг я уже кипела от ярости! Дни проносились один за другим, а я никак не могла сделать то, что планировала с понедельника: начать писать эту главу.
Мое раздражение только росло. Когда я попыталась распечатать отчет, бумага застряла в принтере. Починить его не удалось. Фильтр кофемашины смялся, и гуща попала в кофе. Меня постоянно отвлекали звонки. Мне срочно захотелось поесть. В общем, в попытке проигнорировать потребности моего истинного «я» так и не удалось сделать ничего другого полезного. Не выходило ни на чем сосредоточиться, я злилась, ничего не ладилось.
Мне пришлось остановиться и оценить, что я делаю. Проснувшись утром в понедельник, я не поставила себя на первое место. Я не осталась в центре своего мира, а ведь именно это ощущение дает мне возможность любить и жить. Вместо этого я принялась обдумывать все, что нужно было сделать. Стало ясно, что о себе я подумала в последнюю очередь — и позволила эго управлять моим распорядком дня.
Мое лживое эго пообещало — как происходило на протяжении долгих лет — что как только я разберусь со всеми делами, то непременно смогу пожить для себя. Мне всегда кажется: вот-вот я начну делать то, чего больше всего хочу. Но если не делать такой выбор специально, он не произойдет само по себе. Всегда найдется «последняя парочка дел», которые нужно сперва закончить.
Эго пользуется нашим стремлением к порядку и логикой. Оно говорит: всему свое время и место! Но почему-то в итоге часто ждать приходится именно нашему истинному «я»: оно скромно стоит в сторонке, пока мы занимаемся рутинными делами.
Игнорируй свои потребности на свой страх и риск. Однажды я подумала так, в полной мере ощутив всю силу своего раздражения и усталости. Я несколько дней собиралась сесть за эту главу и с нетерпением ждала утренних часов, которые могла провести за работой. Но понедельник прошел в мелких делах, которые нужно было доделать. Во вторник утром на текст не было времени, нужно было закончить отчет. В среду закончилось молоко, с утра первым делом пришлось бежать в магазин. Тысячи мелочей не давали мне заняться книгой. В четверг я уже кипела от ярости! Дни проносились один за другим, а я никак не могла сделать то, что планировала с понедельника: начать писать эту главу.
Мое раздражение только росло. Когда я попыталась распечатать отчет, бумага застряла в принтере. Починить его не удалось. Фильтр кофемашины смялся, и гуща попала в кофе. Меня постоянно отвлекали звонки. Мне срочно захотелось поесть. В общем, в попытке проигнорировать потребности моего истинного «я» так и не удалось сделать ничего другого полезного. Не выходило ни на чем сосредоточиться, я злилась, ничего не ладилось.
Мне пришлось остановиться и оценить, что я делаю. Проснувшись утром в понедельник, я не поставила себя на первое место. Я не осталась в центре своего мира, а ведь именно это ощущение дает мне возможность любить и жить. Вместо этого я принялась обдумывать все, что нужно было сделать. Стало ясно, что о себе я подумала в последнюю очередь — и позволила эго управлять моим распорядком дня.
Мое лживое эго пообещало — как происходило на протяжении долгих лет — что как только я разберусь со всеми делами, то непременно смогу пожить для себя. Мне всегда кажется: вот-вот я начну делать то, чего больше всего хочу. Но если не делать такой выбор специально, он не произойдет само по себе. Всегда найдется «последняя парочка дел», которые нужно сперва закончить.
Эго пользуется нашим стремлением к порядку и логикой. Оно говорит: всему свое время и место! Но почему-то в итоге часто ждать приходится именно нашему истинному «я»: оно скромно стоит в сторонке, пока мы занимаемся рутинными делами.
Forwarded from Вычитала
Мы можем долго обманывать себя, идя на поводу у эго. Но хотим ли мы убеждать себя, что начнем заниматься важным сразу после того, как доделаем кое-какие дела? Проблема в том, что жизнь может закончиться, а мы так и не позволим себе того, ради чего постоянно доделываем все остальное.
Возможно, прочитав про мою бестолковую неделю, вы узнали себя. Может быть, вы тоже живете по остаточному принципу, довольствуясь остатками времени и энергии, которых уже не хватает на то, что вы любите? Вы наверняка заметили, что при таком образе жизни сил в целом остается все меньше и меньше.
К сожалению, к тому моменту, когда вы сделали все, что «должны», ваши запасы энергии истощены. Вы настолько устали от забот обо всем остальном, что на собственные идеи и мечты сил уже не остается. Растратив себя на мелочи и удовлетворение потребностей окружающих, вы не способны думать о своем будущем. Вам лично ничего не досталось, а силы потрачены. Вы даже можете помнить о своих желаниях, но теперь выясняется, что для их реализации вам придется приложить слишком много усилий. Вы устали и опустошены.
Эго предлагает лишь два варианта на выбор: пожертвовать собой или показаться эгоистами. Жертвуя собой, вы получаете одобрение и принятие. Быть эгоистом — ужасно, этого нужно избегать любой ценой. Назвав человека эгоистом, можно заставить его сделать все, что угодно. Это самая жестокая и действенная тактика пристыжения в обществе.
Возможно, прочитав про мою бестолковую неделю, вы узнали себя. Может быть, вы тоже живете по остаточному принципу, довольствуясь остатками времени и энергии, которых уже не хватает на то, что вы любите? Вы наверняка заметили, что при таком образе жизни сил в целом остается все меньше и меньше.
К сожалению, к тому моменту, когда вы сделали все, что «должны», ваши запасы энергии истощены. Вы настолько устали от забот обо всем остальном, что на собственные идеи и мечты сил уже не остается. Растратив себя на мелочи и удовлетворение потребностей окружающих, вы не способны думать о своем будущем. Вам лично ничего не досталось, а силы потрачены. Вы даже можете помнить о своих желаниях, но теперь выясняется, что для их реализации вам придется приложить слишком много усилий. Вы устали и опустошены.
Эго предлагает лишь два варианта на выбор: пожертвовать собой или показаться эгоистами. Жертвуя собой, вы получаете одобрение и принятие. Быть эгоистом — ужасно, этого нужно избегать любой ценой. Назвав человека эгоистом, можно заставить его сделать все, что угодно. Это самая жестокая и действенная тактика пристыжения в обществе.
Forwarded from Вычитала
Многие из нас верят лживым обещаниям эго о том, что если сейчас мы выполним свои обязанности, то когда-нибудь у нас обязательно будет шанс заняться тем, чем хочется. Принять эти условия означало бы согласиться на заведомо невыгодный для вас расклад, ведь эго никогда добровольно не вернет время и силы вашему истинному «я». Нравится вам это или нет, вам придется потребовать свою жизнь обратно. И единственный способ вернуть контроль над происходящим — все-таки поставить себя на первое место.
Это прежде всего психологическая позиция, точка зрения. Вы становитесь центром своего мира, а все остальное в вашей жизни организуется вокруг вас, как спицы колеса, расположенные по окружности оси. Чтобы прийти в состояние, которое станет для нас источником силы, нужно научиться выбираться из ментальной тюрьмы, в которую мы попадаем благодаря привычке всегда думать в первую очередь о других.
Поймите меня правильно: нет ничего плохого в том, чтобы временно поставить кого-то на первое место, когда это необходимо — заботиться о детях, выслушивать партнера или выполнять просьбу клиента. Я говорю о тревожном мышлении, обусловленном нашей беспомощностью, когда мы постоянно ведем счет (не в свою пользу) и беспокоимся о том, достаточно ли мы делаем с точки зрения окружающих.
Пора отказаться от роли добровольного заложника чужого мнения. Вам больше не нужно быть старательным учеником, который надеется получить пятерку в аттестате жизни... особенно если оценки ставят люди, которым нет дела до вашей самореализации.
#книги
Это прежде всего психологическая позиция, точка зрения. Вы становитесь центром своего мира, а все остальное в вашей жизни организуется вокруг вас, как спицы колеса, расположенные по окружности оси. Чтобы прийти в состояние, которое станет для нас источником силы, нужно научиться выбираться из ментальной тюрьмы, в которую мы попадаем благодаря привычке всегда думать в первую очередь о других.
Поймите меня правильно: нет ничего плохого в том, чтобы временно поставить кого-то на первое место, когда это необходимо — заботиться о детях, выслушивать партнера или выполнять просьбу клиента. Я говорю о тревожном мышлении, обусловленном нашей беспомощностью, когда мы постоянно ведем счет (не в свою пользу) и беспокоимся о том, достаточно ли мы делаем с точки зрения окружающих.
Пора отказаться от роли добровольного заложника чужого мнения. Вам больше не нужно быть старательным учеником, который надеется получить пятерку в аттестате жизни... особенно если оценки ставят люди, которым нет дела до вашей самореализации.
#книги
TRUST YOURSELF LIKE A SAVAGE
Все, что объединяет мои терапии, обучения, поездки — слабое чувство запроса.
Я давно заметила — когда мне приходится заполнять бумаги или писать свои намерения или ожидания от того или иного курса, практикума, опыта, я теряюсь, а потом выдаю какой-то sort of “правильный ответ”. Можно выдохнуть и не выдумывать лишнего. Правда в том, что я не знаю и не хочу копать дальше, вымучивая нечто из собственной озадаченности. Как писал ДФУ “вся эта херня вообще не стоит такого зажмуривания и стресса”. Но когда курс, процесс, завершён — я ясно могу сформулировать, зачем мне все это было, что я взяла. Не помню, чтобы хоть раз в жизни прокрастинировала отзыв.
Я думаю, до фига людей устроены иначе, чем я. Они изначально ЗНАЮТ, чего хотят, они могут легко сформулировать ожидания и критерии, по которым будут судить, подошел ли им опыт. Но я движима инстинктами и доверяю себе как дикарка, цитируя недавнее письмо в рассылке Шерил Стрейд, на которую я подписана.
Девушка 25 лет пишет Шерил письмо, и описывает опыт настолько похожий на мой в том же возрасте, что, читая ее слова, я морщусь:
“I’ll be 26 in a few months. I feel both young and old. I’m solidly an adult and yet I have so much more growing up to do. Lately, I’ve been asking myself what I’ve done with my life. The honest answer is not much.
...I get so upset when I think about all the things I should have done by now, Sugar! I should’ve learned a couple of languages, volunteered for some amazing nonprofit organization to make the world a better place, read a wider range of books, started graduate school in a subject I’m passionate about or developed a skill or craft that created something of value.
Instead, I’ve accomplished nothing, unless you consider making it twice through every episode of “Friends” an accomplishment.
It’s not that I’m a total wreck. I have a great circle of family and friends and I’ve recently started dating a man I like a lot. Outwardly, I appear to be happy, but inside I feel vague and lost. With an increasing sense of shame and anxiety, I can see my life is going nowhere and the reason it’s going nowhere is me. I float from day to day, episode to episode, hang out to hang out.
.... I feel like I’ve recently woken up to the urgent need to do something that helps me figure out the direction my life will take, one with a sense of purpose. But how do I do that, Sugar? Where do I begin?”
В ответ Шугар (это ипостась Шерил, отвечающая на письма, сначала в колонке, потом в подкасте, сегодня в рассылке), пишет о том, что когда ей было 25, они проснулись с подругой где-то у черта на рогах, и она поняла, что ей нужно постричь свои длинные волосы. И сделала это.
"It wasn’t so much a haircut as it was a murder. Or a birth. Or both. My sense of mission was as decisive as it was inexplicable. I didn’t know exactly why I was doing what I was doing but I knew it scared me and I had to do it. I trusted myself like a savage. I hacked away at the hair that had been with me through the first half of my twenties because I felt instinctually it was the only way I’d be free. From what precisely, I was only then beginning to figure out.
That’s where you are, Twenty-five. You’ve awakened from the dream. You’re called to do something that will begin the process of changing your life, even though you don’t yet know what it is you must do. That’s okay. You don’t need to. The first item on your to-do list isn’t to know. It’s to trust yourself like a savage. "
Когда в 2016 я решила завести блог, у меня не было никакого плана о том, как он приведет меня к видимости, знакомствам, в конечном итоге — к нарративной практике.
Все, что объединяет мои терапии, обучения, поездки — слабое чувство запроса.
Я давно заметила — когда мне приходится заполнять бумаги или писать свои намерения или ожидания от того или иного курса, практикума, опыта, я теряюсь, а потом выдаю какой-то sort of “правильный ответ”. Можно выдохнуть и не выдумывать лишнего. Правда в том, что я не знаю и не хочу копать дальше, вымучивая нечто из собственной озадаченности. Как писал ДФУ “вся эта херня вообще не стоит такого зажмуривания и стресса”. Но когда курс, процесс, завершён — я ясно могу сформулировать, зачем мне все это было, что я взяла. Не помню, чтобы хоть раз в жизни прокрастинировала отзыв.
Я думаю, до фига людей устроены иначе, чем я. Они изначально ЗНАЮТ, чего хотят, они могут легко сформулировать ожидания и критерии, по которым будут судить, подошел ли им опыт. Но я движима инстинктами и доверяю себе как дикарка, цитируя недавнее письмо в рассылке Шерил Стрейд, на которую я подписана.
Девушка 25 лет пишет Шерил письмо, и описывает опыт настолько похожий на мой в том же возрасте, что, читая ее слова, я морщусь:
“I’ll be 26 in a few months. I feel both young and old. I’m solidly an adult and yet I have so much more growing up to do. Lately, I’ve been asking myself what I’ve done with my life. The honest answer is not much.
...I get so upset when I think about all the things I should have done by now, Sugar! I should’ve learned a couple of languages, volunteered for some amazing nonprofit organization to make the world a better place, read a wider range of books, started graduate school in a subject I’m passionate about or developed a skill or craft that created something of value.
Instead, I’ve accomplished nothing, unless you consider making it twice through every episode of “Friends” an accomplishment.
It’s not that I’m a total wreck. I have a great circle of family and friends and I’ve recently started dating a man I like a lot. Outwardly, I appear to be happy, but inside I feel vague and lost. With an increasing sense of shame and anxiety, I can see my life is going nowhere and the reason it’s going nowhere is me. I float from day to day, episode to episode, hang out to hang out.
.... I feel like I’ve recently woken up to the urgent need to do something that helps me figure out the direction my life will take, one with a sense of purpose. But how do I do that, Sugar? Where do I begin?”
В ответ Шугар (это ипостась Шерил, отвечающая на письма, сначала в колонке, потом в подкасте, сегодня в рассылке), пишет о том, что когда ей было 25, они проснулись с подругой где-то у черта на рогах, и она поняла, что ей нужно постричь свои длинные волосы. И сделала это.
"It wasn’t so much a haircut as it was a murder. Or a birth. Or both. My sense of mission was as decisive as it was inexplicable. I didn’t know exactly why I was doing what I was doing but I knew it scared me and I had to do it. I trusted myself like a savage. I hacked away at the hair that had been with me through the first half of my twenties because I felt instinctually it was the only way I’d be free. From what precisely, I was only then beginning to figure out.
That’s where you are, Twenty-five. You’ve awakened from the dream. You’re called to do something that will begin the process of changing your life, even though you don’t yet know what it is you must do. That’s okay. You don’t need to. The first item on your to-do list isn’t to know. It’s to trust yourself like a savage. "
Когда в 2016 я решила завести блог, у меня не было никакого плана о том, как он приведет меня к видимости, знакомствам, в конечном итоге — к нарративной практике.
У меня не было плана, хотя я притворялась, что был. В детстве никто не учил меня доверять себе like a savage. Совсем наоборот: мне нужно было детально объяснить, что я хочу делать и зачем, прикрыться понятным, статусным, красивым, чтобы получить одобрение и разрешение (учиться гуманитарным наукам?? что за хрень такая, мисфитство? нарративная практика -это ты там истории людям рассказываешь?). Это была не очень смелая и не слишком чистая стратегия, but here we are. Так я получила возможность заниматься непонятными штуками, которыми хотела.
But fuck me, if I knew it from the beginning, because I didn’t.
I trusted myself like a savage.
В октябре мне исполнилось 33, это тот возраст, где все расправленнее чувствуешь свое право не объяснять зачем делаешь то, что делаешь и как. В моих терапиях, учебах, любви, отношениях, я больше не выжимаю из себя старательно красивое объяснение. Я могу объяснить только после — и объяснить ли на самом деле?
Один персонаж Фицджеральда говорил так: “как и большинству людей, тебе постоянно приходится все делать наугад. И только потом, оглядываясь назад, ты расставляешь по местам свои ценности. Только тогда ты завершаешь свой портрет, в деталях и полутонах”, и это, в некотором роде, суть нарративного подхода.
Вчера я рассказывала новому терапевту историю своей жизни за последние десять лет, а накануне до этого — своему другу со времен универа. Сколькими способами можно было ее рассказать, с каким величайшим количеством разных акцентов, но я выбирала какие-то определенные. И это говорит мне о том, что то, что раньше казалось мне первостепенной задачей — сделать из себя памятник, хранилище, музей моей единственной жизни, не так важно. Все нерелевантное сегодняшней мне (а некогда такое горячее, самое важное), сейчас выпадает из историй, которые я рассказываю. Я привлекаю те нюансы и детали, которые выводят к тому, что я вижу, чувствую, понимаю собой сегодняшней.
Меня бы совсем обескуражило и обессилило такое видение, если бы не опора на эти многие опыты — делать странности, менять лицей на частную школу в детстве, уходить из классной магистратуры, поцеловать руку своего препода перед расставанием в метро.
Я могу себе доверять, хотя иногда я делаю не совсем понятные для себя в моменте вещи.
И вот что мне вспоминается ещё, слова Кристен Стюарт о хорошей режиссуре, как она ее понимает.
“The thing that they (directors) are absolutely best at — is just to make someone feel comfortable enough to be themselves; that's not something you learn or can teach other people. There are a million mistakes that you can make but this is not about making this perfect thing. If you get to the end of an experience and you feel like everyone’s kind of better because of it, I guarantee you that whatever footage you captured, would be kind of interesting to watch”.
Также я понимаю хорошую терапию или группу или любое делание, направленное вроде как “на результат”. Важнейшим оказывается вовсе не то, что кажется сначала - не вздрючивать атмосферу, накаляя всех важностью этого предполагаемого результата, а давать людям место, где они могут что-то создать, как-то проявиться или познакомиться с собой, и результат случится попутно. Нельзя заставить или научить людей доверять себе по-дикарски, но можно создавать условия, в которых им это будет естественнее. Что до меня, я надеюсь, моя жизнь и работа делают вклад в то, чтобы у большего количества людей появлялся такой контекст.
But fuck me, if I knew it from the beginning, because I didn’t.
I trusted myself like a savage.
В октябре мне исполнилось 33, это тот возраст, где все расправленнее чувствуешь свое право не объяснять зачем делаешь то, что делаешь и как. В моих терапиях, учебах, любви, отношениях, я больше не выжимаю из себя старательно красивое объяснение. Я могу объяснить только после — и объяснить ли на самом деле?
Один персонаж Фицджеральда говорил так: “как и большинству людей, тебе постоянно приходится все делать наугад. И только потом, оглядываясь назад, ты расставляешь по местам свои ценности. Только тогда ты завершаешь свой портрет, в деталях и полутонах”, и это, в некотором роде, суть нарративного подхода.
Вчера я рассказывала новому терапевту историю своей жизни за последние десять лет, а накануне до этого — своему другу со времен универа. Сколькими способами можно было ее рассказать, с каким величайшим количеством разных акцентов, но я выбирала какие-то определенные. И это говорит мне о том, что то, что раньше казалось мне первостепенной задачей — сделать из себя памятник, хранилище, музей моей единственной жизни, не так важно. Все нерелевантное сегодняшней мне (а некогда такое горячее, самое важное), сейчас выпадает из историй, которые я рассказываю. Я привлекаю те нюансы и детали, которые выводят к тому, что я вижу, чувствую, понимаю собой сегодняшней.
Меня бы совсем обескуражило и обессилило такое видение, если бы не опора на эти многие опыты — делать странности, менять лицей на частную школу в детстве, уходить из классной магистратуры, поцеловать руку своего препода перед расставанием в метро.
Я могу себе доверять, хотя иногда я делаю не совсем понятные для себя в моменте вещи.
И вот что мне вспоминается ещё, слова Кристен Стюарт о хорошей режиссуре, как она ее понимает.
“The thing that they (directors) are absolutely best at — is just to make someone feel comfortable enough to be themselves; that's not something you learn or can teach other people. There are a million mistakes that you can make but this is not about making this perfect thing. If you get to the end of an experience and you feel like everyone’s kind of better because of it, I guarantee you that whatever footage you captured, would be kind of interesting to watch”.
Также я понимаю хорошую терапию или группу или любое делание, направленное вроде как “на результат”. Важнейшим оказывается вовсе не то, что кажется сначала - не вздрючивать атмосферу, накаляя всех важностью этого предполагаемого результата, а давать людям место, где они могут что-то создать, как-то проявиться или познакомиться с собой, и результат случится попутно. Нельзя заставить или научить людей доверять себе по-дикарски, но можно создавать условия, в которых им это будет естественнее. Что до меня, я надеюсь, моя жизнь и работа делают вклад в то, чтобы у большего количества людей появлялся такой контекст.
Думаю о влиянии идей об эволюции и выживании и объяснительной модели, почему мы ориентированы на то, «где болит», а не на то, что уже хорошо и ценно.
Думаю о разных своих отношениях (и о Дине Мориарти) и того, как получалось из них уходить. Или не уходить. Сейчас мне не нравится практически ничего делать «волей», скорее наблюдать и давать место тому, какие процессы во мне уже назревают, образуются.
Так с первой татуировкой, сделанной на днях, не было ощущения, что я «задумала и осуществила». Когда она появилась, я скорее удивилась тому, что она на месте только сейчас, потому что моя идентичность, которую она собой выражает, со мной уже какое-то немаленькие время.
Думаю о разных своих отношениях (и о Дине Мориарти) и того, как получалось из них уходить. Или не уходить. Сейчас мне не нравится практически ничего делать «волей», скорее наблюдать и давать место тому, какие процессы во мне уже назревают, образуются.
Так с первой татуировкой, сделанной на днях, не было ощущения, что я «задумала и осуществила». Когда она появилась, я скорее удивилась тому, что она на месте только сейчас, потому что моя идентичность, которую она собой выражает, со мной уже какое-то немаленькие время.
Forwarded from Гештальт-терапия | Коноров Федор (Федор Коноров)
ПРОСТОЙ СПОСОБ УЙТИ (не работает)
Если есть проблема в том чтобы уйти, - значит в том месте откуда вы уходите сохраняется ценность. Сложно это заметить, еще сложнее признать. Отвратительная работа, ужасный партнёр, мерзкая квартира. Ощутив острое желание всё это бросить, мы однозначно понимаем — ничего хорошего в этом уже нет. Но, - почему-то не уходим.
Попробуем разобраться в причинах
Эволюция настроила нашу психику удерживать во внимании плохое и неприятное и очень быстро "делать" хорошее незаметным. Зачем?
Наши психические силы это ресурс, который истощается. Если долго читать сложный текст или смотреть очень-очень умное кино, то потом приходит настоящая усталость - "голова не соображает, ничего не понимаю".
Для того, чтобы удерживать внимание на чем-то нам требуются силы. Удерживать внимание на том хорошем, что УЖЕ у нас есть - бессмысленно с точки зрения выживания. Этот специальный не прагматичный навык нужно отдельно развивать — в психотерапии, в медитации.
Намного более разумно с точки зрения организма занятого поддержанием своей безопасности, - направить внимание на то место "где болит".
Получается следующее — сознательно мы замечаем в том, что хотим оставить только плохое, но бессознательно (то есть просто вне зоны нашего внимания) находятся вещи, которые мы по-прежнему воспринимаем как ценные.
«Это ужасно скучная работа» видим мы, но на краю нашего сознания находится, - «мой коллектив очень ценен для меня, я привязан к этим людям».
«Это ужасный человек, он предал меня», но в фоне остается знание о том, что «он отец наших детей и он хороший отец».
«Это старая тесная квартира», но внутри нас есть теплая привязанность к этому месту, которую сейчас нам сложно ощутить. Все внимание сосредоточено на недостатках.
Как это мешает?
Попытки уйти при таком раскладе можно описать через метафору. Представьте человека, который одной рукой активно отталкивает от себя что-то и делает шаг назад, а другой рукой крепко держит то, что пытается оттолкнуть.
В реальности это выглядит как многократные «уходы» и возвращения, мучительная нерешительность, бесконечные сомнения, которые для самого человека выглядят иррационально.
Признать ценность в том, что собираешься оставить — непросто. Выкинуть что-то совершенно ненужное намного легче, чем расстаться с тем, к чему привязан и в чем сохраняется ценность. В этом случае придется переживать не только радость и облегчение, но и те, чувства, которые сопровождают потерю.
Если есть проблема в том чтобы уйти, - значит в том месте откуда вы уходите сохраняется ценность. Сложно это заметить, еще сложнее признать. Отвратительная работа, ужасный партнёр, мерзкая квартира. Ощутив острое желание всё это бросить, мы однозначно понимаем — ничего хорошего в этом уже нет. Но, - почему-то не уходим.
Попробуем разобраться в причинах
Эволюция настроила нашу психику удерживать во внимании плохое и неприятное и очень быстро "делать" хорошее незаметным. Зачем?
Наши психические силы это ресурс, который истощается. Если долго читать сложный текст или смотреть очень-очень умное кино, то потом приходит настоящая усталость - "голова не соображает, ничего не понимаю".
Для того, чтобы удерживать внимание на чем-то нам требуются силы. Удерживать внимание на том хорошем, что УЖЕ у нас есть - бессмысленно с точки зрения выживания. Этот специальный не прагматичный навык нужно отдельно развивать — в психотерапии, в медитации.
Намного более разумно с точки зрения организма занятого поддержанием своей безопасности, - направить внимание на то место "где болит".
Получается следующее — сознательно мы замечаем в том, что хотим оставить только плохое, но бессознательно (то есть просто вне зоны нашего внимания) находятся вещи, которые мы по-прежнему воспринимаем как ценные.
«Это ужасно скучная работа» видим мы, но на краю нашего сознания находится, - «мой коллектив очень ценен для меня, я привязан к этим людям».
«Это ужасный человек, он предал меня», но в фоне остается знание о том, что «он отец наших детей и он хороший отец».
«Это старая тесная квартира», но внутри нас есть теплая привязанность к этому месту, которую сейчас нам сложно ощутить. Все внимание сосредоточено на недостатках.
Как это мешает?
Попытки уйти при таком раскладе можно описать через метафору. Представьте человека, который одной рукой активно отталкивает от себя что-то и делает шаг назад, а другой рукой крепко держит то, что пытается оттолкнуть.
В реальности это выглядит как многократные «уходы» и возвращения, мучительная нерешительность, бесконечные сомнения, которые для самого человека выглядят иррационально.
Признать ценность в том, что собираешься оставить — непросто. Выкинуть что-то совершенно ненужное намного легче, чем расстаться с тем, к чему привязан и в чем сохраняется ценность. В этом случае придется переживать не только радость и облегчение, но и те, чувства, которые сопровождают потерю.
Вот сейчас хочется репостить и рилейтиться ко всему, что пишет Валя на своем канале. Мой ноябрь - про фокус на таких штуках.
Forwarded from заметки о труде
«Представьте свою большую морковь, основу своей мотивации, свою классную жизнь через пять лет. Напишите максимально смело. Чем смелее, тем лучше».
«Живите синхронно со своими ценностями. Они помогут держаться важного».
Осознанность.
Смысл. Миссия
Все чаще ловлю себя на мысли, что лучше всего справляюсь, когда нет задачи справляться. Или держаться. Делаю сильные работы, когда их никто не оценивает. Помогаю, когда не стараюсь помочь. Больше всего люблю все бесполезное. И пустоту.
Есть ожидания нет успеха
Есть успех нет ожиданий
Что для меня успех? Удовольствие. Сладострастный кайф от делания дел, потому что я хочу делать или не делать. Детская уверенность и эгоцентризм. Вот как выглядит мой успех. В нем я делаю, че хочу. И не думаю о последствиях. Или пользе для дела. Имею наглость бессмысленно самовыражаться.
При этом.
Мои любимые 190 минут в неделе – это два интервала по 30 минут, когда я болтаю с подругой по-английски. Потому что там пофиг. Без домашних заданий и ожиданий. Мы туда пришли, там побыли, поговорили. Ушли. И никто никому ничего. Green zone.
Остальные 130 минут – это электричка до мамы и обратно. Я иногда работаю, иногда смотрю сериалы, но чаще всего я просто не делаю вообще ничего. Смотрю в окно, вижу елки и все. А в ушах Thom Yorke или еще чего.
Самые успешные мои встречи со студентами, такие, после которых ты как под наркотой и хочется обнимать людей, это просто прогулки на улице с кофе. Или чаем. Без конспектов и умных вопросов.
И почему-то это стало самое сложное. Расслабиться и слушать. Встать и стоять. И все. Справиться с настоящестью, что ли? Не бежать к исходу? Ничего не фиксить?! Просто дослушать предложение до конца. Ничего не делать 10 секунд после.
Даже студенты ко мне приходят сейчас, просто чтобы побыть с собой и своим творческим. Вложиться в себя. Я им помогаю просто тем, что я в контексте, я понимаю, о чем они. Я их не вылечу. Скорее скажу: «у меня так тоже». И все.
Десятки людей вокруг меня готовы потратить десятки тысяч рублей (я в том числе), чтобы создать себе эмоциональную рамку, внутри которой можно просто отъебаться от себя.
Оплатить терапию, чтобы отъебаться от себя и не бояться, что за поддержку потребуют выплачивать эмоциональные долги.
Оплатить маникюр, чтобы отъебаться от себя и два часа не работать.
Оплатить мастерскую коллажа, чтобы отъебаться от себя хотя бы на недельку и просто порезать и поклеить.
Ходить вместо того, чтобы медитировать, потому что не можешь отъебаться от себя, пока медитируешь.
Медитировать, пока убираешься или печешь шарлотки, потому что не умеешь просто отдыхать.
И мое любимое: брать работу попроще и работу посложнее, потому что работа попроще помогает отдыхать от работы посложнее. В моем случае это иногда значит, что я лежу в кровати в 12 ночи и думаю, чего бы еще сделать прикольного.
Физический труд хотя бы заканчивается. Интеллектуальный как будто бы никогда.
Не похоже на то, чтобы я бессмысленно самовыражалась, да? А ведь я делаю то, что люблю. Видимо, там и ловушка, а? Я слишком много делаю то, что люблю))) Аж натирает иногда.
В этом и ключ. Нас всех учат любить то, что мы делаем. Но мало учат отдыхать даже от того, что мы любим. Потому что даже любовь натирает, если она в огромном количестве.
Прикиньте, как сложно стало жить))))))
Слишком много осмысленного. Слишком много полезного. Слишком много важного и ценностного. Столько экзистенциального анализа. Зачем ты это сделала? Что собираешься сделать? Для чего? Какие у тебя планы? Какие результаты жизни тебя устроят?
Вот прямо сейчас. Сегодня.
I HAVE NO IDEA. И чем больше спрашивают, тем потеряннее и неправильнее я становлюсь, тем дальше мне охота бежать от нового умного опыта.
Отменять встречи.
Не ходить на курсы, на которые я планировала пойти полгода.
Сливаться с крутых обучений.
Отказываться от крутых работ мечты.
Не выходить из комнаты.
«Живите синхронно со своими ценностями. Они помогут держаться важного».
Осознанность.
Смысл. Миссия
Все чаще ловлю себя на мысли, что лучше всего справляюсь, когда нет задачи справляться. Или держаться. Делаю сильные работы, когда их никто не оценивает. Помогаю, когда не стараюсь помочь. Больше всего люблю все бесполезное. И пустоту.
Есть ожидания нет успеха
Есть успех нет ожиданий
Что для меня успех? Удовольствие. Сладострастный кайф от делания дел, потому что я хочу делать или не делать. Детская уверенность и эгоцентризм. Вот как выглядит мой успех. В нем я делаю, че хочу. И не думаю о последствиях. Или пользе для дела. Имею наглость бессмысленно самовыражаться.
При этом.
Мои любимые 190 минут в неделе – это два интервала по 30 минут, когда я болтаю с подругой по-английски. Потому что там пофиг. Без домашних заданий и ожиданий. Мы туда пришли, там побыли, поговорили. Ушли. И никто никому ничего. Green zone.
Остальные 130 минут – это электричка до мамы и обратно. Я иногда работаю, иногда смотрю сериалы, но чаще всего я просто не делаю вообще ничего. Смотрю в окно, вижу елки и все. А в ушах Thom Yorke или еще чего.
Самые успешные мои встречи со студентами, такие, после которых ты как под наркотой и хочется обнимать людей, это просто прогулки на улице с кофе. Или чаем. Без конспектов и умных вопросов.
И почему-то это стало самое сложное. Расслабиться и слушать. Встать и стоять. И все. Справиться с настоящестью, что ли? Не бежать к исходу? Ничего не фиксить?! Просто дослушать предложение до конца. Ничего не делать 10 секунд после.
Даже студенты ко мне приходят сейчас, просто чтобы побыть с собой и своим творческим. Вложиться в себя. Я им помогаю просто тем, что я в контексте, я понимаю, о чем они. Я их не вылечу. Скорее скажу: «у меня так тоже». И все.
Десятки людей вокруг меня готовы потратить десятки тысяч рублей (я в том числе), чтобы создать себе эмоциональную рамку, внутри которой можно просто отъебаться от себя.
Оплатить терапию, чтобы отъебаться от себя и не бояться, что за поддержку потребуют выплачивать эмоциональные долги.
Оплатить маникюр, чтобы отъебаться от себя и два часа не работать.
Оплатить мастерскую коллажа, чтобы отъебаться от себя хотя бы на недельку и просто порезать и поклеить.
Ходить вместо того, чтобы медитировать, потому что не можешь отъебаться от себя, пока медитируешь.
Медитировать, пока убираешься или печешь шарлотки, потому что не умеешь просто отдыхать.
И мое любимое: брать работу попроще и работу посложнее, потому что работа попроще помогает отдыхать от работы посложнее. В моем случае это иногда значит, что я лежу в кровати в 12 ночи и думаю, чего бы еще сделать прикольного.
Физический труд хотя бы заканчивается. Интеллектуальный как будто бы никогда.
Не похоже на то, чтобы я бессмысленно самовыражалась, да? А ведь я делаю то, что люблю. Видимо, там и ловушка, а? Я слишком много делаю то, что люблю))) Аж натирает иногда.
В этом и ключ. Нас всех учат любить то, что мы делаем. Но мало учат отдыхать даже от того, что мы любим. Потому что даже любовь натирает, если она в огромном количестве.
Прикиньте, как сложно стало жить))))))
Слишком много осмысленного. Слишком много полезного. Слишком много важного и ценностного. Столько экзистенциального анализа. Зачем ты это сделала? Что собираешься сделать? Для чего? Какие у тебя планы? Какие результаты жизни тебя устроят?
Вот прямо сейчас. Сегодня.
I HAVE NO IDEA. И чем больше спрашивают, тем потеряннее и неправильнее я становлюсь, тем дальше мне охота бежать от нового умного опыта.
Отменять встречи.
Не ходить на курсы, на которые я планировала пойти полгода.
Сливаться с крутых обучений.
Отказываться от крутых работ мечты.
Не выходить из комнаты.
Forwarded from заметки о труде
Можно, пожалуйста, просто иногда бессмысленно побыть в жизни, которая прикольная?! Как я попала туда, где важна только полезная осмысленная жизнь с важными для меня вещами? Я в нее верю как никто. Но любая идея, доведенная до абсурда, неизбежно проваливается, если не хватает воздуха.
Все мои блестящие моменты случались со мной потому что мне было на них насрать. Я понятия не имела, что делаю.
Я поступила в МГУ потому, что мне было насрать на МГУ. Я выигрывала те батлы, к которым не была готова и не возлагала на них никаких надежд. Я создала свои любимые работы в мастерской, в которую можно было просто прийти и все. Мои самые веселые свидания были с грязной головой. Даже сборник не появился бы, если бы я не станцевала в очередной раз на любимых граблях.
И напротив:
Все на что мне было не насрать, я сливала: конкурсы сочинений, батлы, к которым готовилась несколько месяцев, отношения, в которых мне кто-то очень и очень нравился. Курсовые со сложными и интересными темами. Я просто не справлялась с большими морковками. Красивые визуализации не вдохновляли меня, а пугали до усрачки.
И даже, если бы было наоборот, успех был следствие упорной работы, а раздолбайство каралось неудачей, успех и польза непредсказуемы и часто лишены всякой логики. Я знаю кучу историй долгого и упорного труда уверенных в успехе людей, которые обломались. И людей, которые не обломались, делая полную фигню.
Мне не нужны никакие морковки сейчас. Никаких ожиданий, никакого стресса. Сейчас большие морковки пугают меня еще больше. Для больших морковок нужны большие усилия, а какие большие усилия, когда мир каждый день предлагает мне столько, причем так настойчиво, что я не справляюсь с тем, чтобы остановиться на десять минут и просто…Просто.
Зачем визуализации и успех, если я не вижу дерево перед собой, потому что погружена в мысли о смыслах? А дерево, блин, красивое!
Все решения, которые я могу принимать сейчас, они не про дальний свет. У меня нет сейчас сил включать дальний свет. Я с трудом могу выбрать свою морковку на сегодня. Буквально. Стою во Вкусвилле и выбираю 40 минут перед витриной. Потому что оперативка кончилась. Какая на хрен, большая морковка и визуализация меня через год?! Какие результаты жизни? Какие таблички с целями?
Можно я, пожалуйста, просто рядом посижу? И все. Потом справлюсь с маленькой морковкой в супермаркете. Не надо мне помогать учиться справляться с маленькой морковкой. Или покупать мне морковку. Мне не поможет это. Единственное, что мне поможет, это место, время и пространство, где от меня никто ничего не хочет.
Меня спрашивают: «Как о тебе еще позаботиться?» А я говорю «Никак». И никак – это форма. Это просьба заботиться. Просто быть рядом и не предпринимать со мной ничего. Заботливое присутствие пустоты, без помощи, без пользы, без советов.
Это любимая форма терапии, обучения, пользы для меня сейчас.
Все мои блестящие моменты случались со мной потому что мне было на них насрать. Я понятия не имела, что делаю.
Я поступила в МГУ потому, что мне было насрать на МГУ. Я выигрывала те батлы, к которым не была готова и не возлагала на них никаких надежд. Я создала свои любимые работы в мастерской, в которую можно было просто прийти и все. Мои самые веселые свидания были с грязной головой. Даже сборник не появился бы, если бы я не станцевала в очередной раз на любимых граблях.
И напротив:
Все на что мне было не насрать, я сливала: конкурсы сочинений, батлы, к которым готовилась несколько месяцев, отношения, в которых мне кто-то очень и очень нравился. Курсовые со сложными и интересными темами. Я просто не справлялась с большими морковками. Красивые визуализации не вдохновляли меня, а пугали до усрачки.
И даже, если бы было наоборот, успех был следствие упорной работы, а раздолбайство каралось неудачей, успех и польза непредсказуемы и часто лишены всякой логики. Я знаю кучу историй долгого и упорного труда уверенных в успехе людей, которые обломались. И людей, которые не обломались, делая полную фигню.
Мне не нужны никакие морковки сейчас. Никаких ожиданий, никакого стресса. Сейчас большие морковки пугают меня еще больше. Для больших морковок нужны большие усилия, а какие большие усилия, когда мир каждый день предлагает мне столько, причем так настойчиво, что я не справляюсь с тем, чтобы остановиться на десять минут и просто…Просто.
Зачем визуализации и успех, если я не вижу дерево перед собой, потому что погружена в мысли о смыслах? А дерево, блин, красивое!
Все решения, которые я могу принимать сейчас, они не про дальний свет. У меня нет сейчас сил включать дальний свет. Я с трудом могу выбрать свою морковку на сегодня. Буквально. Стою во Вкусвилле и выбираю 40 минут перед витриной. Потому что оперативка кончилась. Какая на хрен, большая морковка и визуализация меня через год?! Какие результаты жизни? Какие таблички с целями?
Можно я, пожалуйста, просто рядом посижу? И все. Потом справлюсь с маленькой морковкой в супермаркете. Не надо мне помогать учиться справляться с маленькой морковкой. Или покупать мне морковку. Мне не поможет это. Единственное, что мне поможет, это место, время и пространство, где от меня никто ничего не хочет.
Меня спрашивают: «Как о тебе еще позаботиться?» А я говорю «Никак». И никак – это форма. Это просьба заботиться. Просто быть рядом и не предпринимать со мной ничего. Заботливое присутствие пустоты, без помощи, без пользы, без советов.
Это любимая форма терапии, обучения, пользы для меня сейчас.
ПРАКТИКУМ СМЕРТИ ТРИ МЕСЯЦА СПУСТЯ
⚠️TW: тема смерти и умирания⚠️
“28 ноября 2021 года — последний день вашей жизни”, — сказала Саша Уикенден (Саша — доула смерти и блогер).
За окном облачными, прохладными выходными заканчивалось лето. Лето печально вызванивавших колоколов, гудящего проспекта, где я неделю за неделей чувствовала уходящее время, я чувствовала себя плохо, а врачи не знали, в чем дело. Лето, которое я скорее наблюдала, чем переживала, из заточения своего нового дома на шестнадцатом этаже, как из какой-то сказочной башни.
Неудивительно, что я предпочла завершить его вместе с семьюдесятью людьми на практикуме смерти. Мне НУЖНО было получить поддержку, сообщество, контекст, чтобы поговорить о смерти, потому что это было лето траура, и всё вокруг умирало. В этом не было ничего специфически страшного, это было что-то, что просто происходило на моих глазах и внутри. И мало с кем возможно было по-честному это разделить.
Упражнение “вам осталось жить три месяца” мы выполняли в парах. Саша давала последние инструкции: “Вам ничего не нужно делать, Слава распределит вас по комнатам, по истечении времени вернет в общее пространство”.
Ничего не нужно делать. Прямо как умирать.
Экран галереи, заполненный лицами, погас.
Колесико загрузки крутилось, чтобы случайно соединить меня с кем-то, сердце стучало так, словно это никакое не упражнение, словно 28 ноября этого года я как живое тело и сознание перестану существовать. И что тогда? Мне было очень интересно, о чём этот трепет внутри. Я знала, что это не моё былое воодушевленное визионерское я, влюбленное в свою судьбу и будущее, тревожится за себя. Я вынуждена была оставить его где-то на пути между июнем и июлем, где мечты об отпуске с партнером рассеялись, где в одну или несколько скверных по самочувствию ночей я телом ощутила, может, впервые так ясно, каково не загадывать дальше пары месяцев, даже в воображении.
Через экран я увидела свою собеседницу. Мы начали задавать друг другу предложенные вопросы. Вроде таких: Как ты чувствуешь себя по поводу новости о твоей предстоящей смерти? Рассказал(а) ли ты уже новости о своей предстоящей смерти родителям/детям/партнеру? Как они восприняли новость? Пугает ли тебя что-то, связанное с предстоящей смертью, если да, то что и почему? Как мы могли бы сделать твои последние дни и часы жизни комфортнее? Какую поддержку хотелось бы получить от близких, если хотелось бы? Хотелось ли бы как-то позаботиться о своих близких, которые останутся после твоей смерти? Если да, то каким образом? Тревожат ли тебя какие-то предстоящие потери, если да, то какие? Есть ли у тебя какие-то сожаления? Если да, то какие ощущаются самыми весомыми?
Мы обсуждали финансы, имущество, питомцев, завершение терапевтических отношений, всякое крепкое-земное. И с каждым ответом я чувствовала прилив давно не навещавшего меня чувства свободы, облегчения. Все решения и все последствия располагались на понятном и обозримом отрезке. Мечту умереть с видом на Улуру смело можно было выносить за скобки, черт, да много всего можно было вынести.
Решения, решения, и ещё миллион решений. Организаторская усталость. Усталость от объемов ответственности и контроля за то, чтобы жизнь не была wasted. Годы, а может и десятки лет решений и контроля — всё это больше не относилось к делу. Три простых месяца, наполненных простыми насущными делами и удовольствиями. То, что важно для меня сегодняшней — уже выздоравливающей, но словно полинявшей, выцветшей.
На практикуме я узнала, что в момент умирания — переживая пиковую уязвимость, хорошо позаботиться о том, чтобы не сталкиваться с тем, что при жизни заставляло поёживаться на уровне тела. Будь то холод, бледный больничный свет, шум или ритуалы/разговоры, которые для нас не имеют смысла. Откуда же у меня эта идея, что в остальное время, не в момент ПИКОВОЙ уязвимости, а просто в моменты жизненной уязвимости, нужно поддерживать, пускай даже с самой собой какой-то странный режим напряжения, работы, активного возвращения “в мир живых и деятельных”?
⚠️TW: тема смерти и умирания⚠️
“28 ноября 2021 года — последний день вашей жизни”, — сказала Саша Уикенден (Саша — доула смерти и блогер).
За окном облачными, прохладными выходными заканчивалось лето. Лето печально вызванивавших колоколов, гудящего проспекта, где я неделю за неделей чувствовала уходящее время, я чувствовала себя плохо, а врачи не знали, в чем дело. Лето, которое я скорее наблюдала, чем переживала, из заточения своего нового дома на шестнадцатом этаже, как из какой-то сказочной башни.
Неудивительно, что я предпочла завершить его вместе с семьюдесятью людьми на практикуме смерти. Мне НУЖНО было получить поддержку, сообщество, контекст, чтобы поговорить о смерти, потому что это было лето траура, и всё вокруг умирало. В этом не было ничего специфически страшного, это было что-то, что просто происходило на моих глазах и внутри. И мало с кем возможно было по-честному это разделить.
Упражнение “вам осталось жить три месяца” мы выполняли в парах. Саша давала последние инструкции: “Вам ничего не нужно делать, Слава распределит вас по комнатам, по истечении времени вернет в общее пространство”.
Ничего не нужно делать. Прямо как умирать.
Экран галереи, заполненный лицами, погас.
Колесико загрузки крутилось, чтобы случайно соединить меня с кем-то, сердце стучало так, словно это никакое не упражнение, словно 28 ноября этого года я как живое тело и сознание перестану существовать. И что тогда? Мне было очень интересно, о чём этот трепет внутри. Я знала, что это не моё былое воодушевленное визионерское я, влюбленное в свою судьбу и будущее, тревожится за себя. Я вынуждена была оставить его где-то на пути между июнем и июлем, где мечты об отпуске с партнером рассеялись, где в одну или несколько скверных по самочувствию ночей я телом ощутила, может, впервые так ясно, каково не загадывать дальше пары месяцев, даже в воображении.
Через экран я увидела свою собеседницу. Мы начали задавать друг другу предложенные вопросы. Вроде таких: Как ты чувствуешь себя по поводу новости о твоей предстоящей смерти? Рассказал(а) ли ты уже новости о своей предстоящей смерти родителям/детям/партнеру? Как они восприняли новость? Пугает ли тебя что-то, связанное с предстоящей смертью, если да, то что и почему? Как мы могли бы сделать твои последние дни и часы жизни комфортнее? Какую поддержку хотелось бы получить от близких, если хотелось бы? Хотелось ли бы как-то позаботиться о своих близких, которые останутся после твоей смерти? Если да, то каким образом? Тревожат ли тебя какие-то предстоящие потери, если да, то какие? Есть ли у тебя какие-то сожаления? Если да, то какие ощущаются самыми весомыми?
Мы обсуждали финансы, имущество, питомцев, завершение терапевтических отношений, всякое крепкое-земное. И с каждым ответом я чувствовала прилив давно не навещавшего меня чувства свободы, облегчения. Все решения и все последствия располагались на понятном и обозримом отрезке. Мечту умереть с видом на Улуру смело можно было выносить за скобки, черт, да много всего можно было вынести.
Решения, решения, и ещё миллион решений. Организаторская усталость. Усталость от объемов ответственности и контроля за то, чтобы жизнь не была wasted. Годы, а может и десятки лет решений и контроля — всё это больше не относилось к делу. Три простых месяца, наполненных простыми насущными делами и удовольствиями. То, что важно для меня сегодняшней — уже выздоравливающей, но словно полинявшей, выцветшей.
На практикуме я узнала, что в момент умирания — переживая пиковую уязвимость, хорошо позаботиться о том, чтобы не сталкиваться с тем, что при жизни заставляло поёживаться на уровне тела. Будь то холод, бледный больничный свет, шум или ритуалы/разговоры, которые для нас не имеют смысла. Откуда же у меня эта идея, что в остальное время, не в момент ПИКОВОЙ уязвимости, а просто в моменты жизненной уязвимости, нужно поддерживать, пускай даже с самой собой какой-то странный режим напряжения, работы, активного возвращения “в мир живых и деятельных”?
Потом пришёл сентябрь, как выдох, в октябре мне исполнилось 33, а в тот мир я так и не вернулась. Но в темноте и тишине оказалось много иных богатств. Не связанных с созиданием, скорее с проживанием и наблюдениями. И за тем, о чем нужно заботиться в уязвимости. И за тем, чего я не прошу просто потому, что как бы “могу обойтись и без”. Если могу, то разве должна? Ради чего эти странные жертвы?
Если срок моего земного бытия короток и обозрим, я как будто в большем праве сделать себе жизнь приятнее, не такой усложненной. Задумываться и называть то, чего бы я хотела от других, ведь в момент сильных переживаний помогают действовать именно понятность, инструкции. Чего бы я хотела, чего бы не хотела. Что со мной можно делать, чему я буду рада. Создавая информированность, условия контакта, которые не способствуют неловкости и смятению от незнания. Тратить меньше сил на выдерживание, терпение какого-то не супер важного ценностно барахла.
Партнёр мне как-то сказал, что моя тяга к смерти задевает. Я профессионально занималась философией, той самой “наукой умирать”, да с подростковых лет слышу, что во мне есть некая “одержимость темой смерти”, но в этом году я окончательно уверилась, что никакая это не одержимость. Скорее реакция на недостаточность её присутствия, места, в культуре и мире вокруг и во мне самой. Мест, где можно о ней подумать, где с ней можно посоветоваться, принимая решения, самые даже простые — про сегодняший день. Чтобы это снова было естественной частью моего бытия, а не чем-то, что too dark and depressing. В теме смерти много ресурсного, там не только горе, тщета, бессилие. Там много чего можно не просто “вытерпливать”, но авторски выбирать, даже мечтать.
Сегодня, три месяца спустя, я жива. Комендантский проспект с высоты моей башни кажется тихим и медленным, оттого, что заснежен. Снег — вечная метафора освобождения от чрезмерного изобилия и пестроты, слишком ярких цветов, слишком далеко разбросанных планов, идей и деятельностей. Думание о смерти дает мне освобождение от множественности развилок, решений, отказ от ненужных ответственностей. Способность спокойно давать себе право на своё. И просить о большем, не довольствоваться чем-то, надеясь, что где-то далеко впереди будет лучше. Этого далеко может и не быть, а сейчас — есть.
Я думаю о том, что сказала мне одна дорогая моя собеседница в завершение нашей совместной работы, что в нашей терапии она почувствовала, что ценности и смыслы это не большие, великие, оторванные от повседневности категории, это то, что она практикует каждый день, в своих выборах. Ещё одно клише про смерть — то, как мы хотим умирать, дает понимание того, как мы хотим жить. Какой комфорт я действительно хочу испытывать. Как я хочу быть любима. Какой способ жить будни чувствуется как постылая служба на фабрике под холодными светодиодными лампами, даже если выглядит уютной и обвешанной фонариками. Где действительно стоит быть не любезной и гибкой, а стоять на своём и Просить. Для себя. Большего.
Если срок моего земного бытия короток и обозрим, я как будто в большем праве сделать себе жизнь приятнее, не такой усложненной. Задумываться и называть то, чего бы я хотела от других, ведь в момент сильных переживаний помогают действовать именно понятность, инструкции. Чего бы я хотела, чего бы не хотела. Что со мной можно делать, чему я буду рада. Создавая информированность, условия контакта, которые не способствуют неловкости и смятению от незнания. Тратить меньше сил на выдерживание, терпение какого-то не супер важного ценностно барахла.
Партнёр мне как-то сказал, что моя тяга к смерти задевает. Я профессионально занималась философией, той самой “наукой умирать”, да с подростковых лет слышу, что во мне есть некая “одержимость темой смерти”, но в этом году я окончательно уверилась, что никакая это не одержимость. Скорее реакция на недостаточность её присутствия, места, в культуре и мире вокруг и во мне самой. Мест, где можно о ней подумать, где с ней можно посоветоваться, принимая решения, самые даже простые — про сегодняший день. Чтобы это снова было естественной частью моего бытия, а не чем-то, что too dark and depressing. В теме смерти много ресурсного, там не только горе, тщета, бессилие. Там много чего можно не просто “вытерпливать”, но авторски выбирать, даже мечтать.
Сегодня, три месяца спустя, я жива. Комендантский проспект с высоты моей башни кажется тихим и медленным, оттого, что заснежен. Снег — вечная метафора освобождения от чрезмерного изобилия и пестроты, слишком ярких цветов, слишком далеко разбросанных планов, идей и деятельностей. Думание о смерти дает мне освобождение от множественности развилок, решений, отказ от ненужных ответственностей. Способность спокойно давать себе право на своё. И просить о большем, не довольствоваться чем-то, надеясь, что где-то далеко впереди будет лучше. Этого далеко может и не быть, а сейчас — есть.
Я думаю о том, что сказала мне одна дорогая моя собеседница в завершение нашей совместной работы, что в нашей терапии она почувствовала, что ценности и смыслы это не большие, великие, оторванные от повседневности категории, это то, что она практикует каждый день, в своих выборах. Ещё одно клише про смерть — то, как мы хотим умирать, дает понимание того, как мы хотим жить. Какой комфорт я действительно хочу испытывать. Как я хочу быть любима. Какой способ жить будни чувствуется как постылая служба на фабрике под холодными светодиодными лампами, даже если выглядит уютной и обвешанной фонариками. Где действительно стоит быть не любезной и гибкой, а стоять на своём и Просить. Для себя. Большего.
Год завершается, и конец его я встречаю, как в этом видео. Чувство, что мне ничего не грозит в целом мире, что я разберусь, ЧТО дальше, в независимости от того, о чём будет это “дальше”, приходит в самых странных местах — в такси, за работой, но больше всего — в таких заснеженных просторах, когда я одна, вокруг лишь холмы и замерший остров, и Волга. Здесь я знаю лучше всего, что найду способ жить для себя, жить в радость и находить красоту, куда бы я не отправилась. Вот о чём для меня эта внезапная зимняя поездка в родной город, побродить по зимним тропам, вновь напитать свою дикую идентичность, чтобы уже завтра оказаться в Петербурге, вспомнить себя городскую, чувствовать кайфы хозяйствования дома. Нанести визит прошлому дому — тоже своего рода ритуал, действие в ответ безнадежности или печали, или рутинам и монотонности, точно не знаю. Но сколько же полноты и жизни оно снова мне принесло.
Заболев ковидом неделю назад, я взбунтовалась против занудного ощущения от итогов 2021 года. Ну и что, что январь. Я подвела их в последние дни декабря, как делаю последние пару-тройку лет — выписывая списком все что удалось пережить впервые, почувствовать, с чем распрощаться. Для того, чтобы жизнь не ускользала от меня, и я видела, как меняюсь, куда двигаюсь, я веду записи, это совсем не классический дневник, а только одна тесная страничка, на которой лежит след, эмоциональный отпечаток дня. Эта маленькая практика ежедневно собирает мое уплывающее в восьмидесяти направлениях внимание на том, как я поживаю, что для меня произошло. Я люблю все простое, фокусирующее.
Но перечитав свой 2021 я была опечалена. Не от пустых страниц, тянущихся неделями, это ведь тоже след, а от отсутствия теплого ощущения моего мира, узнавания себя. До того, как я занялась нарративной практикой, у меня не было подходящих слов для того, чтобы объяснить, описать, зачем мне это. Но сейчас я могу. У человека с множественной травмой в бэкграунде, уязвимого к депрессии, как я, нарушается целостное “чувство самого себя”, не самоосознавание, а именно чувство своего мира как знакомой, успокаивающей, доброй, в чем-то удивительной среды. Дарья Кутузова писала, что это “взгляд изнутри на собственный внутренний мир, переживание его атмосферы как самотождественной. Самоузнавание”.
И для меня практики внимания к себе — регулярная самопомощь, способ “настроиться и «услышать» или почувствовать ритм и тон своего бытия. Майкл Уайт использовал для описания этого состояния слово «reverie» — это и созерцательность, и зачарованность, в каком-то смысле, и самозабвение. Некая внутренняя тишина, сквозь которую что-то начинает быть слышно. Это могут быть какие-то обрывки стихов, уже написанных или еще нет, образы, перетекающие друг в друга, фразы, ощущения. Это может быть похоже на множество маленьких ручейков, сливающихся и расходящихся вновь, или на листья на ветру, или на что-то еще" (цитата Дарьи, оттуда же)
Для меня это ощущается как шелест страниц и листьев в могучих кронах, такая музыка мира. И, подводя итоги в этот раз, я не могла его расслышать. И на тот момент — смирилась. Во всем случаются промашки, иногда самые надежные и проверенные способы могут подвести. Решив отказаться от опостылевших списков в следующем году, я зажила себе дальше, но ощущение, что этот трудный год не закрыт, не уходило.
Сперва я связала это с недавним расставанием, но потом ясно ощутила — не то. И вспомнила, что в инсте в прошлом году я в шутку решила пересмотреть свой год через сторис. Поскольку пересмотреть их все не представляется возможным, я просто тыкала в случайные говорящие головы, места, значимые воспоминания, и сохраняла в единое лоскутное видео полотно, потом выбирала песню и готово. 2020&me до сих пор лежит в моих актуальных сторис.
Ковид придал мне задора, и я повторила ход. Сторис мало подходят для художественной видеографии — на них текст, однообразное говорение, но для меня в этом и суть. Они выглядят неказисто, неидеально, иногда очень красиво, а иногда так себе, как жизнь. И когда я на него смотрю — от декабря до декабря, у меня словно обзор на все 360 градусов этого года. И теплота моего мира прихлынывает ко мне, когда я смотрю, как меняется мое лицо, глаза, мимика.
Переход музыки символизирует перелом от мая, непростой весны с её побегами из дома и поисками квартиры, но полной надежд, к ужасному лету, когда я болела, болела и тосковала и разочаровывалась и менялась и росла и любила. И все это — вместе с людьми, вместе с моим инстаграмом, где были свидетели всего этого. И так стало тепло, что вот эта зримость, поддержка социальных сетей выручила меня, когда моя индивидуальная рефлексия ничего не дала.
Вот это видео, и ещё отныне в моем канале будут открыты комментарии. Если что-то захочется написать, не стесняйтесь.
Но перечитав свой 2021 я была опечалена. Не от пустых страниц, тянущихся неделями, это ведь тоже след, а от отсутствия теплого ощущения моего мира, узнавания себя. До того, как я занялась нарративной практикой, у меня не было подходящих слов для того, чтобы объяснить, описать, зачем мне это. Но сейчас я могу. У человека с множественной травмой в бэкграунде, уязвимого к депрессии, как я, нарушается целостное “чувство самого себя”, не самоосознавание, а именно чувство своего мира как знакомой, успокаивающей, доброй, в чем-то удивительной среды. Дарья Кутузова писала, что это “взгляд изнутри на собственный внутренний мир, переживание его атмосферы как самотождественной. Самоузнавание”.
И для меня практики внимания к себе — регулярная самопомощь, способ “настроиться и «услышать» или почувствовать ритм и тон своего бытия. Майкл Уайт использовал для описания этого состояния слово «reverie» — это и созерцательность, и зачарованность, в каком-то смысле, и самозабвение. Некая внутренняя тишина, сквозь которую что-то начинает быть слышно. Это могут быть какие-то обрывки стихов, уже написанных или еще нет, образы, перетекающие друг в друга, фразы, ощущения. Это может быть похоже на множество маленьких ручейков, сливающихся и расходящихся вновь, или на листья на ветру, или на что-то еще" (цитата Дарьи, оттуда же)
Для меня это ощущается как шелест страниц и листьев в могучих кронах, такая музыка мира. И, подводя итоги в этот раз, я не могла его расслышать. И на тот момент — смирилась. Во всем случаются промашки, иногда самые надежные и проверенные способы могут подвести. Решив отказаться от опостылевших списков в следующем году, я зажила себе дальше, но ощущение, что этот трудный год не закрыт, не уходило.
Сперва я связала это с недавним расставанием, но потом ясно ощутила — не то. И вспомнила, что в инсте в прошлом году я в шутку решила пересмотреть свой год через сторис. Поскольку пересмотреть их все не представляется возможным, я просто тыкала в случайные говорящие головы, места, значимые воспоминания, и сохраняла в единое лоскутное видео полотно, потом выбирала песню и готово. 2020&me до сих пор лежит в моих актуальных сторис.
Ковид придал мне задора, и я повторила ход. Сторис мало подходят для художественной видеографии — на них текст, однообразное говорение, но для меня в этом и суть. Они выглядят неказисто, неидеально, иногда очень красиво, а иногда так себе, как жизнь. И когда я на него смотрю — от декабря до декабря, у меня словно обзор на все 360 градусов этого года. И теплота моего мира прихлынывает ко мне, когда я смотрю, как меняется мое лицо, глаза, мимика.
Переход музыки символизирует перелом от мая, непростой весны с её побегами из дома и поисками квартиры, но полной надежд, к ужасному лету, когда я болела, болела и тосковала и разочаровывалась и менялась и росла и любила. И все это — вместе с людьми, вместе с моим инстаграмом, где были свидетели всего этого. И так стало тепло, что вот эта зримость, поддержка социальных сетей выручила меня, когда моя индивидуальная рефлексия ничего не дала.
Вот это видео, и ещё отныне в моем канале будут открыты комментарии. Если что-то захочется написать, не стесняйтесь.
ТЕРАПИЯ И ЗАВЕРШЕНИЯ
В начале пандемии я купила себе незатейливый онлайн курс про движение и импровизацию, и в каждом уроке звучала фраза “теперь находи завершение”. Это означало — почувствуй подходящий тебе способ остановится. Сперва мне было очень странно — не обрываться, не поспешно переходить к следующему, а вдумчиво завершать, однако постепенно я втянулась, больше того — полюбила эту формулу. Не просто закончить, а найти завершение.
В январе я нашла своё завершение отношений. Мы с бывшим партнером расстались полтора месяца назад, но лишь месяц спустя я ощутила, что для меня завершения не случилось. Словно звонок прозвенел, настало время сдать листочки и покинуть класс, пускай ты и не успеваешь дописать предложение.
В отличие от школы, возможность дописать у меня осталась. Я ею воспользовалась.
Нарратив моей жизни переписывается с каждым новым витком, события остаются в таймлайне, но совершенно меняют своё исходное значение. Сложно представить, что когда-то уход из магистратуры ЕУ (и из академии, как мира, в целом) казался мне большим событием.
Перед тем, как эти отношения превратятся в точку в зеркале заднего вида, хотелось заметить их, оплакать несбывшиеся надежды, поблагодарить, пожелать другому удачи на пути.
Моя подруга Аня Черных, поддерживая меня в расставании, поделилась кусочком из “Бегущей с волками”, где Эстес описывает красивый, вещественный ритуал, когда вдоль дорог люди отмечают места, где жизнь прервалась:
“Хочу познакомить вас с понятием descanso в том виде, в каком я использую его в своей практике. Если вы когда-нибудь бывали в Мексике, в Нью-Мексико, на юге Колорадо, в Аризоне или других южных штатах, то видели маленькие белые кресты у обочины дороги. Это descansos, места упокоения. Их можно увидеть также на краях обрывов, на некоторых живописных, но небезопасных дорогах Греции, Италии и других стран Средиземноморья. Иногда можно встретить группы из двух, трех, пяти крестов. На них написаны имена: Хесус Мендес, Артуро Буэнофуэнтес, Джинни Абейта. Иногда имена выбиты гвоздями, иногда написаны краской или вырезаны. <...>
Descanso – это знак смерти: здесь, как раз на этом месте, чей-то жизненный путь неожиданно прервался. Произошла автомобильная катастрофа или кто-то шел по дороге и умер от теплового удара, а может быть, это место вооруженного столкновения. Здесь случилось нечто такое, что навеки изменило жизнь какого-то человека и всех, кто был с ним связан.
<...> Хотя все эти моменты углубляют индивидуацию, дифференциацию, развитие и обогащение личности, ее расцвет, а также пробуждение, осведомленность и сознание, они глубоко трагичны и достойны скорби.
Сделать descansos – значит собраться с мыслями, посмотреть на линию своей жизни и спросить: "Где кресты? Где места, которые необходимо запомнить и благословить?" Каждый из них таит в себе смысл, который вы перенесли в свою сегодняшнюю жизнь. Их нужно запомнить настолько, чтобы забыть. А для этого нужно время. И терпение.
<...> Это сознательная практика, цель которой – пожалеть и почтить одиноких мертвецов своей души и наконец-то дать им покой.
Чтобы по-настоящему пожалеть себя, сделайте descansos, места упокоения, для тех аспектов своей души, которые были на пути к чему-то, но так и не добрались до цели. Descansos отмечают места смерти, темные времена, но это еще и любовные письма, адресованные вашему страданию. Они способствуют преображению. Можно еще долго говорить о необходимости прикреплять вещи к земле, чтобы они не следовали за нами по пятам. Можно еще долго говорить о необходимости дать им покой”.
Работа с горем обнаружение своих descansos — одна из задач терапии, такая идея популярна и влияет на меня. Особенно в работе с депрессивными состояниями, которые возвращаются, влияют продолжительное время.
В начале пандемии я купила себе незатейливый онлайн курс про движение и импровизацию, и в каждом уроке звучала фраза “теперь находи завершение”. Это означало — почувствуй подходящий тебе способ остановится. Сперва мне было очень странно — не обрываться, не поспешно переходить к следующему, а вдумчиво завершать, однако постепенно я втянулась, больше того — полюбила эту формулу. Не просто закончить, а найти завершение.
В январе я нашла своё завершение отношений. Мы с бывшим партнером расстались полтора месяца назад, но лишь месяц спустя я ощутила, что для меня завершения не случилось. Словно звонок прозвенел, настало время сдать листочки и покинуть класс, пускай ты и не успеваешь дописать предложение.
В отличие от школы, возможность дописать у меня осталась. Я ею воспользовалась.
Нарратив моей жизни переписывается с каждым новым витком, события остаются в таймлайне, но совершенно меняют своё исходное значение. Сложно представить, что когда-то уход из магистратуры ЕУ (и из академии, как мира, в целом) казался мне большим событием.
Перед тем, как эти отношения превратятся в точку в зеркале заднего вида, хотелось заметить их, оплакать несбывшиеся надежды, поблагодарить, пожелать другому удачи на пути.
Моя подруга Аня Черных, поддерживая меня в расставании, поделилась кусочком из “Бегущей с волками”, где Эстес описывает красивый, вещественный ритуал, когда вдоль дорог люди отмечают места, где жизнь прервалась:
“Хочу познакомить вас с понятием descanso в том виде, в каком я использую его в своей практике. Если вы когда-нибудь бывали в Мексике, в Нью-Мексико, на юге Колорадо, в Аризоне или других южных штатах, то видели маленькие белые кресты у обочины дороги. Это descansos, места упокоения. Их можно увидеть также на краях обрывов, на некоторых живописных, но небезопасных дорогах Греции, Италии и других стран Средиземноморья. Иногда можно встретить группы из двух, трех, пяти крестов. На них написаны имена: Хесус Мендес, Артуро Буэнофуэнтес, Джинни Абейта. Иногда имена выбиты гвоздями, иногда написаны краской или вырезаны. <...>
Descanso – это знак смерти: здесь, как раз на этом месте, чей-то жизненный путь неожиданно прервался. Произошла автомобильная катастрофа или кто-то шел по дороге и умер от теплового удара, а может быть, это место вооруженного столкновения. Здесь случилось нечто такое, что навеки изменило жизнь какого-то человека и всех, кто был с ним связан.
<...> Хотя все эти моменты углубляют индивидуацию, дифференциацию, развитие и обогащение личности, ее расцвет, а также пробуждение, осведомленность и сознание, они глубоко трагичны и достойны скорби.
Сделать descansos – значит собраться с мыслями, посмотреть на линию своей жизни и спросить: "Где кресты? Где места, которые необходимо запомнить и благословить?" Каждый из них таит в себе смысл, который вы перенесли в свою сегодняшнюю жизнь. Их нужно запомнить настолько, чтобы забыть. А для этого нужно время. И терпение.
<...> Это сознательная практика, цель которой – пожалеть и почтить одиноких мертвецов своей души и наконец-то дать им покой.
Чтобы по-настоящему пожалеть себя, сделайте descansos, места упокоения, для тех аспектов своей души, которые были на пути к чему-то, но так и не добрались до цели. Descansos отмечают места смерти, темные времена, но это еще и любовные письма, адресованные вашему страданию. Они способствуют преображению. Можно еще долго говорить о необходимости прикреплять вещи к земле, чтобы они не следовали за нами по пятам. Можно еще долго говорить о необходимости дать им покой”.
Работа с горем обнаружение своих descansos — одна из задач терапии, такая идея популярна и влияет на меня. Особенно в работе с депрессивными состояниями, которые возвращаются, влияют продолжительное время.
В личной терапии я занимаюсь этим немало — пять лет помечаю на карте “вот здесь”, “и это”. Только на первый взгляд кажется, то всё заранее известно, и этих мест два, от силы три. Все мы умираем тысячу раз только к моменту, как нам исполняется двадцать. Умирают чаяния, закрываются пути, на которые мы вступили. И если в моменте не было ни подходящих условий, ни поддержки, чтобы почтить эту потерю и боль от нее, то она может тянутся и влиять дальше. Когда бессознательное становится осознанным, а осознанное есть возможность оплакать, зомби становятся простыми мертвецами и упокаиваются с миром. Человек же обретает большую цельность, силу, потому что на каждый крест может кивнуть — да, это тоже было, это тоже я. Персону, знакомую со своим прошлым интимно, действительно не так-то легко напугать.
Но эта идея — о важности, может, даже необходимости работы горя включает в себя ещё одну аксиому: никакое горевание нельзя запустить волевым усилием. Я не просто сознательно себя туда отпускаю, я могу отпустить себя только тогда, когда наступит подходящий момент. А этот момент определяется накопленным ощущением безопасности, которое узнает психика, тело. Такое никак не искусственно не поторопишь. Можно только копить безопасность и устойчивость, и надеяться.
Вот тут-то я и думаю, что терапия, по крайней мере та, которую практикую я, направлена далеко не на одну работу горя, как бы моя гештальт-терапевтка не старалась своими интервенциями развернуть туда абсолютно все мои рассказы. Для меня терапия ещё и про то, чтобы постепенно наращивать возможность вывозить все больше жизни. Разнообразной жизни. Многие мои беседы в роли клиентки показались бы “пустой тратой времени”, если бы их записывали с точки зрения “проработок травмы”. Но они создали условия, в которых я могу позволить себе радоваться в полное сердце, и так же горевать, проходить насквозь, не застревая в смятении, от невозможности, просто нехватки объема в себе выдерживать все свое чувствование.
Самая обычная взрослая жизнь — дело не для слабаков.
Ходить на терапию без всякой большой задачи, а просто, чтобы наращивать способность переваривать ВОТ ЭТО ВСЁ - по мне, более, чем достаточно.
Большинство из нас не получили на входе в игру главного преимущества — поддержки в чувствах, поддержки в бытии, навыка слышать свои нужды и опираться на них. Я знаю, что существуют те, кто “прошел курс терапии” (иногда слышу такое в тт), и видимо, существуют те, кто, подобно мне — кто в принципе не может воспринимать терапию, как курс.
Жизнь постоянно требует от меня расширения, она разочаровывает и воодушевляет, раздражает и влюбляет в себя, разит такой интенсивностью, что для того, чтобы не сворачиваться и не замирать от объемов, я провожу час в неделю (иногда два) в разговорах о себе, направленных на то, чтобы чувствовать неодиночество и видимость во всем, что на меня свалилось. Такой взгляд несколько "расколдовывает" терапию, ее ауру волшебной перемены, но не обесценивает её действенность.
Поделитесь плиз, как вы себе представляете задачи терапии, если вы в ней, а если нет - все равно, что бы вы там искали, если б надумали пойти? решение какого-то конкретного вопроса или проблемы? создание descansos? регулярную поддержку в том, как вы живете жизнь? что-то ещё?
Но эта идея — о важности, может, даже необходимости работы горя включает в себя ещё одну аксиому: никакое горевание нельзя запустить волевым усилием. Я не просто сознательно себя туда отпускаю, я могу отпустить себя только тогда, когда наступит подходящий момент. А этот момент определяется накопленным ощущением безопасности, которое узнает психика, тело. Такое никак не искусственно не поторопишь. Можно только копить безопасность и устойчивость, и надеяться.
Вот тут-то я и думаю, что терапия, по крайней мере та, которую практикую я, направлена далеко не на одну работу горя, как бы моя гештальт-терапевтка не старалась своими интервенциями развернуть туда абсолютно все мои рассказы. Для меня терапия ещё и про то, чтобы постепенно наращивать возможность вывозить все больше жизни. Разнообразной жизни. Многие мои беседы в роли клиентки показались бы “пустой тратой времени”, если бы их записывали с точки зрения “проработок травмы”. Но они создали условия, в которых я могу позволить себе радоваться в полное сердце, и так же горевать, проходить насквозь, не застревая в смятении, от невозможности, просто нехватки объема в себе выдерживать все свое чувствование.
Самая обычная взрослая жизнь — дело не для слабаков.
Ходить на терапию без всякой большой задачи, а просто, чтобы наращивать способность переваривать ВОТ ЭТО ВСЁ - по мне, более, чем достаточно.
Большинство из нас не получили на входе в игру главного преимущества — поддержки в чувствах, поддержки в бытии, навыка слышать свои нужды и опираться на них. Я знаю, что существуют те, кто “прошел курс терапии” (иногда слышу такое в тт), и видимо, существуют те, кто, подобно мне — кто в принципе не может воспринимать терапию, как курс.
Жизнь постоянно требует от меня расширения, она разочаровывает и воодушевляет, раздражает и влюбляет в себя, разит такой интенсивностью, что для того, чтобы не сворачиваться и не замирать от объемов, я провожу час в неделю (иногда два) в разговорах о себе, направленных на то, чтобы чувствовать неодиночество и видимость во всем, что на меня свалилось. Такой взгляд несколько "расколдовывает" терапию, ее ауру волшебной перемены, но не обесценивает её действенность.
Поделитесь плиз, как вы себе представляете задачи терапии, если вы в ней, а если нет - все равно, что бы вы там искали, если б надумали пойти? решение какого-то конкретного вопроса или проблемы? создание descansos? регулярную поддержку в том, как вы живете жизнь? что-то ещё?
Мне кажется, что разговор о задачах терапии будет неполон для меня без того, чтобы добавить в него некоторые мысли, которые на интервизиях озвучила моя подруга и коллега Дина.
Дина умная, весёлая, бесстрашная. Не из тех, кто со всем соглашается. От неё я нередко слышу какие-то слова и идеи, которые хочется оставить себе и навещать и делиться. Поэтому я хочу, чтобы они были здесь.
Например, Дина говорит: “мне важно не то, что мы делаем на конкретной сессии, а что меняется от сессии к сессии, как человек разговаривает, какие чувства, в каком порядке он_а распаковывает события”.
Она говорит: “терапия это очень интенсивный процесс, у которого нет никакой цели. Ты сопровождаешь человека в той его жизни, которую он сейчас живет, так, как никто из его окружения не может, потому что у тебя нет личного интереса”.
И ещё: “в моей личной терапии это тоже так, у меня [в жизни] до хера всего надо вывозить — и у меня есть час, когда кто-то вывозит все вместе со мной”.
Всё это похоже на то, как я сама веду практику сейчас.
Не то, чтобы в пандемию сессии по запросу, исчезли вовсе, но их стало меньше. Мне думается, что связано это с тем, что смещается понимание терапии как ещё одной ачивки, что надо всего-то пройти несколько левелов — понять свои эмоции, пройти сепарацию, научиться говорить “нет”, и готово. Терапия становится редким, иногда даже уникальным местом, где можно бывать разным собой с другим. И быть вместе, уделять внимание себе при помощи глаз, разума, сердца другого, и без нагрузки личных отношений, где так легко запутаться в чужих желаниях. Такие отношения могут быть местом эмоциональной безопасности. А только в безопасности можно дать себе вырасти. Что-то новое узнать или попробовать. Так что этому взгляду на то, чем может быть терапия, я только рада.
Дина умная, весёлая, бесстрашная. Не из тех, кто со всем соглашается. От неё я нередко слышу какие-то слова и идеи, которые хочется оставить себе и навещать и делиться. Поэтому я хочу, чтобы они были здесь.
Например, Дина говорит: “мне важно не то, что мы делаем на конкретной сессии, а что меняется от сессии к сессии, как человек разговаривает, какие чувства, в каком порядке он_а распаковывает события”.
Она говорит: “терапия это очень интенсивный процесс, у которого нет никакой цели. Ты сопровождаешь человека в той его жизни, которую он сейчас живет, так, как никто из его окружения не может, потому что у тебя нет личного интереса”.
И ещё: “в моей личной терапии это тоже так, у меня [в жизни] до хера всего надо вывозить — и у меня есть час, когда кто-то вывозит все вместе со мной”.
Всё это похоже на то, как я сама веду практику сейчас.
Не то, чтобы в пандемию сессии по запросу, исчезли вовсе, но их стало меньше. Мне думается, что связано это с тем, что смещается понимание терапии как ещё одной ачивки, что надо всего-то пройти несколько левелов — понять свои эмоции, пройти сепарацию, научиться говорить “нет”, и готово. Терапия становится редким, иногда даже уникальным местом, где можно бывать разным собой с другим. И быть вместе, уделять внимание себе при помощи глаз, разума, сердца другого, и без нагрузки личных отношений, где так легко запутаться в чужих желаниях. Такие отношения могут быть местом эмоциональной безопасности. А только в безопасности можно дать себе вырасти. Что-то новое узнать или попробовать. Так что этому взгляду на то, чем может быть терапия, я только рада.
ВМЕСТО ПОСТА-ЗНАКОМСТВА
Перед тем, как дать себе зелёный свет писать всё, что зреет в моей до сих пор слегка пораженной ковидом голове, я хочу поделиться, чего в ближайшее время можно будет ждать на этом канале.
Свой блог я посвятила мисфитству — опыту людей, которые в чём-то или во многом переживают “норму” как вызов. Которые взрослели, чувствуя свое отличие, странность, и адаптировались, одновременно защищая себя и отчаянно пытаясь себя понять.
Те мисфиты, которые никогда не пытались быть чем-то, кроме себя, не стремились адаптироваться, не читают мой блог. Им сложно было бы примерить опыт на себя, вообще представить, зачем весь сыр бор.
Я думаю над словами Лорена Айзли: “Надо быть по существу своему беглецом, человеком, с тоской поглядывающим через заборы”. Я являюсь таким беглецом, и потому пишу про вызовы капитализма, патриархата, благоприобретённых культурных штампов, выдаваемых за рецепты счастья, и под этим всем — о нашей глубокой связи и нужде друг в друге. О жажде делать вклад и быть видимым, значить что-то, чувствовать себя живым, а значит — отражённым в глазах других, признанным в своём важнейшем.
От Фреда Роджерса я узнала о существовании в иудейской традиции определения tikkun olam, repairers of creation. Я не ресерчила понятие, но сразу почувствовала желание принадлежать такой группе людей. В мире, в котором до хрена пошло наперекосяк, я хочу служить тому, чтобы что-то действительно чинилось, вставало на места, заживало и/или приходило в порядок. А если нельзя починить — сделать так, чтобы было расчищено, тепло, чтобы было место и силы, чтобы начать строить заново.
Это получается в моей терапевтической практике. Это получается, когда я пишу свои тексты, рассказываю о своей жизни. Тексты полны интроспекции, так как я верю, что самое личное является наиболее универсальным. Например, сейчас я проживаю горе после расставания, переосмысляю отношения, которые многие годы казались мне невозможными, а, случившись, оказались совсем не тем, что я думала. То, чем оказались — было и ужаснее, и намного лучше.
Но чтобы рассказать о том, что я вынесла из этого опыта и почему это ценно, я должна давать место всему, что окружает эти находки чувственно, то что составляет суть переживания, которая потом синтезируется моим разумом в смысл — о тьме и горечи и странности потери, о самообмане, о чуде разделённости. Так что секреты, которые выбалтывают разбитые сердца — это одна из свежих тем, которые для меня сейчас актуальны.
Затем, я много думаю о коллективном социальном взаимодействии и его роли в ментальном здоровье. Ниточки к развитию темы ведут от этой старенькой моей статьи http://daretomisfit.com/2018/02/15/belonging/. Сейчас мои догадки получили гораздо больше научных подкреплений, я смотрю, как это отливается во мне, в историях, с которыми я переплетена. По большей части я исследую способы само- и взаимопомощи в нашем перекошенном в левое полушарие мире, и всё больше свидетельств сообщает мне, что помощь не так далеко, как мне думалось.
Я ищу ответы на вопрос: какие практики, кроме личной терапии и вообще кроме терапии могут служить укреплению, исцелению и улучшению жизни мисфитов — с травмой, депрессией, нейроотличием, какое знание или использование структур современного мира может значительно оздоровить внутренние состояния, в которых мы задыхаемся (и не по своей вине), стать контекстом больше про “быть”, чем про “делать”? У меня всё больше идей на этот счёт, и не все из них — тексты.
Перед тем, как дать себе зелёный свет писать всё, что зреет в моей до сих пор слегка пораженной ковидом голове, я хочу поделиться, чего в ближайшее время можно будет ждать на этом канале.
Свой блог я посвятила мисфитству — опыту людей, которые в чём-то или во многом переживают “норму” как вызов. Которые взрослели, чувствуя свое отличие, странность, и адаптировались, одновременно защищая себя и отчаянно пытаясь себя понять.
Те мисфиты, которые никогда не пытались быть чем-то, кроме себя, не стремились адаптироваться, не читают мой блог. Им сложно было бы примерить опыт на себя, вообще представить, зачем весь сыр бор.
Я думаю над словами Лорена Айзли: “Надо быть по существу своему беглецом, человеком, с тоской поглядывающим через заборы”. Я являюсь таким беглецом, и потому пишу про вызовы капитализма, патриархата, благоприобретённых культурных штампов, выдаваемых за рецепты счастья, и под этим всем — о нашей глубокой связи и нужде друг в друге. О жажде делать вклад и быть видимым, значить что-то, чувствовать себя живым, а значит — отражённым в глазах других, признанным в своём важнейшем.
От Фреда Роджерса я узнала о существовании в иудейской традиции определения tikkun olam, repairers of creation. Я не ресерчила понятие, но сразу почувствовала желание принадлежать такой группе людей. В мире, в котором до хрена пошло наперекосяк, я хочу служить тому, чтобы что-то действительно чинилось, вставало на места, заживало и/или приходило в порядок. А если нельзя починить — сделать так, чтобы было расчищено, тепло, чтобы было место и силы, чтобы начать строить заново.
Это получается в моей терапевтической практике. Это получается, когда я пишу свои тексты, рассказываю о своей жизни. Тексты полны интроспекции, так как я верю, что самое личное является наиболее универсальным. Например, сейчас я проживаю горе после расставания, переосмысляю отношения, которые многие годы казались мне невозможными, а, случившись, оказались совсем не тем, что я думала. То, чем оказались — было и ужаснее, и намного лучше.
Но чтобы рассказать о том, что я вынесла из этого опыта и почему это ценно, я должна давать место всему, что окружает эти находки чувственно, то что составляет суть переживания, которая потом синтезируется моим разумом в смысл — о тьме и горечи и странности потери, о самообмане, о чуде разделённости. Так что секреты, которые выбалтывают разбитые сердца — это одна из свежих тем, которые для меня сейчас актуальны.
Затем, я много думаю о коллективном социальном взаимодействии и его роли в ментальном здоровье. Ниточки к развитию темы ведут от этой старенькой моей статьи http://daretomisfit.com/2018/02/15/belonging/. Сейчас мои догадки получили гораздо больше научных подкреплений, я смотрю, как это отливается во мне, в историях, с которыми я переплетена. По большей части я исследую способы само- и взаимопомощи в нашем перекошенном в левое полушарие мире, и всё больше свидетельств сообщает мне, что помощь не так далеко, как мне думалось.
Я ищу ответы на вопрос: какие практики, кроме личной терапии и вообще кроме терапии могут служить укреплению, исцелению и улучшению жизни мисфитов — с травмой, депрессией, нейроотличием, какое знание или использование структур современного мира может значительно оздоровить внутренние состояния, в которых мы задыхаемся (и не по своей вине), стать контекстом больше про “быть”, чем про “делать”? У меня всё больше идей на этот счёт, и не все из них — тексты.
Ещё я хочу посмотреть на знакомые ментальные проблемы с точки зрения нейроразнообразия. Начиная свой блог и анализируя корни своих собственных ментальных расстройств, я стала склоняться к мысли, что большинство ментальных трудностей имеет общим знаменателем ПТСР. Если я ссылаюсь на “Тело помнит всё” Ван Дер Колка, то именно в результате травмы таламус выходит из строя, люди постоянно находятся в состоянии сенсорной перегрузки, которую их никто не научил замечать и понимать, что именно происходит, отчего нормальное функционирование требует от них сверхусилий. Это приводит к тому, что люди шеймят себя за то, что даже после отпусков усталы, выгоревши и могут спать по 15 часов в сутки. Ван Дер Колк пишет, “чтобы справится, они пытаются закрыться, сужая своё поле зрения… Если им не удается замкнуться естественным путем, они прибегают к наркотикам и спиртному, чтобы оградиться от мира. Вся трагедия в том, что ограждение подобным образом, они лишают себя также и источников удовольствия и радости”.
Два основных кошмара, с которыми живут люди с опытом травмы myself included — (1) трудности в построении жизнеспособных и приносящих удовлетворение отношений (относится к депрессии), и (2) проблемы контроля возбуждения (относится к тревоге). Сегодня я читаю всё больше каналов людей в спектре, людей с СДВГ. Я хочу поисследовать пристально свои нейроотличия и пообращаться к экспертам с вопросами. Как травма и нейроразнообразия связаны и взаимно влияют друг на друга?
Я больше не учёный, просвещение — не моя цель, моя первостепенная задача — лучше разобраться в себе и полнее, экспрессивнее жить свою жизнь. Но я верю, что мои персональные истории, моё проявление и энергия имеют большую ценность не для меня одной. Рассказанные здесь, в блоге, в инсте истории имеют свойство покидать мое внутреннее пространство, я больше о них не думаю и чувствую освобождение. Но тем, что они написаны публично, они заодно дают возможность идентифицироваться или не согласиться, увидеть соседний опыт и опереться на то, как ещё бывает.
Словом, я заряжена на многие повествования. Кроме означенных тем, могу удариться в лирику, если будет возникать что-то волнующее из книг, а также из тиктока. Stay tuned. Or not. Either is fine by me.
Два основных кошмара, с которыми живут люди с опытом травмы myself included — (1) трудности в построении жизнеспособных и приносящих удовлетворение отношений (относится к депрессии), и (2) проблемы контроля возбуждения (относится к тревоге). Сегодня я читаю всё больше каналов людей в спектре, людей с СДВГ. Я хочу поисследовать пристально свои нейроотличия и пообращаться к экспертам с вопросами. Как травма и нейроразнообразия связаны и взаимно влияют друг на друга?
Я больше не учёный, просвещение — не моя цель, моя первостепенная задача — лучше разобраться в себе и полнее, экспрессивнее жить свою жизнь. Но я верю, что мои персональные истории, моё проявление и энергия имеют большую ценность не для меня одной. Рассказанные здесь, в блоге, в инсте истории имеют свойство покидать мое внутреннее пространство, я больше о них не думаю и чувствую освобождение. Но тем, что они написаны публично, они заодно дают возможность идентифицироваться или не согласиться, увидеть соседний опыт и опереться на то, как ещё бывает.
Словом, я заряжена на многие повествования. Кроме означенных тем, могу удариться в лирику, если будет возникать что-то волнующее из книг, а также из тиктока. Stay tuned. Or not. Either is fine by me.